Сafe au vin

      Судьба — та еще сука.       Реборн который раз убедился в этом, когда, решив слетать в Йокогаму, начался Конфликт Колец. Он надвинул шляпу на глаза, сдерживаясь, чтобы не поднять глаза к нему и задать риторический вопрос: «Ты издеваешься?».       Бордовая нить перед глазами все еще раздражала, но мужчина в теле младенца утешал себя тем, что это не долго продлится, все закончиться, как только он убьет своего соулмейта.       Реборн, смотря на все происходящие бои, честно хотел закурить, потому что спокойно смотреть на этот цирк было невозможно. Шестое чувство тревожно что-то нашептывало ему и киллер, забыв о желании курить, уже боролся с другим — выстрелить в кого-то, желательно несколько раз.       Настроения не добавляло еще то, что на него с завидной регулярностью поглядывал Занзас Скайрини, из-за чего Реборну хотелось метнуть в него нож, или раздробить череп. Но он держался и лишь посмотрел на него в ответ предупреждающе и с немой угрозой, мысленно отмечая неоднозначную реакцию самого Занзаса и его помощника, Скуало, который удивленно округлил глаза и что-то зашептал своему боссу.       Реборн проигнорировал то, как этот наглый мальчишка расплылся в самодовольной ухмылке.        — Реборн, эта бутылка уже закончилась, — прокомментировал Колонелло, тут же получив раздраженное:        — Заткнись.       Реборн правда пытался успокоиться, но его Пламя все равно сжигало на нет действие алкоголя на его организм, Конфликт Колец еще не закончился, а в Йокогаму ему было нужно позарез, решив вопрос жизни и смерти.       А еще его до ужаса бесило то, как Колонелло пытался повлиять на его настроение с помощью Пламени Дождя. Его вообще сейчас не должно быть около него: в этом баре и за его столиком.        — Слушай, а ты не думал, что эта связь вредит тебе, потому что ты не можешь с ней смириться? Может, лучше просто… принять её?       Реборн мрачно посмотрел на него из-под полов федоры. Бывший солдат тут же поднял руки в немой капитуляции. В конце концов, он не Фонг, чтобы отговаривать его от убийства, поэтому Колонелло лишь сказал, что не хочет, чтобы Реборн пожалел об этом решении в будущем.       В будущем…       Реборну показалось, что все вокруг замерло, стоило гениальной идее сформироваться в голове. Будущее — время, на которое многие готовы взглянуть хотя бы одним глазом, но никому это не под силу.       Никому, кроме Бовино.       Реборн не был садистом, но и честным человеком он также не являлся, поэтому дождавшись, когда Ламбо останется сам в больничной палате, без угрызения совести начал требовать у него Базуку десятилетия. Он был уверен в том, что это его слова звучали почти мягко, но ребенок почему-то впал в истерику и, достав то, что нужно, направил базуку на себя. Реборн еле успел перенаправить оружие, чтобы залп попал в него.       Оказавшись в какой-то квартире с замечательным видом на Сицилию, он не выдержал и, посмотрев на небо, мрачно произнес:        — Ты точно издеваешься.       Судьба совершенно точно смеялась над ним, если не хохотала. Использовав Базуку, он надеялся оказаться среди знакомых ему людей, которые рассказали бы ему обо всем, что его интересует. В случае сопротивления, он бы выбил нужную информацию, но это только в крайнем случае. Вместо этого Реборн сейчас сидит один на диване, тупо пялясь на стол, на котором остывал ароматный кофе.       Киллер прикрыл глаза, пытаясь успокоиться, и в удивлении замер: связь, что до этого ощущалась весьма четко, сейчас будто исчезла. Непривычная легкость заполнила тело до краев, а отголоски чужих эмоций и вовсе не ощущались.       Это значит?..       У него получилось? Он убил её?       Такую легкость он не испытывал очень давно.       Послышался звук открываемой двери, и Реборн тут же открыл глаза. Леон привычно пробежал по его руке, готовый в любую секунду превратиться в оружие. Судя по звуку шагов, это была женщина и сначала она зашла, судя по всему, на кухню, доставая бутылку чего-то алкогольного. Реборн отчетливо слышал довольный, почти что одобряющий хмык, из-за чего младенец сделал вывод, что она здесь не в первый раз, возможно, это даже её квартира.        — За что ты мне нравишься, так это за прекрасный вкус, — громко оповестила девушка, звеня бокалами.       Реборн отметил, что у неё приятный грудной голос и прежде, чем он успел сделать еще несколько выводов, основываясь только на её голосе и шагам, в дверном проеме показалась сама девушка: достаточно высокая только благодаря высоким каблукам (такими шпильками и убить кого-то можно), с голубыми глазами, которые сейчас смотрели только на бутылку дорогого вина в её руках, и черными волосами.       В груди что-то заворочалось. Почему-то его не покидало странное чувство неестественности, из-за чего он еле заметно напрягся, не понимая причины.        — Не смей ржать, придурок, это маски… — с предупреждением продолжила она, не услышав ответа, и, подняв глаза, замерла.       Реборн прошелся по ней оценивающим взглядом, замечая, что она проделывает то же самое. Признаться, эта девушка была в его вкусе, возможно, очередная любовница. У Реборна действительно был превосходный вкус и каждая его пассия была красивой, но эта, как подсказывал опыт, была еще и со взбалмошным характером. Ему откровенно нравилось, как она выглядит, но что-то в ней все равно было не так.       Положив вино на стеклянный столик, на котором уже остыл его кофе, она наклонилась над ним, бесцеремонно снимая его шляпу.        — Реборн? — с сомнением произнесла девушка и он, не удержавшись, закатил глаза. В её глазах мелькнула тень узнавания, — Это ты.       Пробормотав: «Мне нужно выпить», девушка надела на него обратно федоры, разливая вино по бокалам.        — Так ты опять проклят, или из прошлого? — поинтересовалась она, подавая ему бокал.       «Опять проклят», значит в будущем с Аркобалено все же спадет проклятие. За эти пять минут он все же получил достаточно важной информации.        — Из прошлого, — сказал он, следя за её реакцией. Его любовницы ничего не знали ни о нем, ни о его мафиозных делах, но эта была осведомлена больше, чем остальные.        — Это многое объясняет, — кивнула она, будто прислушиваясь к чему-то внутри себя.       Реборн откровенно прошелся по ней взглядом, отмечая, что и у этой особы есть свой стиль: короткая черная юбка с вырезом сбоку открывала вид на красивые ноги в черных чулках и портупее. Хотелось притянуть её к себе за ремешок-чокер на шее, чтобы лучше ощутить запах духов.        — А ты кто? — спросил он, выныривая из своих фантазий.       Несколько раз моргнув, видимо, возвращаясь в реальность, она на секунду задумалась:        — Друг, — все же ответила она, после чего растянула губы в дерзкой усмешке, от которой пошли приятные мурашки по коже, — С привилегиями.       Роковая женщина.       Реборн усмехнулся в ответ, прекрасно понимая о каких «привилегиях» шла речь. Значит, постоянная любовница, которая, тем не менее, знала себе цену.       Тряхнув черными, неестественными волосами, она подняла бокал: — Что ж, за встречу.       Реборн довольно улыбнулся, отбрасывая ненужные мысли, чёртово предчувствие и тревожные звоночки в голове.       Все складывалось как нельзя лучше: теперь он знает, что у него все получится, обременительная связь исчезнет, а Аркобалено больше не будут прокляты.       Этих пяти минут было преступно мало, чтобы насладиться такой компанией, но в свое настоящее он все равно возвращался в благодушном настроении. Отголоски чужих эмоций лишь немного испортили все, но Реборн утешал себя тем, что это не долго продлится.       Теперь уж точно.       Когда закончился Конфликт, Реборн мысленно выдохнул, отмечая, что теперь можно идти и со спокойной душой убивать соулмейта. Попрощавшись со своим никчемным учеником, он вцепился в Леона, который уже превратился в вертолет и начал подниматься. Киллер не слышал, что мальчишка кричал ему, но почему-то отчетливо услышал от Занзаса что-то о «крошечном мусоре».       Портовый город Йокогама совсем не впечатлял, хотя, признаться, на секунду появилось ощущение, что он на задании в Италии.       Слова Вайпера-Маммона прочно засели в голове:       Йокогама. Портовая мафия. Накахара Чуя.       То, что его соулмейт тоже был частью мафии еще раз подтвердило то, что у Судьбы своеобразное чувство юмора. Тем не менее, этой скудной информации Реборну вполне хватало. Было бы совсем уж легко, если бы он знал, как она выглядит, но это уже было бы за гранью: Аркобалено Тумана требовал бы совсем заоблачную цену.       Портовая мафия — организация, с которой стоит считаться: чего стоит то, что они добились вести свою деятельность законным способом. Думается, если он убьет одну из шестерок (а то, что она занимает именно эту нишу в мафии, он уверен), никто не заметит.       Найти базу было легко: самое приметное здание почти всегда было ею. Проникнуть туда было опасно, хотя вполне выполнимо, особенно для Реборна, лучшего киллера современности. Это не значит, что он тут же попытался сделать это: в его плане главное остаться незамеченным, для начала нужно лишь собрать информацию, не рискуя просто так.       На сбор информации не ушло и трех дней, а стоило ему поймать одного из мелких мошек, так тот под дулом пистолета сказал все, что знал.        — С-сегодня з-задание у Д-двойного черного, — заикаясь, говорил плененный, — Я-я д-должен быть т-там.        — Двойной черный? — переспросил Реборн, и бордовая нить дернулась.        — Д-дует, который за ночь уничтожил ц-целую организацию.        — Мне нужны имена.        — Дазай О-осаму и Накахара Чуя.       Проболтавшись еще и о месте встречи, плененный шестерка тут же упал замертво с пулей в голове.       Реборн смотрел в пространство перед собой, чуть ли не дрожа от нетерпения. Нашел. Он почти на финишной прямой.       Киллер засунул руки в карманы, — отвратительная, не его привычка, — и попытался успокоиться.       Нестерпимо хотелось закурить.       На нужное место он пришел специально с опозданием, как раз когда миссия по устранению была в разгаре. В доме напротив слышались выстрелы, невыносимые крики и грохот, будто внутри было чуть ли не землетрясение. На улице из живых было только несколько человек, которые стояли вокруг какого-то мальчишки. Несколько мертвых тел валялось прямо около входа и Реборн заметил многочисленные пулевые ранения, будто по ним кто-то пустил залп.       Реборн спрятался в листве деревьев (иногда то, что он был в теле младенца приносило ему немало преимуществ), с высоты наблюдая за тем, как мальчишка играл в какую-то игру на телефоне, совершенно не обращая внимания на крики. Наоборот, он вел себя как беспечный ребенок, каждый раз разочаровано крича, когда проигрывал уровень.       «Идиот, почти наравне с лакеем», — заключил бы Реборн, если бы не знал, что этот мальчишка и есть Осаму Дазай, член Исполнительного комитета Портовой мафии.        — Ну вот опя-я-ять, — простонал мальчишка, огорченно опустив голову.        — Господин Дазай, Вы не собираетесь входить? — поинтересовался статный мужчина, поправляя монокль.        — Зачем? — будто даже искренне спросил он и, покосившись на затихающие крики, добавил, — Там и без меня прекрасно справляются.       Реборн терпеливо ждал несколько минут, позволяя Леону превратиться в пистолет только когда все совсем затихло и на улицу вышла девушка.       Это она, это она, это она!       Реборн даже не сразу увидел как она выглядит из-за шляпы, полы которой бросали тень на её лицо. Рыжеволосая девушка совсем не внушала опасения, выглядя даже неуместно на фоне горы трупов за её спиной. Даже весело улыбающийся Дазай выглядел более внушительно, нежели нахмурившаяся девушка.       Она шла, засунув руки в карманы куртки, подтверждая догадку, что это — не его вредная привычка.        — Почему я должна выполнять и твою часть работы?! — бесновалась она, подходя к своему, видимо, напарнику.        — Оя-оя, все ведь логично: собачонка должна выполнять приказы своего хозяина. Скажи «гаф», — улыбнулся он, уворачиваясь от её удара ноги.        — Иди нахер!       И это — его соулмейт?       Вот это кричащее недоразумение?       У Реборна все было лучшее, у него был превосходный вкус…       «За что ты мне нравишься, так это за прекрасный вкус»       …но соулмейт ему достался… Даже слов не подобрать.       Реборн всегда был терпелив, этого было не отнять, но сейчас он глубоко дышал, чтобы успокоиться. Киллер уже не понимал: это раздражение только его, или к этому примешались еще и её эмоции?       Он чувствовал, что его раздражение и разочарование настолько велики, что часть этих эмоций переходят соулмейту по связи. Накахара внизу скривилась одновременно с ним, даже не подозревая, что эти эмоции касаются её.       Реборну хотелось пристрелить её. Хотелось убить, чтобы она умерла на его глазах. Настолько сильные желания он давно не испытывал, но он сдерживался, потому что каким бы он был киллером, если бы попытался убить мафиози, не зная почти ничего о его способностях?       В какой-то момент Накахара повела плечами и посмотрела в его сторону, хмурясь, будто чувствуя чужой взгляд. Она не могла его видеть, а киллер вглядывался в её глаза, чувствуя дежавю, будто он уже смотрел в такие.       Еле живой, почти умерший мужчина, лежащий у входа, поднял пистолет и выстрелил в неё. Реборн почти поверил в провидение, почти, потому что девушку охватило странное свечение, и пуля замерла, только коснувшись чужой кожи, после чего с огромной скоростью вернулось назад к стрелявшему, убивая того окончательно.       Проблемная способность. Сейчас её не убьешь, нужно подобрать момент, когда она расслабится.       Нужный момент подвернулся через два дня.       Реборн сидел на крыше соседнего здания, смотря на окна её квартиры, когда на другом конце связи послышалось столько эмоций, что заставило киллера буквально пошатнуться: непонимание, неверие, чувство предательства и боль. Реборн мог бы испытать все это, если бы его предал кто-то из Аркобалено, людей, которым он доверяет.       Когда Накахара Чуя вернулась в свой дом, она говорила по телефону. Реборн мог прочитать по губам: «Пусть этот предатель катится на все четыре стороны, потому что за это я убью его. Не волнуйся, сестрица Коё, я собираюсь отпраздновать его уход бутылочкой Шато Петрюс 89 года».       Накахара говорила уверенно, будто действительно собралась праздновать, но как только разговор закончился и послышались гудки, она яростно бросила телефон в стену. Реборн видел, как она борется с желанием крушить все, что видит, а потом, достав бутылку вина, обессиленно села на диван. Не удосужившись достать бокал, она сделала глоток прямо с горла. Просто немыслимо — пить такое вино вот так, но Реборн почти не осуждал. Несмотря на то, что Накахара говорила «сестрице Коё», что отпразднует чужой уход, на самом деле будто скорбела, запивая горе вином.       Идеальное время, чтобы убить её.       Но вместо этого Реборн не шевелится, наблюдает, как несколько слезинок скатились по чужим щекам, и чувствует что-то такое, что заставляет болезненно нахмурится и сжать ткань напротив сердца.       Бордовая нить пульсирует, из неё будто хлещет кровь, как из глубокой раны. Реборн сам не замечает, как из-за этого сравнения у него просыпается Пламя, часть которого он направляет по их связи.       Эффект Пламени Солнца совсем не тот, как у Дождя, оно не может залечить душевные раны и не может успокоить, но Реборн, будто в трансе, продолжает медленно выпускать свое.       Накахара дергается, прислушивается к себе и, вытерев слезы, неуверенно улыбается. Улыбка почему-то невероятно знакома ему и Реборн не понимает: это из-за их связи, или он действительно это уже видел?..       Взрыв заставляет их двоих дернуться и посмотреть вниз на полыхающую машину, которая буквально только что взорвалась.        — Какого хрена?! — орет Накахара Чуя, давая понять, что это её машина.       Реборн приходит в себя, стоит его соулмейту исчезнуть с его поля зрения, и садится, пытаясь понять, что только что, черт возьми, произошло. Это был идеальный момент, невероятный шанс, возможность, чтобы убить её, но он колебался.       Действительно, какого хрена?       Непозволительная слабость. Фатальная.       Услышав, что ему кто-то звонит, он с раздражением поднял трубку и буквально прорычал:        — Что?!        — Р-реборн, у нас проблема.       Цокнув языком и бросив: «скоро буду», он отключился.       Киллер обязательно убьет Накахару Чую, но позже, он уверен в этом, ведь сам видел будущее.       Он дает ей возможность пожить еще немного, буквально дарит ей последние минуты, а потом снова придёт и в этот раз он не будет колебаться.