Песня о лете.

      Этот полёт на самолёте отличался абсолютно всем и, по сути, стал для Вэй Ина первым. Он не отлипал от окна, с детским восторгом провожая взглядом облака.       Потому что мог. Потому что он вошёл в волшебное число двадцать три. Потому что спустя годы во тьме, его мир вновь изменился.       Потому что Вэй Ин снова видел.       Да, для него всё ещё существовала масса ограничений, физических и психических, список лекарств и упражнений, подтверждающий долгую дорогу к окончательному выздоровлению. Но это было такой мелочью. Вэй Ин видел. Он на самом деле, по-настоящему, видел. Своими глазами. Не во сне. Не в прошлом. Не в своей голове. Он видел мир, в котором жил. Видел своего брата и сестру, видел Хуайсана, когда тот прилетел в гости на одни из своих выходных. Видел Вэнь Нина и А-Юаня по скайпу. Прежде они были лишь голосами, да образами, что он сам сочинил, но теперь он знал, как они выглядят на самом деле. Какого цвета их улыбки и какие звёзды в их глазах. Так же, как Цзинь Лин. Когда шицзе впервые показала ему фотографию его племянника, Вэй Ин расплакался.       Он так долго этого ждал. И до последнего боялся поверить. Но вот прошло три с половиной месяца, и он возвращался домой со своим зрением.       Он возвращается, и вся жизнь ждёт его. Больше, чем просто надежда. Его мечты. Его будущее. Всё, что когда-то было уничтожено. Теперь у него снова всё это может быть. И Вэй Ин знал, что никогда не устанет благодарить судьбу за этот шанс. Ему так повезло выиграть тот грант. Без этого ничего бы не было.       Его новенький рюкзак, купленный Цзян Чэном в Мёнхенгладбахе, лежал на коленях, и в нём хранились его самые дорогие сокровища: большой альбом, карандаши и красивая деревянная шкатулка. Первые рисунки вышли немного странными, кривыми, а линия заметно дрожала то ли от волнения, то ли от отсутствия практики. Но Вэй Ин быстро возвращал навык. Будто снова дышал полной грудью. То, что невозможно забыть, чему не разучиться за пять лет, потому что это и был он сам. Он бы рисовал сутками, если бы ему было позволено. Но врач чётко всё объяснил, обозначил все рамки, и Вэй Ин ни за что больше не станет рисковать своим зрением. Он не станет спешить. Медленно, столько, сколько потребуется, чтобы всё получилось.       Вэй Ин видел. И он был так счастлив. Словно все эти пять лет он был мёртв, но сейчас вновь начинал жить.       Когда после операции спустя несколько дней с него сняли повязку, он думал, что умрёт от разрыва сердца. А потом открыл глаза и увидел. Расплывчато, неясно, но увидел. Впервые после шестидесяти месяцев темноты. И этот миг будет в его памяти до последнего вздоха. Та секунда, когда он, наконец, поверил. Когда мир вокруг перестал быть серым.       Ещё много дней после этого он боялся засыпать и ещё сильнее — просыпаться. Каждый раз, когда его сознание возвращалось утром, он чувствовал, как от страха слипается всё внутри. Что, если он разомкнёт веки, но всё, что встретит его, это темнота? Снова. Он бы не выдержал. Но ничего плохого не случилось. Его зрение возвращалось. Не сразу, но постепенно, оно становилось острее, и пятна цвета и света обрели форму.       Пять лет Вэй Ин не видел своих сестру и брата. Да, они были рядом, не покидали его, он слышал их, чувствовал их прикосновения, их любовь. Но вновь увидеть их лица… Словно встреча после долгой разлуки. Шицзе, кажется, стала ещё красивее, и её улыбка светилась необъятной любовью. Такая взрослая, замужняя, ставшая матерью. Всё это отразилось на ней, и Вэй Ин любовался ей, будто ангелом. Она так много сделала для него. Она спасла его. Не только врачи, но и она. Без неё он бы не собрал себя после той аварии. Когда не знал, как жить, да и не хотел, именно мысли о её боли остановили его от того самого шага — последнего падения.       И Цзян Чэн. В его чертах не осталось следов юношеской угловатости, из мальчишки, что Вэй Ин помнил, он превратился в мужчину. Так похожего на свою мать чертами и выражением лица. Но, когда их взгляды впервые встретились, Вэй Ин мог поклясться, что видел в глазах младшего брата проблеск слёз, копившихся там годами. Цзян Чэн никогда не признал бы это, но Вэй Ин и так не собирался его этим дразнить.       Германия стала его первой чужой страной, а Мёнхенгладбах — навеки любимым городом. Небольшой, уютный, словно сошедший с картинки в книжке про рыцарей, он отличался от города, где жил Вэй Ин абсолютно всем. И потому от него захватывало дух. Если бы ничего не вышло, это место стало бы проклятьем, тёмным пятном, как и всё вокруг. Но теперь Вэй Ин знал, что Мёнхенгладбах — лишь первый в череде городов, что он мечтал посетить. Не сразу, но куда ему теперь спешить? У него была впереди вся жизнь. Полная красок и возможностей. И он больше не упустит ни одну из них.       Цзян Чэн негромко храпел на соседнем кресле, запрокинув голову назад и смешно открыв рот. Хихикнув, Вэй Ин вытащил телефон и сфотографировал его. Его любимый кнопочный мобильный лежал в кармане, но снимки он предпочитал делать на недорогой смартфон, купленный шицзе на его личные деньги перед отъездом. Она вернулась домой, как только стало ясно, что с Вэй Ином всё будет хорошо. Он не обижался, он знал, что она скучает по сыну и мужу. И даже пытался спихнуть с ней Цзян Чэна, но тот и не подумал улететь. На самом деле Вэй Ин был очень этому рад. Даже подружившись со всем персоналом реабилитационного центра и половиной его клиентов, он всё равно хотел, чтобы кто-то по-настоящему близкий не покидал его.       Уезжая, он оставил свою трость в палате. Последний раз оглянувшись на неё из дверей, Вэй Ин не мог расшифровать смесь своих чувств. В конце концов, они были вместе пять лет. Но он был рад, что пришло время расстаться навсегда.       — А-Сянь! А-Чэн!       Вэй Ин с чемоданом в руке обернулся на голос. Не просто услышал — увидел — Яньли рядом с Цзинь Цзысюанем, встречающих их в аэропорту. Ему не нужно было собирать в голове образы из прошлого, представлять, воображать. Нет. Теперь он видел их лица, их улыбки, освещающие всё вокруг, во что они были одеты, как близко стояли и были счастливы. И рядом с ними топтался, держась за колено отца, маленький мальчик с гладкими волосами, вздёрнутым отцовским носиком и глазами матери.       Вэй Ину нельзя было бегать, но он ускорил шаг, как мог.       — Не спеши, — одёрнул его Цзян Чэн, но и сам пошёл быстрее.       — Шицзе! — сестра двинулась им навстречу, и Вэй Ин, отпустив ручку чемодана, заключил её в объятья.       — Привет, шицзе, — прошептал он, поглаживая её волосы. — Привет.       — А-Сянь, милый, с возвращением, — она улыбалась и плакала, он слышал это. Но теперь ему не нужно было тыкаться в темноте, боясь случайно причинить боль. Он просто чуть сдвинулся и, глядя в её тёплые лучистые глаза, вытер её слёзы. Затем он пожал руку Цзинь Цзысюаню, пока сестра обнимала Цзян Чэна. И наклонился к Цзинь Лину. Малыш, кажется, немного отвык от него и смотрел робко снизу вверх, хлопая пушистыми ресницами.       — Привет, А-Лин, — Вэй Ин протянул руку. — Твой самый любимый дядя вернулся. И тот, что в конце списка, дядя Цзян, тоже.       Крошечная ладошка поднялась к нему, Вэй Ин сжал её, а затем присел и погладил племянника по голове. Это была их первая встреча, которую он видел. Первый раз Вэй Ин смотрел в лицо сыну своей сестры не на фото, а вживую.       — Ты такой красивый, А-Лин, — он шмыгнул носом и быстро провёл по нему кулаком. — Ты скучал по мне?       — Угу, — согласно кивнул Цзинь Лин. Вэй Ин улыбнулся широко и открыто. И тогда мальчик будто признал его.       — Дядя Вэй, — пискнул он и вдруг обхватил тоненькими ручками его шею. Вэй Ин издал неясный шум и обнял малыша в ответ.       — Ну, ну, тише, — прошептал он. — Я вернулся. Я снова с тобой, Цзинь Лин. Мы опять будем играть вместе все дни. И, может, я всё-таки попробую научить тебя рисовать. Но, если тебе не понравится, клянусь, заставлять не стану. Но, думаю, я лучший учитель, чем раскраски по номерам или Цзян Чэн.       Шицзе рассмеялась, услышав это. Вэй Ин ещё немного покачал племянника в своих руках, прежде чем отпустил, чтобы тот поздоровался с Цзян Чэном.       Домой они возвращались не на поезде, а на машине Цзинь Цзысюаня. Полдороги Вэй Ин следил за сменяющимися за окном пейзажами, не желая упускать ни мгновенья, но к вечеру, утомлённый, всё же уснул под звук негромких разговоров.       Когда он проснулся, было раннее утро, все в машине спали, кроме Цзинь Цзысюаня за рулём.       — Доброе утро, — кивнул тот, заметив его в зеркало заднего вида. — Хочешь перекусить? Или кофе? Можем остановиться, здесь недалеко закусочная с едой на вынос.       — Мгм, — Вэй Ин чувствовал некоторую вялость после неудобного сна и нашёл в себе силы только, чтобы согласно промычать.       Вскоре они припарковались около маленького кафе с неоновой вывеской на крыше.       — Сходишь со мной или подождёшь здесь? — оглянувшись, спросил Цзинь Цзысюань.       — С то-о-о-о-обой, — широко зевнув, ответил Вэй Ин. — Разомну ноги.       Он бросил беглый взгляд на спящего Цзян Чэна, затем оглянулся на шицзе и Цзинь Лина, укрывшихся одеялом на задних сиденьях, поправил куртку и выполз из машины.       Весенний воздух ещё веял следами недавно ушедшей зимы. Вэй Ин подёргал носом, вдыхая. И в его лёгких будто распускались цветы, не причиняя боли. Только наполняя его свежестью и ощущением чего-то прекрасного. Может быть, нового начала.       Ходить без трости всё ещё было чуточку непривычно. Вэй Ин мог видеть каждый свой шаг, каждое новое место, был волен двигаться куда угодно. И это было так прекрасно.       Цзинь Цзысюань заметил блуждающую на его лице улыбку и внезапно улыбнулся сам. Словно понял, что было в чужой голове. Может, и так. Какие бы отношения ни связывали их в прошлом, Вэй Ин не мог не выражать благодарность и даже восхищение этому человеку. Цзинь Цзысюань женился на шицзе уже после аварии. Он принял Вэй Ина в их дом, в их семью и их жизнь. Был свидетелем его истерик и злобы, его отчаяния. Следил за ним, присматривал, заботился. Он не испугался всего этого, не был против, не потребовал развода, ни разу не обвинял, не пытался выгнать. И хотя он всё равно оставался тем же напыщенным и чуточку заносчивым павлином, он ещё и был настоящей семьёй.       — Цзинь Цзысюань, — Вэй Ин поймал его взгляд и улыбнулся.       — Что, Вэй Усянь? — тот приподнял брови.       — Я никогда не говорил тебе, но, наверное, пришло время…       — Не надо, — Цзинь Цзысюань не дал Вэй Ину договорить. Лишь решительно покачал головой.       Они остановились перед дверями в закусочную. В золотом свете неона и сам Цзинь Цзысюань казался сделанным из этого металла.       — Почему? — Вэй Ин был уверен, что ему польстит услышать слова благодарности от того, кто когда-то бил его по лицу и обзывал кучей неприятных слов. Тонкие губы Цзинь Цзысюаня изогнулись в красивой хитрой улыбке.       — Я ничего не сделал, — ответил он. И добавил. — Ничего, за что нужно говорить «спасибо» члену моей семьи. А теперь пойдём, купим что-нибудь. Ужасно хочу кофе.       Он первый толкнул дверь и вошёл в кафе. Вэй Ин моргнул, зачарованный его словами, но быстро пришёл в себя и скользнул следом.       Когда они подъезжали к дому, начали просыпаться остальные. Цзинь Лин заплакал, пока ему не вручили пончик с глазурью. Цзян Чэн, конечно, слёзы не лил, но тоже очень обрадовался, получив пакет с крендельками и чай в картонном стаканчике. Вэй Ин и шицзе обменялись улыбками. Яньли отказалась от снэков, заявив, что дождётся нормального завтрака, и настоятельно советовала остальным не увлекаться перекусом.       Когда машина остановилась, Вэй Ин первым выскочил из дверей.       Он впервые видел дом, в котором жил, и у него перехватило дыхание.       — Нравится? — тихо спросила шицзе, остановившись рядом. Цзинь Лин на её руках что-то напевал себе под нос.       Глаза Вэй Ина оббежали светлые стены, черепичную крышу, большие окна и аккуратное крылечко.       — Лучше, чем я представлял, — выдохнул он. И скорее почувствовал, чем увидел, как сестра улыбнулась.       Это было странное, непривычное чувство — с одной стороны Вэй Ин вернулся в место, где жил годами и знал каждый угол, но с другой — всё здесь он видел в первый раз.       Его комната ждала его. Вэй Ин поразился, сколько в ней было света. Идеально для рисования. Оставив чемодан у порога, он прошёл вперёд и медленно опустился на кровать, продолжая осматриваться.       На тумбочке рядом с часами лежала красивая чёрная флейта с ярко-алой кисточкой. Последний раз Вэй Ин играл в неё за день до своего отъезда. И сейчас взгляд на неё вызвал в нём далёкую грусть. Ту, что по-настоящему никогда не покидает тебя, лишь порой затихает, но всё ещё стучит, бьётся в раненом сердце.       Расстегнув рюкзак, Вэй Ин вытряхнул на постель скетчбук и карандаши, а после аккуратно вытащил шкатулку. За эти месяцы он так часто держал её в руках, просматривал то, что хранилось в ней, что выучил наизусть каждый штрих, каждую деталь. И без ошибок бы нарисовал её тысячу раз, воспроизведя все трещинки и узоры. Она стала его талисманом, его поддержкой и его надеждой.       Тихий глубокий голос прозвучал в тишине комнаты, ворвавшейся вспышкой из прошлого. Будто ждал здесь Вэй Ина.       — Когда я был в других странах и скучал по дому, она успокаивала меня. Когда мне было страшно или я нервничал, она мне помогала. Возьми её. Сможешь вернуть после того, как всё закончится.       Пальцы знакомым движением прочертили вырезанные на крышке и боках облака и цветы. Когда там, в больнице, шицзе и Цзян Чэн уходили, а Вэй Ин оставался один, ему становилось так страшно, что всё внутри замерзало от ледяного мороза. Он боялся операции. Боялся, что ничего не получится. Боялся доверить своё зрение незнакомцам. А после — боялся, что, когда снимут повязку, не сможет видеть. Что ничего не вышло. И, когда вернул своё зрение, в темноте ночи боялся, что утром его потеряет. И в такие часы он всегда держал в руках эту шкатулку. Перебирал спрятанные в ней рисунки, сжимал в пальцах ленту или камешек. И, словно наделённая магией, она ему помогала. Его страх не исчезал, но успокаивался. Так, что холод отступал, и Вэй Ин вновь мог дышать. Он не знал, почему из всех вещей именно эта оказывала на него такое влияние. Быть может, из-за того, кто её подарил.       В первый день в больнице Вэй Ин чувствовал себя нервным сгустком энергии и от ужаса не находил себя места. Почти всё время ушло на регистрацию, заполнение каких-то данных, обустройство и первые анализы и обследования. Но на другой день он проснулся совсем от иного чувства — тоски. Настолько сильной, что она заслонила даже его самый большой страх — окончательной потери зрения. Тоски по Лань Чжаню.       После их разговора — того разговора или ссоры — это было первое утро, что Вэй Ин встретил с ясной головой. Первое утро, когда он осознал, что случилось. Когда вместо тёплого приветствия его встретила тишина. И это мёртвое холодное молчание сжало сердце, углубив его трещины. Ещё немного — и можно разбить. Не просто на осколки, а стереть в мелкую стеклянную пыль. И раздуть по ветру в опустевшей душе.       Во время обследования мысли о друге не покидали голову. И Вэй Ин не мог от них сбежать. Он всё пытался понять, почему Лань Чжань поступил так с ним. Да, Вэй Ин и сам прекрасно знал, что он недостаточно хорош, чтобы заслужить любовь такого человека, но всё же верил, что его друг не был настолько жесток, чтобы обмануть его без причины. Нужно было только спросить. И, раз Лань Чжань не дал ответа там, при встрече, может, он скажет это на расстоянии?       Только вот спросить его было совсем не просто. Перед операцией Вэй Ину был необходим покой, и ему не позволили взять в палату никакие средства связи, так что, оставшись без телефона, Вэй Ин мог лишь изнывать от неведения и накручивать себя.       Когда в тот день после обеда к нему пришли Цзян Чэн и шицзе, Вэй Ин попросил их дать ему на пару минут его мобильный, чтобы позвонить. Но брат сразу же категорично отказал, и на этот раз Яньли оказалась на его стороне. Как бы Вэй Ин не умолял и не дулся, они оставались непреклонны.       — Вспомни, что случилось во вторник, — процедил Цзян Чэн с раздражением. — Ты стал безумным, мы едва привели тебя в себя! Хочешь всё повторить? Тогда операция тебе точно не светит, можешь сразу собирать вещи, едем обратно.       Это было грубо, но справедливо. И Вэй Ину пришлось смириться со своей изоляцией. Он дал себе слово не думать о Лань Чжане, пока не спустится с хирургического стола. Он не мог позволить себе переволноваться и всё испортить. Слишком много стояло на кону.       И, хотя в его голове против воли всё равно не раз возникали вопросы о том, чем занят сейчас Лань Чжань, что он ел, хорошо ли спал и где был, что видел, Вэй Ин никогда не позволял себе углубляться в них. Каждый раз, стоило в его мыслях возникнуть золотым глазам или тихому голосу, он отправлялся, постукивая тростью, искать людей, чтобы отвлечься, приставал к другим пациентам и случайному медперсоналу. Лишь бы не упасть в эту бездну. Ту, что ждала его. Это помогало. Боль от разлуки в его сердце затихала. Но давняя неуверенность никуда не исчезала.       Лань Чжань не любил его. Лань Чжань выбрал кого-то вместо него.       А затем операция прошла. Спустя две недели после неё ему вернули телефон. Без единого номера в списке контактов, с обнулённой памятью вызовов и сообщений. Цзян Чэн объяснил, что виной тому сбой системы. Вэй Ин ничего не сказал ему, слишком расстроенный. Будто на голову упало всё небо. Он так сильно ждал, когда ему отдадут мобильный, чтобы позвонить Лань Чжаню, чтобы обрадовать его, услышать его голос. Даже если друг не хотел с ним больше общаться, Вэй Ин так сильно жаждал поговорить с ним ещё хотя бы один раз. Но он никогда не знал цифр его номера, никогда не видел их, и его слух не помог ему подобрать комбинацию по тональным клавишам по памяти.       Всё, что ему осталось, это тоска. Шицзе, чтобы развеять его упадническое настроение, принесла свой планшет, помогла ему создать страницу в сети. Вэй Ин попробовал найти Лань Чжаня через поиск, но не смог. Сердце, разбитое, влюблённое, плакало и болело. И, чтобы не развалиться снова, он сосредоточил все своим мысли на выздоровлении. Сбегал от собственных чувств. От непрошенных, навязчивых вопросов. От того, что безмерно скучал. Из-под карандаша в его пальцах то и дело выходили облака, кролики и скрипки.       Однажды его сердце болело так отчаянно, что он не выдержал, написал глупое «Я скучаю по тебе» с тремя маленькими скрипками в конце, зная, что тот, кому это предназначалось, никогда его не увидит. Но он хотел кричать об этом на весь мир. Так, чтобы даже Ванцзи услышал даже на другом краю мира.       Это было ужасно глупо, но каждый день Вэй Ин ждал, что Лань Чжань найдёт его. Если не приедет, то позвонит. У него ведь был номер. Теперь — лишь у него. Связь в одну сторону.       Вэй Ин не расставался с телефоном, даже когда заканчивалось дозволенное время использования, всё равно таскал в кармане тайком от всех. Не заглядывал, но то и дело проверял, не потерял ли, прижимал пальцы к крышке, надеясь, наконец, уловить гудение вибрации. Звонок. Сообщение. Хоть что-нибудь. Но телефон молчал. И каждый день тишины всё сильнее вгонял в сердце острый нож.       Лань Чжань не искал его. Лань Чжаню он не был нужен.       И сейчас, вернувшись, Вэй Ин уже ничего не ждал. Пришло время смириться.       Вздохнув, он покачал головой, открыл шкатулку и достал кусочек собственной ленты. Поразительно, что Лань Чжань сберёг его. Это вызывало в сердце слабый трепет. Интересно, когда-нибудь это пройдёт? Или Вэй Ин обречён на свои безответные чувства навечно?       Он оставил шкатулку рядом с флейтой, не прикоснувшись к последней, и отправился распаковывать чемодан. На дне, под одеждой лежали два симпатичных игрушечных кролика. Когда Вэй Ину впервые позволили короткую прогулку в город в сопровождении шицзе и Цзян Чэна, он увидел этих пушистиков на витрине одного из магазинов и не смог пройти мимо. Один зайчик был белый с высокими стоявшими ушками. Второй — чёрный, и его ушки были опущены по бокам от мордочки. Эти игрушки напоминали Вэй Ину о нём самом и Лань Чжане. Такие непохожие, но всё равно вместе. Их личный тайный символ. Танцующие кролики. Свет и тьма.       День, когда Лань Чжань и Вэй Ин посещали контактный центр с десятком настоящих пушистых кроликов был одним из самых лучших в его жизни. И, хотя Вэй Ин не мог видеть, ему так нравилось гладить, обнимать эти пушистые комочки, зарываться в них лицом. Он скучал по тому времени, пусть и был тогда слепым, как бы парадоксально это ни звучало.       Посадив кроликов на подушку, Вэй Ин почесал носик белого и отправился переодеваться. Его семья ждала его на завтрак.       Позже он сидел за столом, и его сердце цвело от радости, когда он смотрел (смотрел!) на всех, кто собрался рядом. Они смеялись, ели, обменивались историями, и Вэй Ин был действительно доволен. Вот так и ощущается возвращение. В родной город. В свой дом. К своей семье. Возвращение своей жизни.       Вэй Ин не прекращал улыбаться и от мыслей, что так теперь будет всегда. И если в глубине его сердца стучало, билось тёмное море тоски, он пытался не думать о нём хотя бы сегодня. Его семья столько сделала для него, и он хотел порадовать их в ответ. Хотя бы тем, что им больше не нужно беспокоиться за него.       Весь день он провёл дома, изучая его заново. Уже вечером он выложил на своей новой личной странице в интернете фотографию своего дома, сопроводив её смайликом поднятых пальцев в виде буквы V. Договорившись о встрече с Вэнь Нином, он выключил лэптоп, и, довольно потянувшись, отправился в душ.       К ужину из своей квартиры вернулся Цзян Чэн и притащил с собой Не Хуайсана.       — Вэй-сюн! — тот буквально светился от радости встречи, и Вэй Ин тоже скучал по своему другу.       — Хуайсан! — подпрыгнув, он стиснул приятеля в объятьях. — Давно не виделись. Хорошо, что пришёл. Признавайся, ты караулил Цзян Чэна у его двери?       Хуайсан хихикнул, прикрыв рот ладошкой. Рука Вэй Ина всё ещё была перекинута через его плечи. Цзян Чэн, разговаривающий в стороне с Яньли, покосился в их сторону.       — Я бы просто подождал внутри, — улыбнулся Хуайсан.       — Проникновение со взломом, да? — Вэй Ин шутливо пихнул друга в бок. — Какая это статья?       — Я один из лучших адвокатов, уж сам-то себя я бы отмазал, — подметил друг, многозначительно поведя бровями. Вэй Ин прыснул со смеху и отвернулся.       — Хватит там шептаться! — прикрикнул на них Цзян Чэн. — Тащитесь сюда, будем ужинать. Только вас и ждём.       Хуайсан громко цокнул языком.       — Германия не сделала его мягче, — произнёс он. Вэй Ин похлопал его по плечу.       — Нет ничего на свете, что сделало бы. Крепись, Не-сюн.       Хуайсан вздохнул, и Вэй Ин бросил в его сторону красноречивый взгляд. Потому что теперь мог. Ведь его глаза снова были живыми. И мир вокруг был полон красок не только во сне, но и наяву.       — Вэй-сюн, а ты теперь отрежешь свои волосы? — с любопытством поинтересовался Хуайсан, когда все уселись за стол. Вэй Ин вскинул брови.       — Ну, ты ведь никому не позволял их стричь, потому что не мог увидеть, как получится, — пояснил друг без обид. Цзян Чэн фыркнул в его сторону, сопроводив это острым взглядом. Вэй Ин лишь улыбнулся. Его прошлое не было запретной темой и не причиняло боль. Не слепота точно. Ведь это тоже часть его жизни. Часть его. Без этого он сейчас был бы другим.       — Знаешь, Не-сюн, а мне нравится, как есть, — Вэй Ин поднял руку и провёл пальцами по заплетённым в хвост волосам. — Пока оставлю. А там посмотрим. Цзян Чэн, ты уже ходил к своему боссу? Он возьмёт тебя обратно?       Цзян Чэн, жующий мясо, поднял голову.       — Меня и не увольняли, забыл? Я работал.       Вэй Ин закатил глаза.       — Помню, конечно. Я имел в виду, тебя возьмут назад в офис? Или твой кабинет уже отдали новому сотруднику?       — Правда, А-Чэн, что тебе сказали? — вступила в разговор Яньли. Фырчать на сестру Цзян Чэн не мог и сразу сдулся.       — Всё в порядке, с завтрашнего дня возвращаюсь в офис.       Шицзе лучезарно улыбнулась ему.       — Вот и славно.       Вэй Ин тоже был рад это слышать. Он переживал, что из-за него Цзян Чэн может разрушить свою карьеру. К счастью, что всё обошлось, и на свете были хорошие люди, такие, как начальник его брата, что смог войти в их положение.       — Вэй-сюн, а ты чем планируешь заняться? — повернулся к Вэй Ину Хуайсан. — Вернёшься на свою прежнюю работу?       Вэй Ин сдержанно хмыкнул. Он уже представил недовольный вопль господина Гао, стоит ему объявиться на пороге. Его не увольняли прежде потому, что он был слепым. Теперь его не возьмут обратно. Да Вэй Ин и не собирался. Он снова видел и хотел попробовать осуществить свои мечты. Рисовать. Возможно, обучать этому других. И, не исключено, что, когда он поднакопит денег, он сможет поступить в колледж. И даже создать свой собственный маленький, но уютный дом. Похожий на квартиру Лань Чжаня.       Вэй Ин быстро запихнул в рот политую соусом дольку картошки, пока его мысли не успели ускользнуть из-под контроля туда, куда не следовало.       — А-Сяню ещё рано выходить на работу, — обеспокоенно ответила шицзе. Вэй Ин поймал её взгляд и улыбнулся.       — Я же в порядке, — мягко возразил он. — Ты сама знаешь. Я не вернусь на ту работу, меня и не возьмут, но я найду себе новую, другую. Официант, продавец. Что угодно. Я не стану сидеть на вашей с Цзинь Цзысюанем шее.       — Я поспрашиваю знакомых, может, у кого-нибудь есть несложная работа, которая тебе подойдёт, — подал голос Цзысюань. Шицзе тотчас стрельнула в него взглядом, но он лишь пожал плечами в ответ на её не прозвучавший вслух комментарий.       Вэй Ину нравилось наблюдать за ними. Не видя, он долго не верил в любовь Цзинь Цзысюаня к Яньли. После того, как груб и небрежен этот павлин был с его шицзе прежде. Но теперь, когда он замечал их взгляды, их безмолвное общение, их общее личное пространство на двоих, он больше не сомневался. И его собственное сердце тихонько сжималось от безнадёжной печали.       Наверное, Вэй Ин бы хотел чего-то похожего в своей жизни. Человека, с кем он мог бы так же общаться глазами, быть одним целым, кто смотрел бы на него так, словно он вся Вселенная. На кого он глядел бы так же в ответ. И он знал, по кому стонало его сердце, кого желало, но кого он не мог получить.       Ложась спать, Вэй Ин позволил себе отключить будильник и в итоге проснулся лишь в два дня. Отдохнувший и выспавшийся. Сладко зевнув и потянувшись, Вэй Ин вытащил руку из-под одеяла и по очереди погладил своих игрушечных кроликов, сидевших в изголовье кровати.       — Доброе утро, — прошептал он им, будто они могли услышать. Но с тех пор, как игрушки появились, ему нравилось тихо общаться с ними, как с живыми. Не ожидая ответа.       Неторопливо приняв тёплый душ, Вэй Ин поплёлся на кухню. В доме было подозрительно тихо, чего не случалось прежде.       — Шицзе? А-Лин! — позвал он. Ответом ему была лишь тишина.       Но, оказавшись на кухне, Вэй Ин быстро нашёл ответ. К холодильнику магнитиком была прикреплена записка от сестры о том, что она и Цзинь Лин гуляют в парке. Улыбка сама собой загорелась на лице.       Впервые за больше, чем пять лет, Вэй Ин был предоставлен самому себе. Никто не оберегал его, не присматривал за ним, не носился, боясь того, что он может разбиться, словно стеклянный. И это чувство свободы, принадлежности лишь самому себе было глотком свежего воздуха.       Рассмеявшись, Вэй Ин полез в холодильник за едой. До встречи с Вэнями у него было ещё несколько часов и, разогрев лазанью, он устроился в гостиной, включил телевизор и принялся есть. Смотреть на экраны ему всё ещё можно было лишь ограниченное число часов в день, поэтому он предпочитал не тратить их на фильмы и просто слушал, что происходило, словно всё ещё не мог видеть.       Вскоре вернулись шицзе с малышом, и дом наполнился их живыми яркими голосами. Боже, как Вэй Ин скучал по детскому смеху. Притащив купленный ещё до операции набор для детского рисования, он разложился на полу, позвал Цзинь Лина, и вместе они принялись рисовать. Стоило отдать должное Лань Чжаню — это действительно был очень хороший набор с качественными красками и кистями. И, хотя племяннику быстро наскучило, и он уполз играть в лего, сам Вэй Ин получал удовольствие, рисуя даже что-то столь простое. В какой-то момент в гостиную вернулась Яньли. Она включила для себя какой-то сериал, устроилась на диване, но взгляд её то и дело с экрана возвращался на сидящих на полу брата и сына, занятых каждый своим делом.       — Знаешь, шицзе, — Вэй Ин повернул голову и снизу вверх посмотрел на сестру, — всё-таки я был прав, из А-Лина не выйдет художник.       — Думаю, нам в семье и одного художника будет достаточно, — улыбнулась ему в ответ шицзе. Вэй Ин весело хмыкнул. А затем взглянул на Цзинь Лина. Тот, сосредоточенно моргая и надув губы, с самым серьёзным видом строил высокую башню из деталей лего, слишком узкую, отчего она клонилась набок. Но мальчик с упорством продолжал запихивать новые кусочки на самый верх, для чего ему даже пришлось встать на носочки.       — А это растёт маленький строитель, — подметил Вэй Ин. — Будет строить города из небоскрёбов.       На этих словах башня рухнула, развалившись. Цзинь Лин громко ахнул и от неожиданности сел на пол. Шицзе тотчас наклонилась, чтобы проверить, не ушибся ли он. Вэй Ин задумчиво почесал подбородок.       — Ну, или не будет.       Встреча с Вэнь Нином должна была состояться в кафе неподалёку от их работы. Вэй Ин вышел пораньше, чтобы не спеша прогуляться. Шицзе предлагала подвезти, но он отказался. Ему хотелось двигаться самому, свободно, независимо. Хотелось видеть всё вокруг, всё замечать. Узнать, что изменилось за эти годы.       Весенний воздух приятно наполнял грудь, щекотал нос. Солнца не было, но Вэй Ину казалось, что он видит его за тонким слоем сизых облаков. Тёплое, разбуженное ото сна после долгой зимы, оно было там, оно смотрело вниз и улыбалось. И Вэй Ин улыбался ему в ответ. В его рюкзаке на спине лежали скетчбук, карандаши и маленькая коробочка, обвязанная голубой лентой. Это был подарок для А-Юаня, просто мелочь, сувенир, но Вэй Ин знал, что мальчику понравится. Он соскучился по своему ребёнку. Да, они общались по видеосвязи, но это было совсем другое.       Людей в кафе было довольно много, и Вэй Ину удалось найти свободный столик для четырёх человек лишь в дальнем конце зала. Улыбнувшись хорошенькой официантке, он заказал себе кофе и вытащил альбом, чтобы скоротать время за набросками. Но отчего-то карандаш замер над бумагой, будто кто-то невидимый перехватил руку, не позволяя ей двигаться.       В голове сделалось странно пусто без какой-либо причины. Вэй Ин медленно отложил карандаш на стол и вытащил из кармана свой старенький кнопочный телефон. Пальцы быстро пробежались по клавишам, открыли меню и зашли в галерею. Все свои новые фотографии Вэй Ин делал на другой телефон. Здесь же хранился лишь один снимок. Сделанный тогда, когда он был ещё слепым.       Вэй Ин уже видел его. Однажды ночью, ещё в больнице, когда ему не спалось, а мысли убегали к тому, к кому не стоило, и всё в груди сжималось так сильно, что было тяжело дышать, он не выдержал, схватился за мобильный и открыл фотографию. Глупо надеясь, что это уменьшит его тоску. Всё вышло наоборот. Стоило ему увидеть себя, Лань Чжаня и А-Юаня в разноцветных картонных колпаках, со сладкой ватой в руках, и его сердце сломалось. Там, на снимке, все они были такие счастливые. Словно семья. Сам Вэй Ин сиял довольной улыбкой и, несмотря на слепые глаза, казался таким живым и свободным. А-Юань тоже светился, радостный, раскрасневшийся, с липкими от ваты губами и пальцами. Весёлый ребёнок. И Лань Чжань.       Вэй Ин пять лет не видел Лань Чжаня. Даже на картинке. Это был самый-самый первый взгляд.       Его друг на самом деле стал ещё красивее, чем был в школе. Плечи были куда шире, рост выше. Он был одет в совершенно белый свитер, Вэй Ин помнил, такой мягкий и уютный на ощупь. Короткая ухоженная стрижка очень шла его совершенному спокойному лицу. Там не было холода или равнодушия. Его глаза излучали бархатное тепло, а уголки губ были едва уловимо подняты вверх в улыбке. Вэй Ин по пальцам рук мог пересчитать, сколько раз за годы их дружбы в школе Лань Чжань улыбался. Это всегда было редким и завораживающим зрелищем. От которого перехватывало дыхание, а сердце могло бы и остановиться.       На фотографии Лань Чжань, вечно закрытый, пребывающий в смятении и самобичевании, выглядел таким мирным и счастливым, будто обрёл то, что искал всю жизнь — своё место и свой дом. Вэй Ин так сильно любил его. Так хотел увидеть вживую, обнять, поцеловать. Или хотя бы просто услышать голос. Он так скучал, словно прошли не недели, а годы. Снова.       Вэй Ин плохо помнил, что случилось той ночью после того, как он уставился на снимок. Хаос из тьмы, боли и чьего-то крика. Лишь утром ему сказали, что у него была истерика, и крик был его собственным воплем. Ему пришлось вколоть успокоительное, пока он себе не повредил. В его памяти на этом месте образовалось очередное белое пятно, но именно тогда Цзян Чэн обрушился на него за это с бесконечной нотацией, и Вэй Ин принял решение не думать о Лань Чжане, ничего не читать про него, не искать, не спрашивать. Чтобы вновь не сорваться. На кону было не только его разбитое сердце, но его зрение. И этим шансом он не мог рисковать.       Но сейчас прошли месяцы. Вэй Ин вернулся. И ему казалось, что он готов. Что в этот раз подобное не произойдёт.       Палец замер над кнопкой, не решаясь нажать «ОК», чтобы открыть фотографию на экране.       Вэй Ин не знал, что случится, если он откроет снимок. Может, его мир снова рухнет.       — Вэй Усянь!       — Дядя Вэй!       Вэй Ин едва успел поднять голову, как его уже обнимали тонкие детские ручки.       — А-Юань! — воскликнул он, прижимая к себе ребёнка. Его сердце поплыло от радости. Он так скучал по этому мальчику, словно по собственному сыну. Он так его любил.       — Дай мне посмотреть на тебя, — Вэй Ин чуть отстранился, обхватил ладонями личико А-Юаня и жадно, медленно начал всматриваться в каждую чёрточку, каждый штрих, каждый вздох. Поглощая их, чтобы никогда не забыть.       — Ты такой замечательный, — искренне выдохнул он. — Мой А-Юань.       Вэнь Юань улыбнулся, щёки его окрасились в нежно-розовый цвет, а в глазах заблестели слёзы.       — Что такое? Почему ты плачешь?       — Я так скучал, — признался мальчик. — Так скучал по тебе. Боялся, что ты тоже не вернёшься.       Как не вернулись его родители. Вэй Ин почувствовал, как и его собственные глаза становятся влажными, и снова прижал А-Юаня к себе.       — Тшш, не плачь, — прошептал он, поглаживая ребёнка по затылку. — Я не оставлю тебя. Даю слово.       Своё прошлое обещание, данное другу, он нарушил. И в ответ тот поступил с ним так же. Больше Вэй Ин не собирался наступать на те же грабли. Не с этим мальчиком.       Всё ещё обнимаясь, он поднял голову и посмотрел вверх. Вэнь Нин поймал его взгляд, сияя радужной улыбкой. Глаза Вэнь Цин странно блестели, словно она расчувствовалась от увиденной сцены, и по её лицу было ясно, что она также очень рада.       — Мы так счастливы, что всё получилось! — выпалил Вэнь Нин и, когда Вэй Ин отпустил А-Юаня, тоже обнял своего друга. — Без тебя на работе всё не так.       — Да, я тоже счастлив, — ответил Вэй Ин. Затем его обняла Вэнь Цин, и все уселись за стол. А-Юань прижимался к боку Вэй Ина, и это было приятно и удобно. Подошла официантка, чтобы принять заказ. Слушая, она не переставала бросать на Вэй Ина заинтересованные взгляды. Он игриво подмигнул ей, загнав в краску, и обвораживающе улыбнулся, вспомнив, как делал так в старших классах. Это никогда ничего не значило. Просто игра.       Однако стоило ей отойти, как Вэнь Цин громко щёлкнула пальцами.       — Серьёзно? — тон её сочился недоверием. Вэй Ин в лёгком недоумении поднял брови. С чего бы такое внезапное раздражение?       — В чём проблема?       — Ты ещё спрашиваешь? — её лицо странно исказилось. Вэй Ин знал, что часто выводил её из себя прежде своим поведением, но всегда понимал причины. Кроме этого раза. Не было ничего плохого или безрассудного, что бы он совершил прямо сейчас.       — Вэнь Цин, — он покачал головой. — Я бы решил, что это ревность, да только точно знаю, что нет. Так чего ты злишься?       Вэнь Цин прищурила глаза и стала выглядеть точь-в-точь, как Цзян Чэн в юбке.       — Видимо, ничего, — отрезала она. Вернулась официантка с едой. Вэй Ин ещё немного посмотрел на Вэнь Цин, но та явно не планировала объясняться, затем поймал взгляд Вэнь Нина. Тот лишь пожал плечами с виноватой улыбкой на губах. И Вэй Ин решил отпустить. Что бы там ни было. В конце концов, он не собирался портить вечер и эту встречу из-за чужих мыслей. Ему достаточно и своих. Где-то в его телефоне так и осталась неоткрытой та самая фотография.       В целом это был чудесный вечер. И Вэй Ин на самом деле пребывал в чудесном настроении, много смеялся, рассказывал истории, слушал Вэнь Нина. Около девяти им пришлось распрощаться — А-Юаню пора было ложиться спать, чтобы завтра рано утром отправиться в школу. Перед тем, как сесть в машину, мальчик снова обнял Вэй Ина, пряча лицо на его животе и смешно потирая носом об одежду. И тогда Вэй Ин не удержался и, наклонившись, впервые позволил себе поцеловать этого ребёнка в лоб.       — Мы скоро увидимся, А-Юань, — улыбнулся он. — Хороших снов.       — И тебе, — прошептал мальчик. — Спасибо за подарок, дядя Вэй.       — Всегда пожалуйста, — Вэй Ин потрепал его по волосам. — Для моего любимого мальчика что угодно.       Вэнь Юань засветился ещё ярче, помахал ручкой и залез в машину. Вэнь Нин закрыл за ним дверь и взглянул на Вэй Ина.       — Так хорошо, что ты снова здесь, — признался он. — Мне тебя не хватало.       — Да, и мне тебя. Будем на связи, А-Нин.       Они обменялись улыбками, и Вэнь Нин обошёл машину, чтобы сесть за руль. Остались только Вэй Ин и Вэнь Цин. Она стояла, сжав руки на груди, и будто нарочно ждала этого момента. Вэй Ин подозревал, что слово «будто» здесь лишнее. Уж слишком сильно она хмурила брови и чрезмерно старательно смотрела мимо него.       — Что не так, Вэнь Цин? — понизив голос, спросил Вэй Ин. — Разве ты не счастлива за меня? Ведь ты всегда так боролась за меня, за эту операцию.       Он действительно хотел понять. Вэнь Цин со вздохом покачала головой.       — Конечно, счастлива, Вэй Усянь, не будь глупым. Когда пришло сообщение, что тебя пригласили, когда я узнала, что всё получилось, я была так рада. Потому что ты как никто заслужил этот шанс.       Её голос звучал искренне, без лжи и утайки.       — Тогда в чём дело? Скажи мне, Вэнь Цин.       Она снова вздохнула и повела плечами, крепче обнимая себя.       — Я кое-что заметила, — отстранённо произнесла она, глядя куда-то за левое плечо Вэй Ина. — В твоих историях сегодня ты ни разу не упомянул Лань Ванцзи, тогда как до отъезда не переставал говорить о нём. И я знаю, что его не было с тобой в Германии.       Её чистые большие глаза с пустоты перескользнули на лицо Вэй Ина. Он невольно сглотнул. Задавая свой вопрос, гадая, что тревожит Вэнь Цин, он ожидал многого, на самом деле, чего угодно, но не этого.       Никто при нём не упоминал имя Лань Чжаня. Будто все вокруг боялись спровоцировать его на нервный срыв. Но она не могла знать и сказала это так просто, легко, словно оно ничего не значило. Без лишних смыслов.       — Что с того? — пожал плечами Вэй Ин, машинально начиная обороняться. — Что тебе до него за дело? Вы виделись пару раз и только.       Взгляд Вэнь Цин стал холоднее.       — Этого хватило, чтобы понять, что он заботится о тебе.       Вэй Ин раздражённо фыркнул. Отчего-то такое простое, но осуждающее замечание вызвало в нём старую обиду. Человек, которого он так внезапно осознал, что любил, не хотел быть рядом с ним. Заботится. Да. Бесспорно. У Лань Чжаня доброе сердце. Но всё же его забота оказалась недостаточно сильна, чтобы поставить его выше своего триумфального возвращения на сцену. Лань Чжань сказал, что его мечта не карьера музыканта, а Вэй Ин. А затем выбрал иначе. Больнее всего было не то, что он не поехал — Вэй Ин пережил бы это, перешагнул и отправился дальше. Сильнее всего ранила ложь. Лань Чжань — самый честный и искренний человек, обманул его. Солгал. Обещал быть рядом, а сам за спиной планировал иную поездку. Соврал. Было ли с момента их встречи в торговом центре хоть что-то правдой, или Вэй Ин всё придумал себе?       Но эта обида была ничем по сравнению с тем фактом, что в итоге Лань Чжань оставил его, не связался, не объяснил. Поступил так же, как он сам пять лет назад. Поделом. Видимо, Вэй Ин заслужил.       — Вэй Усянь, — Вэнь Цин внезапно протянула руку и сильно сжала рукав его куртки. Глаза её горели каким-то неистовым светом. — Что бы ни случилось между вами в прошлом, ты получил свой второй шанс. Может, и ему стоит дать. Вам обоим.       Вэй Ин не успел опомниться, как она отпустила его руку и открыла дверцу машины.       — До встречи, — кивнула ему Вэнь Цин. — И подумай над тем, что я сказала. Иначе будешь сожалеть всю жизнь.       Вэй Ин замер. То, как она говорила, как смотрела… Могла ли она знать что-то, чего не знал он? Откуда в ней такая вера в Лань Чжаня? Почему она так за него заступается? Да, Ханьгуан-цзюня любит А-Юань. Но Вэнь Цин сама формирует своё мнение о ком-либо, на неё буквально невозможно повлиять никому на свете.       Что-то странное, неприятное качнулось в животе и настороженно заворчало.       Телефон в кармане внезапно стал тяжёлым и горячим. Вэй Ин лишь сжал кулаки и пошёл домой. Он не собирался смотреть на то фото. Не сейчас. Не посреди улицы, когда риск развалиться от того, как сильно он скучал, был слишком велик. Может, вовсе никогда. Жизнь, другие люди, обстоятельства — их с Лань Чжанем вечно что-то разлучало. Возможно, пришла пора смириться с тем, что им не суждено быть вместе, даже просто друзьями, и отпустить. Вэй Ин мог лгать окружающим, всему миру, но не себе. Он тосковал так сильно, так сожалел о многом, что сделал и что не сказал. Так желал увидеть Лань Чжаня. На самом деле. Перед собой. Прикоснуться. Улыбнуться ему. Расцеловать его с ног до головы. И никогда больше не расставаться. Но вернуть всё назад казалось слишком сложно. Он не знал, с чего начать, и стоит ли.       Он боялся до холода в сердце, что Лань Чжань не хочет этого. Не хочет его. Что забыл и пошёл дальше, приняв их расставание как должное и избрав новый путь. Без детской дружбы, без навязчивого прошлого. Без этой боли. Что так и не простил Вэй Ина за тот давний поступок, за принятое за двоих решение. И в итоге ответил тем же.       В конце концов, это правда, что Вэй Ин первым пристал к нему, вцепился, не отпускал. Заставил стать своим другом. Навязчивый несносный подросток. Может, Лань Чжань этого и не хотел. И сейчас, наконец, оценил свободу. Потому и не позвонил, не написал. Даже просто чтобы узнать, как прошла операция. Понял, что от этой дружбы лишь проблемы и только.       Все в доме уже спали, а Вэй Ин сидел на кухне и гипнотизировал взглядом лежавший на столе старый телефон. Он слишком долго бегал от мыслей о Лань Чжане и их последней встрече, но слова Вэнь Цин будто оказались тем самым камнем, на который он должен был налететь, чтобы остановиться и, наконец, встретится с ними лицом к лицу.       Чтобы упасть.       И на этот раз никого не было рядом, чтобы его поймать.       — А-Сянь, — тихой мелодией прозвучал за спиной нежный голос. Вэй Ин обернулся.       — Шицзе, — он попытался улыбнуться, но не вышло. Сестра обеспокоенно нахмурилась, прошла и присела рядом. Протянув руку, она сжала его ладонь, лежавшую на столе. Отметила взглядом телефон, а затем посмотрела в его глаза.       — Почему ты не спишь, А-Сянь? — спросила она. — Что-то случилось?       — Нет, — Вэй Ин уверенно покачал головой. Ложь. — Не знаю. Может быть.       Рука Яньли чуть сильнее стиснула его пальцы, и это простое движение помогло ему продолжить:       — Шицзе, ты помнишь, как я снова начал играть на флейте?       — Да.       — В тот день я… — Вэй Ин зажмурился. Ему не нужно было напрягаться, чтобы вспомнить те чувства. Он никогда не сможет забыть, потому что именно тогда он осознал свою любовь. И с тех пор не мог вернуться к незнанию и сбежать от неё. Да и не хотел. Он любил Лань Чжаня и не желал любить никого другого. — Во мне было так много всего, что я не мог удержать, и, так как я не мог рисовать, я играл. Всё, что чувствовал. Эта песня… — он фыркнул, то ли от смеха, то ли от горечи, — её написал Лань Чжань. Ещё в школе. И она о любви.       Шицзе громко вздохнула. Вэй Ин не посмел открыть глаза, страшась увидеть её лицо и разбиться.       — Помнишь, что я сказал тебе тогда, здесь, на кухне? — его голос упал до шёпота, сделался грубым, царапал горло изнутри наждачной бумагой. — О чём попросил.       — Помню, А-Сянь.       Вэй Ин зажмурил глаза ещё сильнее и опустил голову на их соединённые руки. Набрав в грудь воздуха, он шумно выдохнул. Сердце стучало где-то в солнечном сплетении и с каждым ударом карабкалось всё выше и выше. Может, если Вэй Ин выплюнет его, станет легче?       — Что мне теперь делать? — тихий вопрос слетел с языка. По-детски нерешительный и простой. Но такой важный.       Да, он вернул своё зрение. Он был счастлив. Его так много ждало впереди, а здесь и сейчас у него были семья и друзья. Но этот вопрос, что оставался нерешённым, мучал его. И Вэй Ин не мог убегать вечно. Не мог держать это взаперти. Под светом этого счастья гноилась червоточина безответного чувства.       — Ах, А-Сянь, — вторая рука шицзе легла на его голову и провела по волосам. — Просто следуй за сердцем.       Вэй Ин слабо улыбнулся и поднял голову. Шицзе смотрела на него с нежной любовью, и он ответил ей тем же.       — Но если мне будет больно? — прошептали сухие губы. Больнее, чем есть сейчас. Если это его уничтожит. И тогда сестра провела пальцами по его щеке.       — Тогда возвращайся сюда, — ответила она ласковым тоном. — Я всегда буду здесь для тебя.       Улыбка Вэй Ина стала ярче. Потянувшись вперёд, он обнял свою сестру.       Той ночью, лежа в постели, он достал телефон и, не задумываясь, открыл ту самую фотографию. И Лань Чжань ждал его своей тихой улыбкой, редкой, но этого ещё более драгоценной.       Мир не рухнул. И ничего плохого на этот раз не случилось. Засыпая, Вэй Ин уже знал, что ему делать дальше. То, о чём он мечтал все месяцы в Германии, что так часто ему снилось. К чему бы в итоге это ни привело. Он примет последствия.