Сafe au vin

      Накахара Чуя совершенно не понимает всемирного помешательства на соулмейтах, людях, предназначенных друг другу судьбой, ей искренне претит жить по закону: «каждой твари по паре», а так же искренне считает это бессмысленной чепухой, потому что ей и так хорошо, разве нужно ей еще что-то для полного удовлетворения?       Накахара Чуя лениво затягивается, держа дым в легких как можно дольше, немного замутненным взглядом смотря на то, как веселится её напарник, пытая очередного главаря «преступной» шайки, морщась, когда слышит крик боли от того глупца, который решил выступить против босса Портовой мафии, Огая Мори.        — Только не переусердствуй, Дазай, — хрипло просит, нет, приказывает Накахара, пытаясь выпрямить пальцами идущий от виска локон волос, — Он нужен боссу живым и желательно в здравом уме.       А когда понимает что делает, с раздражением отдергивает руку от волос, смотря на неё с такой злостью и ненавистью, будто на живого человека.       Осаму Дазай, а это был именно он, оторвался от своей жертвы, переводя пустой взгляд на Чую, безумно улыбаясь, и Накахара уже даже не дергается, как это было раньше. Свет от единственной мигающей лампы в этом подвале падает на лицо её напарника, выставляя на всеобщее обозрение кровь на его лице, но Чуя уверена, что это не его. Опять увлекся.       И не сразу скажешь, что именно этот человек тот самый Дазай, который действует всем на нервы и любит разговаривать о соулмейтах — весьма раздражительная тема для всех членов Портовой мафии, но, кажется, это только доставляло Дазаю еще большее удовольствие. Незадачливый самоубийца приходит в восторг каждый раз, говоря о том, что невозможно не узнать своего соулмейта, потому что он — это ты, только в немного искаженном виде. От соулмейта убежать нельзя.       Накахара Чуя искренне не понимает этого восторга, когда говорят, что соулмейты берут друг от друга части привычек и характера, потому что для неё это вмешательство извне. Эти изменения даже не заметны, но в то же время глобальны и бросаются в глаза. Вот только если бы на этом все особенности соулмейтов заканчивались.       Чуя дергается, когда вместо приятного виноградно-алкогольного привкуса ощущает на языке горечь кофе и с удивлением смотрит на свою руку, все еще облаченную в перчатку, державшую чашку, кажется, эспрессо, в то время как бокал с вином стоял немного дальше. Накахара кривится так, будто только что попробовала не кофе, а концентрированный лимонный сок. Она раздраженно выливает его в раковину, еле удержав себя от того, чтобы не разбить чашку об стену, устало опирается руками о раковину, проводя рукой по волосам, которые лезли ей в глаза, вспоминая.       Накахара давно поняла, что жизнь не сказка, когда стала мафиози и напарницей настоящего самоубийцы, тем более она никогда не считала соулмейтов чем-то прекрасным, а связь — чем-то возвышенным, так что почти не удивилась, когда узнала, что все те раны, которые ты получаешь, отражаются на твоем человеке. Но было одно, что не давало ей покоя, заставляя испытывать ненависть к тому избранному ей судьбой.        — Давно ты не растешь, Чуя? — серьезно спросил Огай Мори, когда они остались в кабинете наедине.       Накахара всегда болезненно относилась к теме роста и единственное, что её останавливало от того, чтобы не наорать на человека, спросившего это, было то, что он её босс, а также неестественно серьезная поза и взгляд. Он смотрит пронзительно, препарируя взглядом, смотрит, будто ученый на какую-то диковинку и говорит, положив острый подбородок на длинные пальцы.        — Есть очень большая вероятность того, что ты не растешь из-за своего соулмейта.       Чуя сжимает кулаки, слыша, как крошится под её пальцами раковина, но ей все равно, потому что единственное, что она чувствует, это ненависть.       Сестрица Кое обеспокоенно поджимает губы и бесшумно подходит, снимая с неё шляпу, гладя свою ученицу по волосам.        — Не позволь своему темпераменту взять над тобой верх и ярости поселиться в твоих глазах, — шепчет Кое, обнимая Накахару за плечи, — Он не заслуживает твоей ненависти. Он не виновен в том, что столь тяжелое испытание выпало на его судьбу.       Сестрица Кое прячет глаза за челкой и говорит так, будто действительно понимает значение всех этих слов.       Будто сама пережила то же самое.       Или убеждая саму себя в правоте собственных слов.       Чуя болезненно кривится, низко опуская голову, слушая успокаивающий шепот наставницы, сжимая рукава её кимоно, смаргивая злые слезы.       Судьба.       Ненавистное слово.       Чертово мироздание со своими странными законами       Умом она понимает, что её соулмейт не виновен в её проблемах.       Но не может из-за этого перестать его ненавидеть.       Почему именно она должна разделить его участь и страдать ради незнакомого человека?