Живут же такие коты!..

      Утро началось с противного звона будильника прямо над ухом. Не открывая глаз, я наугад похлопала рукой по тумбочке, пытаясь найти тот зловредный предмет, который осмелился меня разбудить. Нащупав его, с удовольствием нажала на крышку, и наступила вожделенная тишина. С каким удовольствием я бы сейчас перевернулась на другой бок и спала бы дальше! Но нет. К несчастью, пусть сегодня и был выходной, но утреннюю пробежку на лыжах никто не отменял, и поэтому вставать мне всё же пришлось.       Влив в себя не меньше литра кофе, и постоянно напоминая себе, что «не будешь бегать — фигуре конец», я всё же выползла из дома в обнимку с лыжами. В утреннем сумраке, лишь чуть-чуть подсвеченном белыми сугробами, и в абсолютной тишине, нарушаемой лишь скрипом снега под моими ногами, я дошла до небольшой лесополосы, тянущейся вдоль реки, и встала на уже знакомую лыжню. Сначала я шла медленно, всё ещё просыпаясь, и тихо радовалась, что кроме меня никто в такую рань — в семь утра, то есть — не решился заняться спортом, и наш маленький парк был пуст.       Основная и самая широкая лыжня шла по берегу реки, чуть ли не по самому краю. Можно было свободно катиться, лишь изредка отталкиваясь палками, и любоваться на только начинающую замерзать реку. На дворе стоял декабрь, поэтому она не успела полностью покрыться льдом, и он сковывал её лишь ночью, когда был особенно сильный мороз, а под утро сильное течение всё же снова брало верх.       Внезапно моё внимание привлекло какое-то движение в воде. Я остановилась, вглядываясь внимательнее, и чуть не ахнула — в воде барахтался кот!       Не став больше его разглядывать, я поспешно сбросила лыжи, сложила палки и помчалась, обгоняя реку, к низко наклонившемуся над ней дереву. Зацепившись за холодный ствол, как только могла, я свесила вниз одну руку, и как раз успела подхватить несчастное животное за шкирку до того, как его унесёт дальше.       Я очень осторожно подхватила кота на руки — мало ли, у него могли быть какие-то травмы — и не менее осторожно слезла на землю. Потом подняла животное на вытянутых руках перед собой. Он качнул головой и настороженно посмотрел на меня. Уф, живой!       Я же тем временем изучала кота. Хм. На первый взгляд, кроме излишней худобы и того, что он замёрз (ну, ещё бы!), с ним всё было в порядке: никаких явных повреждений не было.       Нужно было думать, что с ним делать. То, что я его не брошу — это само собой разумеется, но вот как его нести? И животинку (весившую, кстати, немало, несмотря на худобу), и лыжи с палками я не унесу. Однако кот, к моему удивлению, сам решил эту проблему. Когда я снова прижала его к себе, он зубами расстегнул молнию моей куртки настолько, насколько смог, влез в получившийся «спальный мешок» и высунул голову. Я тихо рассмеялась находчивости животного, и в шутку, понимая, что он, конечно, не ответит, спросила: — Ну как? Пойдёшь ко мне жить? И, готова поклясться, он довольно хмыкнул мне в ответ!

***

      Пока мы шли до дома, новообретённый питомец пригрелся и уснул, и когда мы прибыли на место назначения, совесть просто не позволила будить и так настрадавшегося кота. Однако, снимая обувь, я случайно зацепила локтем вешалку, и она с ужасным грохотом свалилась, насмерть перепугав нас обоих. Кот, разумеется, был очень недоволен, что его вытащили из нагретого местечка, да ещё и таким малоприятным способом, но, впрочем, быстро утешился, увидев перед собой тёплый и ароматный кусок мяса.       Скорости, с которой он поглощал еду, можно было только подивиться. Стоило мне буквально на минутку отойти, чтобы повесить наполовину промокшие штаны и куртку на вешалку, как по возвращении и следа мяса в миске не было, а кот сидел с таким невинным и голодным видом, как будто ничего не ел уже неделю и вообще здесь ни при чём. И хотя разжалобить меня на двойную порцию еды ему не удалось, я сделала себе мысленную пометку: сегодня обязательно сходить в магазин, ибо кормить-то нового жильца надо правильно.       Корм я собиралась присмотреть из тех, которые полезны для шерсти. Она у моего нового друга была очень приятного бежевого цвета, и наощупь шелковистая. Его я могла гладить очень долго, бесконечно пропуская шёрстку между пальцев. Кот не возражал, и иногда мог даже расщедриться на мурлыканье и пару кошачьих «поцелуев» — лизнуть гладящие его пальцы, кисти… И очень обижался, когда я начинала смеяться: «Щекотно же!»       Примерно на второй день после «заселения» кота мне в голову пришла мысль: а я ведь не знаю, как его зовут! Но, может быть, получится придумать ему новую кличку?.. Однако это оказалось не так-то просто. На все предложенные мной «Мурзик», «Барсик», «Васька», «Кузя» и прочие популярные кошачьи имена он не отзывался, только фыркая мне в ответ, явно презрительно. И я — не я, если он не понимал, чего я от него хочу! В общем, в конце концов, мы с ним сошлись на кличке… Жулик. Мне пришло в голову такое имя, когда заметила, с каким интересом он смотрит «Дашу-путешественницу», и даже иногда мяукает, комментируя. Да-да, тот самый детский мультик! Кот, по-моему, очень смутился от того, что я его застукала за этим занятием, но на кличку, по моим ощущениям, опять же, согласился.       И если такое своеобразное «общение» можно было списать на разыгравшееся воображение, то вот его «манеры» заставили меня всерьёз задуматься: а не цирковой ли он?       Жулик умел включать и выключать свет, прыгая на стул у стены и с него уже дотягиваясь до кнопки; в коридоре он для этих же целей использовал небольшую скамеечку. Он ходил исключительно на унитаз, обязательно закрывая к себе дверь и смывая за собой. Чёрт, да он даже питался совершенно не как кот!       То есть, он на дух не переносил любой кошачий корм. И когда я радостно выставила ему полную мисочку каких-то сухариков, разрекламированных продавщицей зоомагазина, посмотрел на меня как на ненормальную, недовольно махнул хвостом и гордо удалился. Зато человеческую еду употреблял с удовольствием, предпочитая, как всякий «настоящий мужчина», мясо. И почему-то не принимался даже за него, пока не увидит, что я тоже села за стол.       Подруги, часто заходившие ко мне домой, просто млели от Жулика, не уставая восторгаться: ах, какой он милый и ласковый, ах, какой он умный, ах, какой культурный… А я тихонько вздыхала, не решаясь рассказывать им об одной… Хм, скажем так, склонности «идеального» котика.       Дело в том, что он поразительно часто попадал в неприятные и даже опасные для здоровья ситуации. То я снимала его со скользких перил открытого балкона, то практически вылавливала из стиральной машинки, и, конечно, держала на значительном расстоянии от электрических проводов и всяких колюще-режущих предметов, к которым его почему-то неуклонно тянуло. Что самое неприятное, у меня было нехорошее подозрение, что Жулик нарочно суётся в эти места, прекрасно понимая их опасность, но вот на резонный вопрос «зачем?» лично у меня ответа не находилось.       Ещё одной буквально-таки идеей фикс кота была моя опека. Как бы смешно это не звучало, но временами обычно нагловатый и неуправляемый Жулик становился на редкость внимательным и заботливым. Например, каждый вечер напоминал о необходимости поставить на завтра будильник, громко мяукая рядом и тыкая его лапой, и, если я таки забывала это сделать, будил в нужное время сам. Когда я разбивала какую-нибудь посуду (а это с не самой хозяйственной мной случалось нередко), непременно приносил мне тапки, чтобы я не порезалась, и из-за этого часто получал стеклянные занозы сам. Вытаскивая их у него, я, конечно, ворчала и просила больше так не делать. Кот кивал, а в следующий раз всё повторялось сначала. И, наверное, по причине этой самой «опеки» Жулик терпеть не мог гостей. Особенно парней. Особенно тех, кто клеился ко мне, или к кому я проявляла хоть малейшую — даже дружескую! — симпатию.       Я уже не придавала этому значения: на фоне всех остальных способностей кота это выглядело сущим пустяком, но вот друзья впечатлились, и ходить стали гораздо реже.       Впрочем, меня это даже радовало. Сама я гостей тоже не то чтобы любила, а отказать друзьям и приятелям обычно не могла, поэтому котика я стала уважать и обожать ещё сильнее, разрешая ему спать, да и просто валяться вместе со мной. Жулик сворачивался клубочком и ложился к стенке, милостиво уступая мне вторую половину подушки. Под равномерное дыхание друг друга мы обычно и засыпали. ***       Этим утром я неожиданно проснулась гораздо раньше будильника. Плотные шторы на окнах были задёрнуты, отчего в комнате стоял уютный полумрак, но, несмотря на это, у меня отчего-то было стойкое и неприятное ощущение, что что-то не так. Я, по-прежнему лёжа в кровати и не двигаясь, заскользила взглядом по комнате, стараясь определить источник неясного беспокойства. Посмотрела на часы, затем на видневшееся в маленькую щёлку между штор предрассветное небо. Нет, не проспала. Вокруг тоже с вечера ничего вроде бы не изменилось. За окном по-прежнему, даже в такое время, шумит поток машин, на кухне урчит холодильник, а прямо над ухом Жули…       Внезапно меня осенило: его-то и нет! Вот, оказывается, что казалось неестественным. Обычно я, даже когда просыпаюсь раньше, всегда слышу дыхание Жулика рядом с собой. Всегда, но не сегодня.       Почему-то было страшно просто повернуть голову и посмотреть, что там с котом, поэтому я — как истинный мазохист, не иначе — принялась перебирать в голове разные версии. Ушёл в другую комнату? Не мог. При всех его невероятных способностях, двери открывать у Жулика не получалось, а та, которая ведёт в коридор — плотно закрыта, мне даже отсюда видно. Лёг на подоконник? Вряд ли, он под утро просто ледяной, особенно в такие морозы, даже батареи не спасают. Перебрался в конец кровати? Точно нет, он ведь у меня гордый и считает ниже своего достоинства спать где-то ещё, кроме моей (и только моей) подушки.       Примерно на десятом варианте мест, где может быть мой любимый кот, когда глаз начал немного дёргаться, а по виску от всех этих мыслей, одна другой хуже, скатилась капелька холодного пота, я поняла: если сейчас не обернусь, то скоро буду уже рыдать, нафантазировав тысячи возможных смертей Жулика. Собрав всю силу воли в кулак, я резко перевернулась на другой бок…       И уткнулась носом в обнажённую мужскую грудь. Явно покраснев, потому что щекам сразу стало жарко, попыталась отстраниться, но сильная рука, моментально оказавшаяся у меня на талии, не дала этого сделать. И, пусть и с некоторым опозданием, в голове появилась мысль: «Это кто? Как он тут оказался?» И вопрос, повергший меня в настоящий ужас: «А что между нами было, раз он раздетый? Или не было? Я вчера вроде бы не пила и уж точно не напивалась… Так что совсем ничего не понятно. Может, маньяк-извращенец какой заблудший?..»       Вопросов получалось явно больше, чем ответов, но для начала хотелось бы узнать хотя бы внешность незнакомца — так хоть в полицию, если что, заявление подать можно!       Я стала медленно поднимать взгляд. Первыми в поле зрения попали аккуратные мужские ключицы; потом шея, чуть заострённый подбородок, красивые и пухловатые для парня губы (отметив это, я зарделась ещё сильнее), правильной формы нос. А взглянув немного выше, я вдруг наткнулась на пристальный взгляд глаз, цветом напоминающих молочный шоколад или скорлупку спелого лесного ореха. Они едва заметно сияли, словно этот мужчина был чему-то очень рад, и, похоже, веселился. Прервав неприятное молчание, я с запинкой выдала испуганное: — Вы… кто? Незнакомец улыбнулся, как будто я сказала что-то смешное, и неожиданно спросил: — Неужели ты не догадываешься, а, Т/и?       А после этого прищурился так, что очень сильно напомнил мне Жулика! Да-да, именно его! Я, не веря своим глазам, вгляделась в черты лица мужчины и вынуждена была признать: да, тот чертовски на него похож. Выражением лица (в случае с котом — морды), наклоном головы, и особенно — глазами. Я научилась распознавать почти все эмоции, которые те выражали, начиная с лёгкого раздражения и заканчивая радостью. Только вот этот взгляд я почему-то прочесть не могу… Меня поразила внезапная догадка и я, не до конца успев додумать это смелое предположение, с недоверием спросила: — Жулик?.. Экс-кот расплылся в улыбке и чуть не замурлыкал от удовольствия. Его ответ не заставил себя ждать: — Верно, дорогая хозяйка. Но вообще-то моё имя, — он окинул меня терпким, раздевающим взглядом и хрипло закончил: — Моё имя Дазай Осаму.       В следующую секунду я оказалась прижата к кровати сильным и горячим телом без возможности двинуться, а ещё через миг мои губы взяли в плен губы Дазая. Он целовал страстно, жарко, так, как никто раньше. Его губы одновременно и изучали, и подчиняли себе, и дарили безмерное наслаждение. За первым поцелуем последовал новый, а за ним ещё, и ещё… Мужчина как будто пил моё дыхание, не в силах напиться, раз за разом заставляя всё сильнее отдаваться ему, не останавливаясь и не отстраняясь, отдаваться полностью и дарить всю себя, до конца.       Лишь через несколько часов мы, уставшие, но счастливые, успевшие побывать и на столе, и у стены, и на полу, снова свалились в кровать. И только немного отлежавшись, я нашла в себе силы сказать: — Ох… Это было… насыщенно. Да и мы ведь даже познакомиться не успе- Дазай Осаму, перебив меня, фыркнул и как-то многообещающе усмехнулся: — Поверь мне, милая Т/и, это только начало нашего знакомства. И я обещаю, что ещё успею тебе надоесть разговорами и рассказами о моей невероятной жизни, а пока… И он вновь прижал меня к себе, вполне прозрачно намекая: «Отказы не принимаются!»