Black spring

Фольтесту не нужно было повторять дважды — Роше быстро и нетерпеливо обошел его, спотыкаясь на ходу. Фольтест последовал за ним, его руки дергали тонкие верёвочки, развязывая мантию, пока сам он смотрел прямо на чужую задницу — его член болезненно нуждался в разрядке. В тот момент, когда Роше подошёл достаточно близко к краю кровати, всё ещё застеленной шелковым покрывалом, Фольтест нагнал его. Он перестал заботиться о приличиях, член почти кричал о том, чтобы его использовали, и это было не то чувство, от которого Фольтест мог бы с лёгкостью отмахнуться — не в этом возрасте и не в этот момент. Он схватил Роше под левую руку и толкнул его на кровать с такой силой, что у того перехватило дыхание, и уселся с другой стороны, на ходу потянув за кончик пояса. — Раздевайся, — скомандовал он. Роше покраснел, но кивнул, дрожащими руками принимаясь развязывать затянутую петлю. Никаких протестов, никаких попыток оспорить приказ. Он послушался, с готовностью стягивая стеганую форму, скрывающую его гибкое тело. Фольтест принялся сттаскивать свой пояс, украшенный гербами Темерии, золотые зажимы были спрятаны между пятым и шестым, и чтобы расстегнуть их, пришлось повозиться, но даже так он закончил раньше своего командира. Он намеренно позволил золоту упасть, и оно с лязгом ударилось о мраморный пол, заставляя Роше двигаться быстрее, чтобы разделаться со своими собственными ремнями, которые слишком плотно обвивали его талию. Он расстегивал кожаные ремешки на плечах, кольчуга провисла на его шее, и когда царственная, обшитая щитами королевская туника ударилась о пол, Роше остановился. Его лицо покраснело, а потемневшие глаза смотрели так, будто бы он готов был кончить прямо сейчас. Это был первый раз, когда тот видел монарха без королевской туники, не так ли? Что же, ему придется это исправить. — Продолжай. — приказал Фольтест, хватаясь за собственный воротник. Следом были сапоги и его кольчуга, к весу которой он уже успел привыкнуть — после целого дня, проведенного в кольчуге, без нее он чувствовал себя странно. Последней была корона. Он аккуратно поставил её рядом со своей кроватью с балдахином, в золотом отражении на секунду мелькнуло искаженное изображение его лица. В конце концов, это была единственная вещь, которую он старался сохранить в своём первозданном виде. Адда и он, оба возложили её на свои головы, когда были молоды. Она означала больше, чем покровительство над Темерией — ту связь, о которой ему этой ночью думать не следовало. То, что происходило сейчас, было не о нём и не о ней. Роше с трудом скинул свои ботинки, пытаясь не отставать, куча металла свалилась с края кровати, когда ему наконец удалось стянуть свои форму и кольчугу, но Фольтест остановил его, не давая двигаться дальше. Как раз перед тем, как тот был готов избавиться от последнего слоя одежды. Несмотря на собственный голод, у него на уме было кое-что другое, и для этого им не нужно было быть полностью обнаженными, хотя ему бы этого и хотелось. Один слой одежды между ними — просто для того, чтобы усилить эффект. Обыкновенные хлопковые рубашка и штаны. И, разумеется, медаль Роше на цепи. Интересно, он хотя бы иногда снимал эту чёртову штуку? Спал он тоже с ней? Должно быть да. — Роше. — легким тоном прорычал он, забираясь повыше на кровать, придвигаясь к своему командиру. Вернон мягко выдохнул, его тело расслабилось в шелке, и его пальцы потянулись к низу грубой хлопковой туники, чтобы слегка приподнять её над бёдрами, не стягивая окончательно. Она была в застарелых пятнах пота и крови, дыры были зашиты неровными стежками, но Фольтест был не в настроении для того, чтобы напоминать ему, как правильно одеваться. В конце концов, возможно по итогу сегодняшнего вечера в чертовой тряпке появятся несколько новых дыр, но по сбитому дыханию его дорогого командира было видно, что тот не сильно этим обеспокоен. Фольтест опустил свой взгляд ниже, по натянутой ткани чужих штанов убеждаясь в том, что мелкий ублюдок уже возбужден, и это заставило его криво ухмыльнуться. Разумеется он был. Вероятно, у него стояло с того самого момента, как Фольтест приказал ему встать на колени. Другим вопросом было то, должен ли он помочь бедному мальчику или нет — но такая быстрая реакция действительно позволяла дразнить его гораздо проще — Фольтест придвинулся ближе, нависая над ним, но всё ещё следя за тем, чтобы Вернон не прикасался к нему ни единой частью своего тела. Небольшое свободное пространство между ними всё ещё не позволяло облегчить горящее в низу живота напряжение. Разделяющие их миллиметры ощущались практически милями. Роше просто смотрел на него с похотливым нетерпением, на цепочке его медали дрожали мелкие блики ближайшей свечи, придавая ему вид прожженной шлюхи. Готовой, жаждущей и болезненно послушной. — Роше, — приказал он, осознавая, что его собственный голос переполнен желанием. — Разведи свои ноги. Тот сделал это почти с энтузиазмом, но возросшее при этом напряжение проявилось в судорожном выдохе, делая выпуклость на штанах чётче. Плоть умоляла о том, чтобы быть освобождённой. Его член был достаточно похвальных размеров, достойных того, чтобы это отметить, но Фольтест подавил желание похвалить или как-то это прокомментировать. Вместо этого он просто кивнул головой, пытаясь казаться скучающим. Даже если быстрый взгляд между его собственных ног показал бы, что он и сам был почти полностью возбуждён, мелкие капли влаги просачивались сквозь тонкую ткань, и всё лишь от простых поцелуев и раздевания. Проклятье старения — он уже не мог скрывать то, что чувствует, так же хорошо, как и раньше. — Чего ты хочешь? — спросил он, следя за тем, чтобы глаза Роше оставались на одном уровне с его собственными. Ответ был написан на его проклятом лице. — Вас. — сказал Роше, хрипловатым и сумрачным тоном, от которого мурашки прошли уже по королевской коже. И всё же.. этого было недостаточно. — Меня? Как? — Поддразнил он. — Это ведь твоя награда, разве нет? Мой подарок тебе. Ты хочешь, чтобы я просто поцеловал тебя, или чего-то большего? — Наводящие вопросы. Все произнесенные с вполне определенным намерением. Фольтест хотел, чтобы Вернон признал это; втянуть его в небольшую словесную игру в кошки-мышки. В конце концов, разрядка всегда приносила гораздо большее удовлетворение, когда обе стороны были почти ослеплены желанием. Зубы Роше почти стучали, он сделал короткий вдох, и выдохнул в ответ: — Я хочу вас. — пробормотал он. — н-напротив меня. — Напротив тебя? — снова поддразнил он. — В каком смысле? На мгновение, он увидел, как болезненные черты исчезли, и к Роше вернулось его нормальное выражение лица — возмущённое замешательство. Возможно, Фольтест действительно слишком давил на него, но, опять же — с Роше это было слишком легко. Он предоставлял ему слишком много возможностей. — Н-напротив меня, — повторил он, очевидно пытаясь подобрать нужные слова. — Я не.- — Вот так? — Фольтест оборвал его, обхватывая руками худые бедра и подталкивая их к себе, сдавливая их нижние части тела друг с другом. К счастью, полузадушенный стон, который издал Роше, перекрыл его собственное шипение, когда он почувствовал, как тот выгибается от неожиданно нахлынувшего удовольствия. Фольтест не ожидал, что одно тупое движение разожжет огонь в его венах, но, черт побери, это давление было заразительным. Нахер это. Он был чертовски возбуждён, и его не волновало, если причиной тому стал другой мужчина. Поддразнить Роше словами можно будет и в какой-нибудь другой день. Роше глубоко простонал, вжимаясь в него, и Фольтест сдался, с силой накрывая чужой рот своим и вжимая командира в кровать и смыкая руки на его горле, удерживая голову на месте. В секунду, когда его бедра прокатились по бёдрам Роше, ублюдок дернулся, и Фольтест внезапно хорошо почувствовал, насколько чертовски твердым был его член. Как он раздвигал ноги шире, подстраиваясь под беспорядочное трение. Как кобель, обнаруживший, что нога — лучшее место для случки. Фольтест и сам был не намного лучше, его собственное тело отчаянно нуждалось в действии, заставляя отключить разум и отдаться на волю своим инстинктам. Животное трение. Что-то, к чему он был привычен только в своей юности, когда Адда была на последних месяцах беременности. Признак отчаявшегося, поникшего мужчины. Однако сейчас это было чем-то другим. Это было началом чего-то нового между ними. Хныканье Роше совершенно не помогало оставаться рациональным, пока Фольтест все теснее прижимался к нему, заставляя его прокатиться языком по языку нахального бляденыша в попытке подарить ему очередной небрежный поцелуй в награду за рвение, и в ответ Роше с силой обхватил его руки, держась за них, пока его тело беспокойно ерзало под чужим. Влажные, частые выдохи командира были как мед для ушей. Как будто Фольтесту снова было двадцать — то неловкое время, когда его поступки были продиктованы скорее тем, чего так отчаянно желал его член, нежели действительно важными вопросами. Словно подтверждение этого, он ритмично вдавил бедра в своего чертового командира, запихивая язык ему в горло. Плоть это всего лишь плоть, так ведь? И до тех пор, пока он и Роше изнывали от нетерпения, это чувствовалось чертовски правильным. — Ваше Величество.. — пробормотал Роше, переводя дыхание. Фольтест не давал ему особой возможности выговориться, предпочитая пронзительные стоны, наполнявшие его голову самодовольным удовольствием. — Б-блять. Ох, блять.. Он прервал эту бессвязную болтовню, высасывая дыхание из Роше. Из себя. Недостаток кислорода того только подстегнул, и Фольтест позволил щенку сильнее тереться бедрами о свои собственные, издевательски доводя их обоих до болезненного возбуждения. Это все было до безумия неправильно, но оно заставляло что-то внутри него расцветать. Его господство, контроль, хаотичное трение и жар. Как его член пульсировал от желания, а Роше совершенно не сопротивлялся. Даже когда он затягивал его в столь долгий поцелуй, что тот начинал цепляться ногтями Фольтесту в руки, его Командир лишь продолжал задыхаться, глаза подернуты дымкой блаженства и затуманенны эйфорией. Совершенно готовый, бесконечно послушный и изнывающий от желания. Боги, он сводил его с ума. Адда была той, кого он любил. Луиза той, о ком он заботился. Роше? Он хотел его легко и просто. На больном, собственническом уровне. Боги, ему нужны были его проклятые плоть и рот, и одна эта жадность побуждала его поддерживать собственное господство. Это заставило его приподняться на предплечьях и взглянуть на то, насколько сильно был Роше влюблен во всё это, как бескорыстно он показывал то, насколько искренне он этого хочет. Фольтест лишь чудом не спустил в собственные штаны, когда ублюдок прикусил свои горячие губы. Он уже успел забыть, когда в последний раз был возбуждённым настолько долго, и голод захлестывал его мысли. — Роше, — он боролся с именем, изо всех сил стараясь произнести его не вместе с глубоким гортанным стоном. — Вернон. — Фольтест протянул между ними руку, наконец устав сдерживаться. Роше глупо моргнул, прежде чем заметить это, и задышал громче. Пальцы покинули королевские предплечья, и потянулись вниз, помогая развязать шнурки. Чтобы прикоснуться к монарху в тот самый момент, когда его член освободится от одежды, и застонать от одного его вида. — Отдрочи мне. — Ваше Величество. — прошептал он этот двусмысленный титул, его руки дрожали от нетерпения, наконец получив доступ к королевскому члену. Прикасаясь к тому, о чём он, вероятно, мечтал годами. Ладонь Роше была горячей от пота, но хватка на члене при этом была чертовски хорошей. Не слишком грубая, достаточно мягкая для того, чтобы это не было похоже на еблю атласной подушки. Как раз где-то посередине — нежно и грубо. Именно то, что нужно было его чертовому члену. — Боги, Ваше Величество-.. — Сейчас, Вернон! — Пока он ещё не выплеснул всю свою сперму на его руку. Роше неуверенно кивнул, на секунду прикусив губу, прежде чем начать нежно тянуть. Сперва медленно, нерешительно, пока Фольтест не позволил ему услышать стон, который он так старательно сдерживал всё это время. Тот стон, который он не смог подавить, когда пальцы Роше скользнули по расщелине на его головке. Звук словно вселил уверенность в руку командира, рывки усилились, пока он не дошел до более-менее устойчивого ритма, удерживая его в руке и посылая ощущения ничуть не хуже, чем давление его бедер, и Фольтест толкнулся сильнее. Он просто не мог отказать Роше в ответной награде, правой рукой находя заветные шнурки, которые удерживали кожаные штаны на татуированном животе. Он хотел, чтобы и тот почувствовал, каково это. Шнуровка была слишком тугой, чтобы распустить ее до конца, но Фольтесту удалось расслабить ее достаточно, чтобы вытащить из штанов хер. И почти сразу же он почувствовал, насколько липким он был. Уже прилично влажный от смазки, маленькая шлюха. — Роше, — произнес Фольтест, глядя на него и уже готовый отпустить едкий комментарий, но осекся. Оскорблять Вернона, который смотрел на него снизу вверх, и был настолько опьянён их прикосновениями друг к другу, было бы излишне жестоко. В конце концов, это был его командир; его злобный чудовищный палач. Он наслаждался наградой, предложенной ему Фольтестом так, как будто бы ему предложили комнату, полную монет, которые только и ждут, чтобы в них нырнули. Роше двигал ладонью по члену с восторгом напополам с лихорадочной страстью, желая по-настоящему доставить своему королю удовольствие. Наконец, Фольтест вынул из штанов его напряжённый член, наклоняясь над ним и отмечая, что Роше всё же не перестал двигать рукой на его собственном ноющем хере. Хотя он всё же задышал тяжелее, глаза затуманились от похоти, а кончик языка слегка показался между губ, явно соблазняя его на очередной интимный, головокружительный поцелуй. И Фольтест поддался этому, ради них обоих. Потому что он был готов отбросить последнюю логику и попросту выебать мальчика. Ебать его до тех пор, пока он не закричит, и вся Вызима не услышит об их больной, неистовой похоти. О том, что он решил оттрахать нежеланного сына шлюхи, потому что безумием было бы не сделать этого. Роше втянул в рот его нижнюю губу, когда Фольтест наконец разорвал безумно страстный поцелуй, позволяя командиру делать всё, что тому заблагорассудится. Роше всосал его кожу, на секунду оттягивая, прежде чем язык отчаянно прижался к королевскому рту, молча моля об ещё одном поцелуе. Честно говоря, Фольтест всё ещё был слишком поглощён ощущением покалывания на своих губах, но он просто не мог отказать мальчику, сдаваясь и вновь целуя его рот. Теперь привкус табака распалял его лишь сильнее. — Ваше Величество.. — продолжал бормотать Роше, его рука двигалась по члену твёрдыми, уверенными движениями, а его ноги обхватывали бедра короля, пытаясь притянуть его ближе. Пытаясь подвести его к краю быстрее, чем он хотел. Фольтест сжал чужие волосы в кулаке единственной свободной рукой, целуя под гораздо более резким углом, так, чтобы он мог погрузить свой язык глубже в чужое горло, отвлекая его. Движения верноновой руки стали более неряшливыми, но темп ускорился. Как сладкое вино, которое пьют слишком быстро. Грех, слишком сильно вскруживший голову им обоим. Это вскружило Фольтесту голову, теперь уже у него из груди вырывались стоны, когда он наконец отпустил Роше во второй раз. Им обоим нужна была неплохая разрядка. Желательно до того, как он действительно начнет сходить с ума. Он быстро плюнул в ладонь, а потом его пальцы опустились вниз, между их хлопковыми рубашками, которые уже начали прилипать к скользкой коже истекающего смазкой члена Роше. Хер отлично уместился в руке Фольтеста, заставляя ублюдка сглотнуть просящий скулеж, когда холодные от слюны пальцы начали оглаживать его кожу с восхитительно извращённым звуком. — Смотри. — он практически выдохнул эти слова, рукой накрывая затылок Роше, так, чтобы он мог заставить его посмотреть вниз в пространство между ними, когда Фольтест наконец начал неторопливо копировать его движения. Его рука на члене командира двигалась неуклюже и очевидно неопытно, но этого было вполне достаточно, чтобы заставить того дрожать от запоздалого восторга, словно Фольтест был мастером. Правда всё, что ему нужно было сделать, так это предоставить, что член, который он держал в своей руке, был его собственным. Это делало весь процесс слегка проще, хотя член Роше и чувствовался слегка по-другому. Ровнее, если можно так сказать. Но по итогу это было всё равно, что отдрачивать самому себе. — Роше, — Он прорычал ещё раз, прекрасно зная, какой эффект это оказывало на его командира. Следя за тем, как его веки дрожат при звуке собственного имени. — Вернон. Тот влажно сглотнул, но не прекратил двигать рукой по королевскому члену. Движения были устойчивые, быстрые и становились всё более влажными от уже обильно текущей смазки. Не то чтобы кто-то мог винить его за это. Он уже давно не был мальчишкой, и его личная жизнь никогда не отличалась особой нравственностью, а пальцы Роше двигались чертовски блять хорошо. То, как он выглядел, словно вполне был готов к тому, чтобы его попросту перевернули и трахнули, невзирая на все воззвания разума, как двигалась его рука в четком, ровном темпе и то, как дыхание прерывисто вырывалось наружу. Всё это заставило Фольтеста намеренно двинуть своими бедрами сильнее, толкая свой хер глубже в сжимающую руку командира, получая в награду горячий, несдержанный стон. Стон, заставивший его самого вздрогнуть в ответ. И только тогда стало по-настоящему очевидно, насколько неловким это всё становилось. Обе руки пытались двигаться в одно и то же время в весьма ограниченном пространстве, пока и он, и Роше изо всех сил старались сдержаться и не начать попросту толкаться вперёд, пытаясь достичь разрядки. Действие, о котором он начал раздумывать уже вполне серьезно. Нет, так не должно было быть. Ему нужно было больше. Больше трения между их телами. Рука Фольтеста проскользнула вниз, обхватывая руку Роше и заставляя её замереть, и, спустя секунду, тот наконец разжал хватку. Достаточно для того, чтобы король мог направить себя и сжать их члены друг с другом, плоть к плоти. Вернон был слегка больше, хотя возможно дело было в положении их тел. И всё же жар между ними заставил лицо Фольтеста слегка покраснеть, когда он наконец действительно ощутил насколько возбуждён его командир. Его дыхание прерывалось с каждым движением пальцев по плоти, член практически дёргался, истекая в болезненном желании большего, в то время как их яйца были прижаты друг к другу. Положение было не очень удобным, но даже этого вполне хватало, чтобы почувствовать, как его яйца сжимаются от этого давления. Боги, ему просто необходимо было кончить. Роше, вероятно, чувствовал тоже самое. Когда он скользнул по Роше взглядом, его потемневшие глаза были подернуты дымкой глубокого наслаждения. Зрачок почти заполнил собой радужку, и Роше бесстыдно и часто дышал, смотря на него самым соблазнительным взглядом, который Фольтест когда-либо видел. Было очевидно, что он готов кончить в любой момент, и ощущение полного контроля над ситуацией наполнило Фольтеста густым, удушливым желанием. Он был здесь главным. Он один обладал властью решать, что должно было произойти, и это осознание темной волной накрывало его мысли. Фольтест не был собственником — по крайней мере не преднамеренно, но черт возьми, он наконец понял, почему мужчины становились жертвами подобной власти. Она ужасно возбуждала. — Займись этим, Роше, — мрачно прошипел он, крепко прижимая их члены друг к другу, чтобы тот наконец понял намек. Вернон кивнул, перенимая инициативу, и его теплые, влажные пальцы обхватили их обоих, держа стволы вместе. На мгновение он просто замер так, словно наслаждаясь ощущением, а затем начал двигать запястьем. Сначала медленно, затем быстрее. Темп стал опасно быстрым, и Фольтест не стал извиняться за резкий толчок, которым он прижал их бедра друг к другу, позволяя всем частям их обнаженной кожи соприкоснуться. И именно в этот момент Роше опустил голову, ртом подцепляя воротник его рубашки. Серебряная медаль соскользнула с груди, падая на кровать и оставляя лишь цепь на его горле. Его брови застыли, глаза переполнились чистым удовольствием и глубокой, голодной жаждой, и он полностью сфокусировался на отданном ему приказе, попутно посасывая воротник. Это заставило Фольтеста облизнуть собственные губы. Вырез на рубашки неприятно натянулся, но он не стал возражать. Он не хотел. Вместо этого он наклонился к своему командиру, сталкивая его бедра со своими и глядя на него горящим взглядом, пока Роше лихорадочно подстраивался под его ритм, костяшками своей руки задевая королевский живот. Восхитительно было наблюдать, как пот начал каплями скользить по его вискам, как он с нетерпением всасывал ткань королевской рубашки, словно это был член. Его потемневшие глаза смотрели задумчиво, ни на чем не задерживаясь, зрачки расширялись и сужались через пару секунд. Он был совершенно не похож на себя. Надменный, отчужденный ублюдок, без угрызений совести отправлявший своих врагов на смерть — чаще всего очень болезненную. Нет, этот Роше был уязвимым и возбуждённым. Нетерпеливый и переполненный желанием быть покорным, подчиняться без единого вопроса, но не так, как обычно. Он хотел, чтобы им командовали. Чтобы его контролировали. Он нуждался в этом. На его лице было написано то наслаждение, которое он испытывал от процесса, в его глазах отчётливо виднелось упоение от накатившего удовольствия. От этого Фольтест снова захотел впиться в его рот, чтобы попробовать возбуждение командира на вкус. Вот таким был Роше, которого он хотел видеть в своей постели. Не того холодного ублюдка с каменным сердцем, который являл собой порождение всех пороков Вызимы. Не то воплощение бедности, голода и внутренней жестокости, которая скрывалась за стягами и мощеными улицами. В этот момент Роше был абсолютно человечным и беззащитным. Разоблаченный похотью, он полностью отдавался тем секундам облегчения и желания, которое он понимал. Фольтест с силой вырвал свою рубашку из его рта, заставляя Роше болезненно выдохнуть, и жёстко поцеловал. Ему не нужны были напоминания о том, где именно они находились, или о собственном титуле. О том что он, король, спас побитого щенка от смерти и переделал его в монстра. Нет, Роше был тем, кого вырастила его столица. Он провел абсолютно мучительную юность в бешеных, тяжёлых обстоятельствах. Потому что все притворялись слепыми, когда дело касалось крестьян. Сейчас речь шла не о короле, пытающимся наверстать упущенное перед своим народом. И даже не о господине, контролирующем своих солдат. Ему был нужен Роше именно в этом дрожащем, хныкающем состоянии, до которого он сам его довел, потому что они оба хотели друг друга. Этот Роше делал всё по своему желанию, из чистой любви к тому, что они создали. Мастер над девственником. Старший, обучающий младшего удовольствиям секса. Каждый раз, когда Фольтест проталкивал язык ему в рот, он мог видеть, как тот обучается, буквально ощущая его желание. Роше хотел его так же сильно, как сам Фольтест жаждал его плоти, и они были равны в своей похоти. Вибрирующий звук вырвался у Роше из горла, когда он бесстыдно простонал в королевский рот, не скрывая своего желания. Нуждающийся, дрожащий и молящий о большем. Подходящий аккомпанемент их обоюдной лихорадке. Фольтест толкнулся в опытные пальцы, которые доводили их обоих до оргазма, проезжаясь своей кожей по молодой, нетронутой плоти командира. Роше опустил ноги позади него, вызывающе широко раздвигая их, и Фольтест принял приглашение, вскидывая бедра, словно жеребец. Рука Роше соскользнула с их членов, цепляясь за его плечо, и Фольтест с силой вжал его в простыни, вжимая бедра в пульсирующий жар. Он толкал свой член так, чтобы он скользил и тёрся об член Роше, проглатывая его тяжелые, горячие стоны. Всё горело; ему требовалась разрядка. Он чувствовал, что оргазм уже близко. Тогда его чресла перестанут гореть, и он сможет наконец-то позволить себе выпустить всё то, что сдерживал месяцами. Ему необходим был этот контакт — этот момент вместе с Роше, и когда он наконец-то позволил ему вздохнуть, взглядом находя глаза командира, то увидел в них отражения собственных мыслей. — Ваше Высочество, — взмолился Роше, практически всхлипывая. Фольтест намеренно придвинулся и вновь украл его дыхание, проглатывая его, всё его тело пульсировало, дрожало и кричало от желания. Затем он отступил, и Роше глубоко простонал, выгибая спину в блаженстве. Чувство, которое Фольтесту хотелось прочувствовать самому. Его разум затуманился, тело словно стало легче, и он полностью погрузился в звук их дикого, жалкого трения. Это был звук мокрой кожи, шлепающейся и скользящей друг об друга, тихий скулеж Роше и скрип кровати, когда он наконец позволил своим бёдрам бесконтрольно вбиваться в чужое тело. Он гнался за ускользающим, дразнящим чувством, как гончая за оленем, и чем быстрее он вскидывал свои бедра и толкался, тем ближе подбирался к эйфории, к блаженству, которое ждало его на вершине. Фольтест пригвоздил своего командира к кровати, практически соприкасаясь с ним лбами, пока сам втрахивался в мокрый жар между их телами. Он уже почти чувствовал, как накатывает оргазм. Роше дотронулся языком до его горла, облизывая шею, его скулеж превратился в лихорадочные стоны в погоне за собственным удовольствием, и Фольтест почувствовал, как по спине пробежала волна. Горячая, быстрая и ослепляющая. Роше, только ускорил ее приближение, целуя его шею и неразборчиво умоляя о большем. И затем всё кончилось. Ногти Роше скользнули по его руке, бедра дико дёрнулись, обрывая последнюю нить контроля, за которую Фольтест невольно держался. Король выплеснул свое семя на чужой живот, чувствуя, как Роше делает то же самое, и притянул его для поцелуя, не давая Роше вздохнуть, глубоко постанывая от недостатка воздуха. Ощущение, заполонившее его тело, было похоже на душное головокружение от долгой пробежки. Командир просто расттекся по шелковому покрывалу, позволяя Фольтесту делать всё, что ему вздумается, до тех пор, пока он не начал судорожно глотать воздух. Его губы и уголки рта были влажными от слюны. Вернон выглядел так, будто Фольтест трахнул его в рот, и ну, по-другому тоже. И это заставило последнюю каплю спермы, оставшуюся в его яйцах выплеснуться между их липкими животами, хотя большая часть всё же попала на Роше. Белая, горячая и густая. Как свежие сливки с фермы. Его командир издал полный удовольствия стон, выгибаясь, по его члену всё ещё текли капли спермы, и в поисках разрядки он потерся о бедро Фольтеста. И затем он упал обратно на кровать, слегка закатывая глаза и тяжело дыша. Его грудь поднималась и опускалась, как морские волны. Фольтест не стал до него дотрагиваться, вместо этого он повернулся и плюхнулся на кровать справа от Роше. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как горячая тяжесть наполняет его. Боги, он чертовски скучал по этому чувству, по этой погоне и оргазму. Фольтест даже не взял Роше, но казалось, будто он только что хорошенько его отодрал. Это чувство заставляло суставы приятно ныть, и наслаждаться любому движению холодного воздуха, овевающему его разгоряченное лицо. Между бёдер чувствовался неприятный дискомфорт — особенно под яйцами, но он провел рукой по лицу, решив пока об этом не беспокоиться. Возможно, им нужна была ванна. Та, в которой он смог бы намылить Роше , чтобы... Нет. Ему следовало остановиться. Кончить один раз было уже вполне достаточно для его старых костей, и вторая попытка вероятно вытянет из него всю энергию на следующий день. Что тогда? Сказать своему Совету, что он выебал своего Командующего специальным отрядом (настолько сильно, что им обоим бы теперь не помешало отлежаться в госпитале)? Насколько бы смешным это не было, последствия определенно разрушили бы всё веселье в ближайшие же десять минут. Фольтест снова потер лицо и слегка повернулся, чтобы спросить Роше насчёт ванны, но он, заметив это, отвернулся. Фольтест мог слышать его напряжённое дыхание, спина командира поднималась и опускалась, дрожь пробегала по его телу, и на секунду он свернулся калачиком. Вероятно, оргазм, который он испытал, был даже более сильным, чем он думал, и Фольтест молча наблюдал за Роше, позволяя ему самостоятельно вернуться на землю. Был ли это первый раз, когда Роше кончил вместе с кем-то ещё? Вопрос для другого раза, но командир явно не привык к такому роду напряжения. Фольтест лишь надеялся, что это не выведет его из строя на целый день. Еще раз глубоко вдохнув, Роше замолк, не издавая больше не звука. Только покрывало зашелестело под его телом, когда он стал придвигаться к краю. Фольтест краем глаза увидел татуировку на чужом позвоночнике — меч или стебель цветка, он не разглядел — прежде чем его командир заставил себя сесть на край кровати. Достаточно далеко, чтобы Фольтест не мог дотянуться до него рукой. Вернон потряс головой, как собака, и взъерошил мокрые соленые волосы, прежде чем попробовал встать. Ему потребовалось две попытки, чтобы подняться. Он сильно сутулился, опустив плечи, было видно, как он устал. Их совместный оргазм, несомненно, вымотал мальчишку. Честно говоря, Фольтест должен был просто позволить ему уйти, но внутри него всегда сидела та часть, что любила дразнить Вернона. Даже когда он сам начинал чувствовать смущение и стыд за то, что они совершили. — И что, ты собираешься просто сбежать? Роше замер, но через пару вновь наклонился, чтобы достать затерявшийся ботинок. — Я должен вернуться в казармы. — Его голос был хриплым. — Я был здесь слишком долго. Появятся вопросы. — И кто же будет их задавать? — Все, — тихо сказал Роше. Он не ошибался, но всё же это звучало немного странно. Какое было дело спецотряду до того, сколько часов Роше провел в его покоях? — Они хоть когда-нибудь раньше спрашивали, чем ты здесь занимался? Роше заколебался, всё ещё не оборачиваясь, но Фольтест мог видеть, как его запястья на секунду замерли, прежде чем он продолжил завязывать шнурки на штанах. Роше поспешно натянул ботинок, топнув, чтобы надеть его до конца, и потянулся за другим. — Нет. — ответил он в конце концов. — Так почему они должны начать спрашивать сейчас? — Спросил Фольтест, наблюдая за своим командиром и ощущая, как что-то не дает ему покоя. Не столько крики о том, что, черт возьми, он только что сделал — неужели он действительно спустил своё семя на живот другого мужчины? — сколько тот факт, что Роше внезапно начал одеваться так быстро, словно началась война. — Роше? Тот не ответил. Другой ботинок был надет точно таким же способом, и Вернон начал грубо натягивать на себя кольчугу, завязывая шнурки тугими узлами. Чем дольше Фольтест смотрел на это, тем сильнее ухудшалось его настроение. Его командир просто хотел убраться отсюда к чертовой матери, не так ли? Почему? Потому, что позволил другому мужчине кончить на своё тело? Или потому, что это был именно Фольтест? — Роше, — Он надавил. — Ты сожалеешь о том, что мы сделали? Фольтест услышал, как тот резко вздохнул, и в груди у него похолодело от осознания. Ну разумеется он сожалел. Черт возьми, Фольтест и сам должен бы был испытывать ничуть не меньшее отвращение. О чём он вообще думал? Тереться об командира и целовать его так, как если бы тот был его любовником — его сестрой. Только Адда очаровывала его подобным образом, а он осквернил её память своим желанием к Роше, не так ли? И Луизу тоже. Что бы они сказали, если бы узнали, что он сделал? Однако глубоко внутри себя он знал правду. Ему чертовски понравилось. Каждая секунда, когда он наслаждался властью над Роше, заставляла его член пульсировать от желания. Он заставил Роше кончить так же сильно, как кончил сам, и это было чертовски восхитительно. Это опьяняло его, но вместе с тем заставляло чувствовать огонь в венах. Только вот не похоже, чтобы Роше чувствовал то же самое. Он одевался раза в два быстрее, чем было необходимо, показывая ему лишь свою спину, и это оставляло Фольтеста в смешанных чувствах. Было ли то, что они сделали, правильно? Честно? Может быть, он истолковал всё неверно? — Роше. — Мне жаль, — ответил тот поспешно. В очередной раз перебив его, ебаного короля Темерии. — Простите, Ваше Высочество. — Он схватил свою стеганую синюю униформу, быстро и довольно неаккуратно надевая ее. Неужели то, что они сделали, было действительно настолько ужасным и постыдным? Фольтест лишь успел мельком заметить лицо Роше, когда тот попытался повязать пояс на бедра. Один раз. Второй. Лицо командира покраснело от стыда, он смотрел на что угодно, кроме того места, где лежал Фольтест, как если бы он отвесил ему пощечину. — Этого больше не повторится. Он не говорил, в чем, собственно, он виноват, и Фольтесту это не нравилось. — Роше, — попытался он снова. — Мне жаль, — тот перебил его. Снова. — Этого правда больше не повторится. Это заставило Фольтеста опереться на предплечья и нахмуриться. То, каким образом Роше произнес это — "Этого больше не повторится". Почему он вел себя так? Да, Фольтест и сам боролся с дискомфортом от того, что они сделали. Опять же, Адда была его любовью. Даже Луиза в некоторой степени. Роше же был обыкновенным крестьянином, над которым он сжалился, и в итоге попросту кончил ему на живот. Тот ведь даже не вытерся, не так ли? Почему он выворачивал ситуацию таким образом, словно подобное непростительно? Будто они обожгли друг друга, а не подарили друг другу удовольствие? — Роше, — прорычал он, глядя ему в спину. Он, черт возьми, не собирался остро реагировать на эту проблему, хотя был именно тем, кому бы стоило это сделать. Ублюдок просто быстро поклонился ему, всё ещё отказываясь показывать лицо, прежде чем оказался у двери, на ходу хватая свой шаперон. И в этот момент Фольтест по-настоящему разозлился. — Роше! — рявкнул он, садясь на кровати. — Вернон! Его гневный тон должен был заставить Роше остановиться, и этот чертов хер прекрасно это понимал. Только вот Вернон ослушался. На секунду он поколебался, когда его рука опустилась на защёлку, и Фольтест видел, как он выдыхает. По Роше было видно, что он ещё сомневается, как будто что-то борется в нём. Каждая капля преданности и чести, вбитая в него за все эти годы, упрекала его в вопиющем неуважении. И всё же это его не остановило. Вернон только выдохнул, прежде чем отпереть дверь и отодвинуть тяжёлый засов — и затем исчез. Ушел. Скрылся в тех же тенях коридора, из которых появился. Тяжёлая дубовая дверь плотно закрылась там, где он только что стоял, Фольтест услышал глухой удар, когда она наконец захлопнулась, оставляя его сидеть на своей кровати, злобно глядя на место, где исчез его командир. Шлюший щенок. Ебучий дерзкий ублюдок. Это заслуживало наказания гораздо серьезнее, чем шлепок по запястью. Вернон просто дал ему повод высечь его на центральной площади. Привязать его к столбу и дать всем увидеть, что происходит, когда от него и от его слов вот так просто отмахиваются. Мелкий кусок дерьма. И всё же его гнев не продлился долго. Он исчез, как только заполнил все тело, вставая поперек горла. Что, он вытащит Роше на площадь и объявит всей Вызиме, что тот сбежал после того, как Фольтест кончил ему на живот? После того, как они тёрлись друг о друга, как собаки во время гона? Действительно, как посмел Роше сделать подобную вещь? Будет бунт. Люди и так злились на него за их связь с Аддой — законный и благородный союз — но если они узнают, что он трахает своих солдат, последствия будут гораздо страшнее, чем просто проклятья, посланные на его семя и его невинных детей. Боги, если бы Хенсельт, Мэва и даже Демавенд узнали, его бы презирали всем Севером. Любое из его действий перестало бы считаться легитимным. Потому что он трахал своих людей. Его похоть вышла из-под контроля. И всё же он сомневался, что Роше сбежал из-за этого. Нет, Фольтест знал настоящую причину. То, как далеко он его толкнул, каким уязвимым и беззащитным тот стал. Медленно, монарх плюхнулся обратно на кровать, закрывая глаза, чтобы обдумать это. Грубое сексуальное влечение, написанное у Роше на лице, намертво отпечаталось в его памяти. Его тяжёлое дыхание, его стоны, его абсолютно честное и открытое выражение собственного желания по отношению к нему — королю. Вернон просил его о поцелуе, и вместо этого он затащил его в постель. Роше не был бывалой шлюхой. Он был сыном обычной вызимской проститутки, который слишком долго размышлял о своих чувствах. Отдавать ему всё за один раз? Либо он сбежит обратно в казармы, где полностью погрузится в самобичевание, либо забьется в укромный угол, чтобы стыдливо удовлетворять себя, вспоминая о произошедшем. Ни то, ни другое не выглядело привлекательным, но Фольтест едва ли мог его остановить. Стыд был отвратительным чувством, и Вернону Роше было чертовски стыдно. Хуже всего было его собственное чувство вины, которое начинало пронизывать его насквозь. Тот Роше в своей девственной невинности был затянут в бурлящую воду вместе с голодающим зверем, который был слишком жаждущим и эгоистичным, чтобы остановиться. Он никогда не умел контролировать свои чресла. Нет сомнений, виноваты были оба, но Фольтест прекрасно знал, что именно он в итоге чуть не утопил своего командира в этих темных водах, лишь потому, что его собственное желание перевесило весь здравый смысл. Точно так же, как это было с Аддой. Так же, как было с Луизой, когда она родила Анаис. Никто не смел командовать королем, а он хотел себе наследника. Он хотел больше Адды. Больше тела Луизы. И он хотел обрести преемника. Того, кого нельзя будет отослать или выдать замуж, когда сам Фольтест станет слишком старым для того, чтобы управлять своим народом. Его сестра была любовью всей его жизни, Луиза была красавицей с богатой родословной. Но Роше? Он просто использовал его. Как салфетку. Он взял в свою власть его непорочное тело и попросту трахнул его своим хером. Он превратил Роше в шлюху ещё до того, как тот понял, что такое поцелуй. Долгий выдох раскаяния вырвался из его лёгких, и Фольтест уставил глаза в потолок. Он смотрел на темные деревянные балки, висевшие высоко над головой, украшенные серебряными лилиями. Этим утром он послал своего пса на задание, а затем заставил его перейти черту, после чего тот сбежал в ночи, терзаемый собственным стыдом. И всё же то, что они сделали, должно было остаться между ними. Тихо и тайно. Он сомневался, что Роше когда-нибудь заговорит об этом снова, и у него самого не было особого настроения это делать. Но чувство вины всё равно останется, не так ли? Кроме того, что ещё ему оставалось? Даже если бы он захотел вновь поднять эту тему. Ничего, кроме дискомфорта и дальнейшего стыда. И Роше уже пережил достаточно позора за эту ночь. Он повернулся, чтобы бросить взгляд на свою корону, всё ещё лежавшую нетронутой и начищенной у кровати. Она была чистой, без пятен и изъянов. Физическое воплощение того, чем он должен был быть. Такой же была и Адда, пока его пальцы не коснулись её жемчужной кожи. До того, как он все испортил, потому что как обычно не смог удержать хер в штанах. Нахуй это всё. Утром он пришлет Роше мешок с монетами. Нужно забыть это, прекратить об этом думать. Он был королём, а не бардом. Ко времени, когда они оба свыкнутся с этим, весна уже будет в полном расцвете. Он должен будет навестить своих детей, принять новые законы, пополнить запасы зернохранилищ и кладовых. Важная херня, которая требовала его внимания, а не его чертов член или то, где он пролил своё семя. И возможно тогда Роше снова встретит его своими жёсткими, бесстрастными глазами. Непоколебимая преданность. Руки, покрытые кровью врагов, которых он никогда не хотел знать. И Фольтест предложит ему награду взамен. Нальет ему выпить. И попросит прощения. Что-то, чего от него никто никогда не слышал.