Повесть мёртвого клана.

Ближе к полуночи, когда обыденная жизнь в роскошной деревне Котомару начала затихать и в таверне осталась лишь пара изрядно подвыпивших человек, молодой мужчина в черном распахнутом плаще и небрежных песочного цвета футболке и бриджах под ним неспешно поднялся из-за стола, на котором стояло несколько пустых стаканов с темными разводами. Запустив светлокожую руку в бездонный карман плаща и выудив оттуда несколько потертых монет, мужчина без единого звука положил их на деревянное покрытие и направился к видавшей лучшие дни двери. Тихая ночная улица встретила просидевшего весь день в баре мужчину приятным теплым летним ветерком, который — словно ребенок — неспешно бегал между улицами и домами, с интересом разглядывая все уголки и играя невероятный танец с деревьями и травами вокруг. Ночные цветы с радостью подставлялись этим озорным играм, позволяя разносить тонкие нежные ароматы по спящей округе. Мужчина подставил лицо ветреному ребенку, блаженно прикрывая ясные голубые глаза, которые сейчас походили на живые океанные глубины, волны которых эмоционально метались по миру, и ведя носом от столь приятных запахов. Длинные светло-русые волосы, слабо стянутые в тонкий низкий хвост, послушно следовали за легкими дуновениями, будто желая побежать за ребенком, но не имея такой возможности. Голову мужчины заволокло томное желание присесть на стоящую рядом скамейку и просидеть, откинув голову, до самого раннего рассвета, но правая рука, все время, с самого прихода в таверну, словно окоченелая, не желала вылезать из душного темного кармана, усердно сжимая холодное стальное лезвие, напоминающее человеку о его настоящей задаче. Не время, не место, устало пронеслось в затуманенной нежными ароматами голове, самое время возвращаться. И длинные, закрытые бриджами ноги, сдвинулись с места, размеренно неся наслаждающегося ночью мужчину по пустынным гравийным улицам спящей деревни. Все окна аккуратных одноэтажных деревянных домиков были закрыты и ни одного лучика света, кроме россыпи маленьких звёзд и большой ясной луны, не освещало пути позднего путника, и ряд безжизненных, мертвых построек провожал его безмолвием. Через довольно непродолжительное время, когда темная безлюдная улица вышла за границу деревни и слегка расширилась, проходя через густой лиственный лес, мужчина свернул с дороги и черные высокие ботинки, как и плащ, жаркие для данного сезона, ступили на мягкое травяное покрывало, скрывая темную фигуру за тонкими стволами деревьев, куда не проникало ни лучика света. Следуя невидимому для глаз остальных людей потоку энергии, путник вышел на маленькую лесную поляну, где всевозможные цветы, закрытые в данное время суток и отдыхающие, как и большинство существ этого пространства, доходили мужчине до колена, нежно лаская своими листьями открытые части кожи. Луна, отчего-то в лесу казавшаяся много больше своих обычных размеров, мягко укрывала растения своим прохладным светом, освещая каждую травинку, приклонившуюся к земле. Светло-голубые глаза мужчины плавно перебегали с одной стороны поляны на другую и, не увидев никого из живых существ рядом, проследовали дальше за тонкими нитями розово-малиновой энергии, что тянулись через спящие дневные цветы и заканчивались на противоположной стороне маленькой, залитой лунным светом, елани. Рука, до сих пор находящаяся в кармане, еще сильней сжала нагревшуюся от тепла тела рукоять стального кинжала и резко вытащила оружие наружу, сразу же прижав его к бедру продолжавшего мерно и уверенно шагать через поляну мужчину. Тонкие нити энергии, плывущие по воздуху, ласково переплетались на ветру, закручивались и возвращались в растянутое состояние. Их концы, обрывавшиеся у молодого дуба, отчетливо соединялись в одну толстую нить и входили в причудливый амулет, который издалека чем-то напоминал маленький медальон, висящий на тонкой веточке маленького дерева, которое в будущем обещает стать выше и величественней. Амулет, как и все в этом пространстве, подчиняясь танцам ветра, покачивался в воздухе. Внешне эта вещица представляла из себя малиново-розовый хрустальный шарик не больше фаланги мизинца, вокруг шарика вились маленькие стальные темно-коричневые перья, с задней стороны полностью закрывающие хрусталь, но спереди, будто выставляя его напоказ, поддерживали только снизу и чуть по бокам. Сверху к перьям крепилась плотная черная веревка, сильно обвитая вокруг дубовой веточки. Когда все расстояние до дуба было преодолено, мужчина тревожно обернулся, выискивающе всмотрелся в окружавший поляну лес и, не увидев ни одной магической чакры, обернулся назад и в голубых, словно бездонный океан, глазах всплыла смесь сомнения. Тихий стальной кинжал взметнулся на уровень груди, правая рука резко повела острием из стороны в сторону, и после этого движения оружие стало меняться на глазах: кинжал, на луне отливающий ярким стальным блеском, начал, — не распадаться, — буквально, плавиться на глазах, превращаясь в темно-голубую вязкую жидкость, что, пренебрегая всем законам природы, не стекала со светлокожей ладони, падая на травяное покрывало, а зафиксировалось, обтягивая руку, при этом оставаясь все такой же жидкой. Хотя в данном пространстве надругательства над привычными нам законами происходили каждый день, само существование магии, ангелов, демонов и разнообразных магических существ разрывало все обыденные шаблоны. Мужчина с силой кинул жидкость в землю, прямо под самые корни молодого дубка, и та, соприкоснувшись с землей, растянулась по траве тонким голубым слоем, чем-то напоминающем нагретый воск, под луной отдавая глянцевым блеском. Русоволосый мужчина вновь прикрыл глаза, отдаваясь полностью этой прекрасной душистой ночи, и, сделав последний глубокий вдох, наступил в тонкий круг, сразу же начиная погружаться куда-то вниз, будто неведомая сила тащила мужчину за высокие черные ботинки вглубь темно-голубого океана. Главное — задержать дыхание и не утонуть. Так это представлялось поначалу. Но на самом же деле все прошло быстро: вязкая жидкость лишь проглотила не по сезону одетого мужчину, сразу же высыхая на земле и не оставляя ни единого доказательства пребывания живых существ на поляне в эту прекрасную тихую ночь. Черный прохладный мир на долю секунды проглотил ночного путника и сразу же, не успел мужчина даже открыть ясные голубые глаза, вынес его, будто выплюнул, в совершенно ином месте. Все, что окружало мужчину теперь, было черным выжженным лесом, простиравшимся и пахнущим гарью на лиги вокруг. Страшные кривые деревья, стоявшие заколдованными молчаливыми статуями, простирали свои обгорелые голые ветки к небу, будто в просьбе подарить им хоть капельку жизни, но ангелы, видно, не слышали и не могли услышать этих мольб, оставляя угрожающие черные растения вечно страдать. На дереве, что находилось ближе всего к путнику, мерно покачивался уже виденный сегодня мужчиной амулет, крепко-накрепко привязанный к сухой ветке. В этом мертвом месте, где, по логике всей, должна была быть глухая ночь, плавно перетекающая в предрассветные часы, пестрящие нежными пурпурными и оранжевыми красками, однако, стоял знойный летний день, а палящее солнце неумолимо быстро приближалось к зениту, обещая принести самые жаркие часы до наступления вечерней прохлады. Голову путника неистово закружило, и усталость резко навалилась на все тело. Голубые глаза, что уже не напоминали бушующие океаны, но заледеневшие реки, где вода, под коркой тонкого льда, все еще бушевала природной энергией, опасенно огляделись, пробегая по мертвому лесу в поисках магической энергии, но здесь, на проклятой земле, редко попадались проходцы. А дело было в большом скалистом холме, как и лес, наголо выгоревшем неведомой могущественной силой. В центре, от сухой земли и до самого пика холма стояли открытые резные врата из самого темного обсидиана, которые открывали путь куда-то в беспросветную глубь огромной пещеры. Черные ботинки вновь тронулись вперед, не выражая уже столько уверенности, и понесли русоволосого мужчину прямо к тёмным вратам, освещаемым невообразимо жарким дневным солнцем. «Добро и зло, и сердца стук…» — заиграла в голове медленная мелодия, всплывая отдельными томными словами. — «…Возмутит душу; наших мук// Не встретит нежный человек// В ком чувства пышут; юных лет// Он был воспитанник простой: // Учебой пуганный, резвой, // В нем бегал яркий уголек…», — мужчина вошел в прохладу пещеры и песня, крутившаяся в голове, все же вырвалась наружу, и последняя строчка была произнесена вслух. — «… Не встретил он ужасных гнёт». Голова закружилась еще сильнее, и тьма полностью поглотила силуэт мужчины, нежно окутывая его тенями, будто ласкаясь. Когда легкие руки теней прикрыли ясно-голубые глаза, мир снова изменился: воздух стал спертым и невыносимо жарким, сердце машинально застучало быстрее из-за резкой ничем не обоснованной тревоги, которая заглотила всё тело. — Смотрите кто вернулся, — внезапно прошипел кто-то над самым ухом мужчины, пробегаясь жарким дыханием по шее и краю мочки. Прохладные руки теней стали осязаемыми и сухими, они невесомо пробежались пальцами по закрытым глазам мужчины. — Давно же тебя не было, родной. — За спиной послышался смешок и ослепляющие руки отступили, исчезли так же неожиданно, как и появились. — Меня не было всего день, Йорке, — выдохнул уставший мужчина и повернулся к своему собеседнику. Его ясно-голубым глазам предстал оскалившийся мужчина не старше двадцати пяти лет с короткими, стоящими на лбу, каштановыми волосами, такими же цветом глазами и необычной розовой, больше даже красной, кожей. Но отличительными чертами Йорке можно было назвать два рваных кожаных крыла, которые виднелись за плечами, и абсолютную бесстыдную наготу, которую не скрывала привычная людям и магам одежда. Подтянутый торс и массивные плечи самопроизвольно притягивали взор и заставляли проходцев застыть на одном месте, рассматривая тело, а потом, когда взгляд бросался на похотливые, полные неподдельного магнетизма, глаза, человек забывал обо всем на свете: о важных и рутинных делах, нуждах, родных и близких. Именно так и работает притягательность демонов, коим Йорке, очевидно, и является. — По нашим меркам тебя не было целую неделю, родной, не глупи, — Йорке поднял руки и сцепил их на груди, в задумчивости склоняя голову в бок. — Я что-то должен был тебе передать… Хм… Ах, да, твой отец хотел видеть тебя по возвращении. Он…как бы это сказать…слегка недоволен тобой. — Озорная улыбка растянулась на дьявольски красивом лице. — Поговорим после твоей словесной казни. Удачи. — Демон подмигнул, а рваные крылья, рьяно махнув за спиной, превратили темно-розовое тело в столп дыма, мгновенно рассеявшегося в темноте душной пещеры. «Чёрт», — подумал светловолосый мужчина, разворачиваясь к выходу из пещеры. Это одинокое движение заставило голову помутниться из-за вновь накатившего головокружения. Ноги подкосились, но устояли, удерживая хозяина в полусогнутом положении. — «Похоже я растратил все силы на этот…м-м…переход. Пусть будет называться переходом. Еще и с отцом разбираться. Чёрт». Когда наваждение более-менее прошло, мужчина решил продолжить свой путь, но куда медленнее, чтобы хотя бы добраться до дома. Все тело, каждую клетку, сковала не только усталость, но и тревога, повсеместно преследующая это место, как некое проклятие. Но, если так подумать, разве Нижнее Царство должно вызывать душевный трепет? Или негу расслабления? Едва ли. Когда туманные ясно-голубые глаза увидели впереди свет, означающий выход из глубокой пещеры, связывающей Среднее Пространство и Нижнее Царство, мужчина глубоко внутри начал надеяться на приятное летнее солнце, минута за минутой клонящемся к горизонту и распростирающем свои невидимые теплые лучи по всему миру, но, выйдя за пределы обсидиановых ворот, как и ожидалось, встретился лишь с мрачными красными тучами, закрывающими все небо, кое могли охватить глаза. Ни одного голубого проблеска. Лишь мрак. Страх. И смерть кругом. Как ненавистно это место было мужчине, который, словно в первый раз, окидывал печальным взглядом выжженные огнём черные поля, кривые мертвые, погубленные этим же огнём, деревья, и Неупокоенные Души, тут и там бесцельно бродящие как призраки здешних мест и вызывающие одним своим видом монстра неподдельное омерзение. Черная жидкая масса льется широкими струйками из сгнивших рта и пустых глазниц, проливаясь на гниющие тело и конечности, покрытые болезненными струпьями. Когда-то, кажется, совершенно давно, когда времена были спокойными, когда никто еще не говорил о внезапной войне Кланов, когда ясно-голубые глаза были невинны и доверчивы, невероятно красивая мама ребенка с нежными глазами рассказывала мальчику историю создания клана Ловцов Душ: «Многие люди, которые при смерти не находят покоя ввиду своих обстоятельств (из-за ярого, неконтролируемого чувства мести к кому-либо, невыполненной жизненно важной миссии или еще чего-то), становятся Неупокоенными Душами. Их душа не может отделиться от тела и рассыпаться свободными искрами в Вышнем Царстве, но попадает в Нижнее Царство и вечно ищет упокоения, чувства завершенности. Но следует понимать, что эти существа — не люди. В них остается лишь последняя, особенная для когда-то человека потребность. Эти существа безвредны, пока находятся «внизу», но если хоть одно из них попадет в Среднее Пространство, то они начнут искать «пути выхода», искать решения свой проблемы. И кто знает сколько человек может тогда пострадать», — женщина обняла ребенка, сидящего у нее на коленях, и приложилась алыми губами к детской макушке. — «Именно для противостояния этим жутким чудовищам мы и были созданы. Никто другой не может воздействовать на такую хрупкую деталь человека, как душа. Мы-то и помогаем им найти «выход» …» С тех пор, как началась уже упомянутая автором война Кланов и весь род Ловцов Душ, кроме нескольких человек, был уничтожен, юный мальчик уже никогда не видел той мягкой, нежной женщины, которая рассказывала ребенку сказки перед сном и страшилки после проказы. Даже ее лицо расплывалось в воспоминаниях, показывающих только то, что ее прекрасные глаза были цвета живых фиалок, а когда эта женщина плакала, то на фиалки падали капельки утренней росы. Когда война завершалась, и явно не в пользу Ловцов, последние несколько человек клана постыдно бежали с поля боя, оставляя своих родных за спиной, и просили убежища у единственных, кто не являлся их врагом — демонов. Тогда-то последние представители клана Ловцов Душ и скрылись в Нижнем Царстве, и не мечтая когда-либо вернуться в Среднее Пространство. «Поверить не могу, что я когда-то считал это место своим домом», — в очередной раз удивился молодой мужчина, прекращая разглядывать окрестности и возвращая глаза на темно-бурую дорогу, ведущую к обласканному жаром каменному замку, окруженному высокими воротами и расходившемуся на многие лиги в стороны. Именно здесь и властвовал Верховный Демон Зуии, так же печально известный и людьми презираемый как Демон Греха. Огромные ворота черного кирпичного замка были широко распахнуты в разные стороны, приветливо приглашая всех путников зайти внутрь. Шагнув неровной походкой за ворота, светловолосый мужчина увидел широкий двор, на котором то и дело мелькали пробегающие и манящие за собой нагие демоны и демонессы, притягивающие к себе внимание разными плавными движениями частей тела или мановениями рук. Мужчина, усердно пытаясь не обращать внимания на этих Низших созданий, велел себе смотреть лишь вперед, на темные распахнутые двери замка, но делать это было с каждой минутой все сложней из-за нахлынывающей как бурная волна на скалу головной боли и головокружения. «Осталось поговорить с отцом, и тогда я смогу отдохнуть», — пытался утешить себя мужчина, но от мыслей о последующем разговоре боль впивалась своими острыми когтями в голову еще сильнее. В замке Верховного Демона суета крутилась еще большая, нежели во дворе. Под шикарным сводчатым потолком, придерживаемым толстыми мраморными колоннами, которых было не меньше пятидесяти, бегали Низшие Существа, постоянно неловко открывая хрупкие стеклянные двери, находящиеся напротив входных дверей и ведущие в Главный Зал, и покорно представая глазам господина Зуии. Помимо центральных дверей в Главный Зал здесь можно было увидеть две резные полукруглые лестницы из мрамора у каждой стены, уходящие на второй этаж, и сотни дверей по бокам. Невообразимые узоры стен, прекрасные хрустальные люстры, свисающие с потолка, удивительный отлив цвета пола, — все было красиво в этом замке, и так привычно для молодого мужчины, что он ни на минуту не остановился рассмотреть этот искусный зал и сразу же свернул к одной из дверей, ведущей в покои его отца. Два слабых стука в черную украшенную узорами дверь оповестили владельца комнаты, находившегося внутри, о намерении кого-то войти, и не дожидаясь ответа, русоволосый мужчина положил свою теплую ладонь на ручку двери, которую он в детстве сравнивал с «какой-то здоровой каплей воды», и, легко нажав на нее, вошел в скромную по меркам этого замка комнату с большой расправленной кроватью посередине, широким задернутым алой шторой окном в правой стене и дубовым письменным столом, забитым различными бумагами, у левой стены. В кровати, привалившись к подушкам, с закрытыми глазами сидел седеющий мужчина с серьезным лицом не старше пятидесяти лет. Тело его до пояса было накрыто теплым одеялом, хотя в Нижнем Царстве, даже без солнца было очень жарко, но отец светловолосого мужчины, однако же, всегда предпочитал плотно укутываться в кровати, утверждая, что ему холодно. — Отец? — подал голос вошедший, неуверенно всматриваясь в покрытое морщинами лицо. — Йорке сказал, что ты хотел меня видеть. Суровое лицо дернулось и темно-карие глаза раскрылись, со всей серьезностью впиваясь в молодое лицо сына. — Стоит ли мне спрашивать где ты был, Соул? — раздраженно произнес сидящий в кровати мужчина. — Или ты сам расскажешь? Соул закрыл за собой черную дверь, пытаясь сделать это непринужденно, но из-за головной боли движение вышло неуклюжим и резким. Ноги в очередной раз подкосились и молодому мужчине пришлось подойти и опереться рукой на дубовый стол. Слова, что были прокручены в голове по пути, слетели с языка: — Я был в Среднем Пространстве, — Соул поднял свои глаза на отца и распрямился, убирая свои руки за спину, будто бы эта поза показывала всю внутреннюю уверенность говорившего. — Я прибывал там всего день, и принял все меры предосторожности. Нет нужды беспокоиться. Руки его отца сжались в кулаки, а само лицо побагровело, переставая быть серьезным, но крайне взбешенным. Несколько секунд он подбирал фразу, и когда подходящие мысли посетили седеющую голову, не преминул их высказать: — Ты не сказал об этом никому ни слова, — Соул хотел было перебить отца, но тот поднял руку, предвещая все возражения. — Ты ушел не пойми куда. Ты не взял с собой Книгу Ловцов. И это все при нашем-то бедственном положении. Ты хоть представляешь, что было бы, если бы тебя распознали как Ловца Душ? — Темно-карие глаза вступили в немую конфронтацию с ясно-голубыми, и оба человека почувствовали явное раздражение. — Ну, отвечай. — Меня бы убили, — начал Соул, — но именно поэтому я и не взял Книгу. Такой сильный артефакт пренепременно привлек бы внимание. Но я взял немного жидкости на всякий случай. И за день узнал много нового. Темно-карие глаза слегка смягчились, однако же оставаясь такими же непреклонными. Пересохшие губы произнесли: «Валяй», и Соул победно подумал, что этот конфликт замялся. Но сейчас было не самое лучшее время для разговоров. — Давай поговорим об этом за ужином, я сильно вымотался. — Голова снова дала о себе знать, и молодой мужчина решил быстро вернуться в свою комнату. — Тогда я тебе все и расскажу. — Ты опять пользовался… этой своей… телепортацией? — спросил отец, когда Соул уже собирался закрыть за собой дверь. Светловолосый обернулся, изящно проведя своим низким хвостом по воздуху и подняв уголки рта ответил: — Нет, не волнуйся, отец. Отдыхай. — И черная дверь аккуратно захлопнулась, оставляя седого мужчину одного в полутемной комнате. Непрошенные мысли, как монстры из-под кровати, сразу же вылезли из темных углов сознания и начали ворошиться по воспоминаниям, перебирая все возможные ситуации, произошедшие ранее, и всё возможное, что произойдет в будущем. Внезапная фатальная мысль врезалась сильнее всех остальных, и мужчина непроизвольно поднял темно-карие слезящиеся глаза к белому потолку. Надежда на скорое свидание с любимой заполнила черствеющее день за днем сердце и призвала на морщинистое лицо легкую теплую улыбку.