Amor vincit omnias

      Санса стояла, старательно глядя на носки сапожек и прикусив нижнюю губу, чтобы не издать ни звука, но щеки ее пылали. Краем глаза она видела – видела то, что благородной леди видеть не подобает, то, о чем благородная леди не должна даже знать. Вокруг них скользили женщины в разноцветных шелках – высокие, низкие, толстые, худые, бледные, смуглые, и все без исключения – скорее раздетые, чем одетые. Пахло какими-то пряными благовониями, где-то вдалеке звучала музыка и смех, то тут, то там она замечала мужчин и мечтала крепко зажмуриться и не видеть того, что они делают… Но Пес, продолжавший крепко сжимать ее запястье, велел ей ничему не удивляться, и Санса старалась изо всех сил. Она доверилась ему. Он знает, что делает. Он обещал – во всяком случае, она на это надеялась – отвезти ее домой. О, боги, что же она наделала. - Давненько вас не было, милорд. - Вы столько дерете, что не находишься. - Что поделать, милорд. Сегодня вам как обычно? - Нет. Сегодня я хочу потрахаться как следует. Самую дорогую комнату наверху, на всю ночь - голос Пса звучал нарочито небрежно, но все равно породил в голове Сансы сотни вопросов – что такое это его «обычно», как часто он… О нет, нельзя об этом думать – она ощутила, что кровь еще сильнее прилила к щекам. - Как угодно, милорд, но что до вашей спутницы, вы ведь знаете правила... - Срать я хотел на правила. Делайте, как я говорю, или завтра лорд Бейлиш узнает, как королевского Пса принимали в его заведении.       Лорд Бейлиш? Как он связан с… С этим местом? Новые вопросы. Санса отчаянно мечтала куда-нибудь спрятаться, исчезнуть, чтобы не видеть, не слышать и не думать обо всем этом. - Но, милорд… - Я заплачу вдвое – грубо перебил ее Клиган. – Втрое, если хотите. - Хорошо – женщина сдалась. – Кого вам прислать? Элайн или Мину? - Мину. Развлечемся втроем – Пес отпустил руку Сансы и вдруг шлепнул ее по ягодицам, от неожиданности она охнула и резко дернулась. От всего происходящего у нее закружилась голова, и вдруг стало еще страшнее: а что если все это – один большой обман? Ловушка? И Пес вовсе не хочет помочь ей сбежать и увезти к маме и Роббу, а… Она вспомнила их встречу на лестнице, когда он был пьян, вспомнила ее слова о том, что она становится женщиной. Липкий ужас начал обволакивать ее, сжимать холодные пальцы на ее горле, но тут Пес снова схватил ее за руку, и они куда-то пошли.       Санса шла, будто завороженная, не в силах ни сопротивляться, ни подать голос. Вот лестница – она дважды споткнулась, пока они поднимались наверх вслед за служанкой, несшей свечу. Открылась еще одна дверь и Пес втолкнул ее в комнату, затем повернулся к служанке: - Принеси вина и каких-нибудь закусок – что там у вас дают. - Слушаюсь, милорд.       Служанка ушла, Пес захлопнул дверь и только тогда отпустил руку Сансы. Та, по-прежнему не поднимая глаз, потерла ее другой. - Седьмое пекло – длинно выдохнул Пес, и Санса, осмелившись все же посмотреть на него, увидела, как сел в резное кресло у стола и вытянул ноги. - Сядь, не стой столбом – раздраженно проворчал он. – Когда мы одни, можешь не притворяться.       Послушно, точно кукла, Санса села на постель и против воли огляделась. Комната была обставлена богато, почти как в Красном замке – даже, пожалуй, слишком богато. Здесь был тяжелый резной стол и пара кресел, у очага – медвежья шкура, на окнах – тяжелые бархатные занавеси, то здесь, то там были разбросаны обитые шелком подушки, но главной здесь была постель – огромное ложе под балдахином. При мысли о том, чем здесь занимаются, Санса покраснела.       В дверь постучали – вошла служанка с подносом, расставила на столе штоф вина, три небольших кубка и большую тарелку с какой-то едой, нарезанной на куски. - Эй, мне что, всю ночь ждать? Где Мина? - Скоро будет, милорд – служанка поклонилась. - Пусть поторопится, я плачу не за ожидание.       Служанка поклонилась еще раз и вышла. Пес встал и прошел в угол комнаты. Там обнаружилась еще одна дверь, он открыл ее и поманил Сансу: - Иди сюда.       Все так же послушно она подошла. За дверью обнаружилась еще одна комнатка, сосем крошечная, одну его стену занимало деревянное седалище с дыркой, напротив – маленькое слуховое окно. Пес оглядел комнатушку, затем ушел и вернулся, держа в охапке шерстяное одеяло и одну из подушек. Кинув ношу на пол, он ушел снова и вернулся с едой и кубком, в котором плескалось вино. И то, и другое он поставил на сиденье. - Тебе придется подождать здесь. Поешь как следует, нас ждет долгая дорога. И поспи, если сможешь. Никуда не выходи. – С этими словами он вышел, а Санса, не успев ничего спросить, осталась. Она ничего не понимала. Почему Пес привез ее – хорошо, ей придется назвать это место вслух – в бордель? Что они здесь делают? Почему он запер ее в нужнике?       Она зевнула – глаза сами собой закрывались от усталости, голова гудела. Санса села на одеяло, попыталась поесть, но кусок не лез в горло, и, стоило ей коснуться головой подушки, тут же погрузилась в сон.       Санса проснулась, точно ее кто-то толкнул. Руки и ноги затекли в неудобной позе, в животе урчало от голода, в воздухе ощущалась вонь из выгребной ямы. Она села, потянулась к кубку и отпила несколько глотков кислого вина, заедая кусочками мяса и сыра с тарелки. Сколько времени она проспала? Где Пес? Стоит ли ей выйти и посмотреть? Она вспомнила о женщине, которую он велел прислать. Что, если… Ох, нет. Лучше она будет сидеть здесь и ждать. Рано или поздно за ней придут.       За дверью было тихо, затем скрипнула дверь и послышался женский голос: - Ой, Мина, ты здесь? Я думала… - Чего ты думала? – второй голос был ниже, самодовольный и с ленцой. - Да так, ничего… Я… Да просто спросить хотела. Про Пса. - Ну, спрашивай. - А правда, что у него там в фут длиной? - Дура ты – со смехом ответила Мина – И деревенщина, сразу видно. Небось, у вас там это за достоинство почитают. - Ну говорят же – обиженно ответил первый голос. – Лицом он урод, зато стать как у рыцаря. Вот я и подумала. - В лицо ему, слава всем богам, мне смотреть нужды не было – в голосе Мины звучало превосходство – да и умений у него не так чтобы шибко. Сунул-вынул – на это ума не надо. Но коли уж ты так хочешь знать – то да, фут не фут, но побольше, чем у многих. И толще. - Ох… Ну ничего ж себе, а! А я хотела бы с ним… - Знаешь, в чем разница, между нами, Алис? Я работаю, а ты себе сказки рассказываешь. Поэтому ты служанка, а я шлюха, и зарабатываю впятеро больше тебя. Все, иди отсюда.       Дверь снова скрипнула, а Санса сидела, прижав ладони к пылающим щекам. Мало того, что она оказалась в месте, от одного упоминания которого септе Мордейн стало бы дурно, она еще слушает разговоры падших женщин, и они говорят о том, о чем ей не следует слушать. Боги, как она теперь сможет смотреть ему в глаза, как она сможет ехать с ним вдвоем в Речные земли, совсем одна? Как теперь ей забыть услышанное и перестать думать о том, что творилось в этой комнате, пока она спала?       Рассуждай здраво, приказала себе Санса. Пес – мужчина. Шлюхи существуют для ублажения мужских желаний, что же неестественного в том, что он сюда приходит? Да, есть благородные мужчины, такие, как ее отец – Санса была уверена, что он ни разу в жизни не бывал в таких домах, но Пес – не благороден, он даже не рыцарь, для него это в порядке вещей, и… Дверь распахнулась. На пороге стоял тот, о ком она только что думала, и Сансу окатило новой горячей волной смущения. - Собирайся, нам пора.       Они ушли так же, как и пришли: Санса шла в косынке и плаще, низко опустив голову и держа в руках небольшой узел – она завернула остатки еды в полотенце. В общем зале внизу было пусто, и они вышли на улицу незамеченными – во всяком случае, Санса хотела на это надеяться. Светало, и Санса едва успела разглядеть тупик прежде чем ее посадили на коня, резким движением натянули на лицо капюшон и обхватили крепкой, как железо, рукой. - Держись, Пташка – прошептал Пес, склонившись к ее уху, и тронул коня.       На этот раз скачка была куда быстрее, чем в первый раз, но теперь ей было не так страшно – Пес держал ее крепко. Она потеряла счет поворотам, прежде чем заметила, что теперь они едут прямо, а Пес пустил коня во весь дух. Санса осмелилась выпрямиться и снять с головы капюшон. Вокруг было темно, копыта стучали по твердой земле, и ее лицо овевал свежий ветер без запаха гнили и нечистот. Неужели они вырвались?       Но радость ее оказалась преждевременной. Они ехали, ехали и ехали. Часами. У Сансы болели ягодицы, спина и бок, в который впивались пальцы Пса, ей хотелось есть, живот заболел снова. В течение дня они сделали только одну короткую передышку – Санса смогла отойти в кусты и сменить тряпицу между ног, а также выпить несколько глотков воды из фляги Пса и съесть остатки ночного ужина, а затем снова в седло. Когда ей начало казаться, что она вот-вот упадет с лошади от усталости, они все ж остановились.       В уже привычной манере Клиган снял ее с коня как мешок с зерном, резко поставил на землю, даже не подумав поддержать, и занялся лошадью – стреножил и расседлал. Затем велел Сансе сидеть тихо и куда-то ушел, оставив ее в полной темноте наедине со злобным животным, но ей было так страшно, что она была рада и этому обществу. Целую вечность спустя Пес возник из тьмы, точно призрак, неся кожаное ведро, наполненное водой. Пока Неведомый, шумно фыркая, пил, Клиган вытащил из одной седельной сумки тонкое одеяло и сунул ей в руки. - Огня зажигать не будем, мы еще слишком близко к городу. Ложись спать, перед рассветом двинемся дальше. Сейчас ехать нельзя, в темноте Неведомый может сломать ногу.       Но тревога Сансы пересилила и робость, и привычку слушаться. - Где мы? Куда мы едем? Зачем вы отвезли меня… В тот… В то место? - Завтра, Пташка – устало ответил Пес, растягиваясь на земле и заворачиваясь в плащ – Все завтра. Ложись.       Сансе – растерянной, встревоженной – ничего не оставалось, как последовать его приказу.       На следующее утро Пес разбудил ее на рассвете, тряхнув за плечо. Санса с трудом открыла глаза, мечтая снов закрыть их и заснуть, и проснуться дома, на мягкой перине и чистых простынях, а не на голой земле, от которой все болит. Но дом был далеко, в тысячах лиг, а здесь было только жесткое кожаное седло, тряска скачки и неудобная мужская рука, которая позволяла ей не упасть, но не более того. Санса клевала носом, и сама не заметила, как заснула, привалившись к груди мужчины.       ***       Пташка дышала ровно и глубоко, и ритм ее дыхания сливался с глубоким и шумным, точно кузнечные мехи, дыханием коня. Вот ехать бы так целую вечность, куда глаза глядят… Очнись, придурок! Чем светлее становилось вокруг, тем сильнее Клигана накрывало осознание того, что он сделал. Что на него нашло? Неужели он так надрался, что окончательно перестал соображать? Или у него мозги свернулись набекрень от дикого огня? Как он мог быть таким придурком, таким конченым идиотом хуже тех, что мычат и мочатся под себя? Он был королевским гвардейцем, а кто он теперь – дезертир, человек вне закона. И, как будто ему этого было мало, он увез из Красного замка ценнейшую заложницу, невесту короля, дочь великого лорда. Кто поверит, что она уехала с ним добровольно? Никто. Это будет самой смешно шуткой во всех Семи королевствах, как только весть об их побеге разлетится по всему Вестеросу. Еще бы это было не смешно – безродный мечник, внук псаря – и девица, чей род насчитывает тысячи лет! - Твою ж мать – почти простонал он – Твою ж мать...       Еще не поздно все исправить. Он может прямо сейчас развернуть Неведомого, привезти Пташку обратно в Красный замок, сдать на руки служанкам, наплести какую-нибудь хрень, в которую может даже кто и поверит, а дальше? А дальше – в лучшем случае его казнят. В худшем – он будет все так же стоять за спиной Джоффри и наблюдать, как тот бьет и мучает ее, как Серсея унижает ее, как придворные лизоблюды кривятся ей вслед, наконец, как Джоффри женится на ней и целует этот прелестный розовый ротик в септе Бейелора. Будет стоять в свой черед за дверями их спальни, и слушать ее стоны и крики… Рука Клигана сжала поводья. Нет. Пусть уж лучше их поймают и убьют, но он им ее не отдаст. Не отдаст и все.       «Ты идиот, Сандор Клиган. Ты придурок. Ты соображаешь, что ты делаешь? Решил просрать собственную жизнь? Что ж, ладно, никто не заплачет. Но она? Ты и правда думаешь, что можешь защитить ее?» – Пес дернул головой, чтобы отогнать эти мысли. Голос, который твердил ему это, был голосом, который он слушал всю жизнь, и которому привык верить: единственная сила, которая в этом мире имеет значение – это злость и ненависть, все люди мясо, а он мясник, разговоры о доблести, чести и рыцарстве – сказки для дураков или прикрытие для ублюдков, ты урод, на которого никогда не посмотрит ни одна женщина, убей брата, а потом сдохни сам. Но теперь в нем гораздо сильнее звучал другой голос, голос без слов – это было то самое безумие, которое заставило его послушать девчонку и забрать ее с собой, спрятать ее в борделе на Шелковой улице, тот, что сейчас гнал его вперед и мешал развернуть коня обратно к Королевской гавани. Голос, который заставлял его слушать ее дыхание и остро ощущать тяжесть ее тела, полулежавшего у него на груди. И он не мог заткнуть этот голос, да и не хотел. Но гребаный голос молчал о том, что ему – им! – делать дальше.       Он успел захватить часть своего выигрыша, но этих денег надолго не хватит. У него есть добрый конь и острый меч. Выжить, скитаясь в глуши, он мог один – но не с обузой в виде изнеженной слабой девицы, которая ничего не умела, всего боялась, да и просто привлекала к себе внимание. А значит, придется выбираться из нее и ехать – но куда? Пташка что-то чирикала про мать и брата – насколько Клиган помнил, они должны быть сейчас в Речных землях, и в любом случае дом Талли присягнул Молодому волку. Значит, придется пробираться в Риверран, и побыстрее, пока за ними не послали погоню.       Он надеялся, что трюк с борделем сможет обмануть Серсею и Тайвина хотя бы ненадолго, и что дезертирство Пса Ланнистеров не сразу свяжут с исчезновением Сансы Старк, но особой надежды на это не было. И Тайвин, и евнух Варис, знавший все и обо всех, были слишком умны, чтобы поверить в то, что их заложница сбежала без посторонней помощи, и время, которое он сумел выиграть этим наспех состряпанным маскарадом, скоро исчезнет, если этого еще не произошло. Пес присмотрелся к лошади – Неведомый явно устал. Его следовало поберечь, и он начал оглядываться в поисках места для лагеря. Пташка проснулась и завозилась у него на груди, но Клиган запретил себе думать об этом. Сейчас им надо выжить.