Amor vincit omnias

      В ее комнате было черным-черно. Санса заперлась на засов и ощупью пробралась к окну. Отодвинув шторы, она ахнула.       Южный небосклон, залитый многоцветным заревом, отражал пылающие внизу пожары. Зловещий зеленый прилив омывал облака, и ширились пятна оранжевого света. Красно-желтые отблески обычного пламени боролись с изумрудом и яшмой дикого огня — каждый цвет то вспыхивал, то меркнул, порождая орды недолговечных, тут же умирающих теней. Зеленые рассветы сменялись оранжевыми сумерками. В воздухе пахло как от котла с супом, который слишком долго пробыл на огне и весь выкипел. Во мраке, как рои светляков, носились искры.       Санса попятилась от окна, торопясь зарыться в постель. «Надо уснуть. Когда я проснусь, будет уже новый день, и небо снова станет голубым. Битва окончится, и кто-нибудь скажет, что мне суждено — жить или умереть». — Леди, — пролепетала Санса. Встретится ли она после смерти со своей волчицей?       Что-то шевельнулось во тьме, и чья-то рука сомкнулась у нее на запястье. Санса хотела закричать, но другая рука зажала ей рот, едва не удушив. Пальцы были жесткие, мозолистые, липкие от крови. — Пташка. Я знал, что ты придешь, — прохрипел пьяный голос.       За окном к звездам стрельнуло копье изумрудного света, озарив комнату, и Санса увидела его — черно-зеленого, с темной, как смола, кровью на лице и светящимися по-собачьи глазами. Затем свет померк, и остался только сгусток тьмы в замаранном белом плаще. — Закричишь — убью. Можешь мне поверить. — Он убрал руку от ее рта. Санса учащенно дышала. Пес взял штоф вина, стоящий рядом с кроватью, и потянул из него. — Не хочешь ли спросить, кто побеждает, пташка? — И кто же? — Она слишком испугалась, чтобы перечить ему. — Я знаю только, кто потерпел поражение, — засмеялся он. — Это я.       Таким пьяным она его еще не видела — и он спал на ее постели. Что он здесь делает? — Почему вы так говорите? — Потому что это правда. — Засохшая кровь скрывала ожоги на его лице. — Проклятый карлик. Жаль, что я не убил его давным-давно. — Говорят, он убит. — Убит? Ну нет. Не хочу я, чтобы он погиб просто так. — Пес отшвырнул от себя опустевший штоф. — Хочу, чтобы он сгорел. Если боги справедливы, они сожгут его, но я должен это видеть. Я ухожу. — Уходите? — Санса попыталась освободиться, но он держал ее как в тисках. — Маленькая пташка повторяет все, что слышит. Да, ухожу. — Но куда? — Подальше отсюда. Подальше от огня. Через Железные ворота. Куда-нибудь на север. — Вы не выйдете отсюда. Королева закрыла крепость Мейегора, и городские ворота тоже заперты. — Только не для меня — ведь на мне белый плащ. И это тоже при мне. — Он похлопал по рукояти своего меча. — Всякий, кто попробует меня остановить, — мертвец. Если только у него нет под рукой огонька, — с горьким смехом сказал Пес. — Зачем вы пришли сюда? — Ты обещала мне песню, пташка, — забыла?       Она не понимала, о чем он. Как может она петь для него здесь, под пламенеющим небом, когда люди гибнут сотнями и тысячами? — Я не могу. Отпустите меня — мне страшно. — Тебе всегда страшно. А ну посмотри на меня. Посмотри!       Кровь скрывала его шрамы, но широко раскрытые белые глаза пугали ее, и угол его изуродованного рта дергался. От него разило потом, кислым вином и блевотиной, но запах крови заглушал все. — Я позаботился бы о тебе. Они все меня боятся. Пусть-ка кто-нибудь посмеет тебя тронуть — убью! — Он дернул ее к себе, и ей показалось, что он хочет ее поцеловать. Он был слишком силен, чтобы с ним бороться. Санса закрыла глаза, молясь, чтобы это поскорее кончилось, но ничего так и не случилось — Не можешь на меня смотреть, да? — Он вывернул ей руку и швырнул ее на кровать. — Давай пой — про Флориана и Джонквиль, как обещала. — Он приставил кинжал к ее горлу. — Пой, пташка, пой, если жизнь дорога.       В горле у нее пересохло со страху, и все песни, которые она знала, вылетели из головы. «Пожалуйста, не убивайте меня», — хотелось закричать ей. Он нажал острием чуть сильнее, и она уже закрыла было глаза опять, покорясь судьбе, но потом вспомнила. Не песню о Флориане и Джонквиль, но все-таки песню. Тонким дрожащим голоском она завела: Матерь, Матерь всеблагая, Помилуй наших сыновей, Огради щитом их крепким От стрел каленых и мечей. Матерь, женщин оборона, Помилуй наших дочерей, Утешь безумство супостата Рукою благостной своей.       Другие слова она забыла и умолкла, боясь, что он убьет ее, но Пес молча отвел кинжал от ее горла.       Чутье побудило ее поднять руку и коснуться пальцами его щеки. Она не видела его в темноте, но чувствовала липкость крови и что-то другое, не кровь, хотя и мокрое. — Пташка, — проскрежетал он, как сталь о камень, и встал. Санса услышала треск разрываемой ткани и удаляющиеся шаги.       Пес ушел, а Санса все так же неподвижно лежала на спине не в силах пошевелиться и глядела широко раскрытыми глазами в полог кровати, который неровно освещали далекие всполохи зеленого света. Когда оцепенение прошло, она с трудом поднялась и села, затем потерла руку, которая болела после хватки Пса. И вдруг вскочила на ноги во внезапном приступе ужаса. Он уходит! Уходит из Королевской гавани. Она остается здесь совсем одна, с Джоффри и королевой.       Санса неслась по пустому коридору, не чуя под собой ног и почти ничего не видя от двойного страха, — что она не найдет Пса, и что ее найдет кто-то другой — красные плащи, слуги Серсеи, Илин Пейн… В голове билась одна мысль: «Он уходит на север, он сказал, что уходит на север…». Она едва не врезалась в поворот — юбки хлопнули об угол стены — и побежала дальше. Боги, только бы ей успеть. Она не может больше оставаться здесь, не может, не может, не может. Только бы ей успеть.       После очередного поворота она увидела его — удаляющуюся фигуру в доспехах. На ее счастье, Пес не торопился. Санса хотела закричать, позвать его, но горло сдавила судорога. Но он сам услышал ее и обернулся. Ей следовало замедлить шаг, как подобает леди, но вместо этого, подбежав к нему, она обессиленно рухнула на колени, затем с трудом поднялась на дрожащие ноги, цепляясь за его руку, и какое-то время не могла выговорить ни слова — так сильно ее трясло. Пес не помог ей, только смотрел сверху вниз — теперь в его взгляде было не столько безумие, сколько горечь, смертельная усталость, а еще, как показалось Сансе — недоумение. — В-возьми… Возьмите меня с собой.       Он не отвечал и продолжал смотреть на нее, не говоря ни слова. — Пожалуйста! — выпалила Санса, и от усилий, с которыми она выталкивала из пересохшего горла слова, у нее клацнули зубы. — Я не хочу оставаться здесь. Не могу. Я хочу домой. Хочу к маме и Роббу! — на последних словах к горлу подкатил ком, и она вдруг с ужасом поняла, что сейчас расплачется перед ним — расплачется постыдно и откровенно, как малышка, некрасиво морща лицо и широко открывая рот.       Пес и на это ничего не ответил, стиснул ее локоть — больно! — и потащил обратно. Силы покинули Сансу, она плелась за ним, еле переставляя разом ослабевшие ноги, а внутри все заполняло отчаяние, как раздувающийся бычий пузырь. На очередном повороте ей стало так плохо, что она все же разрыдалась в голос, и тут он, наконец, прервал молчание: — А ну заткнись! Хочешь, чтобы сюда сбежалась половина замка? Заткнись и прекрати выть, кому говорю! — но Сансе было уже все равно. Ее единственный и призрачный шанс на спасение оказался не более чем миражом, глупой выдумкой глупой девчонки. От этого хотелось рыдать еще горше.       Они добрались до ее комнаты, которая внушала Сансе отвращение — не комната, а темница. Все кончено. Она останется здесь — просидит под замком еще какое-то время до свадьбы с Джоффри, а после этого он сможет безнаказанно бить и мучить ее сотнями способов, и некому будет его сдержать, некому будет даже его отвлечь. Пес же, после короткого окрика в коридоре снова переставший обращать на нее внимание, втащил ее в комнату, снова запер дверь, схватил ее за плечи и резко встряхнул и рявкнул: — А ну прекрати!       Рыдание захлебнулось на середине. Санса стояла, не чувствуя ничего, кроме страха перед его силой и злобой. — Я сказал — прекрати выть. И слушай меня. Платье. — Что? — выговорила Санса, не слыша собственного голоса сквозь звон в голове. — Платье — раздраженно повторил Пес своим скрипучим голосом. — То, что попроще. Теплый плащ. Крепкие башмаки. Волосы убери и спрячь. Я скоро вернусь. Постучу ровно семь раз — чтобы была готова. И только попробуй снова распустить сопли! — С этими словами он развернулся и ушел — неожиданно тихо.       Дверь закрылась за ним во второй раз, а Санса, осталась стоять посреди комнаты, растерянно озираясь, дернулась в один угол, затем в другой, споткнулась о стол, больно ушибла бок, и вдруг все поняла. Он берет ее с собой. Санса торопливо кинулась к комоду с одеждой. Забыв об аккуратности, она переворачивала все вверх дном и вываливала на пол в поисках необходимого. Ей нужны были скромные, добротные, крепкие вещи, которые она привезла сюда из Винтерфелла и с радостью засунула в самый дальний угол, надеясь больше никогда их не видеть и не надевать. Путаясь в рукавах, Санса натянула темно-зеленое платье, сшитое как раз перед ее отъездом — по приезде в Королевскую гавань оно показалось ей уродливым и слишком жарким, но теперь радовалась, что не приказала его выбросить или перешить. Правда, платье оказалось ей мало — руки вылезали из рукавов, подол стал короче, а шнуровка неприятно давила на грудь — но Санса ее распустила, и стало гораздо удобнее. Пригодились и новые чулки из тонкой шерсти и сапожки из прочной кожи — тоже сшитые для Севера, не для юга.       Волосы! Пес велел ей спрятать их. Руки все еще дрожали, поэтому она ограничилась тем, что кое-как прошлась по ним гребнем, заплела косу потуже, завязала ее лентой и принялась искать, чем бы их прикрыть, но нашла только плащ — тоже привезенный из дома, теплый и из темной ткани. Спазм в животе напомнил Сансе о ее лунной крови. Пес ничего не сказал о вещах, которые можно взять с собой, но что ей делать? К счастью, когда все только началось, служанки принесли целую стопку чистой ветоши — Санса вытащила ее из комода, завернула в первую попавшуюся сорочку, и неловко завязала все это в узел, затем положила на постель рядом с приготовленным плащом, и принялась ждать. Кажется, все готово.       Но время шло, а Пса все не было, и воодушевление постепенно начала уступать место отчаянию. Что, если он ей солгал? Что, если его схватили по дороге, и сейчас в ее дверь постучит Илин Пейн с отцовским Льдом за спиной? Что, если вообще все это — ужасная ошибка, и ей вообще не следовало выходить из комнаты? Тишина давила на уши, ей начало казаться, что прошло уже несколько часов, или даже вечность, как она сидит на кровати, боясь пошевелиться. Когда в дверь наконец постучали, Санса вздрогнула, кровь застучала в ушах, но усилием воли она заставила себя вслушаться и считать. Один удар… Два… Три… Четыре… Семь. Это он. Осторожно выдохнув, она встала, подошла к двери и отодвинула засов.       Пес тоже переоделся — вместо покрытых белой эмалью доспехов королевского гвардейца, на нем была его собственная одежда, правда, белый плащ он оставил. В руке у Пса были седельные сумки, в другой — его знаменитый шлем в виде собачьей головы. Войдя в комнату, он оглядел Сансу сверху вниз и нахмурился. — Я тебе велел убрать волосы. — Прошу прощения, ми… Я не нашла ничего.       «Вот дуры бабы, ничего не умеют сделать как надо» — проворчал он себе под нос, направляясь к кровати, впрочем, Санса не была уверена, действительно ли она услышала именно это, но ей все равно стало немного обидно — ей страшно, у нее болит живот, она постаралась сделать все как ей было, а он заставил ее ждать, а теперь еще и ругает. В это время Сандор Клиган стащил с постели покрывало — Санса еле успела подхватить свой узел и плащ, прежде чем они свалились на пол — а потом перину и простыню. Последнюю он легко разорвал на две неравные части. Взяв ту, что поменьше, он отошел к очагу, и, наклонившись, как следует испачкал в саже, а потом, не глядя, швырнул Сансе. — Завяжи этим голову.       Стараясь успокоиться, Санса кое-как накрутила тряпку на голове, завязав концами на затылке, как делали поломойки, которых она иногда встречала в коридорах или дворах замка. Пес выпрямился, отошел от камина и приблизился к ней — его правая рука была черной от сажи. Он протянул руку к ее лицу, и Санса отшатнулась. — Да не буду я тебя бить, дура! — раздраженно прикрикнул Клиган, и, стиснув левой рукой ее плечо, подтащил ее к себе и несколькими легкими, почти бережными движениями размазал сажу по ее щекам, лбу и шее, и вытер руки о подол ее платья. Санса не успела ничего возразить, не успела даже спросить, зачем это нужно, но решила, что пока лучше не задавать никаких вопросов.       Пес взвалил на плечо сумки, подошел к двери и обернулся: — Ну что, готова?       Санса кивнула, стараясь держаться храбро, и все еще не веря, что решилась на побег, подхватила свой узелок и шагнула за порог. — Тогда иди за мной. Ни звука.       Даже сквозь страх Санса нашла в себе силы удивиться, как такой огромный человек может передвигаться столь бесшумно, но времени подумать об этом подробнее у нее не было — внутри у нее все было натянуто как струна, живот сводило от напряжения и от кровотечения одновременно, голова слегка кружилась, и только рукав дублета Клигана, за который она ухватилась, не давал ей рухнуть в обморок. Боги ли им помогли или простая удача, но по дороге в конюшню они никого не встретили. Там их ждал огромный и страшный черный конь Клигана — Неведомый — уже оседланный и готовый к дороге. При виде его копыт, размером с тарелку, оскаленных белых зубов и злобных глаз Сансу снова окатило страхом. Но Пес без малейшего страха приблизился к животному, навьючил его, молча забрал у Сансы ее сверток засунул его в одну из седельных сумок, обернулся к ней и заговорил — всю дорогу от ее комнаты до конюшни он не произнес ни слова. — Жить хочешь?       Санса закивала. — Тогда с этого часа ты будешь делать все, что я скажу. Не спорить, не задавать вопросов и не мешкать. Ты меня поняла?       Санса кивнула вновь и решила, что должна что-то сказать. — Милорд, я даю слово… — Ты еще богами поклянись — он презрительно скривился — от твоей болтовни толку как от куска навоза. Чтобы выбраться отсюда, нужны дела, а не слова. Ты меня поняла? — Да.       Пес кивнул, и без всякого предупреждения обхватил ее под мышками и подсадил на коня боком, затем сам взобрался в седло позади нее и велел ей закрыть капюшоном лицо и закутаться в плащ поплотнее, нахлобучил свой шлем и тронул коня. Санса ничего не видела — ей было страшно сидеть в седле так высоко, она ничего не видела из-под капюшона, и изо всех сил старалась держаться за луку седла, не потерять сознание и не заплакать. О происходящем она могла только догадываться по звукам: вот скрипнула дверь конюшни, вот громкое цоканье копыт по мощеному восточному двору сменилось более приглушенными звуками езды по утоптанной земле западного, а сам ход лошади стал мягче, вот они остановились. — Пес? — голос звучал удивленно. — А ты кого ждал? — в голосе Пса звучал привычный гнев и презрение, и Санса задалась вопросом — всегда ли он таков или именно сейчас это притворство, чтобы усыпить бдительность стражи? — Да так… Говорили, будто ты сбежал с поля боя. — Брешут. — А… Ну, как угодно — сомнение в голосе стражника ослабло, но не исчезло до конца. — Едешь праздновать победу?       «Победу? Какую победу? Кто победил?» — вопросы роились в голове у Сансы, но она, как ей и было приказано, молчала и не шевелилась. — Ага. Зальюсь вином до самых глаз. — Эге, да у тебя и компания есть! — стражник, наконец, заметил и ее, и Сансе стало неприятно от его голоса — липкого, сального, как те взгляды конюхов во дворе, которые заставляли ее ощущать себя грязной. — А то как же — глумливо усмехнулся Клиган — Зачем покупать шлюху, если можно найти миленькую служаночку, которая за чарку вина и пару монет на все готова? — И то правда — хохотнул в ответ стражник. Ну ладно, проезжай.       Пес ударил Неведомого пятками, и они поскакали — теперь уже рысью. Санса испугалась, что свалится, но Клиган одной рукой обхватил ее за талию и крепко держал. Они ехали по извилистым улочкам Королевской гавани, поворачивая то вправо, то влево, то вверх, то вниз. Санса вцепилась в седло так крепко, что у нее свело пальцы, и прикусила губу, чтобы не вскрикивать на очередном резком повороте.       Ей снова начало казаться, что они едут уже целую вечность, когда Неведомый перешел на шаг, а потом и вовсе остановился. Пес соскочил с лошади и так же бесцеремонно стащил Сансу с седла — на этот раз она успела опереться руками о его плечи, чтобы не висеть мешком. — Где мы? — спросила она, снимая капюшон. Неведомый стоял, фыркая и отдуваясь — стоило Сансе взглянуть на него, он злобно заржал и зыркнул на нее лиловым глазом, и она тут же отошла в сторону. Пока Пес привязывал его, Санса огляделась. Постепенно ее глаза привыкли к темноте, и она разглядела место, где они оказались. Это был тупичок, узкий, тесный и безлюдный. — Тебе лучше не знать — Пес как-то нехорошо усмехнулся, и Сансе снова стало страшно.       Снова глядя на нее сверху вниз, так что она ощущала себя маленькой и беспомощной, он продолжил: — Теперь слушай меня. Когда мы войдем — молчи, смотри вниз и, что бы ни происходило, не показывай, что ты удивлена. Ты поняла? — Да, милорд. — Посмотрим. Если все пойдет как надо, мы сбежим из этого гребаного города незамеченными, а если нет — то… Сама знаешь. Поняла меня? Что бы ни происходило — смотри вниз и не открывай рта.       С этими словами он схватил ее за запястье, поднялся на крыльцо и постучал. Дверь распахнулась, неожиданно яркий свет ослепил Сансу, она поспешно опустила глаза, а женский голос игриво произнес: — О, милорд, мы вас сегодня не ждали!