«Прежнего уже не вернуть, и надо как-то жить дальше.
А порой, чтобы жить дальше, надо начать всё сначала». (Маргарет «Пэгги» Картер)
Я могла все так же жалеть себя и тешить надеждами о счастливом будущем с «золотым мальчиком», но пустые мечтания редко становятся чем-то больше, чем подростковая фантазия. Однако одна моя мечта всё-таки исполнилась… Геройство свалилось на меня, как снег на голову, а вместе с ним появилась лавина проблем и непосильная ответственность. Я — Маринетт Бриджит Дюпен, родилась во Франции и росла там до пяти лет. Вы, наверное, думаете, что Париж город любви и бла-бла-бла, вот только коренные жители редко так думают. При взгляде на Эйфелеву Башню начинает подташнивать, а знаменитые круассаны уже не кажутся такими вкусными, как на картинке. Почему же я росла в Париже только до пяти лет? К сожалению, у меня нет родителей, маму сбила машина, когда мне было пять, а про отца я мало что знаю. Он был военным, и так получилось, что на одной из операций его убили. Да уж, детство нельзя назвать счастливым по первому впечатлению, однако это не так. После смерти мамы Том — мой дядя — забрал меня к себе. Вот только мне пришлось переехать за океан, за тысячи километров от родного дома. Нельзя сказать, что я была не рада переезду, первое время я с любопытством изучала город и иногда с нескрываемым восторгом наблюдала за обычными помойными крысами, которые прямо на глазах прохожих могли цапаться за кусок еды из мусорного бака. По крайней мере это было самым ярким впечатлением от Нью-Йорка, не считая первой поездки на Манхэттен. Жизнь в Нью-Йорке была шумной и бурной, не такой размеренной как в Париже. Но это добавляло еще больше интереса маленькому ребенку в изучении окружающего мира. Язык я знала, ведь мама иногда разговаривала со мной по-английски или читала детские сказки на нем. Возможно она уже тогда готовила меня к тем событиям, о которых пойдет речь далее, но сейчас не об этом. Несмотря на мои скромные познания в языке, разговаривать я могла хоть и с сильным акцентом, но за два года, благодаря занятиям в подготовительной школе английского языка для детей, я смогла вытянуть его на достойный уровень. В год, когда я пошла в школу, началась моя полная приключений жизнь. Начальные классы были спокойными и практически не оставили в моей памяти никакого следа, но средняя школа стала для меня чем-то интересным… и мучительным одновременно. Я всегда была стеснительным ребенком и редко, а точнее никогда, не знакомилась сама. Шумные компании меня отпугивали, потому что я не представляла как себя вести и жутко боялась, что надо мной будут смеяться. Однако участь одиночки обошла меня стороной, в средней школе у меня появилась лучшая подруга — Алья Сезер. Она почти сразу подружилась со всеми одноклассниками, что для меня было достаточно затруднительным не только из-за стеснительности, но и потому что все всегда спрашивали меня про мой акцент. Поначалу я этого стеснялась, потом это стало меня раздражать, а после я и вовсе смирилась. И все было хорошо, даже очень, если бы не появившаяся как ураган Хлоя Буржуа со своими вечными напоминаниями о том, что она тоже приехала из Франции и ничем не хуже «глупой серой мыши Дюпен». Фамильничить в мою сторону она очень любила. На моей памяти почти не осталось и дня, чтобы не услышать в свой адрес колкости или насмешки. Я до сих пор не всегда понимаю, зачем она это делает, ведь если сравнивать мое и ее положение в обществе, гнобить других ради повышения собственной значимости должна была я. Однако попытки понять ее поведение я оставила еще в восьмом классе. Для подростка лет тринадцати моя жизнь была слишком рутинна и скучна, в ней не происходило безумных гулянок с друзьями, не было парня или хоть какой-либо тайны, которую я могла бы скрывать. По крайней мере так продолжалось до седьмого класса, пока в один день к нам в класс не пришел он. Адриан Антуан-Анри Агрест — золотой мальчик, самая молодая популярная молодая модель в Нью-Йорке, любимчик учителей, кумир многих девочек и… лучший друг Хлои. Их семьи дружили, когда детей не было даже в планах, а после рождения малышей, они сблизились еще сильнее. Все это время мальчик обучался дома, так как его отец не очень хотел, чтобы достаточно известный сын ходил в обычную школу. Это было связано не только со строгостью в воспитании и с чрезмерной любви к контролю, но и с желанием не отпускать сына в сомнительную социальную среду. По словам Хлои отец Адриана — Габриэль Агрест — был достаточно холодным и непримиримым, когда дело касалось его сына. Он считал, что достойного человека можно вырастить, если его день с самого рождения будет расписан по минутам, поэтому с раннего детства день Адриана представлял собой график. Занятия фортепиано, подготовка к школе, тренировки по фехтованию и верховой езде, фотосессии и даже уроки этикета… На первый взгляд может показаться, что подобный список занятий для ребенка выглядит перегружено и невозможно, однако Габриэль Агрест считал иначе. Эмили Агрест — мать мальчика — напротив была мягкой и нежной в отношении сына и очень часто заступалась за него, если Габриэль перебарщивал с воспитанием. Она трепетно относилась к сыну и считала, что чрезмерный контроль и поучительные наставления сделают сыну только хуже, и именно она уговорила отдать сына в обычную школу, чтобы хотя бы не лишать его юности. Решение было принято скрепя зубами. Возвращаясь ко мне… Я и не заметила, как влюбилась в Адриана по самое не могу. Рядом с ним пропадал дар речи, ноги становились ватными, и все мысли пропадали из головы. Я постоянно нервничала и заикалась, но каждое утро я всегда искала его глазами в коридоре, каждая встреча будоражила меня. Я была готова на все ради этого парня, хоть в огонь, хоть в воду, хоть в космос. Как жаль, что моя влюбленность повязала мне на глаза розовую ленту, из-за которой я даже не замечала, как он пользовался моей добротой и наивностью. Поначалу все казалось просто чудесным: Адриан охотно со мной общался, помогал с математикой, которую я не всегда понимала, звал меня гулять один на один, однажды даже вступился за меня. А на мой день рождения он подарил какое-то супер-красивое платье. Я была вне себя от счастья и почти расплакалась от эмоций у него на глазах, но изо всех сил смогла сдержаться. Так прошло три года, а я уже и не помню, когда в последний раз мы гуляли вдвоем. Адриан постепенно сдружился с элитой школы, которая приняла его в свои ряды с распростёртыми объятиями. С Нино Лейфом (его лучшим другом) он по-прежнему продолжал общался, но с «нашей четверкой» проводил времени все меньше. Отец грузил его кружками, фотосессиями, репетиторами и конкурсами. На сон времени почти не оставалось, что уж про гулянки говорить. На одном из соревнований по фехтованию он познакомился с Кагами Цуруги. Я всегда восхищалась её выдержкой и ловкостью. Мне нравился её стиль, она была спокойна и непреклонна. А какое ангельское терпение она сохраняла рядом с Хлоей… В общем, ей можно было только позавидовать. Я и не уловила тот момент, когда он стал отдаляться от меня. Наверное, когда нас делили на профили, и наши пути разошлись. Но я точно помню, как все рухнуло, когда она перешла к нему в класс. Завидовала ли я ей? Иногда. Ревновала ли к нему? Определенно. В душе я знала, что я не конкурент, ведь даже Хлоя затыкалась от ее взгляда, что уж говорить про скромную девушку из Квинс. Что Адриан, что Хлоя, что Кагами жили на Манхэттене. И если утро не начиналось с того, что Хлоя рассказывала потрясающую историю, как на пробежке с утра встретила кого-то из Мстителей, то, скорее всего, это была не Хлоя. Адриан постоянно рассказывал о знакомствах с мировыми моделями, Кагами о разных соревнованиях, и даже несмотря на всем заметное вранье Хлои, она могла похвастаться превосходным чувством стиля. Как вы думаете, кем я была на их фоне? — Ты просто неудачница. Точно подмечено. Ведь я же сейчас стою и позорюсь на глазах у всей школы по своей глупости и наивности. Что касается парней в целом… Нельзя сказать, что я была обделена их вниманием. Я знала, что нравлюсь своему однокласснику Натаниэлю, но он официально находился в моем шкафу френдзоны. Был еще один парень — Лука, и не то, что бы он мне не нравился, он хороший и милый, просто из-за своей сильной влюбленности в Адриана, я напрочь забыла обо всем. И вот теперь вы знаете все, чтобы я смогла начать свою историю. Сегодняшнее утро я решила начать с того, что приняла ответственное решение — признаться в своих чувствах парню. Впереди лето, и если он ответит мне взаимностью, у нас будет почти три свободных месяца. Кажется, проще пареной репы, но стоило представить, и ноги начинали подкашиваться, а язык заплетаться. Поэтому сегодня я обязана быть во все оружии, а для этого мне пришлось изрядно попотеть над прической, макияжем и образом. Собравшись, я вышла из дома. Погода была прекрасной: ни тучки на небе, солнце приятно окутывало весенней теплотой город, Нью-Йорк жил в привычном ему ритме без всяких космических вторжений или суперзлодеев. Хотя с недавних пор это становилось нормой. Стоя на светофоре, я переписывалась с подругой и рассказывала свой план. Собственно, в самом плане не было ничего необычного, просто подхожу и признаюсь. Я могла бы сделать это по СМС и избежать грядущего позора, но кто же знал, что так получится. Светофор загорелся зеленым, и я двинулась вперед, однако именно сегодня Нью-Йорк был живее, чем обычно. Я уже подумала, что плакал мой план и ближайшие две недели я проведу в больнице, но неожиданно крепкие мужские руки, обхватившие и поднявшие меня куда-то вверх, заставили опомниться. Мы приземлились на другой стороне дороги, через пару магазинов. Мои растрепанные волосы оставляли желать лучшего, а перепуганный вид беспокоил не только меня. — Мисс, вы в порядке? — передо мной стоял Человек-паук. За маской не было видно обеспокоенного выражения лица, но по голосу я поняла, что он немного встревожен. Для многих моих одноклассников он был Героем с большой буквы. Мальчики очень часто обсуждали его на переменах, считая своим примером для подражания. Буквально все поголовно хотели либо стать им, либо узнать, кто он под маской, совсем не боясь разочароваться. — О, да, спасибо. Ее же вроде не было там, — я обернулась, посмотрев в сторону пешеходного перехода. — Да, выскочила из-за угла. Ладно, раз вы в порядке, мне пора. — Спасибо! — крикнула я уже в след. «Хорошее начало дня». Как только я добралась до школы, то подумала, что будет правильным сделать все после уроков. Не знаю, что меня вдохновило на такой героический поступок в то утро, но эта идея не казалась мне провальной. И в тот день я была бы рада, чтобы ко мне пришла я из будущего и отговорила от этой глупой затеи. Я надеюсь, что вы никогда не носили розовые очки, ведь лучшего пути погубить себя не найти. Несколько лет ты живешь в светлой комнате, не подозревая о существовании тьмы, а потом розовая завеса слетает, и ты понимаешь, что жил чем-то выдуманным. Врал другим и обманывал себя, что еще хуже. «Я недостаточно хороша для него», — эта мысль начинает не давать покоя. Ты ищешь недостатки в себе и находишь даже то, чего в тебе никогда не существовало. Начинаешь корить себя за ошибки, которые, как тебе казалось, стали ключом к отказу. Потом злишься на человека, в которого был влюблен, обвиняешь его в непонимании и в неспособности увидеть твою красоту и крутизну. И снова ищешь недостатки в себе, стараясь искоренить их. Становишься раздражительным и нервным, потому что постоянно недоволен собой. И если вовремя не задуматься, почему именно ты должен меняться ради кого-то, то это может привести к полному отторжению себя. Но даже если с вами такое случалось, то вы получили один из важных уроков: никогда не меняйся ради кого-то. Кто-то, глядя на мою ошибку, никогда не попадет в такую ситуацию, а кто-то вспомнит себя. — Адриан, мы можем поговорить? — неловко спросила я, стараясь не привлекать много внимания. Парень разбирал что-то в шкафчике и явно был сосредоточен на процессе. Адриан отвлекся от дел и посмотрел на меня. Тогда я не заметила, как холодно и раздраженно он глянул в мою сторону. — О чем? — фыркнул парень и снова вернулся к вещам. — Можем отойти куда-нибудь? — У меня скоро фотосессия, я спешу, давай тут, — это прозвучало утверждением. Я достала из портфеля приготовленный небольшой подарок в виде браслета ручной работы, и, набравшись смелости, протянула парню. — Что это? — Это тебе. Я просто хотела сказать, что ты мне нравишься, — сердце бешено забилось, а руки задрожали. Если бы сегодня он закончил как и все, а не раньше из-за фотосессии к летнему выпуску, то, возможно, все сложилось бы иначе. Адриан взял коробочку в руки, открыл ее, и, недолго думая, захлопнул. — Оставь ее себе! — он рыкнул это так громко, что группа чирлидерш, стоящих неподалеку, обернулась. — Тебе не нравится? — я была растеряна. — Конечно нет, это ужасно выглядит, где ты это откопала? На свалке? Постепенно люди в коридоре стали поворачиваться и смотреть на меня. Я чувствовала на себе каждый пожирающий взгляд, слышала каждый шепоток в мою сторону и медленно начинала сгорать от стыда. — Ты думала, я брошусь к тебе в объятия? Посмотри на себя. Выглядишь, как помойная кошка, — после этих слов в коридоре поднялся хохот. — Ты что-то там про чувства говорила? — Да я просто… — шептала я, в попытках найти хоть какое-нибудь оправдание. Я была в таком шоке, что и моргать забывала. — Если не отвяжешься, я за себя не ручаюсь, — также тихо ответил мне он. — Меня в край достали твои подарки, намеки, шутки. А эта дурацкая валентинка! Ты преследуешь меня. По-твоему, я идиот, раз не понимаю все эти «случайные встречи»?! Тошнит от тебя уже, — он смотрел на меня с нескрываемой ненавистью, а я не знала, куда себя деть. — Я хотела, чтобы ты был счастлив, — я попыталась выдать что-то внятное, но слезы, подступавшие к глазам и бешенный стук сердца, мешали мне это сделать. Дрожащими руками я вытирала слезы. Я не понимала, что сделала не так, что его так рассердило, и как я могла это исправить. — Счастлив с тобой? А что если ты мне противна? Что если один взгляд на тебя у меня вызывает приступ тошноты? Об этом ты подумала? — Я думала, что все вещи, которые я делала для тебя что-то значат. Они все чем-то полезны. — Не все. Ты — единственная бесполезная вещь. Вытри сопли и скройся с глаз. Настроение портишь. От такого заявления мне окончательно поплохело, и я еле удержалась на ногах. К горлу подкатывал ком, а дышать становилось все тяжелее, грудь сжимало от невыносимой боли и хотелось согнуться пополам. Не в силах больше что-либо сказать, я стала удаляться, ускоряя шаг. В коридоре на меня пялилось много людей, всех не помню, да и не до этого мне было. Но, забегая вперед, скажу: среди них был тот, кто будет со мной до конца. Кстати говоря, вот он. Парень в клетчатой рубашке, темно-синей жилетке, черных джинсах и старых кедах. Симпотяшка, согласитесь? А если серьезно… Питер Паркер. Он же Человек-паук, мой будущий напарник и друг, человек, который станет мне семьей. А еще он такой же неудачник, как и я, ведь у него не сложилось ни с одной девушкой. Питер не понаслышке знает, что такое оскорбления и публичные унижения. Почти каждый день его достает Флеш Томпсон. Про таких говорят: «Сила есть, ума не надо», хотя и силы там никогда не было, скорее пустые издевательства и попытка доказать себе, что ты не ничтожество. Один раз он чуть не избил Питера прямо в коридоре, благо Питер смог за себя постоять, что собственно и стало рубежом их войны. С того момента она стала вестись на равных. К сожалению, тогда Питер был единственным, кто проникся ко мне сочувствием, а не тыкал пальцем, громко смеясь. Он тоже смотрел на то, как меня поливают грязью, а я молча стою и сгораю от ужаснейшего стыда. — Ужас, как так можно, — с отвращением прошептал Нед, провожая девушку взглядом. — Видимо, считает, раз он «элита», то ему все можно, — Питер посмотрел ещё раз на Адриана, нахмурился, тихо цокнул, а затем уткнулся в свой шкафчик. — Я ее видел. Спас сегодня утром, ее чуть машина не сбила. Видимо, денëк у нее не из лёгких… — Питер снова оторвался от вещей и посмотрел вслед Маринетт, недовольно поджав губы. — Ты меня слышишь? — Нед коснулся плеча друга. — А? Да-да… Жалко ее просто, — грустно произнес Питер, возвращаясь к книжкам и шкафчику. — Ты из-за этого так задумался? — в ответ парень лишь кивнул. Я бежала куда подальше, лишь бы не слышать смеха в свою сторону. Но как оказалось, только мне самой казалось, что все смеялись: половина учеников смотрели на Адриана с отвращением, а другая половина хихикала или о чем-то шепталась. На что я надеялась? Я? С таким как он? Посмешище! — Мари, — я услышала знакомый голос подруги и подняла заплаканные глаза. — Мари, боже мой… Не надо, не убивайся так. — Я к нему со всей душой, а он… — я начала плакать еще сильнее. С каждым разом становилось все неприятнее от нахлынувших мыслей: я злилась на себя и на свою глупость, на свои ложные мечты, которые я холила и лелеяла, на то, что подпитывала свою детскую влюбленность, которая ни к чему не привела. Только к разочарованию. В себе. — Мари, не нужно, оно того не стоит. Он еще сто раз пожалеет! — Алья тщетно пыталась меня успокоить и подбодрить. В тот момент я напрочь не хотела ее слушать. Мне казалось, что жизнь кончилась и всё, что у меня осталось — это разбитое сердце и позор до конца учебы в школе. — Поч-чему я та-аа-кая ду-ур-ра? — я еле связывала слова в предложения, постоянно задыхалась и давилась из-за слез. — Ты не дура, Маринетт. Кто знал, что так выйдет? — Я-я во всем его поддерживала, везде помогала. Получается, он делал это только из вежливости, — подруга молчала. — Я всегда была готова заступиться за него, помочь. Я дура, полная дура! — Маринетт, перестань так про себя говорить! — резко возразила Аля. — Он повел себя некрасиво. Нормальные парни так не поступают. Таких козлов много, но есть и нормальные парни. Тебе жизни спасибо сказать нужно, что ты просто не успела с ним связаться и гораздо позже понять, что он придурок. Ему, видимо, популярность в голову ударила. Без своего известного папаши он никто, и ты должна это понимать. — Он не никто, — все также всхлипывая возразила я. Аля тяжело вздохнула. — Маринетт, он повел себя как полный идиот, и это не оправдывается плохим настроением или чем-то еще. Он правда тебя не достоин. И даже если сейчас вот так вышло, значит, тебя ждет нечто крутое и более подходящее. Парень и уж тем более муж, который у тебя будет должен быть минимум Человеком-пауком! А Адриан обычная модель, и не родись он в богатой семье, где у отца успешная карьера, был бы он так популярен? Многое, что он имеет — труд его отца, а не его самого. Я грустно смотрела на подругу, пытаясь перевести сбившееся дыхание. Я придерживала себя за сердце, которое начинало неприятно щемить и колоть от полученного стресса. Мне ничего не оставалось кроме, как выслушать Алю и постараться успокоиться. — А все, что есть у тебя — это твоя собственная заслуга. Как ты можешь быть неудачницей, если твою работу оценил сам Габриэль Агрест и принял ее на показ в осенней коллекцией. А сколько ты занимаешься, чтобы достичь таких высоких результатов по предметам! — Кому-то это дается в разы проще… — фыркнула я, утирая слезы. — Никому ничего не дается просто. Просто у каждого разное «сложно». К тому же сравнивать себя с другими — это последнее, что нужно делать. А если уж и сравнивать, то себя прошлую с собой настоящей, а как по мне прогресс у тебя гигантский. Да даже то, что ты говоришь на двух языках! — на секунду Алья задумалась. — Даже на трёх! Миссис Родригес в тебе души не чает на уроках испанского. А твои знания по истории наверное Стива Роджерса бы поразили! Я всхлипнула и с небольшой улыбкой взглянула на подругу. — Спасибо… Наверное и вправду стоит больше обращать внимание на себя, а не окружающих. — Вот-вот, девочка моя. А этому индюку я шею сверну за такие слова в твою сторону. Но сейчас нам нужно идти в медпункт, там тебе дадут успокоительное и диспансеризацию никто не отменял, — я поднялась с пола, все еще хлюпая носом. От макияжа осталась только потëкшая тушь и подводка, а от прически — взъерошенные волосы. Я убила на себя всё утро, а ему удалось разрушить это за четыре минуты. — Все смеялись? — со страхом спросила я. — Нет. Половина смотрела на него, как на врага народа. Я думаю, большинство понимает, что это такое. Ты открыла ему свою душу, а он об нее ноги вытер. — Ты права. Видимо это один из тех моментов, которые стоит просто пережить. Я думаю, так будет легче, потому что никто из нас не будет никого обманывать. — Вот и правильно! — воодушевленно воскликнула Аля. — Как говорит моя мама: «Таких надо гнать в шею». — Хах, это уж точно. Ладно, нужно идти, — на мгновение я застыла перед выходом из туалета и посмотрела на Алью. — Спасибо тебе еще раз, не знаю, чтобы делала, если бы не ты. В ответ на это Сезер добро улыбнулась и подмигнула. — Брось, все в порядке. Как по-другому то? Ты ведь тоже меня слушаешь, когда я тебе про Нино мозг выношу. Я засмеялась. — Еще бы, у вас же целая Санта Барбара! «Легко обманывать тех, кто уже врет самому себе», — я все никак не могла вспомнить, кто это сказал, а ведь именно сейчас эта фраза прочно укрепилась в моей голове. Спустя какое-то время рефлексии и самокопания, я осознала, что мы с ним даже не дружили. У нас не было близких разговоров по душам, прогулки проходили очень скованно и зажато, никаких телефонных разговоров, общих тем для обсуждения и каких-то своих шуток. Ничего того, что обычно бывает с друзьями. Оказалось, все было совсем иначе. Адриан меня жалел, а я выдумала себе сказку, в которой мне было комфортно и хорошо жить. Три года было потрачено впустую на бесплодные фантазии, а не реальную жизнь. Но время не вернуть и надо жить дальше, и видимо что-то мне предстоит начать сначала. Я умылась и заставила выйти себя из туалета, благо Аля все еще оставалась рядом. Коридор уже опустел, поэтому мы спокойно дошли до медпункта, в котором кроме медсестры и Хлои никого не было. Буржуа была последним человеком, которого я хотела видеть, но хорошее успокоительное, данное мне медсестрой, притупило мои приступы злости. — Чего носом хлюпаешь? — Хлоя издевательски смотрела на меня. — Себя жалко? Всегда хотелось врезать ей, но то ли успокоительное мешало мне это сделать, то ли воспитание, то ли страх за последствия для меня и моего дяди. Нередко если учителя или кто-то из обычных учеников задевали Хлою, после они оказывались без работы или с документами на отчисление. Глядя на нее, нельзя было сказать, что она обладала чем-то исключительным, кроме денег своего отца, и те не принадлежали ей. — Замолчи, и без тебя тошно, — огрызнулась Алья, поглядывая на меня. — Так, сначала мисс Дюпен, потом мисс Буржуа, — сказала медсестра, доставая шприц. Я встала и уже направилась за ширму, как Хлоя оттолкнула меня. — Я пойду первой. Не хватало, чтобы ты тут потоп устроила, — фыркнула блондинка и гордо прошла мимо. Аля закатила глаза, я молчала, ведь сил на пререкания не было, а медсестра молча продолжила набирать жидкость в шприц. Из-за того, что мысли роились в голове, не давая покоя как обезумевшие пчелы, у меня разболелась голова. Да и настроение порядком испортилось. «Видимо, утренний инцидент был для меня знаком». Как всегда довольная собой Хлоя уже вышла из кабинета, громко хлопнув дверью. Медсестра кивком позвала меня за ширму, я послушалась и покорно уселась на стул. — Давай руку, — медсестра протерла мне место укола спиртом, и немного постукивая по шприцу, поднесла к руке. — Красивый цвет, — сказала я, смотря на голубую жидкость в шприце. — Мне тоже нравится, — женщина ввела весь препарат и прижала ваткой. — Всё. После всех дел я вышла из кабинета и побрела в сторону выхода. Я попрощалась с Алей на выходе, убедив ее, что дойду до дома сама и без приключений и медленно направилась к школьным воротам. На улице все так же была хорошая погода, чего уже нельзя было сказать про мое настроение. Постояв немного у ворот, я направилась вниз по дороге. Я шла по 31-авеню, думая, как бы быстрее добраться до дома. По пути я решила зайти в магазин к мистеру Дельмару, чтобы купить поесть. Готовить было лень, а дома, как назло, было шаром покати. К тому же мистер Дельмар отличался не только лучшими сендвичами в Квинс, но и улыбчивостью и человеческой добротой. С ним всегда можно было поговорить о наболевшем и получить хороший совет на испанском. После покупки сэндвичей и пары упаковок мармеладных червяков, я выдвинулась обратно. Внезапно я почувствовала сильный ветер и легкий толчок в плечо: какой-то парень обогнал меня и забежал в закоулок с мусорными баками. Я лишь недовольна фыркнула, и не обратив внимания, пошла дальше. Но через пару минут, когда я уже почти дошла до того места, меня привлекли странные звуки, доносящиеся из-за угла. Аккуратно заглянув за угол, я увидела довольно забавную и странную картину. Какой-то парнишка скидывал с себя кроссовки, спотыкаясь от собственного нетерпения, толкал мусорные баки, и, распугивая крыс, пытался быстрее стянуть с себя одежду. «Что он делает?» От забавности картины я невольно хихикнула. Однако я все еще не понимала, что он делает. Он не был похож на классического бездомного или подростка из неблагополучной семьи. «Тогда зачем он раздевается?» Вопросов стало еще больше. Но уже буквально через минуту, когда парень оказался практически голым и… довольно-таки накаченным, я и рта не успела открыть, как он достал из рюкзака красно-синий костюм. «Обалдеть!» Я наблюдала за ним почти с открытым ртом. Через пару движений, парень уже прыгнул на дом и скрылся из виду. Не долго думая, я тут же вышла из своего укрытия и направилась к рюкзаку, который он отбросил в дальний угол. В портфеле были тетрадки и книжки, какие-то металлические детальки и бумажки. Книжки были за десятый класс, в основном по физике и алгебре. «Человек-паук — подросток?» Я продолжала рыться в портфеле в поисках хоть какой-нибудь информации, и валявшийся на самом дне пропуск в этом мне помог. — Питер Бенджамин Паркер, Мидтаунская школа технических и гуманитарных наук. О, да тут и домашний адрес есть! Оказалось, что он живёт не так далеко от меня, что не могло не радовать. — И вправду дружелюбный сосед Человек-паук. Я сфотографировала пропуск, запихнула все вещи обратно в рюкзак и уже решила уходить, как поняла, что вещи нужно спрятать, ведь он наверняка за ними вернется. А в Нью-Йорке такие «пропажи» долго не задерживаются. Если потерял что-то, то это с концами. Немного поискав место, я убедилась, что под небольшой стопкой кирпичей никто не будет искать рюкзак, и со спокойной душой отправилась домой. Теперь я не могла до конца понять, что волновало меня больше: разбитое сердце или то, что я только что узнала личность Человека-паука.