***
Мне не нравится дождь. Но мне нравится наблюдать за тем, как капельки воды разбиваются о окно, в жалкие мгновения превращаясь в холодную струю, стекающую вниз по стеклу. Это успокаивает. На какое-то мгновение мои руки перестают дрожать, и я позволяю себе думать о чём-то, кроме кошмара наяву. Это был обычный летний месяц. Жара стояла невыносимая. Единственным спасением служили прохладные волны синего моря. Я тогда ещё не умела плавать и сутками напролёт топталась у песка, сооружая всё новые и новые замки из песка. У меня была пластмассовое ведёрко отвратительного кислотно-розового цвета и лопатка в виде ракушки. С этими двумя инструментами я расставалась крайне редко, так как наш дом находился буквально в нескольких шагах от пляжа, который служил для меня пристанищем. Пусть там и было людно, весь остальной мир стремительно растворялся в потоках тёплого ветра, стоило мне взяться за свой новый проект, которых в моём воображении было сотни, а то и тысячи. Так как вечерами ветер значительно усиливался, мои замки жили недолго, но до заката протягивали точно. Мне нравилось любоваться ими на фоне уходящего солнца, поэтому после ужина я всегда возвращалась обратно и искренне радовалась, видя их в целости и сохранности, но так было не всегда. Однажды я нашла свой замок разрушенным — кто-то растоптал его. Это повторилось несколько раз в неделю, и я терпеть не стала. Решила, что буду сторожить свои сооружения хоть целый день, но обязательно найду того, кого уже признала своим врагом, хотя и не видела его вообще. — Дилан О’Брайен, — мистер Тодд обводит хмурым взглядом весь класс в тщетных поисках обладателя имени и достаточно громко хмыкает, — И Куин Харпер, — упоминает меня, но я искренне не понимаю, о чём идёт речь. — Прогульщики всё-таки должны держаться вместе. Приоткрываю рот, чтобы спросить, но меня перебивают: — А можно поменяться? — поднимает руку Бетани Тёрнер, другими словами, дьявол во плоти. Яркий макияж, короткие юбки, высокие каблуки в сочетании с дурным характером и богатыми родителями — это всё про неё. А ещё она, как мне кажется, влюблена в Дилана, как бы наивно это не звучало. Но она в этом не одна, ведь точно так же я могу сказать про половину девушек нашей школы. К великому счастью, я к ним не отношусь. — Да, можно? — пусть я не знаю про что они говорят, но точно знаю, что там, где есть Дилан, меня быть не должно. — Нельзя, — мотает головой, задумчиво уткнувшись в блокнот у себя на руках, — Но раз уж вы так хотите, то можно сделать исключение, — я стало было выдыхаю с облегчением, а Бетани победно улыбается, но: — Вы будете работать вместе. И мне искренне плевать, кто кого хочет… в свою команду. Сердце пропускает удар. Я даже не знаю, что хуже: работать с Диланом или с его «фанаткой», хотя однозначно первый вариант хуже. Тёрнер не блещет остроумием и, максимум, может придраться к ботинкам, мода на которые прошла два месяца назад, а вот Дилан… даже думать про это не хочу. — Ну, ты попала, Куин, — Дастин, сидящий позади, тычет ручкой мне спину, тихо рассмеявшись. — Знаю, — обречённо выдыхаю, пытаясь игнорировать пристальный взгляд Бетани, так и говорящий: «Ты не достойна работать со мной». Она сидит на несколько парт впереди меня, бесцеремонно повернувшись боком к учителю и закинув ногу на ногу, из-за чего обтягивающая кожаная юбка кажется ещё короче всем парням на радость. — А вам, мистер Локхарт, раз уж вам так весело, — мужчина вновь хмурит густые брови, заставив парня сглотнуть. — Предлагаю поработать с О’Брайеном. — Что? Но он же меня завалит! — Дастин возмущённо вскакивает на ноги, а от его весёлости не остаётся и следа. Думаю, на это мистер Тодд и рассчитывал. — Не мои проблемы, — пожимает плечами, невозмутимо продолжая называть имена. — Перестань, не всё крутится вокруг оценок, — закатываю глаза, коротко обернувшись на парня. — И потом… — А вот тут я бы поспорил, мисс Харпер. От вашего проекта будет зависеть ваша итоговая оценка, так что… — слова мистера Тодда вызывают целую волну недовольных вздохов по всему классу, не дав ему договорить. Уверена, многие, включая и меня, даже думать не хотели о том, чтобы прилагать усилия. — Это кощунство! — восклицает кто-то позади и все охотно соглашаются, конечно, кроме самого мистера Тодда. Он тяжко вздыхает и, отложив ручку с блокнотом, устало потирает виски: — Это всего лишь обязательный пункт в учебном плане. А особо одарённые, которым лень подвигать извилинами, можете не делать, если хотите. Я вас с радостью завалю, — натягивает самую искреннюю улыбку, которая только может быть. И снова раздаются разочарованные вздохи, но в этот раз никто спорить не решается. Наступает долгожданная тишина, и мистер Тодд возвращается к своему списку. Один лишь Дастин недовольно бормочет, явно не радуясь партнёру в лице О’Брайена. И честно, мне его искренне жаль.***
Надо было взять зонт. Надеть дождевик. Не идти на занятия. Надо было сделать хоть что-то, что помогло бы мне избежать «прогулки» под проливным дождём. Но нет. Я же сама Куин Харпер! Страдать по своей глупости это мой конёк. Быстро переставляю ногами, без разбора шагая по лужам. Бежать уже нет сил. Обнимаю себя за плечи, будто это хоть как-то поможет согреться. Вздрагиваю всякий раз, когда вдали ударяет молния, достигая моих глаз мимолётным свечением. Одежда промокла насквозь, волосы пропитались водой, глаза еле открываются из-за капелек дождя, стремительно разбивающихся о ресницы.***
Дилан усмехается, наблюдая за проходящей мимо девушкой. Он уже наверняка знает, что это никто иная, как Куин. Она каждый день проходит мимо его дома. Конечно, причиной служит вовсе не это, а то, что с другой стороны находится дом Гринов, ведь когда Сара была жива, они шли в школу вместе, и Куин была завсегдатой в их доме, а сейчас смотрит куда угодно, лишь бы не на злосчастное здание, выворачивающее наружу болезненные воспоминания. Дилана всё это не заботит. Его лишь забавляет тот факт, что только такая дура, как Куин, умудряется попадать под дождь весь осенний сезон, когда в Бриджпорте осадки особенно плотные. Парень с безразличием отворачивается от окна, оставив в покое плотные занавески, благодаря которым его комната продолжает оставаться кромешно-тёмной. Лишь неоновая лампа кислотно-желтого оттенка, висящая над измазанным непонятно чем зеркалом, даёт хоть какое-то представление о цельной обстановке. На полу валяется одежда, пустые пачки сигарет и прочий мусор, от которого Дилан избавляется крайне редко, в лучшем случае, раз в месяц. Из-под кровати с чёрными простынями виднеется голова биты, которым парень пользуется крайне часто, в худшем случае, раз в месяц. В углу, до которого свет точно не доходит, висят множество медалей, на абсолютно каждой из которых красуется римская цифра один, а на встроенных шкафах забыто стоят запыленные кубки, некогда означающие слишком многое для О’Брайена. А сейчас ему плевать. Он даже не хочет к ним притрагиваться, чтобы наконец выбросить. Протяжный зевок и ругательство в пустоту. Дилан морщится, выйдя из своей комнаты. Здесь слишком светло. Очередное ругательство срывается с его губ, сжимающих незажжённую сигарету. Он забыл. Забыл купить зажигалку. Взъерошивает волосы и недовольно вздыхает, неохотно спустившись вниз. Останавливается около дверного проёма, уловив голос матери из гостиной. Судя по её интонации, она разговаривает по телефону, причём не на самых радостных нотах. Догадываясь о чём идёт речь, парень ускальзывает на кухню и интуитивно закатывает глаза, застав там Колтона, сидящего за столом с кучей разноцветных мелков и уже разрисованных бумаг. — Что рисуешь? — принимается рыться в шкафах, быстро пробегаясь взглядом по содержимому. — Не знаю, — мальчик пожимает плечами, продолжая разукрашивать непонятную фигуру фиолетовым цветом. — А у тебя хорошо получается, — не особо вслушиваясь, рассеянно заключает Дилан, при этом даже не удосужившись посмотреть на рисунок, — Молодец, — растрепывает тёмные волосы мальчика, который расплывается в довольной улыбке, услышав похвалу, и продолжает поиски столь необходимой вещи. — Кольти, ты… , — в комнату поспешно врывается женщина и, заметив Дилана, останавливается на месте, уперев руки о бока. — Очнулся? — Я вроде бы не лунатик, — парень вновь закатывает глаза. Устало вздыхает, умело игнорируя пристальный взгляд матери, которая невозмутимо подходит ближе и отбирает сигарету: — В доме не курить, — бросает её в слив и включает измельчитель. — Иди на улицу. — Там дождь, — Дилану наконец удаётся найти спички. Он бы даже улыбнулся, если бы не такое дерьмовое настроение. — Дождь не кислота, милый, — достаёт из холодильника пакет с молоком и ставит на стол перед младшим сыном. — И ещё… угадай кто мне звонил. — Иисус, может быть? — склоняет голову на бок, невозмутимо доставая из кармана новую сигарету. — Почти, — хмуро косится на сына, внимательно следя за тем, чтобы он, не дай бог, зажёг спичку. — Мистер Кларк. Ну, сколько уже можно, Дилан? Мало того, что гуляешь непонятно где, непонятно с кем, так ещё пропускаешь занятия. А что насчёт прошлой недели? Ты разбил окно! Это… Дилан продолжает сверлить пустым взглядом мать, чьи нескончаемые слова перестают доходить до его слуха. Прикусывает губу, испытывая острую необходимость в никотине. Напрягает скулы и смотрит на настенные часы. Полпятого. Пора сваливать.***
Когда до металлической калитки остаются считанные метры, я перехожу на бег. Ноги предательски ноют, словно сделавшись свинцом — я вновь пропустила автобус, а ждать следующий под дождём… на такое даже я не пойду. Быстро забегаю на крыльцо и позволяю себе выдохнуть, наконец скрывшись от злосчастного дождя. Потираю лицо ладонями и лишь потом, смотря на черные пятна на руках, вспоминаю, что утром воспользовалась тушью. Уже не удивляет. Лезу в задний карман джинс, плотно прилипших с телу, и достаю связку ключей, как оказывается, зря. Дверь открыта. Значит, мама дома. В кои-то веки. Единственное, чего я сейчас хочу — это спать. И это желание никак не вписывается с тем, что на вешалке замечаю пару лишней обуви и верхней одежды: бежевое и чёрное пальто. Пару раз моргаю, привыкая к освещению прихожей. Не взирая на мокрую обувь, прохожу дальше, молясь, чтобы меня не услышали, но: — Куин, почему так долго? — мамин голос вынуждает меня замереть ровно на третьей ступеньке. — Боже мой, что с твоей одеждой? Кусаю ноготь большого пальца, понимая, что мне сейчас влетит за мокрый пол. Это пустяк, да, но не для мамы. Не оборачиваюсь. Смотрю через плечо. Женщину это заметно нервирует. Становится намного хуже, когда её взгляд падает на мои ботинки. В этом доме так делать нельзя — я, как никто другой, это выучила, но всё равно умудряюсь так поступать. Нарочно или нет — мне это необходимо. Не хочу жить по правилам, поэтому мысленно разрешаю самой себе подниматься дальше, впервые за несколько лет проигнорировав вопрос матери, которую интересует всё, кроме меня самой. — В комнате бабушки кто-то есть, — она меня всё равно не поймёт, даже не поверит. Никто не поверит. — Что? — я сама не знаю, что или кто. — Куин, куда ты… А ну сейчас же вернись и убери за собой грязь! Не сейчас. Запираюсь в своей комнате. Мама за мной не поднимается, наверняка застыв от чрезмерного возмущения, и всё же больше от удивления. А я невольно улыбаюсь, почувствовав тепло внутри живота. Я плохая дочь… и я радуюсь этому? Нет, не может быть. Я всего лишь радуюсь тому, что смогу поспать. Бросаю сумку на пол и кое-как нахожу в себе силы дойти до кровати, на которой падаю спиной, наплевав на мокрую одежду. Прикрываю глаза, начиная стремительно проваливаться в сон, но нет. Нельзя. Нельзя делать то, что хочешь. — Открой дверь, Куин!***
Оливер открывает перед другом дверь, привычно улыбаясь во все зубы. Дилан хмыкает, не понимая чрезмерной радости блондина, поэтому проходя мимо, внимательно заглядывает в его зрачки — вопросов больше не остаётся, разве что… — Без меня? — приподнимает брови, остановившись у порога, где ещё есть шансы не затеряться среди пьяной толпы. Доусон несколько виновато поджимает губы, закинув руку парню через плечо. Дилан заметно хмурится, но не отходит, понимая зачем он это делает. — Веселись, — громко из-за шумной музыки протягивает блондин, прежде чем отправиться на поиски выпивки и девушки, желательно со светлыми волосами и повыше. Дилан вновь хмурит брови, проходя через плотную толпу веселящихся подростков, большинство которых не поленилось поздороваться с ним. Интересно, откуда они знают его, ведь лично он сам их знать не знает? Наверное, дело в том, что Дилан не особо старается запоминать не интересующих его людей, а таких, уж поверьте, много. Невозмутимо отбирает у какого-то парня красный стаканчик и отправляет слабо обжигающую жидкость в горло. — Эй! — незнакомец стало было возмущается, но быстро замолкает, увидев кто именно отжал его напиток. С ним лучше не связываться. Пунш? Мерзость. Возвращает обратно, даже не думая всматриваться в лицо парня, который замирает с приоткрытым ртом, смотря на Дилана точно, как на призрака. «Я настолько страшен?», — мелькает мысль в его голове и он впервые за вечер приподнимает уголки губ. Ухмыляется. Вовсе не от радости. Просто так нужно. Нужно казаться живым.***
Морщусь, когда холодный металл врезается в мою плоть. Подношу палец, из которого стремительно начинает сочиться кровь, к губе, чувствуя лёгкое жжение. Вот же чёрт. — Ничего тебе доверить нельзя, — женщина с заметным раздражением выхватывает у меня кухонный нож и, выбросив испорченную веточку, принимается резать салат сама, причём с таким рвением, что невольно кажется, что на его месте она представляет меня. — Надо было сначала приготовить еду, а потом уже звать гостей, — совсем тихо, будто боясь, что меня могут услышать, совсем не внятно протягиваю я, посасывая безымянный палец. Морщусь из-за привкуса металла на языке. Противно. Мама резко прекращает двигать кистью, взглянув на меня с широко распахнутыми глазами. Хмурит накрашенные брови, крепко сомкнув губы, едва сдерживаясь, чтобы не накричать. У неё не получается: — Что стоишь, как вкопанная? Отнеси закуски! На секунду теряюсь, растеряно хлопая глазами, чем ещё сильнее злю маму. Сглатываю. Беру в руки поднос с канапе и быстрыми шагами покидаю кухню, чувствуя на себе чертовски недовольный взгляд.***
Светлые завитые волосы аккуратно падают на оголённые плечи, голубые глаза неустанно сияют, не мелькая даже при слабом освещении, а пухлые губы, обмазанные ярким блеском, растягиваются в изумительной улыбке всякий раз, когда она видит его, того, кто её не замечает. Идеал для Оливера, стандарт для Дилана. Вся ирония в том, что такие к последнему практически приползают сами, а Доусону приходится прилагать значительные усилия, которые всегда проваливаются с треском, когда рядом оказывается О’Брайен. — Нужно перетереть, — блондин заметно теряется, когда Дилан бесцеремонно оттаскивает его из толпы пьяных девчонок и приводит в более укромное место рядом с лестницей. С некой мнительностью смотрит по сторонам и облизывает губу, грубо взъерошив волосы. — Нашёл? — Его здесь нет, чувак, — Оливер с резко посерьезневшим видом мотает головой, но так же быстро приобретает былую непринужденность. — Можно и расслабиться. Не долго думая, Дилан одобрительно кивает, но хмуриться не перестаёт, всё так же гуляя быстрым взглядом по толпе. Расслабиться, значит? Взгляд парня цепляет приветливо улыбающаяся девушка из компании, к которой возвращается его друг, а пальцы внутри кармана сжимают прозрачный пакетик с белым порошком.***
— Милая, принеси ещё льда, пожалуйста, — мама вновь улыбается, как будто не была готова убить меня несколькими минутами ранее. — Да, конечно, — нелепо хриплю, но быстро прочищаю горло. — Сейчас. Быстро встаю из-за стола и вздрагиваю, когда миссис Грин перехватывает моё запястье: — Я тебе помогу, — заявляет она, всё не отпуская мою руку, поэтому я сама осторожно убираю её, чтобы, не дай бог, не показаться «грубиянкой» в глазах матери. Помочь принести пакет льда? Я вроде бы не четырехлетняя девочка, которая не знает слово «морозильник». Непонимающе приподнимаю правую бровь, собираясь отказаться, но мама решает за меня: — Спасибо, — они обмениваются любезными улыбками, а я спешу отвернуться и закатываю глаза, быстрыми шагами уйдя на кухню. Следом заходит женщина и закрывает за собой дверь, которая весь вечер стояла открытой нараспашку. Всеми силами пытаясь её игнорировать, достаю из морозилки лёд и, закрыв дверцу, вижу улыбающееся лицо миссис Грин буквально в нескольких сантиметрах от себя и чуть было не падаю от неожиданности, в последний момент схватившись за столешницу позади себя. — Боже, вы меня напугали, — пытаюсь улыбнуться, схватившись за грудь. Сердце забилось быстрее. Будто не имея возможности слышать о чём я говорю, миссис Грин вновь невозмутимо сокращает между нами расстояние, внимательно вглядываясь в моё лицо. — Ох, Куин, вы с ней очень похожи, — её взгляд на мгновение приобретает опечаленность, но она вновь натягивает временами пугающую улыбку, — Не только внутренне, но и внешне, понимаешь? — она касается моих волос, а потом и щеки. Я едва сдерживаюсь, чтобы не отпрянуть: — Нет, не понимаю, — говорю правду. — Вы с Сарой… — склоняет голову на бок, с непонятной мне эмоцией на лице поглаживая мою щёку, — …как один человек, п-понимаешь? — её голос становится громче, и я не сдерживаясь, отпрянув от её руки. — Лёд растает, — выдаю первое, что приходит на ум, и спешу оказаться в столовой. Что за чёрт?***
Он смотрит с безразличием. Не знает её имени. И знать не хочет. Но всё же прижимает к стене, пристально заглядывая из-под полуопущенных ресниц в светлые глаза, выражающие одно лишь желание. Она кусает губы, не может уравнять дыхание, не верит, что всё это происходит с ней. Тянется за поцелуем, но он не позволяет, уткнувшись губами ей в шею. Она не достойна поцелуя «прекрасного принца». Никто не достоин. Девушка прижимается всё сильнее, крепко впившись ногтями в его оголённую спину. Нужно ближе. Нужно больше. Нужно сейчас. Внизу живота трепетно тянет, заставляя изгибаться от вожделения. Умоляющий стон слетает с её приоткрытых губ, беспрерывно шепчущих тихое «прошу». Он опрокидывает её на кровать и нависает сверху, оценивающе любуясь багровыми пятнами на бледной коже. Хрупкие пальцы тянутся к его ремню, и он хрипловато выдыхает, нетерпеливо облизав губу. О’Брайен хочет её. И возьмёт. Он привык.***
Даже стоя под струёй горячей воды, я не чувствую себя спокойнее. Всё время озираюсь на зеркало, потирая ладонью вспотевшее стекло душевой кабинки. Изредка смотрю на дверь, пусть и запертую, а ещё на лампу — мне не перестаёт казаться, что она может погаснуть. Как же это глупо. Веду себя, как ребёнок. Встряхиваю головой, подняв лицо к воде. Прохожусь пальцами по волосам, которые всё ещё кажутся грязными. Нужно смыть. Щёки. Начинаю потирать лицо. Запястье. Волосы. Щёки. Запястье. Волосы. Щёки. Лишь когда неосознанно начинаю царапать кожу ногтями, едва заставляю себя прекратить. На какое-то мгновение собственные руки начинают казаться чужими, и я замираю в ступоре, с ужасом всматриваясь в них. Перебираю пальцами. Хруст. Резкая боль заставляет меня вскрикнуть и удариться спиной о плитку. Больно. Ноги скользят, но мне удается устоять на месте. Быстро закрываю кран и вылезаю из душа. Накидываю махровое полотенце, морщась от боли. Больно. Смотрю на свои пальцы. Они… они в порядке? Но почему тогда так… так больно? — Что там происходит? — мама. — Мам, я… я… — резко замолкаю, остановив руку у дверной ручки. Что я ей скажу? Мне больно от того, что я пошевелила пальцами? Бред. — Что такое? Ты разбила что-то? — привычные нотки раздражение. — Только не говори, что… — Нет, ничего, — прижимаюсь спиной к двери, медленно сползая вниз и прижимая руки к животу. — Просто… тут таракан. — Да что с тобой не так, Куин? — женщина начинает недовольно ворчать и уходит, всё так же бормоча под нос. Что со мной не так? Я не знаю, что со мной не так. Не знаю. Ни черта уже не знаю.***
Брюнет медленно открывает глаза и тут же морщится от невыносимой головной боли. Касается ладонью лба, будто это хоть как-то может укротить последствия бурной ночи, и тяжко вздыхает. Смотрит по сторонам — всё-таки доехал. — Блять, — кое-как вылезает из салона, едва избежав падения. Невзирая на то, что машина, мягко говоря, не совсем удачно припаркована и находится одним колесом на обочине, а впереди валяется сбитый мусорный бак, Дилан думает лишь о том, как бы дойти до дома, не разукрасив мозгами асфальт — голова болит настолько, что кажется вот-вот взорвётся. Ноги еле плетутся, собственный вес чувствуется невыносимо тяжёлым, а лёгкие наотрез отказываются нормально дышать. Отблески рассвета больно бьют по глазам, запах росы стремительно проникает в ноздри, холод пробирает до костей. Холодно. Пар изо рта напоминает парню сигаретный дым, заставляя похлопать по карманам в тщетных поисках пачки сигарет. — Видимо, в школу ты сегодня не пойдёшь, — знакомый, до боли раздражающий голос заставляет Дилана подкоситься, а потом и вовсе упасть. Куин едва сдерживается, чтобы не кинуться на помощь, и с напускным безразличием вскидывает подбородок, заметив озлобленное на весь мир, а в частности, на неё, лицо О’Брайена, невозмутимо продолжающего лежать на спине. — Съебись, — грубит. И тут же скалится от головной боли. Ему сейчас лучше не говорить. — Как скажешь, — сжимает ремни рюкзака, как бы решительно зашагав дальше, хоть и прекрасно понимает, что Дилану явно нужна помощь. И он скорее всего захлебнётся собственной рвотой, чем признает это. «Ну и чёрт с ним!» Куин едва заметно улыбается, искренне веря, что подходила к нему ради этого. Она хотела всего лишь насладиться его заслуженными мучениями, а не убедиться, что с ним всё в порядке. Да, так должно быть. Должно быть, но… Куин возвращается обратно. — Ты не умер там? — хочет скрыть волнение, но у неё мало, что получается. Особенно, когда Дилан начинает блевать жидкостью похожей на кровь, опершись локтями о асфальт. — Отъебись, — едва слышно хрипит О’Брайен, прижимая рукав толстовки ко рту. Ему всё-таки удаётся подняться на ноги, но ненадолго. Он бессильно усаживается на обочине, прижавшись спиной о двор. Взъерошивает волосы и, запрокинув голову назад, прикрывает веки. — А ты не умрёшь? — прикусывает губу, искренне не понимая, почему это её должно волновать. Не должно. Ответа ожидаемо не следует. Дилан начинает… засыпать? Точно с головой не дружит. Куин на минуту теряется, не зная, что делать. Здравый смысл говорит: «Уходи!», но что-то внутри вынуждает оставаться на месте. В итоге, девушка усаживается на корточки рядом с парнем и начинает трясти его за плечо: — Домой, — протяжно выдыхает, ведь и без того опаздывает в школу. — Иди домой, Дилан. Больше одной минуты уходит лишь на то, чтобы парень открыл глаза. Щурится, пытаясь понять кто перед ним. А когда понимает, хмурит брови. Другой реакции и быть не может. Приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но его веки вновь начинают закрываться. — Ладно, — Куин невозмутимо бросает руку парня себе на плечо и практически силой заставляет его встать. — Пойдём домой? Дилан напоминает труп, единственное, он ещё и сопротивляется. Что-то всё время бормочет, и это невозможно расслышать. Но он перестаёт дергаться. Уже что-то. Спустя невероятно долгих полторы минуты Куин всё-таки удаётся донести «живой труп» до крыльца. — Где ключи? — дверь ожидаемо заперта, — Хотя зачем я вообще спрашиваю? — закатывает глаза, морщась от резкого запаха спирта. Принимается искать ключи во внутреннем кармане толстовки парня, наверняка зная, что всё важное он хранит именно там, раз уж всегда только оттуда и достаёт пачку сигарет. Да, так и есть. Куин нащупывает пальцами ключ, собираясь доставать который, задевает что-то ещё. Это… кулон. Кулон в форме ракушки. Девушка вздрагивает, подняв недоумевающий взгляд на Дилана, хотя навряд ли он сейчас что-то понимает, моргая чаще, чем дышит. Куин встряхивает головой, возвращая прежнюю невозмутимость. Вставляет ключ в скважину и открывает дверь, одновременно служа опорой для О’Брайена, который еле переставляет ногами. Девушка приводит его в гостиную, даже не думая смотреть в сторону лестницы. Нет, такого она не осилит. — А ты тяжелее, чем кажешься, — облегчённо выдыхает, наконец бросив Дилана на диван и опустившись рядом на колени, — Теперь можешь спать сколько влезет. И ещё… с тебя должок. Хотя о чём это я? — разговаривает с Диланом, но кажется, будто сама с собой. — Ты же всё равно ничего не запомнишь. Я даже не уверена, слышишь ли ты меня, — машет рукой перед лицом парня. — Да, ты однозначно вырубился, — её взгляд невольно поднимается выше. На его волосы. Пальцы предательски вздрагивают. Они так и чешутся потянуться. Хочется, но… а почему бы и нет? Куин мнимо смотрит по сторонам, будто собираясь совершить смертный грех. Прикусывает губу и хмурится, нервно поёрзав на месте. Набирает в грудь воздух для смелости и осторожно поднимает руку, затаив дыхание. Тянется. Тянется, но: — Отъебись, бестолочь, — так и не поднимая веки, хрипит О’Брайен, заставив девушку отпрянуть. Куин замирает с приоткрытым ртом, вспоминая все всевозможные ругательства, которыми могла бы осыпать брюнета, но в голову ничего не лезет. — Мог бы и спасибо сказать, — практически закипая от возмущения, вскакивает на ноги. Понимает, что упустила прекрасную возможность удушить О’Брайена, пока тот спал, и громко цокает языком, быстро направившись к двери, но прежде успевает расслышать совсем тихое, чертовски редкое из уст парня: — Спасибо.***
Чёртов О’Брайен. Именно с этой мыслью я забегаю в школу. И именно в этот момент издевательски звенит звонок и из классов сыпятся толпы учеников. Прекрасно. Я пропустила первый урок. Из-за него. Хочется ударить себя по лбу за это. Чёртова я. Кое-как протиснувшись через толпу, останавливаюсь около своего шкафчика, не обращая внимания на окружающих из-за переполняющих меня не совсем однозначных чувств. Я одновременно злюсь, из-за чего, открыв рюкзак, небрежно бросаю учебники в шкафчик, не жалея ни книги, ни железные стенки, и в то же время не могу перестать поражаться, изредка приоткрывая рот. Дилан поблагодарил меня? Это где такое видано? А мне это точно не приснилось? И ещё… кулон. Протяжно вздыхаю, пытаясь избавиться от ненужных мыслей. К чёрту его. Громко хлопаю дверцей шкафчика и едва заметно вздрагиваю, не сразу заметив парня в футбольной куртке. Светлые волосы аккуратно зализаны назад, серые глаза улыбаются вместо тонких губ, по обычаю растянутых в ухмылке, но никак не в улыбке. Пара верхних пуговиц синей куртки расстёгнуты, показывая крупную золотую цепь, которую он, кажется, никогда не снимает. Он стоит, прислонившись плечом к шкафчикам. Стоит и пялится. — Райан? — удивлённо выдаю я, вместо раздражённого: «Чего тебе?». — Привет, Куин, — медленно растягивает он, сделав один шаг в мою сторону. Куда ещё ближе? — Ты что-то хотел? — нет, всё-таки мне не удастся сегодня улыбнуться. Хотя бы потому, что забыла вернуть Дилану ключ. — Да, — громко и решительно, как будто мы находимся на футбольном поле, — Вообще-то, да, хотел. У нас завтра игра. Очень важная игра. — Поздравляю, — едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Скрещиваю руки на груди и начинаю постукивать пальцами по плечу. — И ты, как моя… мой хороший друг, обязана там быть, — улыбается, может быть, и искренне. А я выгибаю бровь. Хороший друг? Не уверена, что нас можно назвать даже хорошими знакомыми, ведь Райан вовсе не тот человек, с которым мне бы было комфортно общаться. И тот факт, что он там, от силы, два месяца встречался с Сарой, тут не при чём. Я не впускаю в круг своего общения сомнительных людей. Так было, так есть и так будет. — Прости, но я уже обещала Коди, что проведу завтрашний вечер с ним, — вру. — Так что удачи, — быстро оборачиваюсь и спешу затеряться среди толпы, но успеваю услышать совершенно недоумевающий голос: — Что… что ещё за Коди?