***
Прошло около трех дней с их небольшой потасовки с Гэвином. И все эти дни Коннор обходился лишь рабочими отношениями. Ничего лишнего, обращения только по делу и жуткие для Гэвина прозвища вроде “Доктор Рид” или, что еще лучше, “Мистер Рид”. Всё это было, конечно, только для профилактики и совсем чуточку из вредности. Коннор уже не злился, но проучить друга хотелось. Нечего было срываться. Все это время Рид бесился, скрипел зубами и на каждое новое обращение отвечал лишь твердой походкой куда подальше. Коннору казалось все это забавным. Каждый раз, когда на пути попадался Гэвин, хирург делал максимально серьёзное лицо и с важным видом проходил мимо. Мог вкинуть какой-нибудь едкий комментарий, а потом шел как ни в чем не бывало дальше, даже не оборачиваясь на гневные проклятия в свою сторону. На третий день они пересеклись за одним столом с Хлоей. Рид видел этот чертов надменный взгляд сотни тысяч раз за эти три дня и был уже готов блевать от него. ─ Коннор, мать твою, почему ты такая заноза в заднице?! ─ Рид смотрел на то, как Коннор сосредоточенно ел свой сэндвич, находясь где-то совсем не здесь, а далеко в своих мыслях. И он, похоже, даже не услышал заданного Гэвином вопроса. Врач решает пойти ва-банк, достает свой телефон и быстро набирает Андерсону сообщение. Коннор сидел и думал, что они с Маркусом не виделись уже пару дней. А еще он думал, что ему это совсем не нравилось. Выходило всегда так, что Коннор проводил с другими пациентами весь день и просто не успевал зайти к Маркусу, а, когда время все-таки находилось, Манфред оказывался на процедурах или где угодно вне своей палаты. Коннора все это расстраивало. Ему определенно нравился Маркус ─ пациент явно был в его вкусе. Бывало, Андерсон сидел во время перерыва и просто вспоминал его глаза, как они светились еще не наступившим будущим и давно прошедшим прошлым. Коннор столько лет работал с людьми, с каждым из своих пациентов налаживал контакт и всегда смотрел людям в глаза, но никогда еще чужие глаза не запоминались ему так хорошо. Один голубой, второй зеленый, забыть невозможно. Маркус заставлял его чувствовать себя не взрослым тридцатилетним мужчиной, а глупым мальчиком из старшей школы, который глупо смеется с каждой шутки своего краша. Потом Коннор вспоминает о том, как Маркус назвал Хлою очаровательной, вспоминает, как мило он беседовал с медсестрой в кафетерии, и понимает отчетливо: эту войну он проиграл, даже не начав бороться. От мыслей его отвлекает вибрирующий рядом телефон. Коннор кидает взгляд сначала на него, видит сообщение, потом переводит взгляд на ухмыляющегося Гэвина и возвращается обратно к телефону. Открывает сообщение и видит: “Слышь, ушлепок. У нас завтра выходной, я проверил по графику, так что предлагаю после работы посидеть по-мужски у меня. С меня пиво, пицца, приставка и извинительный минет”. Коннор прикрыл глаза рукой и засмеялся. Сил его больше не было злиться на этого идиота. И, кажется, хирург теперь знает, как запишет Гэвина в контактах. Коннор отрывает голову от телефона и смотрит на доктора перед собой. ─ И пиццу без ананасов. Терпеть не могу ананасы, ─ он улыбнулся Риду. ─ Что вы задумали? ─ спросила Хлоя, не отрываясь от телефона. ─ Вечер с примирением, ─ ответил Андерсон. Хлоя подняла голову, посмотрела сначала на Гэвина, потом перевела взгляд на Коннора и сморщила носик: ─ Звучит по-гейски. Коннор лишь пожал плечами.***
─ Ох, Коннор, рад тебя видеть. Ты давно не заходил, ─ Маркус лежал на кровати и был крайне увлечен книгой. ─ Как самочувствие? ─ Коннор присел на стул, стоящий рядом с кроватью. ─ Есть какие-то жалобы? Твои результаты мне еще не пришли, так что пока ждем. Я ухожу на пару выходных, и вот, зашел спросить, как ты. Коннору почему-то неловко. И почему-то очень хочется поговорить. Рассказать Маркусу, именно Маркусу, не кому-то еще, о том, что на выходные уже есть планы, и вечер обещает быть здоровским. Хочется рассказать про недавнюю операцию, сказать о том, какая она была долгая, и как Коннор все-таки устал. Хочется рассказать, какое вкусное печенье приготовила ему жена одного из пациентов и о том, как они с Хлоей ели его, запивая каким-то синим чаем, который Хлое подарила сестра. Хочется сказать, что чай ему совсем не понравился, а вот печенья были замечательным. И, боже, хочется даже пообещать в следующий раз и Маркуса угостить таким печеньем. Коннор видит книгу в руках Маркуса и хочет рассказать о том, как совсем недавно читал Достоевского, но почему-то совершенно ничего не понял, и посмеяться над этим. Хочется рассказать ему обо всем, что происходит, и спросить у Маркуса, чем занимается он. А потом слушать, слушать и запоминать. Ему так много всего хочется, когда Маркус рядом. Но все это остается в голове Коннора. Маркус улыбнулся ему: ─ Пока жалоб нет. Доктор Миллер хорошо присматривает за мной. ─ Да, Кэра просто чудо, ─ Андерсон неловко улыбнулся мужчине, ─ так что на пару дней я оставляю тебя в ее заботливых руках. ─ А если что-то случится, ты приедешь? ─ Маркус приподнял бровь, перевернулся на бок, отложил книгу и посмотрел в лицо Коннора. В самые глаза. И Коннор завис, снова отвлекаясь на чужое лицо. Кто бы мог подумать, что столько веснушек может уместиться на лице и выглядеть так эстетично. ─ Господи, конечно, это даже не обсуждается, - в кармане завибрировал телефон. На экране высветилось, что ему звонит “Извинительный минет”, а это значит, что Гэвин уже ждет его на первом этаже. Коннор отклонил вызов и вздохнул. ─ Мне пора. Приятно было увидеться. И… я рад, что у тебя все хорошо. Доктор встал со стула и направился к выходу. Стоя уже в дверях, он ещё раз глянул на Маркуса и улыбнулся, а потом вышел, так и не увидев теплой улыбки в ответ. Маркус перевернулся на спину и прикрыл глаза. Коннор интересный. Они не виделись всего несколько дней, но мулат точно мог сказать, что испытывал что-то вроде грусти. Что-то вроде скуки. Он скучал, и это его изводило. Раскладывало по кусочкам и не давало сосредоточиться. Коннор манил его к себе, и Маркус просто не мог сопротивляться. Он каждый раз, снова и снова растворялся в чужом слегка хрипловатом голосе. Маркусу нравилось смотреть, как доктор сидит рядом с кроватью, закинув ногу на ногу. Нравилось смотреть на то, как Коннор слегка закусывает губу, когда совершает какую-то опечатку в бумагах, нравилось смотреть, как он, еще немного сонный, поправляя растрепанные волосы, слегка откидывает голову назад и зарывается длинными пальцами в каштановые кудри. Нравилось считать родинки на красивом лице и больше всего нравилось смотреть в чужие глаза. Маркус вздохнул. Конечно, он уже давно знал, что он гей. Понял это в четырнадцать лет, когда сборная школы по футболу оказалась чересчур горячей. Маркус без стеснения пялился на слишком красивого полузащитника Кевина Скотта и совсем не понимал, какого черта у него стоит. Он сидел на трибунах, среди кучи народа, держал за руку свою девушку и не мог оторвать взгляд от чужого роскошного пресса. C Нэнси он начал начал встречаться только потому, что Джош Росс, его лучший друг, обзавелся уже третьей подружкой за месяц, а на счету Маркуса не было ни одной. Не надо думать, что Маркус был каким-то неприятным, скучным и глупым парнем - все было с точностью да наоборот. И девушки, естественно, обращали на него внимание. Но вот сам Маркус всего этого сторонился до тех самых пор, пока у всех его друзей не появились подружки. Ну и, чтобы не отставать от всех, он начал встречаться со своей одноклассницей, очаровательной Нэнси Бейкер. И все было хорошо до того момента, пока в “идеальную” жизнь Маркуса Манфреда на смертельной скорости не ворвался Кевин Скотт со своим идеальным телом. С очаровашкой Нэнси пришлось расстаться по телефону, отправив короткую смс о том, что они больше не могут быть вместе, и, чтобы совсем не уйти в себя, Маркус с головой окунулся в учебу, а также попросил отца научить его рисовать. Именно через картины Маркус смог выразить все, что у него внутри. Противоречия, замкнутость, стыд, непонимание были постоянными спутниками Маркуса, пока он все-таки не смог принять себя. Ещё несколько лет Маркус выслушивал разные подколы от своих друзей. Смеялся вместе со всеми и честно говорил, что бережет себя для той самой, от которой снесет крышу так, что только успей поймать. А о том, что “той самой” должен оказаться парень, он решил не упоминать. И молчал бы дальше, но “та самая” влетела в его жизнь стремительно и без предупреждения. Его звали Саймон Рассел, и его семья тогда только переехала в Детройт из Мэдисона. Его звали Саймон Рассел, и он был единственным, о чем Маркус думал в старшей школе. А сейчас Маркус думал о Конноре. Сидел на белых простынях, смотрел сквозь строки в книге и пытался понять: его визиты - обычный врачебный долг или желание увидеться просто так? К сожалению, Манфред знал Коннора слишком плохо, чтобы понять его хоть немного.***
─ Ну что, как там твой мулат поживает? ─ мужчины уже сидели в квартире Рида и играли в приставку. Коннор залез с ногами на диван и зажал коленями бутылку пива, рядом с ним стояла коробка с грибной пиццей, и Андерсон был почти уверен, что рай выглядит именно так. Только пахнет в нем явно поприятнее, чем в холостяцкой квартире Гэвина. ─ Пока не ясно. Сердечные ритмы нарушены, а из записей клиники Детройта понятно только то, что поили они его аскорбинкой. Как бы все это ещё и не ухудшило дело. Я, конечно, буду надеяться, что до операции дело не дойдет. ─ Хирург нянькается с пациентами, как трогательно. Скоро Кэру будут отправлять в операционную вместо тебя. ─ Господи, Гэвин, какие у тебя проблемы с Маркусом? ─ Нет никаких, ─ Гэвин отпил из бутылки и поставил ее на столик возле дивана. Они ещё какое-то время сидели молча, изредка ругались, когда не получался какой-то прием или кто-то из них проигрывал. С Гэвином было комфортно. Сидеть, пить пиво и просто вдуплять в телек. ─ Я думаю, у Хлои кто-то есть, ─ через какое-то время произнес Коннор. ─ Ну ещё бы она себе кого-нибудь не нашла. Эта милашка достойна большего, чем кто-то вроде тебя. Ты же в принципе в рот ебал чувства других людей, ─ Гэвин поставил игру на паузу и отложил джойстик в сторону, смотрел он сейчас прямо на Коннора. ─ Ты ебаная машина, Андерсон. У тебя кроме чувства собственной ахуенности ничего нет. Ты как, блять, с таким набором вообще выживаешь? Слышать это было очень неприятно. Особенно от Гэвина. Но обижаться он не мог, потому что Рид был чертовски прав, и это было самым ужасным. Коннор все понимал, знал об этом уже давно, но ничего с собой сделать не мог. Не помнил ни одного момента в своей жизни, когда бы он чувствовал к своему партнеру что-то большее, чем сексуальное влечение. Он старался, убеждал себя и других в чувствах, но всегда это кончалось одинаково. Расставанием и пустотой. Не давящей и всепоглощающей, а спокойной, тихой. Умиротворенной. Но стоит ли вообще обсуждать это с Ридом? ─ Я обхаживаю и целую твою задницу уже год, блять, а ты, цветочек, все расцвести не можешь. Сколько еще времени тебе нужно? Какие удобрения тебе нужно всаживать, чтобы был хоть какой-то результат? ─ Я не знаю, Гэвин, правда, ─ Коннор глотнул пива и опустил голову вниз. ─ Я не могу насильно заставить себя что-то чувствовать к тебе, я даже не представляю, как это. Меня влечет к тебе, и это факт, но только как к потрясному любовнику. Я просто не могу дать тебе то, что ты просишь. Никому и никогда не давал. Я не уверен, что вообще чувствовал что-то, кроме легкой симпатии. У Коннора было достаточно девушек и парней для того, чтобы понять, что отношения у него складывались на пару-тройку месяцев. Всегда было приятное времяпрепровождение, пару свиданий, секс, и интерес Коннора к объекту полностью пропадал. И так происходило все тридцать пять сраных лет его жизни. Родители старались не задавать лишних вопросов. Не понимали, но честно старались понять. Когда Коннор учился в колледже, мама часто приговаривала: “Если сейчас не найдешь девушку, дальше сложнее будет. Ты же хирург, не каждый сможет совладать с твоим образом жизни”. Коннор всегда отмахивался и говорил, что настоящая любовь не знает преград. Гэвин в очередной раз вздохнул и прикрыл глаза. ─ Ну ты и засранец. Но могу сказать, что дружба тем и хороша, что ты можешь тусить с объектом своего обожания. Это все, конечно, мало приятного слышать, но терять тебя как друга я уж точно не готов, ─ он взял со стола бутылку и протянул ее вперед. ─ Ну что, за тебя, долбоеба, и меня, красавчика? Коннор улыбнулся парню и слегка ударил своей бутылкой о бутылку Гэвина. Он в очередной раз подумал, какой Рид классный, и что, возможно, он много теряет, не отвечая на его чувства взаимностью. Ему даже было немного совестно из-за этого, и было бы лучше прекратить общаться, чтобы не терзать чувства Гэвина, но тут он был солидарен с Ридом: как друга он его тоже не хотел терять. ─ За тебя, долбоеба, и меня, красавчика, ─ вторил ему Коннор. Сейчас Коннор думает, что такое по-настоящему и искренне любить кого-то? Что чувствует Гэвин, когда они просто общаются? Или когда лежат в одной постели после очередной бурной ночи? Или когда обсуждают предстоящие операции или просто делятся практикой? То же, что и пишут во всех романах? Эти вспотевшие ладони, сердечные кульбиты и удушающее чувство желания всегда находится рядом? Сейчас он не будет спрашивать его об этом. И где-то глубоко в душе теплится вера, что когда-нибудь он и сам обязательно узнает, сам сможет прочувствовать все это сполна.***
Трель телефонного звонка раскатилась по всей квартире где-то в районе девяти утра. Телефон истошно орал где-то в коридоре, и Коннор рад бы подняться и ответить, но лень-злодейка брала свое, и вставать из тёплой кровати не хотелось совсем. ─ Андерсон, еб твою мать, выруби свою ебучую пиликалку! Коннор, не открывая глаз, сполз с постели. Чуть приоткрыв глаза, пытался выйти из комнаты и добрести до коридора, да так, чтобы ещё и не снести каждый подвернувшийся под ногу шкаф или коробку. Миссия была невыполнима, но он честно пытался. Главное ─ чтобы Гэвин не встал. Добравшись до сумки в прихожей, хирург достал телефон и, привалившись к стенке, ответил. Кто ему звонит, смотреть даже не стал. ─ Я слушаю, ─ голос сонный, хрипит ещё сильнее, чем после сигарет, который он курил когда-то давно, ещё в старшей школе. Прокашлялся тихо и стал вслушиваться в звуки из трубки. ─ Коннор, к нему какая-то девушка пришла и парень, похоже, вместе с ним в кино снимаются, такие красивые, ─ мужчина чуть отодвинул телефон от уха. Сейчас, спросонья, восторженный голос Хлои слишком бил по ушам. ─ Боже, Хлоя, какое к черту кино? ─ Твой красавчик с пятого этажа, ─ Коннор тут же оживился и с трудом разлепил глаза, ─ к нему пришли рыжеволосая бомба и просто фантастический блондин. Ты бы его видел. Такой милашка! ─ И ты мне позвонила в девять утра, чтобы сообщить, что к Маркусу пришли его друзья? ─ Коннор недовольно поморщился. ─ Ну ты же можешь позвонить мне в два часа ночи, чтобы я приехала к тебе, ─ Андерсон вздохнул и подумал, что это было справедливо. ─ Милая, я не это имел в виду… ─ Боже, Андерсон, оставь свои тупые отговорки при себе. От дома Рида до больницы 10 минут, а я жуть как хочу выпить с тобой кофе, так что жду тебя через полчаса, ─ проговорила Хлоя и бросила трубку. Коннор положил телефон обратно в сумку, вернулся назад в тёплую спальню и лег обратно на кровать. Он прикрыл глаза. Сейчас ему предстояло решить крайне сложную задачу: остаться с Гэвином в тёплой кровати, позавтракать остатками пиццы и лежать потом в чужих объятиях, просматривая какой-нибудь глупый фильм, или все-таки вылезти из кровати, доехать до больницы, позавтракать с Хлоей и посмотреть на друзей Маркуса. Увидеть самого Маркуса. Узнать, как его дела. И все это под каким-нибудь очень убедительным предлогом. Коннор решил соединить приятное с полезным и начал собираться. ─ Ты куда собрался? ─ Гэвин перевернулся на спину, почесывая живот, и смотрел на спину Коннора, который сейчас надевал брюки. ─ Хлоя позвонила, хочет позавтракать. Я к ней, а потом вернусь к тебе, сладкий, ─ Коннор повернулся и улыбнулся сонному Гэвину, который сейчас пытался хоть чуть-чуть прийти в себя. ─ Через полтора часа буду у тебя, так что грей пиццу и выбери фильм посмешнее. ─ Я слышал сказочное имя. Начинается на “М” и заканчивается на “Заебал”. Коннор смерил Гэвина укоризненным взглядом и вновь вернулся к пуговицам на рубашке. ─ Да пошел ты, ─ Гэвин перевернулся обратно на бок и уткнулся лицом в подушку. ─ Дверь закрой, ключи в штанах.***
Ровно через полчаса Коннор стоял на первом этаже больницы. Хлоя уже летела к нему. Выглядела она так, будто к ним в больницу приехал как минимум сам президент, а не пара чьих-то друзей. Девушка все светилась и явно хотела рассказать хирургу еще что-то "очень" важное. ─ Коннор, пошли со мной, ты должен это видеть, ─ она потянула доктора за руку в сторону лифта. ─ Если это не вывернутые наружу кишки, которые нужно уложить на место, то я с тобой больше не разговариваю, ─ они заходят вместе в лифт, и Хлоя нажимает кнопку пятого этажа. ─ Это лучше, ты просто с ума сойдешь, ─ восторженно произнесла Хлоя, на что Коннор закатил глаза. ─ Можно было просто сказать, что мы идем в палату к Маркусу. Я, как его нянька, могу прийти в любое время, а ты ─ просто любопытная заноза в заднице и хочешь попялиться на блондина. Очень удобно, Хлоя, именно для этого меня и нужно вытаскивать из постели. ─ Дааа, ты как всегда прав, Андерсон. Я уже представляю, как мы открываем дверь палаты, а оттуда льется божественный свет, и там стоят они ─ великая троица… ─ Хлоя, черт подери, что на тебя нашло? ─ лифт противно пискнул, оповещая их о прибытии на пятый этаж. Они выходят в холл, останавливаются и смотрят друг на друга. ─ Тогда мне нужен халат. Чертова милашка Хлоя смогла его заинтересовать. Если бы они сейчас ушли из больницы, Коннор не смог бы спокойно вернуться в тёплую кровать и проспать свой заслуженный выходной. Теперь он и сам хотел увидеть этих загадочных гостей. Хлоя открывает свою сумку, достает оттуда чистый медицинский халат и говорит: ─ Я знала, что мы договоримся. Коннор вздыхает и надевает халат на свою одежду: ─ Это слишком подозрительно, Хлоя. Я вчера ему сказал, что у меня выходной, тут я заявляюсь к нему в своей одежде с халатом поверх нее и спрашиваю, как самочувствие. ─ Коннор, ты как ребенок, честное слово. Ты врач, и тебя могли вызвать в любой момент, и вот ты здесь. А к нему пришел так, по стечению обстоятельств. Ну, а я просто мимо проходила, ─ Хлоя мило улыбнулась, достала планшет с какими-то бумагами и вручила все это Коннору. ─ А это для важности. Доктор ещё не решил, нравится ему вся эта затея или нет. С одной стороны было интересно, а с другой ─ очень глупо. И вообще, какое ему дело до того, кто к кому ходит. Он вздохнул, но к палате Маркуса все-таки пошёл. Хлоя шла чуть сзади, но даже так Коннор знал, сейчас она улыбается во все тридцать два и ждёт этой встречи ещё больше, чем сам хирург. Коннор без стука открывает дверь. ─ Маркус, доброе утро, надеюсь... Ой, ─ Коннор смотрит на Маркуса. Смотрит и видит, как тот сидит на своих белоснежных простынях и целует того самого, фантастического, как сказала Хлоя, парня. С такими же белоснежными волосами. Метис вздрагивает, отстраняется от мужчины и даже не смотрит на Коннора. Наклонил голову вниз и мастерски делает вид, будто простыни гораздо интереснее всего происходящего. ─ О, Вы доктор Коннор Андерсон, верно? ─ хирург слышит голос блондина, но не поворачивает даже голову в его сторону. Все его внимание устремлено на спину Маркуса. ─ Извините, я не знал, что у Вас посетители, ─ доктор повернулся и посмотрел на Хлою, которая растерянно отводила взгляд. Коннор собрал все свои силы и посмотрел на блондина. Он на самом деле был хорош, тут Хлоя не соврала. И, боже, он так отличался от самого Коннора. ─ Да, совершенно верно. Я зайду чуть позже. Коннор разворачивается и рывком выходит из палаты. Снимает с себя халат, кидает его куда-то на кушетку, стоящую в коридоре, и забирает сумку, которую оставил там же. От чего-то все внутренности сейчас сворачивались в один комок, а аппетит напрочь пропал. Коннор бежит по лестнице на первый этаж. Знает точно, Хлоя вслед за ним не побежит. Надеется только, что та сможет придумать что-то логичное, что-то, что смогло бы хоть как-то объяснить, что только что произошло. Выходит на улицу, ловит первое попавшееся такси. Сейчас, как никогда, хочется просто оказаться дома.