***
Что делают люди после обоюдно одобренного расставания? Напиваются? Идут в клуб наслаждаться свободой? Строят новые отношения? Сэхун точно самоубийца. Прошла неделя после разговора с Чонином, а он хотел найти Лухана и… Он стоял перед дверью в библиотеку. После зимних каникул Лухан с ним не разговаривал и тщательно игнорировал. Сэхун не возражал. Он сидел на таблетках и занимался весёлой проектировкой собственного склепа. Пока Чонин не разорвал набросок, спрятал таблетки и поставил ультиматум: либо Сэхун мирится с Луханом, либо Чонин тоже начинает его игнорировать. Без таблеток Сэхун хотел сдохнуть. Блокируемые эмоции хлынули на свободу, и одним вечером Сэхун в ужасе сбежал с Бэкхёну. По части психологических консультаций Бэкхён оказался профи. Вправил мозги на место, разобрался в чужих чувствах, наградил парочкой профилактических подзатыльников и… Сэхун нашёл Лухана в конце зала. Обернулся удостовериться, что их никто не увидит и не услышит. − Привет. Лухан вздрогнул, но не ответил. Всё так же смотрел в книгу и бегал глазами по строчкам. − Поговори со мной, что ли. − Зачем? − А зачем люди разговаривают? − Действительно, зачем, если можно просто сбежать, − Лухан резко захлопнул книгу и поднялся. Он злился. – Какой же ты трус. − Не отрицаю, − насмешка в голосе Сэхуна наверняка его ещё больше выводила. Но Сэхун не мог перестать улыбаться. Лухан милый. Тысячу раз милый. Лухан поставил книгу на полку и прошёл мимо. Но Сэхун не зря торчал под дверью библиотеки, чтобы сейчас так просто отпустить. Не в этот раз. Схватив Лухана за руки, он привлёк его к себе и обнял со спины, коснувшись носом щеки. − Я скучал, − скользнув губами по линии челюсти, Сэхун зарылся носом в светлые волосы на затылке. – Мне нужно было время. Прости, что не предупредил. − Что с руками? Сэхун знал, стоит нарушить личное пространство, и Лухан сдастся. Потому что это Сэхун. Потому что злиться на него не было смысла. Потому что Лухан не имел права. − Я упал на вазу… случайно. − Врёшь. − Вру, − Сэхун тихо рассмеялся и развернул Лухана к себе. – Мы поговорили с Чонином и… Давай попробуем? Я не идеальный парень, да и началось у нас всё… - Сэхун сжал зубы. Измена Чонина или же податливость Лухана до сих пор злили. − Это ничего не значит, − Лухан обхватил лицо Сэхуна руками и заставил взглянуть на себя. − Лучше ничего не говори. Не думаю, что хоть какие-то слова будут хорошим оправданием. Забудем и начнём сначала. Лухан улыбался. Они вместе шли на выход, часто соприкасаясь плечами. Сэхун чувствовал себя странно, словно что-то не до конца встало на место. Чего-то не хватало. А потом случилось то, что Сэхун будет помнить до конца жизни. Лухан сделал шаг вперёд и резко обернулся. Странный блеск в его глазах насторожил Сэхуна. − Нахер всё, − Лухан толкнул его в пролёт между стеллажами и прижал к окну в конце. Сэхуну нравилось слышать, как губы Лухана двигались по члену. Чем громче звуки, тем сильнее он возбуждался, теряясь где-то на грани. − Скажи мне. Скажи мне это, − сбивчиво шептал Сэхун и сам не знал, что так отчаянно хотел услышать. Оно вроде бы вот тут рядом, но все мысли перебивались желанием скорее кончить. Он дрожал. Затылком прижимался к стеклу и сминал в руках футболку на плечах Лухана. Лухан понял без слов. − Я люблю тебя, О Сэхун, - смотрел он просто и бесхитростно. Чуть смущённо улыбнулся, и Сэхун пропустил вдох. Этот парень делал минет без капли смущения, а сейчас кончики его ушей полыхали красным. − Я… Губы Лухана с нажимом скользнули по члену, и Сэхун кончил. На какое-то мгновение все мысли покинули его голову и осталась лишь непробиваемая тишина.***
На выходные Чонин уехал к родителям, а Сэхун перебрался к Лухану. Жил Лухан отдельно, так что никаких запретов или внезапных нежеланных визитов. За окном рассветные сумерки, которые полюбились Сэхуну чистотой и началом нового, а в комнате тихо звучал брошенный на середине просмотра фильм. Лухан худой. У него узкая грудная клетка, при глубоком вдохе проступали очертания рёбер. Подтянутый живот и кожа, не тронутая загаром. Всё, что так отличалось от тела Чонина. Склонившись, Сэхун коснулся раскрытым ртом кожи ниже пупка и плавно выдохнул. Лухан вздрогнул, втянул живот и схватил Сэхуна за руку. − Не дёргайся, − предупредил Сэхун. Лухан запрокинул голову и сцепил зубы. Он свёл ноги вместе и попытался отстраниться от ласковых прикосновений губ и влажного языка. − Сэхун… − голос Лухана жалобно надломился. − Я сказал, не дёргайся, − Сэхун сел сверху и сдавил его бёдра ногами. Нахмурившись, Лухан наблюдал, как Сэхун вытянул ремень из петель его светлых джинс. − Руки. Все ещё не понимая происходящего, Лухан послушно поднял руки. Сэхун аккуратно стянул запястья и медленно завёл их за голову Лухана, все ближе наклоняясь к нему. Пока он привязывал руки к спинке кровати, Лухан начал паниковать. − Перестань… Я ведь не насильник, − Сэхун целомудренно поцеловал Лухана в щёку, следом потерся о неё носом и прижался своей щекой, горячо зашептав: − Я просил тебя не ерзать, так я буду уверен, что закончу начатое. Движения бёдер Сэхуна на возбужденной плоти выбили из Лухана стоны. Он зажмурился и выгнулся, кусая губы. Руки Сэхуна огладили спину, пальцы скользнули по позвоночнику, уходя вниз под пояс джинс. Он целовал бёдра Лухана и медленно подготавливал. − Прости, − Сэхун замер и любовно погладил его по щеке. Руки Лухана давно свободны, он крепко обнял Сэхуна и снова повёл бедрами, приглушено выдыхая. Можно больше не сдерживаться. Солнце играло на голой спине Лухана, и Сэхун губами и носом уткнулся ему в плечо, недовольно щурясь от попадающих в глаза лучей. Вымотавшись, Лухан крепко спал, а Сэхун не мог уснуть. Вздохнув, он рывком поднялся, подобрал с края кровати боксеры и ушёл на кухню. Курить не захотел, впервые. Сэхун надеялся, что это хороший знак. Сигареты он заменил зерновым кофе, остановился у окна и, взглянув на пустой двор, счастливо улыбнулся.***
Учебный год прошёл в относительном покое. Сэхун и Чонин выматывались учебой, Лухан − тренировками. Сэхун сохранил дружбу, наладил отношения с отцом и стал чуть открытым для мира. После тщательного обдумывания он признался Лухану в своих чувствах. Казалось вот оно, покой и стабильность. Но всё же Сэхун тосковал. Он больше не мог прикоснуться к Чонину интимнее, чем положено друзьям. Его нельзя целовать и прижимать к себе так тесно, что дышать тяжело. Нельзя шептать на ухо пошлый бред, лишь бы услышать тихий низкий смех, нельзя пробовать языком вкус кожи и вдыхать её запах. Нельзя. НЕЛЬЗЯ. Это сводило с ума. С каждым днём отравленные иглы запрета впивались в кожу, заставляя её полыхать, а Сэхуна сгорать от желания коснуться Чонина.***
Когда Чанёль предложил отпраздновать месяц до начала летних каникул, Сэхун подозревал, что это окажется фатальной ошибкой. Лухан проводил выходные у родственников и со смехом попросил не напиваться и не нарываться на неприятности. Лучше бы вообще запретил Сэхуну идти. Он бы послушал. Это было бы достойным оправданием. Утренние лучи едва пробивались сквозь зашторенные окна. Чонин сидел на кровати спиной к Сэхуну. Сгорбившись и запустив пальцы в растрёпанные после секса волосы. Сэхун смотрел в потолок и жалел, что в прикроватной тумбочке нет револьвера. Он сыграл бы с совестью в русскую рулетку. − Я перееду в другую комнату. − Нет, − Сэхун поднялся и в спешке натянул боксеры. – Это твоя комната и хрен ты от меня отдалишься. Неужели ты не понимаешь, стоит нам по отдельности пережить это, и мы перестанем быть друзьями. − Ты будешь видеть меня каждый день. Каждую минуту возвращаться к этому моменту. − Я переживу. И ты переживешь. − А Лухан? − А что Лухан? – Сэхун тяжело вздохнул. Почему в его жизни всё не может быть, как надо? − Я думаю, он подозревал, что это рано или поздно произойдет. Сэхун понимал значение слова закономерность, знал теорию бумеранга и был уверен, что Лухан простит. Сэхун ранее дал Лухану и Чонину второй шанс, и сам его заслуживал. Этим утром он отчётливо осознал, что отношения с Чонином себя изжили. Им обоим необходимо двигаться дальше. Стать взрослее и научиться отвечать за свои поступки. На каникулы Сэхун с Луханом уедут на острова. Где только они вдвоём и вечное лето. Этого времени хватит, чтобы забыть утренний инцидент и дать Чонину побыть одному. Сэхун не потеряет дружбу. А в отношениях с Чонином… Он поставит точку. …он поставит?