***
Нарцисса нацелила палочку на дверь ещё до того, как засов успел повернуться. Это было ужасное ощущение — снова не чувствовать себя в безопасности в собственном доме. Но у них не было выбора. Когда Темный Лорд просил о чем-то, было только два выхода: подчиниться или умереть. А Люциус до сих пор был слишком им порабощен — он не мог ослушаться его приказа использовать их дом в качестве своей штаб-квартиры. Женщина расслабилась, как только дверь в комнату полностью открылась и вошел ее муж. Через секунду она уже вскочила на ноги, подбежала к двери и обняла его, захлопнув дверь носком туфель. Люциус дрожал, и его кожа была призрачно бледной. Быстрый взмах волшебной палочки — и дверь заперлась с помощью заклинаний, на разблокировку которых уйдет добрых пятнадцать минут, что послужит хорошим сигналом. Он зарылся лицом в ее волосы, продолжая трястись. Нарцисса потерла спину Люциуса, стараясь изо всех сил утешить мужа. Она мало что могла сделать, по крайней мере, когда дело доходило до этого. Тем более она понимала, что это отчасти ее вина. Но как бы она ни любила мужа, сын был для нее важнее. Через некоторое время дрожь в теле мужчины утихла, и он глубоко вздохнул. — Он обвиняет меня в том, что я недостаточно контролирую Министерство. Он хотел, чтобы никто не знал о побеге, поскольку винить в нем некого. Нарцисса отстранилась и посмотрела на него с неподдельным удивлением. — Он действительно думал, что никто не заметит самого крупного побега из Азкабана в истории магии? У многих охранников есть родственники и друзья, которые точно что-нибудь узнают. Люциус закатил глаза. — Он планировал сделать так, чтобы в еду было добавлено что-то вроде смеси зелий, которая отравила бы ее и, таким образом, убила всех. — А когда кто-то увидит одного из заключенных живым и здоровым? Не задумывайся, забудь этот вопрос. Конечно, никто не расскажет, потому что не доживет. Люциус закрыл глаза и глубоко вздохнул, прежде чем болезненно потянулся, расстегивая верхнюю пуговицу на мантии. Нарцисса мягко остановила его и взяла инициативу в свои руки. — Хочешь, я наберу ванну? — она убрала с его лица влажные от пота волосы, как только его мантия оказалась расстегнутой. Он медленно и мучительно кивнул. — Пожалуйста. Он почти зашел слишком далеко. После окончания собрания Скитер пришлось помогать мне подниматься по лестнице. При этих словах женщина прикрыла глаза, но в душе она была довольна. Если Скитер так поступила, то, похоже, бывшая однокурсница считала Нарциссу почти такой же страшной, как Темного Лорда. — Кто-нибудь видел ее? — Только Локонс, но он не высовывается. Он не выдаст информацию за неопределенное вознаграждение. Нарцисса помогла ему дойти до ванной и повернула ручки, наполняя емкость водой. Он был прав насчет Локонса. Этот человек быстро понял, что влекло за собой пребывание во внутреннем кругу Темного Лорда, и было очевидно, что он не хотел принимать в этом участия. До сих пор только Белла избежала гнева Темного Лорда, а Люциусу приходилось гораздо хуже. Потеря того старого дневника привела это старое чудовище с манией величия в настоящую ярость. Тогда Нарцисса задумалась, какой ценностью обладала та книжка. Она никогда прежде не видела, чтобы от него исходила такая ярость. Немного успокоившись, он заявил, что его ряды нужно разбавить новой, свежей кровью. Сама мысль об этом поселила в Нарциссе страх. Только через свой труп она позволит Драко стать Пожирателем Смерти. К сожалению, такой вариант развития событий был возможен, так как она не могла противостоять Темному Лорду. И Люциус тоже. — Ох, дорогая моя, это великолепно, — сказал Люциус, опустившись в наполненную пузырями воду с выражением глубокого удовольствия на лице. Это навело Нарциссу на блестящую мысль. Она взмахнула волшебной палочкой в сторону двери ванной, используя те же заклинания, что и на двери спальни. Запирая, Нарцисса чувствовала, как в крови поет магия. Никто не мог дотронуться до Люциуса. Даже Темный Лорд не мог так просто войти. Нарцисса всегда превосходно умела запирать то, что принадлежало ей. И сидящий в наполненной ванной мужчина — по крайней мере, в данный момент — был целиком ее. С этой мыслью она сняла одежду и скользнула к нему в воду. Он издал стон благодарности, когда их кожа соприкоснулась, и Нарцисса улыбнулась. Да, он был полностью ее.***
Проснувшись в больничном крыле на второй день ноября, Гермиона, к своему неудовольствию, чувствовала себя намного лучше, чем за все предыдущие месяцы вместе взятые. От целительницы она выслушала лекцию о том, что нужно заботиться о своем здоровье, Гарри отчитал ее, а Бродяга прислал письмо, которое вполне могло бы быть громовещателем, не будь у отца лютой ненависти к этим штуковинам. Дядя Ремус как-то рассказывал, что Бродяга постоянно получал громовещатели от своей матери, когда учился в Хогвартсе. По всей видимости, всё было настолько плохо и их было настолько много, что Макгонагалл начала прогонять всех сов, которые летели к Бродяге, через свой кабинет. К сожалению, восстановившееся здоровье не предотвратило возвращение кошмаров. По сравнению с теми, что были когда-то раньше, эти кошмары были довольно безобидными, но непрекращающимися. После четвертой такой ночи Гарри дал ей мантию-невидимку, и Гермиона стала спать в его постели. Она прокрадывалась в комнату мальчиков, как только все засыпали, и брат каждый раз ей напевал, чтобы она спокойно могла заснуть. Только с ним кошмары не смели забираться в ее голову. Невилл и Рон ничего не говорили по этому поводу, они оба знали о ее ночных кошмарах. В детстве Рон как-то даже был свидетелем нескольких из них. Дин и Симус спали как убитые. Гермиона не была уверена, что они проснутся, даже если на школу нападет дракон. Но ее беспокоил Маклагген. Она не раз ловила на себе его взгляд, который невозможно было прочесть. Гермиона не чувствовала себя странно от этого взгляда, но чувствовала, будто она совершила какую-то непоправимую ошибку. Невероятно, ведь именно он совершал ужасные поступки. Постепенно, несмотря на все тревожные события, которые происходили в мире, ее школьная жизнь вернулась к подобию нормальной, за исключением одного. Драко Малфоя. Гермиона никак не могла понять, почему он перестал избегать ее. Она почти ничего не помнила после того, как Бродяга рассказал ей о побеге Беллатрисы Лестрейндж из Азкабана. Всё было как в тумане, и она не знала, какие воспоминания реальны, а какие — плод ее воображения. Она помнила, что слегка отредактировала статью мистера Лавгуда. Помнила, что легла спать, но не могла заснуть, поэтому наложила на свою кровать иллюзию, а сама бродила по коридорам Хогвартса. А потом нашла Малфоя. Она совершенно точно не слишком долго ходила по школе. После этого всё стало очень туманно, что было почти невозможно разобрать. Беготня, сломанная рука, тычки носом в волосы (Гермиона была уверена, что это ее воображение), странное поведение профессора Снейпа, жажда крови, которую активировала ее магия — и она была в нескольких дюймах от того, чтобы ей поддаться. Слава Мерлину, что вовремя пришла мадам Помфри. Теперь, хорошо отдохнувшая и ясно мыслящая, Гермиона вовсе не хотела вредить Малфою. Если честно, она чувствовала странное желание защитить его, хотя и не знала от чего. Единственное, что хоть отдаленно угрожало его жизни в тот момент, была она сама. Она больше не потеряет над собой контроль. Гермиона ненавидела, когда в воспоминаниях был пробел, а в чувствах — нет. Это пугающе напомнило, как она представляла себе покалеченное и окровавленное тело Малфоя, когда громила пустой класс. При этой мысли девушка подняла глаза и посмотрела туда, где по ее представлениям, он лежал. Сейчас было трудно воспроизвести в голове картинку, потому что парты были аккуратно расставлены, а не разбросаны, как тогда. Был уже почти конец ноября. Почти два года назад он рассказал ей о Нарциссе и ее свадебных планах. Почти два года с тех пор, как он назвал ее грязнокровкой. А сейчас он никому не рассказывал о ее шрамах, гонялся за ней по коридорам школы, делал так, чтобы ей оказали медицинскую помощь, и — самое странное — всякий раз, когда она случайно смотрела на него, дарил ей свои самые необычные улыбки. Как всё могло так быстро измениться? Они совсем не были близки к тому, чтобы следовать планам Нарциссы Малфой, но были намного ближе, чем она когда-либо думала. И Гермиона была уверена, что почти каждый шаг их начинающего расти союза был спланирован матерью Драко Малфоя. Эта женщина была чертовски опасной. Раздался тихий стук в дверь, и она подняла глаза, увидев объект своих мыслей в дверном проеме. Как ни странно, он выглядел довольно неуверенным и… Гермиона задумалась, не зная, каким словом описать то, что ещё увидела на его лице. На его довольно красивом лице, если точнее. Когда он успел стать таким красивым? Он всегда был таким? Или она просто была слепой? Нет. Она не была слепой. — Да? — Мы можем поговорить? Гермиона с любопытством посмотрела на него и попыталась приподнять одну бровь. Девушка с грустью отметила, что ничего не получилось, так как правая бровь поползла вверх вместе с левой, поднимаясь почти на такой же уровень. Прежде чем использовать такое выражение, нужно больше практиковаться перед зеркалом, подумала Гермиона. — О чем? — О том, что случилось в поезде. Она почувствовала, как всё тело напряглось. — Забудь, Малфой. — Ладно, — он поднял руки, сдаваясь, — но могу я объяснить, почему избегал тебя после этого? Часть нее требовала ответа, но другая часть спрашивала, почему это вообще должно ее волновать. Ему было противно смотреть на нее, он был шокирован теми мерзкими словами, которые были вырезаны на ее плоти, как какие-то руны на камнях. Зачем ему объяснять? Он произнесет какое-нибудь наполовину идиотское извинение? Скорее всего. — Нет. — Гермиона, пожалуйста, мне нужно… Внезапно она встала и вытащила палочку. Гермиона не подняла ее и не целилась в Малфоя, но его глаза всё равно расширились. — Забудь, Малфой. Я ничего не обсуждаю по этому поводу. Ни с кем, понятно? И не называй меня Гермионой, я не давала тебе разрешения. Его глаза вспыхнули, и через секунду он заговорил. — Могу я называть тебя Гермионой? — Нет. Его серебристые глаза снова вспыхнули, но немного по-другому. В них плескалось что-то типа… обиды. Но это не могло быть правдой. — Почему? Можешь звать меня Драко, мы ведь семья. — Если ты не забыл, — усмехнулась Гермиона, — начинается война. Мы с тобой по разные стороны баррикад и не можем вести себя дружелюбно, называя друг друга по именам. — Очко, — его губы скривились в усмешке. — Малфой… — Ладно, Блэк. Я не буду называть тебя Гермионой, по крайней мере при людях. Но я не собираюсь прекращать думать так. В крови поднялось раздражение, но Гермиона подавила его, она не потеряет контроль рядом с Драко Малфоем. Не снова. — Что с тобой? Почему ты так настойчиво хочешь называть меня Гермионой? — Могу я объяснить, что произошло после поезда? — Нет! — Тогда, наверное, я не смогу ответить на твой вопрос, — Малфой пожал плечами. — Аргх! Убирайся отсюда! Гермиона направила на него палочку, и парень некоторое время внимательно смотрел на нее, а затем медленно вышел из кабинета. Как только Малфой скрылся из виду, она опустила древко и чуть не упала на стул от облегчения. Она сама едва могла взглянуть на свои руки и ноги. Прямо сейчас она ни за что не будет обсуждать что-нибудь о них. Гермиона вздрогнула от неожиданности, когда услышала его голос из коридора: — Хорошего дня, Блэк. Она тяжело вздохнула, услышав, как он произнес ее фамилию, и села. Черт возьми. Что на него нашло? Закатив глаза от раздражения на мальчиков и всю ту чепуху, которую они творили, она взяла со стола книгу, которую читала, и положила себе на колени. Гермиона водила пальцем по странице, пока не нашла место, на котором остановилась. …индивидуальное творение. Не бывает двух эквивалентных, тем не менее, между палочками может быть сформирована связь, когда…