Ёжикам тоже нужны

В аудитории, куда собрали всех первокурсников, очень шумно: разговоры по телефону с родителями, завязывающиеся знакомства, стук упавших ручек и шелест тетрадных листков. Лань Чжань старается сконцентрироваться на этих звуках, а не на собственном диком сердцебиении. Сам он в общении участия не принимает. Он ждет. Двадцать минут до начала приветствия, которое окончательно закрепит за ними статус студентов. Ладони влажные и липкие от пота, смартфон не распознает отпечаток пальца, сердито мигая на Лань Чжаня красным предупреждением. Вэй Ин на заблокированном экране улыбается, глядя мимо камеры. Не самая удачная фотография. Лань Чжань сделал ее не предупреждая, и она получилась смазанной: темное облако застывших в движении волос, светлое пятно ладони, за которой Вэй Ин пытался спрятаться от камеры, румянец на щеках. У Лань Чжаня море фотографий с Вэй Ином, но эта любимая. Потому что на ней он такой живой, словно настоящий, еще чуть-чуть и с губ сорвется игривое поддразнивание, а пальцы запутаются в волосах Лань Чжаня, притягивая для поцелуя. Нервно огладив скулу Вэй Ина на экране, Лань Чжань прячет бесполезный телефон под тетрадь. Пятнадцать минут. Он поступил куда хотел, туда, куда стремился с четырнадцати лет. Это хорошо. Лань Чжань доволен, его родные горды им и поддерживают, друзья поздравили. Лань Чжань, правда, чувствует себя хорошо. Нет, небольшая поправка: он чувствовал бы себя так, если бы знал, куда поступил Вэй Ин. Но тот, словно не понимая, как важен этот вопрос, заданный не из праздного любопытства, лишь неопределенно отмахивался или вовсе игнорировал, переводя тему. Именно поэтому у Лань Чжаня так заполошно бьется сердце, а ладони неприятно потные. Он не знает. (Он знает. И именно поэтому сердце бьется в предвкушении, а ладони колет чужими фантомными прикосновениями). Десять минут. Старшекурсница-помощница подходит к Лань Чжаню и спрашивает, не нужна ли ему бумага или ручка, он отрицательно качает головой и получает ободряющую улыбку. Наверное, она решила, что Лань Чжань обеспокоен окружающей обстановкой. Так и есть. Остается пять минут, а ничего не изменилось — место рядом все еще пустует. Лань Чжань уже не сводит глаз со входа в аудиторию, и даже не замечает, как ритм, который он отбивает ногой, становится все быстрее и хаотичнее. Подгоняющим. Время и поток людей сходят на нет. Ритм зашкаливает, превращается в дрожь. Лань Чжань закусывает губу и укладывает руки на бедра, приказывая себе перестать паниковать. Глубоко вдыхает; ничего, если он ошибся. В конце концов… Он не успевает додумать. Сзади на него наваливается тяжелое тепло чужого тела, пальцы с мозолями от гитарных струн обнимают вспыхнувшие щеки, а уши обжигают слова и поцелуй. — Давно не виделись, Лань Чжань, — тихо-тихо шепчет Вэй Ин. Одна минута. Лань Чжань берет ладони Вэй Ина в свои и оборачивается, чтобы увидеть его бесстыжие любимые серые глаза. — Я занял тебе место, — говорит он, мимоходом отмечая, что Вэй Ин в строгом черном костюме выглядит настолько хорошо, что его необходимо раздеть. Лань Чжань займется этим сегодня вечером. — Ты не кажешься удивленным, — дуется Вэй Ин. Он отпускает Лань Чжаня, но только чтобы занять свое место, и снова переплетает их пальцы. — Я не дурак. У меня было меньше шансов догадаться, если бы ты придумал любой университет, а не молчал. Но это был прекрасный сюрприз, который я ждал с нетерпением. Вэй Ин лукаво улыбается и придвигается ближе — теплый, шумный и абсолютно точно реальный. Голоса в аудитории затихают, время вышло — теперь впереди студенческая жизнь. Теперь впереди «дальше».