Несколько недель назад, конец ноября.
— Шах и мат, Антонин, — осклабился Волдеморт и поставил последнюю фигуру. Мгновение Долохов разглядывал доску, а затем, не сдержав облегченной улыбки, откинулся на спинку мягкого кресла и расхохотался. Они сидели у огня друг напротив друга, оранжевые блики скакали по бледным лицам и заставляли глаза светиться каким-то чудным, страшным огнем. — А ты все так же плох. — Не мое эти ваши шахматы, — Антонин беспечно пожал плечами и потянулся за пачкой сигарет в кармане брюк. Горький сизый дым заструился по комнате, и Волдеморт недовольно поморщился. Он с детства не переносил запах никотина, но рядом с Долоховым почему-то терпел. Он многие его «особенности» терпел, начиная с самовольного характера, знания настоящего имени и полного нежелания преклонять колени и заканчивая безобидными по сравнению с этим белыми полосками сигарет. Гарри сидел на диване напротив них, по-турецки сложив ноги и с трудом продвигаясь по тяжелому трактату, который ему несколько дней назад выдал Темный Лорд. Изучение магии друидов и их записи, в которых отсутствовала по крайней мере половина перевода, давались ему тяжело. Его рассеянный взгляд облизал черно-белую шахматную доску, резные и заказные фигурки на ней и взрослых, сильных и пугающих магов друг напротив друга. Но его сердце не екнуло испуганно, кровь не прилила к мозгу. Он не ощущал ничего, кроме усталости. Какое-то время молчали. Только и было слышно, как трещали поленья в камине. — Антонин, — осклабившись, протянул задумчиво Волдеморт. Его локоть стоял на подлокотнике, указательный и по-паучьи длинный палец придерживал наклоненную к плечу голову, упираясь в висок. Когда Волдеморт так сидел, не отрывая взора от собеседника, то был похож на замершую перед атакой анаконду. — Что это за грязнокровка, которую ты посадил с нами за один стол? — Подарок Беллы моей жене. Она присматривает за Скорпиусом, — не проявив к предмету разговора совершенно никакого интереса и больше наслаждаясь сигаретой, нежели выбранной Волдемортом темой, отозвался Антонин. — Драко не беспокоится, что она может привить его сыну неправильные идеи? — Гермиона не привьет, — не выдержав, вмешался Гарри и прямо глянул в глаза своему учителю. — Она сейчас сидит тише воды, ниже травы и вся трясется, когда господин Долохов проходит мимо. Мужчины рассмеялись. Гарри с трудом выдавил из себя улыбку. — Все магглы, которых я знал, смелые лишь на словах. Смотрю, их детишки, пусть и наделенные высшим даром, недалеко от них ушли, — задумчиво проговорил Волдеморт. Долохов бросил окурок в огонь. — Но мне непонятна новая мода чистокровных волшебников брать грязнокровок к себе в дом. Такими темпами никакая стена вокруг Лютного не сдержит их, и эта грязь снова наводнит Магическую Британию, — поморщился он. — Пока ограничимся этим, — белоснежная ладонь Волдеморта плавно скользнула к карману его мантии и выудила оттуда небольшую коробочку. Антонин молча взял ее, открыл, но не прикоснулся к содержимому. — Отдай своей грязнокровке, когда нитки официально выйдут в свет. — Собираешься всем такие опознавательные знаки нацепить? — хмуро спросил Долохов. Темный Лорд кивнул ему в ответ. Гарри опустил взгляд на тяжелую книгу и сглотнул, подавляя всколыхнувшиеся где-то в глубине души чувства. Постоянный контроль. Никакой слабости. Антонин и Волдеморт сыграли еще партию, выпили по бокалу вина и разошлись. Черная ночь сгустилась вокруг дома. Волдеморт пожал руку своему лучшему боевику и ближайшему стороннику, что-то тихо сказал ему и велел Гарри проводить дорогого гостя. В молчании они пошли на выход из поместья. В коридорах вспыхивали свечи, освещая им дорогу, а за спинами вновь схлопывались тени. У главного входа их уже дожидался домовик. Он услужливо помог Антонину надеть дорожную мантию и, поклонившись, испарился. Гарри, цепко следя за каждым действием старого мага, вместо того, чтобы попрощаться с ним здесь, вышел следом на улицу, играя с судьбой — он, как и Волдеморт, на удивление, не отличался хорошим иммунитетом к простым простудам. Проклятия если и брали, то с трудом, а вот обычные вирусы грызли хуже некуда. Оттого в поместье почти круглый год топились камины. Холодный ветер тут же набросился на него и пронизал все тело до костей. — Насчет Гермионы, — тихо проговорил Гарри. Устало вздохнув, Антонин обернулся и чуть склонил голову к плечу, показывая, что готов его выслушать. — Я заметил, что она очень привязана к Скорпиусу и Флер. Думаю, вы можете доверять ей. — Спасибо за непрошенное мнение, — прищурился Антонин. Гарри и бровью не повел в ответ на его саркастичный комментарий. — Повелителя беспокоит то, что когда-то мы были друзьями, — честно признался он. — Но я не намерен прекращать свое общение с ней. Просто хотел, чтобы вы знали. — Чтобы я знал, что, в случае чего, ты бездумно бросишься ее защищать? — Не бездумно. Но я сделаю это. Она не заслужила всего того, что пережила в Лютном переулке. Ни один человек не заслуживает такого. Закончив, Гарри чуть поклонился, развернулся на пятках и поспешил обратно в дом. Он чувствовал, как внимательный и непонятный ему взгляд Антонина прожигает спину. Понять, о чем тот думал, было сложно. Иногда Гарри казалось, что и сам Волдеморт не понимал. Нужно ли было так прямо обозначать свою позицию и раскрывать будущие намерения? Наверное, все же да. После того, как Волдеморт, не скрываясь, намекнул Антонину на свое отношение к Гермионе, явно недовольный тем, что она сидела за одним с ним столом и что Гарри все еще не считает ее пустым местом (а это, видите ли, могло помешать его великим планам!), нужно было высказать свою позицию. Сейчас Гарри не последний человек в стране, Долохов это понимает. Так что уж лучше пусть он рассчитывает свои дальнейшие действия так, чтобы не создать щекотливой ситуации, которая может рассорить его с Повелителем и Повелителя с Гарри. Последнее было нежеланно и обещалось быть самым отвратительным исходом. Гарри чуть ухмыльнулся. Эта игра в сильных явно стоила свеч.***
Следующие дни для Гермионы были сродни медленной пытке. Она не понимала, как должна была вести себя и что делать, Долохов же, словно издеваяся, не давал никаких распоряжений. Приходилось следовать уже приевшемуся ежедневному распорядку: ранний подъем, завтрак в компании болтушки-Лаванды, учеба Скорпиуса и остаток дня, проведенный с ним. Гермиона старалась ни на мгновение не оставаться в одиночестве, насколько это было возможно, потому что каждый раз в тишине ее мысли по новому кругу прокручивали недавний разговор с Долоховым, его слова, ее признание и возможные варианты развития событий. Всю неделю Адель где-то пропадала, Антонин допоздна засиживался в Министерстве, Флер, нервничавшая из-за его постоянных отсутствий, избегала людей и помногу сидела в библиотеке в отделе, связанном с артефактами и их магией, а Роман занимался работой. Какая она была у него — только Мерлин знал (либо все в доме, кроме Гермионы), но она уловила несколько слов-подсказок из его разговоров то с женой, то с братом — «поставки», «граница», «информатор». Почему-то Гермиона была уверена, что его деятельность плотно соприкасалась с незаконной. Либо с незаконно-законной и выгодной тем, кто сидел наверху новоявленной пирамиды титулов Магической Британии. Единственным утешением Гермионы были постоянные затеи неугомонной Лолиты и частые приходы Гарри. Обычно он сопровождал Розали, но, бывало, приходил и один. Дети в нем души не чаяли и утягивали в детскую, чтобы во что-нибудь поиграть. Флер рядом с ним начинала смеяться и шутила, что так им придется еще и ему платить за роль нянечки. Вечерами, когда он навещал их, она тоже выплывала из своей маленькой берлоги и устраивалась на кушетке в детской с вышивкой. В конце недели, когда Гермиона провожала Гарри до дверей, на улице пошел снег. Одно из хлопьев ударилось об окно, заставив ее вздрогнуть и слабо улыбнуться. — Драко возвращается в воскресенье, — вдруг проговорил Гарри и замер, оглянувшись на нее. Он внимательно следил за выражением ее лица, но Гермиона, знавшая об этом уже пару дней как (письмо пришло в среду, и Флер не преминула поделиться этой весточкой со всеми домашними), лишь кивнула. — А я и не думал, что он управится до Рождества. — Сложная была работа? — Опасная, — Гарри хитро блеснул глазами. — А ты думала, почему он перед уездом с такой радостью побежал на ярмарку? — не скрыв доброй насмешки, уточнил он. Гермиона нахмурилась. — Боялся, как бы это было не в последний раз. — Да ты шутишь! — поразилась Гермиона, и Гарри, взглянув на изумленное выражение ее лица, не смог сдержать смеха. — Не шучу, — отозвался он. — Сейчас уже легко об этом говорить, так как все обошлось, но я и правда переживал. — Почему именно ярмарка? — спустя несколько минут молчания спросила она. Гарри поразился тому, что она не стала расспрашивать об опасности и работе (хотя он и не мог ей ничего рассказать), но… ярмарка? Давно уже прошедшая? — А почему бы и нет? — пожал он плечами. — Людям нравится. Зато потом столько мороки со всеми процентами и счетами. — Какими счетами? — Частью заработка, который отдают Темному Лорду. Гермиона фыркнула. — И почему я не удивлена? — Потому что я не договорил, — слабо улыбнулся Гарри. — Эти деньги идут на содержание нескольких приютов для магов-сирот. На самом деле, Темный Лорд даже думает растить в них магглорожденных до какого-то возраста, прежде чем отправлять в Лютный, — поделился он. Лицо Гермионы осталось непроницаемо. Так и не дождавшись от нее хотя бы какой-то реакции, Гарри выдохнул. Ему ведь и правда было интересно, что она почувствует, услышав его слова. — Тебе это не идет, — остановившись возле главных дверей, вдруг сказала Гермиона и прямо посмотрела на него. В ее глазах плескались прежние уверенность и решимость, которых Гарри так не хватало с тех далеких школьных деньков, когда их разлучили. — Что именно? — уточнил он, поправляя накидку. Домовик, услужливо набросивший ее ему на плечи, чуть ли не трясся от восторга, оглядывая волшебника со всех сторон. — Играть с моими эмоциями. Не пытайся больше, — просто отозвалась Гермиона и отвернулась. Гарри смотрел вслед ее удаляющему хрупкому образу, пока она не повернула за угол и не скрылась в бесконечном лабиринте коридоров поместья. Щемящее, нежное и давно забытое чувство разливалось под кожей, согревая его лучше специальных заклинаний. — Мистер Поттер, — услужливо поклонился эльф, прощаясь с ним. Дом Долохова Гарри покидал со странным осознанием — ему хотелось приходить сюда еще. Ему тут было хорошо. Давно уже он не ощущал этого «хорошо» — когда тебе комфортно в каком-то месте, когда ты чувствуешь себя в безопасности и можешь расслабиться. Как у Гермионы получалось создавать такую атмосферу вокруг себя? И почему он все еще поддавался ей? Не находя ответов на эти вопросы, Гарри растворился в воздухе. Метель занесла его следы. Как и не бывало.***
С раннего утра в день приезда Драко дом стоял на ушах. Домовики суетились, одни с одобрения Флер старались сделать как можно больше заготовок его любимых блюд, другие выдраивали дом от пола до потолка. В творящемся хаосе только и оставалось, что не попадаться лишний раз под ноги — эльфы словно обезумели и так и норовили затоптать, да еще уронить что-нибудь сверху. Не пряча блуждающей улыбки, Гермиона наконец пробралась к своему месту на кухне. Лаванда уже сидела напротив и цедила вторую кружку чая. Синяки пролегли под ее глазами. Мелькнула шальная мысль, что она всю ночь не спала от волнения перед приездом Драко. Интересно, как будут развиваться их отношения в дальнейшем? Поморщившись, Гермиона опустилась напротив. Влажный дым, поднимающийся от свежесваренной каши, облизал лицо. — Я собираюсь переехать в начале января, — поделилась Лаванда, подняв светлые и большие глаза на Гермиону. Голос ее заметно погрустнел, хотя она старательно делала вид, что ее не трогает вынужденное переселение. — И так задержалась. Грубо будет с моей стороны и дальше пользоваться добротой Долоховых. — Уже нашла жилье? — Да, небольшая квартирка в Косом Переулке, — оживилась Лаванда и устроилась поудобнее, готовясь посвятить Гермиону во всевозможные подробности поиска. — Вполне приемлемая цена, да и район неплохой, безопасный. Одного только боюсь, что будет шумно, да это только перед подготовкой к школе и на Рождественских праздниках. Обычно в это время там просто толпы кричащей детворы и не успевающих за ней родителей. Знаешь, там еще хозяйка такая очаровательная женщина, она… Не забывая вовремя кивать и изредка задавать уточняющие вопросы, находясь в хорошем расположении духа, Гермиона даже не ощущала обычного раздражения от долгой болтовни. То ли на нее так благотворно влияло предвкушение эльфов, что и она сама зарядилась им, то ли ее странным образом обрадовала новость, что Лаванда съезжает, но она ощущала себя намного спокойнее, чем все дни до этого. Человек ко всему привыкает. Видимо, и она сумела приспособиться к подвешенному положению, в которое ее поставил Долохов. Гермиона непроизвольно сжала в кулак руку, которую он держал, пока их переплетал Непреложный Обет. Она перерыла всю литературу, которую нашла о нем в библиотеке, и поняла, что влипла. Но сделать уже было ничего нельзя, во всяком случае, если они с Долоховым не решат отозвать клятвы в присутствии Адель (только она, как единственный свидетель, могла рассоединить их), а это было маловероятно. Что ж, Гермиона умела подстраиваться. Это был неоценимый опыт, который она получила в Лютном. — …Еще страшно, как бы не попасть в заварушку с поджигателями. В последнее время участились случаи, связанные с ними. — Какие поджигатели? — выловив из речи Лаванды что-то интересное, уточнила Гермиона. — В первый раз слышу. Лаванда смерила ее чуть прищуренным взглядом, после чего встряхнула соломенными кудрями, кивнув. — Ты же газет не читаешь. Пару месяцев назад появились несколько волшебников, которые в качестве протеста против власти Министра поджигали то дома других волшебников, то лавочки, то что-нибудь еще. Из-за того, что в их действиях не было никаких порядка или логики, их не сразу поймали. Но они не долго бегали — был организован рейд, которым руководил мистер Малфой, и большую часть изловили. Оставшиеся затихли, думали уже, что прекратили свои акции, но вот недавно сгорел амбар у старого фермера, а потом кто-то пытался поджечь карету мистера Рабастана Лестрейнджа. Мерлин, что же будет с мистером Малфоем! — А что с ним будет? — нахмурившись, недовольно спросила Гермиона. — Как что? — выпучив глаза, изумилась Лаванда ее неосведомленности. — Малфои ведь не на самом хорошем счету у Повелителя еще из-за дел покойного отца. У них даже дом и большую часть средств арестовали. Мистер Малфой последние несколько лет работает над тем, чтобы вернуть все ему принадлежащее. Темному Лорду может не понравиться, что в тот раз он отловил не всех поджигателей. — Могли ведь появиться подражатели. С чего ты взяла, что это те же? Лаванда обиженно поникла. Гермиона зажмурилась. Не стоило повышать голос. — Прости. Просто я… — Да я поняла, — легкомысленно отмахнулась та. — Не бери в голову. Журналисты еще сами не определились, те это ребята или новые, а аврорат никаких сведений не выдает. Ограничились коротким комментарием о том, что работают. Гермиона пожевала щеку, переваривая ее слова. — А почему Драко, то есть мистер Малфой в тот раз руководил рейдом? Он же не аврор. — Потому что он входит в круг подчиненных Темного Лорда. То есть все министерсткие по сути его подчиненные, но есть и более близкое окружение. Господин Долохов тоже в него входит. А так как-то дело касалось личных интересов Министра, он и отдал его в руки своему человеку. Думаю, еще он хотел испытать мистера Малфоя. Гермиона кивнула. Если взять слова Лаванды за чистую монету, то есть возможность, что Драко и правда придется вновь вернуться к этой истории. А это уж точно не обещает ему заслуженного отдыха и спокойного Рождества. Но продолжить разговор им не удалось — личный домовенок Скорпиуса с хлопком возник в кухне и, шевеля ушами, заторопил Гермиону. Нужно было поднимать маленького господина и кормить, чтобы успеть к моменту приезда его отца. Драко появился перед воротами поместья в точно назначенное время. Скорпиус с криком и выступившими в уголках глаз слезами бросился к нему на руки и, обхватив, вцепился в него, словно Драко мог в любой момент испариться. Рассмеявшись, он закружил сына. Его раскрасневшееся от слез личико светилось широкой улыбкой. Когда Драко поставил его на ноги, его поджидала новая опасность — Лолита тоже полезла обниматься с «дядюшкой», как она называла его на русский манер. Когда Драко наконец смог распрямиться, чтобы поздороваться с остальными, Гермиона ужаснулась — его прекрасное фарфорово-бледное лицо было испоясано рваным шрамом. Он шел от виска, рассекая бровь, и до противоположного уголка губы. Каким-то чудом он не цеплялся ни за один глаз, но переносица была безнадежно испорчена. Удивление на мгновение завладело Гермионой, но она поспешила взять себя в руки. И вовремя — Драко улыбнулся ей, с нескрываемым любопытством изучая ее реакцию. Она улыбнулась в ответ. Почему-то не хотелось его разочаровывать. Теплое и радостное чувство растеклось в груди. Как будто бы теперь картинка была целая, и все страхи и переживания хоть ненадолго могли отойти на второй план. Издалека Гермиона наблюдала за тем, как оба Долохова пожимают Драко руку и что-то расспрашивают, как Флер осторожно обнимает его, касается холодными ладонями лица и хмурится, как Адель смеется и как Антонин кладет огромную руку на плечо крестнику, подмигивает и велит всем заходить в дом и не мерзнуть. Процессия перемещается в столовую. Гермиона опускается на небольшую тахту у стены. Счастливые домовики подают завтрак. Разговоры так и льются, не затихая. Гермиона молчаливо наблюдает за тем, как свет падает на лицо Драко, скользит по его гладкой коже и, цепляясь за шрам, соскальзывает солнечной лужицей на полуполную тарелку, как его губы изгибаются в улыбке, пока он слушает болтовню Скорпиуса и Лолиты или расспрашивает, как дела шли без него, как мрачнеет, если разговор нечаянно касается его поездки. Гермиона наблюдает за тем, как в его глазах рассыпаются мириады искорок, если он чуть поворачивает голову, позволяя свету заливать радужки, или как они темнеют и становятся похожими на штормовое и взволнованное море, следует ему отвернуться к тени. Гермиона наблюдает-наблюдает-наблюдает и почему-то не может оторвать взгляд. Будто ей нужно навсегда запомнить, как выглядит Драко, сохранить в памяти этот момент, словно таким, как сегодня, он больше никогда не будет. И она смотрит, не задумываясь о том, почему позволяет себе это. Похожая на статую, на дополнение, незамеченная никем из домашних, с головой погруженных в общение с Драко, она тихо следит за сменой его эмоций и впитывает в себя каждую. Соскучившийся Скорпиус не отпускает Драко даже отдохнуть, и они идут гулять. Адель приходится забрать Лолиту, чтобы она дала им побыть наедине, и девочка обиженно нахмурилась, но уже через мгновение расцвела, предвкушая время, которое проведет с родителями. Ее вечно смеющиеся глаза заблестели, и она послала уходящему Скорпиусу воздушный поцелуй с рук матери. Щеки мальчонки залились смущенным румянцем, и он поспешно отвернулся. Избегая взгляда Антонина, несколько раз полоснувшего Гермиону, она поспешила на третий этаж. Там, в пустом коридоре, она облюбовала себе широкий подоконник и сейчас забралась на него с ногами. Ей открывался засыпанный снегом спящий Долоховский сад, дорожки, лавочки и уходящие вдаль оголившиеся деревья. Прислонив лоб к стеклу и чувствуя, как сердце колотится в горле, Гермиона прикрыла глаза и воспроизвела образ Драко. Непонятное ей тепло разлилось под кожей. Гермиона утопала в этом ощущении. Оно уводило ее прочь от мыслей, от Долохова, от непостоянства ее положения. Лениво распахнув веки, она зацепилась взором за две темные фигуры. Высокий Драко в теплой мантии с меховой обивкой вел за руку Скорпиуса, активно жестикулировавшего второй ручкой и что-то ему говорившего. Снег припорашивал его шапочку. Гермиона наблюдала за ними и казалось, что сейчас на этих двух людях концентрируется весь ее мир. Сможет ли она когда-нибудь уйти отсюда?.. Кажется, нет. Впервые Гермиона задала себе этот вопрос прямо. Без «как бы», «а если» и других вводных. Как просто спросила, так же просто и ответила. И это поразительное по своей легкости и одновременно неправильности понимание не вызвало в ней никаких эмоций или возражений, словно было единственным верным. Резко она опустила ноги на пол и почти бегом бросилась в сторону кабинета Долохова. Тяжело дыша, она постучалась, и, как только услышала глухое «войдите», ворвалась внутрь. К щекам прилил румянец, ноги подгибались после бега, глаза лихорадочно блестели. Пока она не передумала, не включила голову и не нашла тысячу оправданий, чтобы отказаться от этой мысли, она хотела высказать ее вслух человеку, которого избегала, которого боялась в последние дни и от решения которого зависела ее судьба. — Используйте меня! — Что? — Долохов отвернулся от окна, у которого стоял, и брезгливо посмотрел на Гермиону, словно она была наиглупейшим человеком в его окружении, тратить время на которого совершенно не хотелось. — Я не могу жить, не зная точно, что со мной может произойти через пять минут. Дайте мне какое-нибудь задание, скажите, что я должна делать. Несколько секунд Долохов внимательно изучал ее. Затем кривая, насмешливая полуулыбка тронула его губы. Мелькнула мысль, что он только и ждал от нее такого жаркого участия, но Гермиона тут же отмела ее прочь. — Что ж, — медленно, растягивая слова и делая вид, что он все еще не решил, говорить ли, протянул Антонин. — Есть кое-что, что ты могла бы сделать. Но для этого тебе нужно доказать свою верность. Я не могу слепо доверять перебежчице. Гермиона проглотила его насмешку. — Что вы хотите? — Все зависит от того, что хочешь ты, — отозвался он и, прежде чем Гермиона успела что-либо осознать, вздернул руку с направленной на нее палочкой. В одно мгновение голову пронзила ужасная головная боль и перед глазами замелькали воспоминания. Гермиона чувствовала, как ее выворачивают наизнанку, как сканируют ее мозг и прошлое. Вот улыбающиеся лица родителей, серый котенок, которого она подкармливала перед домом, смеющиеся над ней одноклассники в младшей школе, вылитый на волосы сок, письмо из Хогвартса, Гарри и Рон, спасающие ее от тролля, эвакуация детей, холод Лютного переулка, чужой плач, гарь разжигаемого костра, в который скидывали первые тела умерших, застывший в горле крик, тепло жмущихся к ней детей в подвале, в котором они спали, прижавшись друг к другу и только так согреваясь, первый поцелуй с долговязым мальчишкой на пару лет старше, первый секс — горячий, неловкий и не приносящий удовольствия, лица порученных ей детей, горячая ванная в доме у Беллатрикс, встреча со Скорпиусом, улыбка Драко, когда он уезжал… — Остановитесь! — словно издалека доносится до Гермионы ее всхлип. В одно мгновение все прекращается. По щекам текут слезы. Она, оказывается, упала на пол. Все в душе клокочет от ненависти. Гермиона чувствует себя униженной. Вся ее жизнь, промелькнувшая за мгновение, теперь была знакома этому чужому, жестокому и непонятному ей человеку. Он знал то, что не должен был знать никто, и сейчас он, видя ее злобу и отчаяние, лишь усмехался. — Интересно, — протянул он. — Как интересно. — Что вам интересно?! — не выдержав, воскликнула Гермиона и, найдя в себе силы, поднялась. Ее шатало. — Зачем вы это сделали? — Хотел понять, можно ли тебе доверять. Ты оказалась даже глупей, чем я думал, — прищурился Долохов. — Тобой легко управлять. Люди — слишком большая слабость. Запомни на будущее. А теперь иди. Гермиона сжала кулаки и сморгнула слезы. Сделала глубокий вздох. — Я пришла сюда не за тем, чтобы вы прошерудили мою память и выгнали. Что насчет задания? — Совсем скоро ты его получишь, не волнуйся. А сейчас лучше в полной мере ощути, какой я плохой. Эта ненависть тебе понадобится в будущем. — Зачем? Долохов подарил ей глумливую улыбку. — Не все сразу, но, раз ты так настаиваешь, скажу по-другому. Твое первое задание — разделить привязанность к Скорпиусу, Драко и мальчишке Поттеру от своих благих и недостижимых целей и понять, что тебе дороже. Потому что то, для чего ты мне нужна, подразумевает выбор. Выбор не только сердцем, но и головой. — Я не понимаю, о чем вы говорите, — тихо проговорила Гермиона. Голова раскалывалась так, словно все ее содержимое вытащили, перемешали, измельчили и грубо запихнули обратно. Горькая слюна скапливалась под небом. — Разочаровываешь меня, — качнул головой Антонин. — Я ведь все ясно сказал. Сумеешь справиться с этим, и я дам тебе настоящее задание, раз так хочется. У тебя как раз есть время примерно до Рождества все заново обдумать и на что-нибудь решиться. В противном случае нам придется расстаться. Гермиона не стала уточнять, каким именно образом они расстанутся. Ее пугало, что способ мог быть схож с тем, который испытал на себе доктор Брайтон. Судорожно сглотнув, она бездумно кивнула и отвернулась. Мир перед глазами кружился. Приложив усилие, чтобы не упасть прямо сейчас на пол, она поплелась прочь из кабинета, ощущая, как насмешливый взгляд прожигает ей спину. Что же именно Долохов собирается поручить ей, что потребовалось спровоцировать новый поток ненависти к нему? И почему он считает, что она смешивает привязанность со своими идеями? Она еще покажет ему, что они достижимы. Найдет способ. Желудок свело, и Гермиона замерла. Нужно выяснить, что за магию использовал Долохов, что сумел так изворотить ей мозг. Явно что-то не самое простое. Подлец, и знал же, на что смотреть! Тихо выругавшись, Гермиона направилась в сторону своей комнаты. Она собиралась прилечь, пока Скорпиус гулял с Драко. Ее пронизывало ощущение, будто голова вот-вот лопнет. Гермиона не сомневалась, что Долохов специально сделал эту процедуру наиболее болезненной — иначе он бы не вызвал такой острой вспышки ее чувств. Чертовы загадки! Гермиона вновь остановилась, дожидаясь, пока мир вокруг перестанет кружиться. Вдалеке послышался смех. Дождавшись, пока он стихнет, она продолжила свой путь. Не хотелось ни с кем встречаться. С каждым шагом ей становилось все легче, и Гермиона постепенно брала себя в руки. Когда повернула в последний коридор, который ей оставалось пересечь прежде, чем она доберется до желанной двери, то чуть не врезалась в Драко. Удивленно приподняв брови, Гермиона огляделась, но Скорпиуса нигде не увидела. Что-то в ней облегченно опустилось. Она почему-то была уверена, что, встреть сейчас и мальчонку, то так бы и не сумела добраться до спальни. — Он пошел за Лолитой, — ответил на ее незаданный вопрос Драко. — Я еще побуду с ним, так что ты можешь отдохнуть. Не сдержав благодарного взгляда, Гермиона кивнула. От этого жеста мир вновь закружился, и она мысленно пожалела о том, что пошевелилась лишний раз. — Спасибо, — отозвалась она и, перебарывая возникшую из ниоткуда неловкость, заставила себя задать следующий вопрос: — Как вы? — Пытаюсь смириться с тем, что моя красота безнадежно испорчена, — улыбаясь, отозвался Драко. Гермиона почувствовала, как ее губы вздрагивают в ответной улыбке. — А в остальном все хорошо. Выглядит хуже, чем есть на самом деле, — поделился он, указав рукой на свой шрам. — Выглядит не так уж и плохо, как вы думаете. Я рада, что с вами все хорошо. Было бы просто ужасно, случись с вами что-то. Уверена, мы бы этого не пережили, — решив отвечать ему в том же чуть насмешливом тоне, проговорила она. Нет, она не путает свою привязанность с чем-то еще. Долохов ошибся. И она уж точно не старается через нее достигнуть чего-то. Странные он все же сделал выводы. Непонятные самой Гермионе, на основании жизни которой они и были построены. — Приятно, что за меня волнуется незамужняя женщина, но, к сожалению, мне нужно идти. Детвора не простит мне сильной задержки. Гермиона отошла в сторону, пропуская Драко. Слабый румянец залил ее щеки. Головокружение почти прошло, только тупая боль заставляла ныть виски. Оглянувшись, Гермиона проводила задумчивым взором удаляющуюся фигуру Драко, не понимая, что же изменилось. Когда он уезжал, что-то в ней, в их общении было по-другому, а сейчас… сколько бы она не пыталась найти, подходящее слово так и не приходило в голову. Постепенно мысли о неуловимых изменениях вытеснили размышления о том, что имел ввиду Долохов. Полностью погрузившись в них, Гермиона упала на постель. Она не знала, сколько времени пролежала, безотрывно глядя в стену, вновь и вновь прокручивая их неудачный разговор, но в какой-то момент сладкая тьма захватила ее сознание. Через несколько часов ее разбудила домовичка. Нужно было вновь идти к Скорпиусу.