Black spring

День начался на удивление хорошо для такого мерзкого времени года. Весна запаздывала, уступая под натиском снега, погружая его королевство в очередной месяц голода, экономического застоя и заблокированных дорог. Всем тем, над чем он не имел власти. Он никогда не понимал, почему крестьяне видели в нем бога, способного взмахом руки избавиться от снежных завалов. Их жалобы и рев по ту сторону ворот выросли в три гребаных раза, усиливая и так не покидающие короля головные боли, но Темерии всегда удавалось прорваться и выживать год за годом. Она как-то справлялась, даже когда весь их народ, казалось, был в огне на грани коллапса. И весна принесёт деревням успокоение. Плач прекратится, обернувшись пением, и терзающие его голову боли исчезнут, унесенные свежим ветром. Этим утром снег наконец растаял достаточно для того, чтобы открыть ворота, хотя земля под ногами всё ещё была сырой и грязной, развалившись в мутную жижу. Он разослал своих разведчиков, прекрасно осознавая и так затянувшуюся нужду. Кладовая была истощена, а казна нуждалась в каждом свободном орене, что делало охоту самым важным занятием на ближайшее время. Хоть он и выдавал поварам достаточные суммы, закупать все необходимое на рынке всё ещё было невозможно. Большая часть торговых палаток держала лишь объедки и откровенно плохо выглядящие куски мяса - он сам видел, совершая очередную вечернюю вылазку в город для проверки настроений в Вызиме. Люди держались, но лишь потому, что весна обещала принести обновление, а первые ростки на их полях уже начали пробиваться. Чеснок и еловые шишки - немного, но достаточно, чтобы принести надежду в Вызиму и за ее пределы. К сожалению, его кухонь это не касалось, а обирать и так бедный народ он не собирался. Он был не настолько глуп, чтобы давать им лишний повод к восстанию. Отряд, который он выбрал для пополнения запасов, состоял из небольшой команды хорошо натренированных людей. Ищейки и разведчики. Люди, привыкшие к охоте ещё когда он отсылал их в разные концы государства для отлова бандитов, тренируя выслеживать людей и животных. Они отбыли на рассвете, с наполненными колчанами и наточенными мечами, даруя ему надежду на что-то более существенное, чем пресная каша с поджаренной утиной кожей. Его уверенность рассеялась, когда они вернулись до того, как солнце успело встать, донося лишь о покинутых кроличьих норах, одном единственном фазане и прочих пустых отговорках. Фольтест почти повелел их высечь - повелел бы, если бы не бокал вина в его руке. Так что он сделал выбор, который стоило бы сделать в первую очередь. Его боевой пёс; бастард из Вызимы, сын обычной темерской шлюхи. Он отослал Вернона Роше с его бандой убийц нелюдей освежить запасы. И приказал тому вернуться не позже сумерек с чем-то большим, чем оголодавший фазан. Не невозможно, но время все-таки поджимает. Кроме того, король был зол, скучая по вкусу свежего мяса, а неудача предыдущего отряда лишь сильнее вывела его из себя. Все же Вернон Роше никогда не подводил его и никогда не оспаривал приказов, так что именно на него была последняя надежда. Они вернулись даже с большей добычей чем требовалось, и ещё до того, как солнце зашло, а в храмовом квартале отзвенели колокола. Олени, перекинутые через плечи, вместе с безголовыми кабанами, полными сетями рыбы и утками, воробьями и глухарями, которых хватило бы на то, чтобы прокормить целый батальон. Все это увенчивали еловые ветви, яркие головки одуванчиков и горсть крапивы. Десятидневный пир. Впереди стоял его командир, с заляпанными кровью и сырой землёй руками, с единственным зайцем, привязанным к поясу. За всем этим определенно была какая-то история, и все же он не смог заставить себя просить о подробном рапортет - слишком широко улыбались его солдаты, с гордостью взирая на проделанную работу. Этого мяса было достаточно, чтобы восстановить дворцовые запасы, и это все, что имело значение, так что он лишь молча стоял перед ними, одобрительно кивая на их нетерпеливые попытки покрасоваться. Свои слова он сохранил для Роше. Он знал, что несмотря на первый взгляд, заслуга его командира определенно не заключалась в одном лишь подстреленном зайце. - Роше, - сказал он, удостоверившись, что их глаза находятся на одном уровне, отмечая, что от него пахло табаком и застарелой, вьевшейся в кожу грязью. Ублюдок выпрямился в ответ на обращение, не смея даже вдохнуть в ожидании его слов. - Присоединись ко мне позже в моих покоях. Я бы хотел преподнести тебе подарок за твои услуги. Командир коротко кивнул и лёгкий румянец коснулся ушей, перед тем как он повернулся взглянуть на своих солдат - разношёрстная толпа выродков, состоящая из мужчин и одной единственной женщины, которую тот вечно таскал с собой. Все, кто получив полный карман монет спустит их в таверне ближайшей же ночью. Типичный пример работы вызимской экономики. - Отнесите это все на кухню, - приказал Вернон. - И боги вам в помощь, если хоть одна капля крови упадет на эту плитку. Я позабочусь о том, чтобы убирать вам это пришлось собственным языком. - Да, командир, - ответили они в унисон, некоторые с гораздо большим энтузиазмом, чем другие, и Фольтест позволил им удалиться, возвращаясь к своему трону, пряча легкую улыбку от осознания эффективности своего отряда специального назначения. Он даже решил, что отдаст любые объедки с его стола людям, а не и так порядком откормленным охотничьим собакам. Небольшой жест, обеспечивающий ему спокойную весну без беспорядков и заговоров. Достаточный, чтобы заслужить их благосклонность; не только для самого себя, проявляющего подобную щедрость, но и для Специального Отряда. Это было хорошим напоминанием для всех врагов, скрывающихся в его столице, о том, что 20 человек могут выполнить работу целой армии, если правильно настроить их на задание. И для всех крестьян, что полосок следует не только бояться, но и уважать. Их и его доброта была наградой, а не чем-то, что существует по умолчанию. Эта мысль держалась у него в голове весь вечер, до тех самых пор, пока не появилась возможность ускользнуть, оставляя королевскую свиту. Обратно в свои покои, где были зажжены свежие ветви можжевельника и терпкий ладан, а миски на его прикроватных тумбах были наполнены засахаренными птичьими язычками и цветочными головками. Деликатная работа его поваров и горничных, каждый из которых демонстрировал заботу и мастерство в своём деле. Как только его глаза привыкли к приглушённому свету, он заметил лёгкую тень возле мантии. Он не удивился, увидев силуэт мужчины, который стоял рядом с его камином и наблюдал за ним внимательным, острым взглядом. В ответ Фольтест плотно закрыл дверь, чтобы их не побеспокоили бродящие поблизости стражники или особо пытливые слуги, и с наслаждением потянул затёкшие плечи. - Залез через окно? - задал он вопрос своему задумчивому командиру. Роше поднял голову - его взгляд чувствовался почти физически ощутимым даже на таком расстоянии - прежде чем отрицательно мотнуть головой, заставляя концы своего шаперона мягко перекатиться через плечо. - Прошёл через дверь, - ответил тихо, но с уважением в голосе. - Ваши охранники чёртовы дураки, Ваше Величество. - Правда? Расскажи. Роше только тяжело вздохнул, взглядом следя за его движениями, пока он отошёл, чтобы принести две изношенные кружки из своих покоев. Деревянные; возможно изготовленные из ели или сосны. Подарки, вырезанные в Махакаме и подаренные ему лично Брувером Гоогом, хотя по приезде в Вызиму он всё равно повелел тщательно вычистить и промыть их. Махакам всё ещё не забыл вмешательства Роше и жестокого подавления восстания, так что кружки казались слишком уж милым подарком. Но он любил использовать их, когда его командир посещал королевские палаты - как напоминание о том, что тот преуспел в этом давнем деле. К сожалению, его запасы хорошего Каэдвенского стаута - единственного приличного пойла в этой северной дыре - были на исходе, а Туссентского Эст-Эста едва ли хватало на один глоток. Всё остальное были выпито ещё в течение зимы, и если он не хотел открывать семнадцатилетнюю бутылку сомнительного перцового вина, то всем, что они могли разделить этой ночью, было обыкновенное темное пиво. - Они не задают достаточно вопросов. Просто слепо приняли всё, что я сказал, - продолжил Роше. В его голосе сквозили те нотки, которые прослеживались каждый раз, когда он выражал своё недовольство. Фольтест хорошо знал этот тон. Обычно так бывало, когда его командир пытался подавить очередной порыв ярости. Это заставило короля приподнять бровь. Он кивком указал Роше на стол и стулья, которые следовало придвинуть ближе к огню, пока сам стоял, держа кружки за ручки двумя пальцами. - Я уверен, что это всё потому, что они просто узнали тебя. Если бы они не- - Допплеры могут имитировать. – отрезал Роше, расставляя мебель в беспорядочной манере. Типично для простолюдина. У него не было наметанного глаза для того, чтобы делать что-то красиво. - Я мог бы быть убийцей, и они бы всё равно впустили меня, просто потому, что знают моё лицо. Он был прав, однако Фольтест не был в настроении для такого рода дискуссий. Ему уже и так пришлось выслушать череду жалоб на его армию от одного из баронов, из-за того, что те кланялись недостаточно низко, когда он проходил мимо. Ему надоело говорить о военной вежливости и обязанностях. - Что бы ты хотел, чтобы я сделал, Роше? Побил их? Отправил в темницы, где ими бы занялся уже ты? Вдавливал металл им в кишки и крутил до тех пор, пока не появится зияющая, гниющая дыра, и они не помрут на грязных камнях? - Он видел, как Роше бросил мрачный взгляд на огонь. - Вернон, успокойся. Моя охрана достаточно хорошо обучена. Если они так сильно раздражают тебя, то можешь отчитать их в следующий раз. - Они не уважают меня и никогда не послушают. - пробормотал он. - Это проблематично, и ваша безопасность- Фольтест уселся на стул, уронив кружки на тесный круглый столик вместе с миниатюрным бочонком. - Ох, Роше, заткнись. Я сегодня не в настроении обсуждать подобное дерьмо. - Он выбил пробку в бочонке и налил себе здоровую порцию черного стаута, не заботясь о том, что немного густой пены выплеснулось через край. - Я позвал тебя сюда, чтобы наградить. Ты можешь жаловаться на охрану или солдат в любое другое время. Во время заседания. Тогда, когда я действительно должен это слышать. Гаденыш уселся, хотя по нему было видно, что он всё ещё недоволен. Черт побери, это было равносильно возне с ребенком. Он вылил остатки своего дорогого пива в соседнюю кружку. Она была чуть меньше, чем его, но Фольтест надеялся, что этого хватит, чтобы тот расслабился. - Выпей, грёбаный ты ублюдок. Роше мгновенно ощетинился в ответ на резкое слово, но не посмел его прокомментировать. Вместо этого он взял свою кружку чтобы отпить, смакуя светлую пенку, чувствуя, как растет напряжение вокруг них. Это происходило от подавленного Верноном гнева и его собственного безразличия по отношению к проблеме, смешиваясь со спертым воздухом, наполненным ароматом чужеземных напитков и отголосками защитных заклинаний. Ненамеренно созданная недружелюбная атмосфера. Как раз перед тем, как она стала почти невыносимой, Фольтест увидел, что Роше пытается что-то сказать; наброситься или снова начать разглагольствовать, так что вместо того, чтобы позволить ему снова завести свою шарманку, он перевел разговор на более лёгкую тему - ту, на которую ему действительно хотелось поговорить. Его командир мог поныть и в другое время. Желательно после того, когда станет смертельно пьян. - Где ты достал столько дичи? Не говори мне, что вы совершили набег на деревенского мясника. Роше сделал осторожный глоток, но всё же согласился переменить русло разговора на что-нибудь нахер другое. - Нет - тихо сказал он. - Мы просто отправились на север, в Мятную рощу. Конечно он начал с маленьких предложений. Ублюдок умел держать злобу, как никто другой, хотя наблюдать за этим было даже забавно. Между его строк прослеживалась хорошая история. Фольтест бросил на него пытливый взгляд, делая глубокий глоток из своей кружки. - Куда? Объясни. Какая-то ведьмина дыра? Роше вздохнул. - Так местные жители называют лес недалеко от Сангора. Там растут целые заросли дикой мяты из-за высохшего болота посередине. Привлекает целую кучу животных. - Ты нашёл всю эту дичь в одном единственном лесу? Должно быть, он зачарован. - Нет. И это не так. - Признался он. - Пришлось идти дальше на север. Сказал нескольким парням спуститься к ручью и найти что-нибудь съедобное, остальные распределились. - Он сделал небольшой глоток, расслабляясь походу рассказа. - Фенн наткнулся на группу скоя'таэлей.. оттуда и кабаны. Почему-то его это не удивило. - И те скоя'таэли? - Мертвы. - просто сказал Роше. - Я сам об этом позаботился. Что же, нужно будет добавить это к его награде. Забота о белках - это всегда хорошее дело. - Они доставили вам проблем? Командир усмехнулся. Это заставило его улыбнуться в ответ. - Что бы я делал без тебя, Вернон Роше? Это выражение, казалось, смутило его, и он нерешительно пожал плечами, переводя взгляд на огонь. - Нашли бы кого-нибудь другого, чтобы убивать белок? Я определенно не единственный, кто знает, как пользоваться арбалетом и не питает к ним особой любви. - Из всех людей, кого я знаю, нет никого ни с такой сноровкой, ни с таким мастерством в обращении с кинжалом, - отметил Фольтест, делая ещё один глоток. Роше выдохнул, но была заметно, как дёрнулись уголки его губ в лёгкой улыбке. Они погрузились в уже гораздо более уютную тишину, оба пили из своих кружек и смотрели на огонь перед ними. Через час туда нужно будет закинуть ещё одно полено. Последняя из его обязанностей - поддержание огня. Даже король не мог пренебречь ей. - Насколько я помню, вы упоминали награду? - Тихо сказал Роше, отпивая ещё немного. - Если это деньги, Ваше Высочество, то я бы предпочел, чтобы вы сохранили их. - Правда? - Так типично для Роше. Единственный ублюдок в армии, который заботился о государственной казне и её стабильности, даже если приходилось делать это за свой собственный счёт. - А если бы я приказал тебе принять мешок монет, не раскрывая рта, ты бы принял? Его улыбка исчезла. Иногда с ним было даже слишком просто. Фольтест позволил напряжению ещё немного повисеть, и затем начал тихо хихикать, сделав большой глоток его дорогого стаута, позволяя слегка прохладной жидкости хлынуть в горло, прежде чем он вновь опустил кружку. - Правда, Роше. Тебя легче прочитать чем гребаную книжку для детей. - Его командир бросил на него ещё один мрачный взгляд. - Чего ты хочешь? Я должен дать тебе что-то за восстановление дворцовых запасов. И за то, что позаботился о скоя'таэлях. - Мне ничего не нужно. - Не будь такой сучкой, Роше. - Отрезал он. - И скажи, чего хочешь. Перед тем, как ты выбесишь меня настолько, что я прикажу тебе взять пачку дерьмовых карт для гвинта и кошелек, наполненный оренами и марками. От одного простого упоминания о том, что ему могут приказать принять подобные вещи Роше бросил на него взволнованный, почти испуганный взгляд, но всё же промолчал, попусту сверля взглядом свою кружку в течении нескольких минут. Очевидно пытаясь что-то придумать. Фольтест воспользовался возможностью и расслабился, сложив руки на животе и откидываясь на спинку стула. Вытянул ноги, наблюдая за тем, как потрескивает огонь. Воздух был наполнен запахом горящего можжевельника и смеси других трав, но теперь это чувствовалось скорее странно, нежели изысканно. Почти пятнадцать лет назад, если не больше, он сжигал те же самые травы в своей спальне, скорее даже из привычки, чем из необходимости. Его разум слегка затуманился, как только крепкий алкоголь наконец ударил в голову, размягчая мысли. Как странно, что время, казалось, шло быстрее чем нужно в моменты радости, но замедлялось в периоды беспокойства и скуки. Он надеялся, что предстоящее лето не будет излишне ленивым. В противном случае ему пришлось бы высечь себя, лишь бы не оказался таким же жалким пьяницей, как Демавенд. Боковым зрением он видел Роше, который водил большим пальцем по резьбе на своей кружке, все ещё думая о том, чего попросить, смотря куда-то между собственных рук. Не щадящий себя в бою, но до ужаса застенчивый, когда дело доходит до награды. Как типично. Это была долгая зима. Весна входила в Темерию как ушибленной ягненок, на дрожащих ногах. Шатко, глупо и спотыкаясь. Возможно, он слишком долго сидел взаперти в своём замке - или, возможно, пиво и можжевельник просто ударили ему в голову. Так или иначе, он глубоко вздохнул, осознавая, что уже какое-то время разглядывает своего командира. Он сказал, что наградит его. Возможно, он должен дать ему то, чего тот действительно хочет. - Роше, - тихо сказал он, притворяясь, что ему действительно скучно, несмотря на участившееся сердцебиение в груди. - Когда я говорю что угодно, я имею в виду что угодно. Для твоей награды. Тот не ответил. - Ты знаешь, - продолжил он. - Что угодно. Пальцы Командира застыли на кружке, большой прижимался к тонко вырезанным розам. Фольтест знал, на что намекал, и намеренно понизил свой голос, взглядом прослеживая широкие плечи и спину. Сколько шрамов лежало под этой формой? Шрамов, полученных во имя Темерии. Его пальцы продвинулись, обхватывая кружку, чтобы сделать ещё один, последний глоток. Чтобы дать себе смелость озвучить это. - Я знаю, что ты желаешь меня, Вернон. Всё тело мальчишки мгновенно замерло в ответ на столь тяжёлое обвинение. Даже дыхание больше не вырывалось из его груди. Фольтест спокойно окинул его взглядом через край своей кружки. Белые от напряжения кончики пальцев Роше на резном дереве, его расширенные от ужаса глаза - он смотрел на огонь, и в них яркими всполохами отражалось пламя. Его рот был сжат в тонкую, болезненную линию. Почти как край запечатанного конверта; это лишь подчеркивало охватывающую его панику. Шпион, который только что был пойман посреди чужого двора. - Ох, ради богов, - продолжил Фольтест, чувствуя, как его собственное сердце стучит в груди, а щёки становятся горячими под жаром потрескивающего в камине пламени. - Это чертовски очевидно. Я не идиот, Вернон, и я не разгневан. Если ты желаешь от меня чего-то.. физического, то просто попроси, и я постараюсь помочь. Фольтест сделал паузу, его собственный разум настойчиво напомнил ему, что это всё - не очень хорошая идея. Он не должен был так упорно предлагать что-то, чем можно было так просто воспользоваться. Что-то, чем можно было так просто злоупотребить. - Только если ты не потребуешь моего тела. Боюсь, в таком случае мне придется отказаться, сам понимаешь. Будучи королём, это не подобает- - Поцелуй. Он остановился. Что? Теперь настала его очередь смотреть на Роше изумленным, почти встревоженным взглядом. Его разум был озадачен этим. Поцелуй? Он ведь правильно его расслышал, да? Это казалось слишком.. безобидным. За этим должно было стоять ещё что-то, в противном случае.. запрос был даже слишком плачевным. - Прости, что? Роше пересекся с ним взглядом - боги, его глаза были черными как сажа - и как-то жалко, виновато пожал плечами. - Поцелуй. - сказал он, на этот раз голос немного более хриплый. Как будто он и сам не знал, почему попросил об этом. - Просто.. поцелуй. Значит он услышал правильно. Но грёбаный ад, это всё ещё было потрясением. - Куда? - выпалил он случайно. Это заставило Роше моргнуть, как если бы он только что вылил всё пиво из кружки себе на голову или сшиб ему корону - ему пришлось выпрямиться, чтобы вновь собраться. Дьявол, как раз тогда, когда он был уверен, что сможет маневрировать в любой ситуации со свойственным ему изяществом, его чёртов командир сумел так просто выбить его из колеи. Он с силой поставил свою кружку на стол, и звук удара заставил его чудесного командира вздрогнуть. - Я имею в виду.. правда? Роше, это.. - он запнулся. Он. Чертов король Темерии. - Почему? Он видел, как сукин сын рядом с ним начинает краснеть. Очевидно, что последняя часть звучала скорее как обвинение, нежели вопрос, но ебаный хер, он был в растерянности. Честно говоря, он не хотел думать о том, что Роше попросил бы чего-нибудь более провокационного или сексуального, даже если он сам и позволил ему подобный выбор. Но он.. ожидал чего-то гораздо большего. Гораздо большего по масштабу, чем просто поцелуй в губы или где ещё он мог бы его захотеть. Очевидно, что темный стаут наконец-то всё-таки ударил ему в голову. Он должен был просто приготовить этот чёртов подарок заранее, до того, как Роше вернулся, чтобы сразу отдать его и просто выгнать ублюдка в казармы, не сталкиваясь с подобным дерьмом. Но всё не было бы так просто, и это он тоже понимал. Преданность Вернона была не просто редкостью - она была чрезвычайной редкостью. Он знал, насколько горячо его желание по отношению к нему - знал из своих собственных наблюдений. Хотя даже так он никогда не сомневался в Роше и не подозревал в нём излишней увлечённости - существовал лимит для того, сколько похоти мог испытывать человек. Возможно, именно поэтому он не мог понять его просьбы. Поцелуй был невинен в слишком многих отношениях. Милый и простой между детьми. Знак любви между старшими. Признак привязанности и восхищения, используемый при встрече с родственниками или далёкими братьями и сестрами. Он мог быть и страстным, но Север предпочитал страсти традицию. Скромный, когда необходимо, кокетливый под звёздами и значительный - под одеялами. Само действие значило чертовски много. Чтобы Роше просил о таком? Фольтеста смущали подобные намерения. - Роше - он попытался снова, хмурясь, потому что его командир опять уставился на огонь с пустым выражением лица, не повернув головы даже когда он обратился к нему. - Тебе нужно быть конкретнее. В ответ тот пробормотал что-то едва уловимое. - Ты знаешь, что это значит. Это - - Забудьте об этом. - сказал он дрожащим и напряжённым голосом. - За-.. Забудьте. Я возьму монеты. Кошелек с оренами.. Или кронами. Молчание, что воцарилось между ними после его слов лишь усилило возникшее напряжение. Что за чёртов мудила. - Роше.. - Правда, я возьму, - он перебил его как последний гребаный хам. - Я выпил пива, я сделал свою работу. Этого будет достаточно, Ваше Величество. Забудьте, о чём я просил. Вот теперь он его разозлил. Чертовски. Этот грёбаный сучий выблядок. - Роше, если ты перебьешь меня ещё раз, я повелю отпилить тебе хер ржавым хлебным ножом, - Роше моментально побледнел, но не пошевелился. - Слушай сюда, ебаный ублюдок. Ты думаешь, я не знаю о твоей похоти, о твоём желании? Меня это блять не волнует. До тех пор, пока ты выполняешь свой чёртов долг передо мной и Темерией, ты можешь потратить хоть целую ночь отдрачивая на хренову ручку с вырезанным на ней моим лицом. Но когда я говорю, ты затыкаешь свой поганый рот. Понятно? Роше сглотнул, но кивнул, его лицо было багровым от смущения. Это была вечная проблема с людьми, которых он допускал в свои покои. Им всегда казалось, что это значит, что они могут относиться к нему как к равному. Луиза была наиболее печально этим известна среди них всех. - Я хочу знать почему. Поцелуй? Ты мог бы попросить отсосать мой гребаный хер, но всё же выбрал именно это. Почему? И я спросил тебя, куда именно ты его хочешь. Разумеется, ты не настолько глуп, чтобы не знать, что люди целуют друг друга не только в губы. Ты же встречал некоторых из этих безмозглых гнид из Туссента. Они целуются везде и делают это с завидным энтузиазмом. Как ебаные влюбленные кошки, - он остановился, делая небольшую паузу чтобы восстановить дыхание. Прошло достаточно времени с последнего раза, когда обычный разговор настолько сильно выводил его из себя. Разговор с Верноном Роше, из всех ебаных людей. - Теперь отвечай. Куда? И почему? Приказ похоже ясно прозвучал в голове Роше, и он проговорил тихо и поспешно, как будто его ударили по горлу или с размаха зарядили по щеке. - Ваше Величество, простите меня, я - - Заткнись и переходи к делу! Роше дважды сглотнул, прежде чем продолжить, всё ещё отказываясь поднимать на него глаза. Хотя возможно, сейчас это было скорее из страха. - Я просто подумал, что.. - он снова сглотнул. - Я никогда.. Никогда не делал этого раньше. Это было единственное, что пришло мне в голову. - Его голос снова понизился, словно становясь тише. - И.. в губы. Проблема была в том, что Вернон был раздражающей занозой в заднице, но он был жалок в своей невинности. Фольтест не всегда помнил, что Роше не родился сразу окровавленным, сжимая в руках мечи. Он приобрел свое почти демоническое умение убивать, хотя и казалось, что он всегда это умел. Этот ублюдок появился на свет так же, как и все люди - кричащий и напуганный. Фольтест нашел его в трущобах - голодного, оборванного, с горящими черными глазами и разбитым ртом. Он был полон боли и злобы, потому что жил хуже самого паршивого пса. Мальчик жил в нищете все те годы, пока Фольтест не нашел его. А какая женщина подарит любовь нищему без гроша за душой? Было почти больно осознавать, что Роше, возможно, искал чего-то настолько честного всего лишь из-за своей невинности. Его манеры были вбиты в него - не только армией - и его дерзкий и ядовитый язык был не более чем продуктом его изгнания. Он был изгоем, даже среди людей своего высокого ранга. Когда бы Роше успел испытать такой сложный акт, как соприкосновения своих губ с губами другого человека? За несколько часов до того, как его руки пропитаются кровью и грязью. Большинство людей было бы в ужасе от подобных вещей, но для Роше это было обыденностью. Подобное дерьмо никогда не привлекло бы женщину, если только у неё самой не окажутся мозги, полные гвоздей. И похоже, что это был единственный тип женщин, который бы когда-либо в нём заинтересовался. Странные, неуравновешенные простолюдинки. Сумасшедшие. Психопатки. У Роше никогда не было уроков ухаживаний или танцев. Как подойти к женщине, сделать ей комплимент, не выставляя себя при этом полным засранцем, а затем проводить бесконечные ночи в кругу эмоций и чувственной лести. Даже когда он думал об этом, он совершал этот странный ритуал из просьб и поддразниваний в сторону Адды гораздо дольше, чем хотелось бы признавать. И они были гораздо чертовски ближе, чем он мог бы подумать. Большинство мужчин и женщин, выросших в высоких кругах и обученных этикету, принимали участие в ухаживаниях именно потому, что это делало жизнь такой веселой. Быть безрассудным, прокрадываться куда-то ночью, купаться в бассейнах без одежды или ласкать друг друга в открытых залах. Это было тем, как можно было провести время с тем же огнем, что и во времена расцвета их юности. До того момента, когда тело становилось настолько старым, что простой подъем вверх по ступеням мог считаться за своеобразный подвиг. Когда бы Роше успел испытать это всё? Он всегда расплывчато говорил о своём прошлом, но для того, чтобы понять, что его жизнь была неообычна, не требовалось большого воображения. Он никогда не пробовал настоящего сахара, до того момента, как вошёл во дворец с окровавленным знаменем Махакама, разорванным в клочья. Вино казалось ему роскошью; его вкус был несравнимо лучше дерьмового разбавленного пива. Он знал, каковы крысы на вкус. Однажды Фольтест услышал, как он говорил кому-то, что люди способны есть кожаные подошвы сапог, если действительно отчаялись в своём голоде. И его руки были покрыты глубокими шрамами ещё до того, как он был зачислен в Армию. Он не проявлял любви к женщинам, не интересовался их достоинствами до тех пор, пока это не касалось его работы. Его считали чёрствым, холодным социопатом, и для этого были свои основания. И всё же сейчас он просил поцелуй. В губы. Что-то, что большинство людей опробовали ещё в их юности или даже раньше. Роше же было чертовски хорошо за сорок зим. Его плечи поникли от осознания. Он бы вполне мог посчитать что-то столь обыденное, но всё же не менее близкое за вознаграждение, не так ли? Тем более от него - его Короля. Объекта его страстного вожделения. В глубине души он понимал, что виной всему служило неправильное понимание его признательности и стремление к банальной человеческой привязанности. Ни для кого не было секретом, что отец Роше бросил его вместе с матерью ещё когда тот был ребенком, устав либо от неё, либо от него самого - в таких случаях никогда нельзя было сказать наверняка. Он показывал непоколебимую преданность к некоторым из лейтенантов и капитанов армии, но вербовка для обучения в разведку отрядов Специального Назначения действительно перевернула всё с ног на голову. С тех пор, как он впервые бросил ему похвалу, стало понятно, что отчаянная жажда Роше до человеческого тепла совершенно нездоровым способом смешалась с сексуальным вожделением. Объятие, совершенное из благодарности, значило для него гораздо больше, чем просто символ. Любые слова высокой похвалы, вероятно, использовались для самоублажения этой же ночью, как если бы их прошептали ему на ухо в королевской спальне. Он был глубоко испорченным солдатом. Но он был его солдатом. И никто другой не был даже близок к тому, чтобы сравниться с ним в его преданности и эффективности. Ради Темерии.. и ради короля. - Подойди сюда, - наконец вздохнул он, облокачиваясь на подлокотники своего кресла и пальцем указывая на свободное место между его ног. Грёбаный мудак не сдвинулся с места. Чёртов сученыш. - Роше, подойди сюда. - Повторил он уже гораздо более раздражённо, и его разгневанный тон похоже наконец-то напомнил Роше его проклятое место, и тот подчинился приказу, отходя от своего стула и неуклюже вставая на колени перед своим королём. Вне его досягаемости. Как если бы был напуган. - Ближе. Он видел, как тот быстро опустил глаза, прежде чем медленно подползти вперёд, изо всех сил стараясь избежать соприкосновения. Что было попусту невозможно, ведь Фольтест не раздвигал свои ноги как чёртова шлюха. - Либо ты уместишься сейчас между моими ногами, либо я запру тебя в темнице с разъярённым диким котом на неделю. Тот снова пробормотал что-то - очередное извинение? - прежде чем скользнуть между ними, плечами упираясь между его раскрытых бёдер, потираясь о его колени. Он выглядел совсем как раненая собака, заставляя Фольтеста вздохнуть, сорвать проклятый шаперон и тряпку под ним, освобождая потные темные волосы. Роше не дернулся от его действия, но дрогнул, когда его подбородок приподняли, заставляя посмотреть на него короля, когда проклятая тряпка была брошена куда-то на пол. Вне его досягаемости. Боги, этот ублюдок настолько сурово выглядел, но всё, чего он хотел - это поцелуй. Это должно быть просто. Быстро. Безэмоционально. Правда? Разумеется, даже просто начать оказалось сложнее, чем Фольтест предполагал. То, как Роше ждал, неподвижно, с его чёртовыми темными глазами, напомнило ему стаю гончих, учуявших разделанное мясо. Этот ебаный жалкий взгляд, надеющийся на объедки в качестве вознаграждения. Надеясь на кусочек любви от него, мужчины, которого он так страстно желал, выраженного в подобном ничтожном действии. Что за идиотская чертова просьба. Вернон Роше должен был испытать подобное уже множество раз, а не просить его о второсортной похвале и ласке. И всё же, винить в этом было некого. Они оба были слишком заебаны этим миром, и всё, что происходило до этого, привело их сейчас к тому моменту, в котором они находились. Где его Командир просил о прикосновении другого мужчины. Боги, ситуация начала злить его ещё сильнее, стоило ему подумать о глупости всего происходящего уже с другой перспективы. Роше был грёбаным сучим выродком, но его преданность была беспрецедентной - тот знал, что это, возможно, самая дешёвая вещь, которую король когда-либо даровал кому-либо из своих граждан. У него бы уже была половина этой проклятой страны, если бы это был Туссент, учитывая, насколько глубоки были его патриотизм и преданность. Грёбаный ад, он бы наверное стал королём. Ублюдок был предан королю и Темерии даже больше, чем сам король. Но удерживаться от этого - от любой похвалы - казалось правильным. Роше ведь поклялся служить ему, разве не так? Если бы он убивал и организовывал секретные встречи и покушения только ради того, чтобы его расхваливали, как петушка на выставке, ему бы не было позволено даже ступить в королевские палаты. Они оба знали, что он делал это без расчета на какую-либо физическую выгоду для себя. Он любил свою страну. Посвятил всего себя короне. Ему. Очевидно, было вполне справедливо дать ему что-то взамен - немного любви, которой он так отчаянно жаждал. Этот невинный, почти наивный поцелуй. Просто.. он слишком долгое время не думал о том, чтобы сделать что-то подобное. С тех самых пор, как рядом была Адда. И почему это должен был быть именно он? Разве он не был и так достаточно наказан отношениями, которые рассыпались прямо в его руках? Адда, Луиза. Что, чёрт возьми, могло сделать его объектом обожания для Роше, кроме того, что он обращался к нему как к человеку? Неужели просто этого было достаточно? Возможно, что так и было. Возможно именно это и лежало в основе всех этих действий - именно этого он на самом деле втайне желал. Перестать быть брошенным всеми изгоем. Чтобы хоть кто-то увидел, что он и вправду чего-то стоит. И деньги не смогли бы это исправить. Молча он скользнул по лицу Роше указательным пальцем, нажимая на место под подбородком, вынуждая его приподнять голову немного сильнее. Тот подчинился. Всё его тело при этом оставалось чертовски неподвижным, будто высеченным из мрамора, хотя на висках можно было заметить лёгкую влажность. Пот, появившийся от предвкушения. Это осознание отразилось лёгким трепетом в его сердце и болью в разуме. То, каким вызывающе мрачным ублюдок выглядел. Испуганный, но нетерпеливый. Как в ту ночь, что стала началом его падения - когда Адда впустила его в свою комнату, прикрытая лишь тонкими полосками шелка. Боги, он скучал по своей сестре. И всё же, если бы она ещё была жива, Роше, вероятно, был бы сейчас в какой-нибудь канаве, если не в могиле. Он не был её заменой - никогда - но это было самое близкое из всего, что Фольтест мог получить, чтобы снова быть соблазненным. Чтобы заставить своё сердце биться в груди с чудовищным звуком в предвкушении всех грехов, которые он мог бы совершить ради награды. Чтобы ещё раз дать ему возможность отказаться от богов и здравого смысла ради действий, которых между двумя мужчинами быть не должно. Просто потому что его попросил об этом этот бедный мальчик, никогда раньше не получавший подобного шанса, пока король сам не решил дать ему его, исключительно из своей прихоти. Боги прокляли его сестру за их любовь. После двух родов прокляли его любовницу равнодушием. Прокляли Роше, заставив его принять дух товарищества, снисходительное отношение и обыкновенную похвалу за любовь. На Роше с самого рождения лежало клеймо сына шлюхи, грязного и бесполезного. Так кем они были, чтобы указывать ему, чем он мог и не мог воспользоваться? Даже самим собой, если это было тем, о чём Роше осмелился его попросить? Он хотел это ради всего, что тот сделал, и, в конце концов, у него банально не было права игнорировать или судить его влечение. Роше никогда не позволял себе подобного, когда дело касалось Адды, никогда не произносил её имени с презрением или неуважением. Так что то, что в данный момент Фольтест видел его равным, было по крайней мере справедливо. Медленно Фольтест скользнул вперёд по своему стулу, возвышаясь над своим командиром, отбрасывая тень на его коленопреклоненную фигуру, сильнее зажимая его между своих ног. Губы Роше распахнулись, когда он сделал глубокий вздох, его веки слегка приоткрылись в почти соблазнительном жесте, хотя он сам, вероятно, этого не осознавал. Сам Фольтест до подобного ещё не дошел, но его горло внезапно пересохло от накатившего желания, вынуждая тяжело сглотнуть. Всего секунду, но Роше действительно его изучал. Этот грёбаный сучий выродок. Щенок, рождённый в протекающей халупе, желавший всего лишь мягкого прикосновения. Тень над его челюстью и подбородком лежала теперь как обычно, хотя, приглядевшись, он мог бы заметить следы, оставленные там юностью. Места, где кожа была выжжена солнцем, вбита кулаками и разорвана стрелами и кинжалами. Глубокий шрам на его подбородке сразу бросался в глаза, но вот другие, более мелкие - нет. Как выбитые выемки в лезвии меча - невидимые до тех пор, пока ты не приблизишься и не поймёшь, что их нельзя исцелить - только перековывать заново. Глаза Роше, запавшие от вечного недосыпа и суровые измождённые щеки лучше всего говорили о причинах его жестокости. Голод и страх всегда были главными спутниками в его жизни. Зажившие шрамы доказывали, что ему известно, что такое настоящая боль. Он не был стеклянной фигуркой - его тело сильно пострадало от бедности и жизненных тягот. И всё же суровость была ему к лицу. На самом деле, Фольтест даже задавался вопросом, поддался ли он соблазну, если бы Роше выглядел иначе. Если бы у него были кожа аристократа и глаза священника. Одного из тех, чья борьба заключалась в попытках противостоять пытавшемуся сокрушить их миру. Сфокусировавшись на его глазах в мерцающем свете пламени, Фольтест смог сосчитать яркие черные точки внутри. Они выглядели как затонувший в реке карьер - стены из яркого боксита или глинистого лунного камня. Эти глаза затягивали его внутрь. Фольтест почувствовал, как Роше сглотнул - он все еще прижимал палец к его подбородку - король мимолётно очертил им линию челюсти. Когда он наконец остановился, его рука скользнула по коже и крепко обхватила голову, удерживая её на одном месте, большим пальцем едва касаясь уха. Фольтест чувствовал жар между ними. Чувствовал, как у Роше участилось дыхание, его глаза цвета дерева засверкали, умоляя о чём-то ещё, чувствовал, как слегка покалывала его плоть от собственной плотной хватки. Фольтест тоже сделал вздох, осознавая, что почему-то задерживал дыхание, а потом наклонился. Близко. Настолько близко, что от этого становилось почти некомфортно. Он мог слышать, как Роше выдыхал неровно, и его собственное дыхание участилось, усиливая тепло между их почти соприкасающимися губами. Ему хотелось думать об Адде. Ему хотелось представить, что это, под ним, вновь была она. Но дрожь Роше, его плоть, его учащенный пульс, глаза цвета красного дерева и чёртовы потрескавшиеся губы не позволяли сосредоточиться на чем-то ещё помимо него. Его командир сидел сейчас между его разведенных ног. Был переполнен желанием. Его верный пёс хотел, чтобы Фольтест контролировал всё, что между ними происходит - делал всё, что ему заблагорассудится. Брал то, чего он хотел. Показал что-то, чего он не испытывал до сих пор. Поцелуй в награду за его преданность. На секунду всё прояснилось. Что это было чертовски глупо. Ни один человек не должен склонять короля к подобному безумию, тем более ублюдский крестьянин. Щенок, рождённый нежеланным в грязи публичного дома. И всё же логика всегда оставалась для него на втором плане, разве нет? Он был практичным, но не прагматичным. И, несмотря на свою гордость, он был в долгу у Роше. Тот это заслужил. Они оба заслужили. Поэтому он просто продолжил выполнять просьбу. Король наклонился ниже. Губы Роше задрожали от прикосновения. Удивительно, но на вкус он был.. никаким. Поначалу. Луиза, как ему помнилось, мазала губы медом или другой странной смесью, которой женщины обычно соблазняли мужчин. Пчелиный воск, мирт, лепестки роз. Все ароматы и вкусы, что были им по душе. Роше был на вкус как кожа. Немного соленый, нейтральный и неинтересный. Фольтест отстранился первым, игнорируя еле слышное хныканье командира, и непроизвольно нахмурился, пытаясь разгадать эту странность. Затем наклонился ещё раз, ощущая, как потеплели губы Роше от недавнего затрудненного дыхания, но всё равно ничего не почувствовал. Никакой бузины или сахара, которые предпочитала Адда. Никаких роз и пчелиного воска. Ничего сладкого, цветочного или необычного - абсолютно пустая кожа. Только когда он протолкнул язык глубже в рот, отмечая, как Роше мгновенно расслабился и наклонился, то почувствовал что-то особенное. Табак. Отголоски пшеницы. Хороший стаут и анис. Горькие и кислые тона, которые он слишком хорошо знал. Они появлялись от курения, алкоголя и тонизирующих средств. Вредные привычки, которые невозможно было отбросить, стоит лишь появиться первичной зависимости, и он мог только догадываться, как именно его командир проводит своё свободное время. И всё же он не был ему отцом, и читать лекции на темы, совершенно не относящиеся к государству, был не намерен - даже если бы позволил себе дразнить его подобным образом. В любом случае, в данный момент он был для него властителем; это было не то время и место, чтобы начинать перебирать грязное бельё. Он предавался удовольствию, почти потерянному для него с годами. Нет, он просто награждал его. Он просто-..? Нахер это. Фольтест скучал по этому чувству. Он даже не мог этого отрицать. Как однажды сказала Адда, поцелуи никогда не были его сильный стороной. И два подобных стоили гораздо больше одного. Конечно, он и его сестра экспериментировали в юном возрасте. Когда он стал понимать, как беззвучно проскользнуть в её комнату, и она оттягивала свою одежду достаточно низко, чтобы насмехаться над ним. Это всегда было излишне волнительно, они оба смущались и становились глупыми - так она говорила. Он никогда не мог насытиться, обнимая её и собирая ту лёгкую сладость, которой она мазала свои губы. Как же странно это контрастировало с его нынешним удовлетворением. Ему не хотелось обнимать Роше, не хотелось смеяться и обнимать его в лучах солнечного света; под ветвями сада или на шелковых королевских подушках. Воссоздавать полотна безнадёжных романтиков. Горло Фольтеста было голодным, его грудь вздымалась - он начинал чувствовать объятия похоти. Той, которую не интересовали очаровательные ухаживания или ясная погода. Или даже окончание его награды там, где уже зарождалось что-то новое. Забавно, но он подсознательно чувствовал, что Роше, вероятно, думал о том же самом. Ни один из них не воспринял это предложение легкомысленно, Фольтест не ощущал ничего подобного уже много лет. Роше? Это был его первый раз. Но судя по тихим стонам, которые тот издавал, стоило Фольтесту отстраниться из-за нехватки воздуха, было очевидно, что он этим наслаждался. Что он никогда не представлял это как картину из Новиграда. Что он хотел, чтобы всё было голым, грубым и настоящим, и, из всех ебаных людей - от короля. И всё же в этом было что-то удовлетворительное. Он взял что-то от Роше и тем лишь доставил тому удовольствие. Это воспоминание теперь принадлежало им. Фольтест собирался стать его первым - его не с кем было сравнить. Никто не мог подсказать Роше, как именно всё должно произойти. Он - Фольтест - контролировал то, чем это для него станет. Боги, если бы только это не вызывало бурю похоти в его грязном уме. Он никогда не мог остановиться, если понимал, что завоевывает никем не запятнанные земли. В обмен на его покорность Фольтест поцеловал его с силой, обеими руками удерживая того под нужным себе углом, пока сам командир не предпринимал никаких шагов для протеста. Он довольствовался своим языком, с радостью позволяя ему руководить, в то время напряжение между ними росло прямо пропорционально напряжению в его животе. Ему хотелось полноценно владеть этим – Верноном Роше. Кража его дыхания выглядела неплохим началом. Роше только тихо захныкал в ответ, не в силах ответить чем-либо помимо своей покорности. Он был не в своей тарелке. Для него это всё было в новинку - девственная территория. Его любимая. Боги, он был извращённым ублюдком. То, что начиналось как исследование, теперь становилось лихорадочным, и Фольтест не испытывал никаких угрызений совести по поводу того, как сильно наслаждался этим бессмысленным удовольствием. Что все размышления о вкусе лидера его синих полосок, цвете его щёк и даже об изначальной цели своего "подарка" были давно забыты. Это перетекало во что-то гораздо более темное, и монарх воспользовался этим, с жаром следя за тем, чтобы каждый их поцелуй отражал зарождающийся в его голове бред. Что каждое скольжение и прикосновение их губ отдавалось влажным звуком, отчётливо отзывающимся в его голове, потому что он слишком давно не впадал в такую горячку. Роше предложил ему в ответ то, чего он больше всего хотел - своё полное подчинение. Он позволил прижать свою нижнюю губу, тяжело дыша, когда они вновь отстранились, и глубоко застонал, когда Фольтест провёл своим языком по его, показывая, насколько глубока бывает близость, даже если единственное, что в ней задействовано - это их рты. Каждый их влажный поцелуй заставлял Роше всё больше изнывать, слегка постанывая, и он заглотил наживку, слегка приподнимая голову командира - так, чтобы сильнее сократить разрыв между ними. Фольтест почувствовал, как чужие руки сжимают его бедра, как приподнимается тело, хотя Роше всё ещё стоял на коленях, и наградил его собственным стоном, убедившись, что у того перехватывает дыхание, удерживая его дольше, чем они оба смогли бы выдержать. Пока голова не начинала кружиться от недостатка кислорода. Когда Фольтест разорвал поцелуй, Роше задохнулся, его дыхание тяжело опаляло шею, и король наклонился назад чтобы вновь изучить его. Вид своего командира, который будто бы был и пьян и возбужден одновременно, заставил его член дёрнуться. Ему нужно было вновь получить его, заполнить его рот, а Роше лишь задрожал в ответ, натягивая пальцами мантию, покрывающую его ноги. Фольтест вновь отпустил его, прямо в тот момент, когда Роше издал короткий стон - ему хотелось услышать звук его похоти, увидеть, как он слаб перед ней. Суровость его лица подчеркивалась алеющими щеками. Жёсткие морщины, пересекающие его грубую кожу, терялись в румянце, а в тяжёлом взгляде отражался жар, перекинувшийся сейчас на них обоих. Роше уже выглядел готовым. Распухшие приоткрытые губы, восхищённо взирающие глаза, лихорадочная кожа, горячая и дрожащая при прикосновении. В ответ Фольтест провёл языком по собственным покалывающим губам, его собственный член пульсировал от необходимости освободиться и наконец получить внимание. Это всё началось с невинности. Награда - подарок. Теперь он толкал их обоих дальше. Его возбуждение росло и пульсировало. Исключительно по вине его командира. Это напомнило ему о том, как сильно он мог наслаждаться теми темными сторонами, что нёс в себе поцелуй. Что он мог вызвать жар и заострить чувства. - Роше, - пробормотал он. Единственным ответом на его слова послужил тихий отрывистый выдох, его проклятый язык дразнил уголок королевского рта. - Поднимайся. Тот моргнул на мгновение, как будто смысл сказанных слов не сразу дошёл до него, прежде чем повиноваться. Медленно попятился, стараясь встать на дрожащие ноги - либо из-за того, что они делали, либо из-за того, что те попусту онемели, Фольтест не удосужился спросить - но он встал перед ним, как ему и было приказано. Похоть снова свернулась где-то глубоко в животе, заставляя монарха тяжело сглотнуть, смотря на своего командира. Будь он проклят, они ещё даже не были раздеты, а его тело и разум уже этого желали. Особенно когда он заметил ремни, которыми гордые цвета Темерии крепились к телу Роше. В этом освещении он выглядел одновременно красивым и желанным. Ремни на его бедрах удобно прилегали к толстой набивной ткани. Достаточно для того, чтобы его гамбезон не висел свободно, но плотно прилегал к талии и суставам - между ними едва ли можно было втиснуть пучок соломы. Это заставляло Роше выглядеть угрожающе для всех, кто его боялся, но в данный момент король видел лишь обратный эффект. Этот Роше, несмотря на свою силу, был гибким. Тонким. Подходящим для того, чтобы легко бросить его на кровать и оттрахать. Возможно бедность имела свои преимущества. Она сделала Роше тоньше и меньше обычного человека. Не по росту, но по телосложению. Адда была такой же. Фольтест оттолкнулся от своего стула, намеренно шагнув к Роше так, чтобы их грудь почти соприкасалась, а тот продолжал смотреть на него глазами шлюхи, которой не терпится лечь в постель. Открытое горло командира двигалось в такт тому, как он сглатывал вязкую слюну, не прерывая зрительного контакта. Это было нелепо. Он был слишком стар для того, чтобы кувыркаться со своими подчинёнными. И всё же.. Роше постоянно всё усложнял. Фольтесту хотелось, и, черт побери, он всё ещё был королём. Разве это не должен был быть обыкновенный поцелуй? Нахер это всё. Они оба хотели большего. - Моя кровать, - сказал он, без тени стыда. Низкое, тяжёлое дыхание Роше лишь усугубляло повисшее между ними желание. - Сейчас.