Walk with me to the end Stare with me into the abyss Do you feel like letting go? I wonder how far down it is Пойдём со мной до конца Давай вместе посмотрим в бездну Готов отпустить контроль? Интересно, как далеко нужно падать
***
— Ну-ка пей! Она почти насильно влила в него две рюмки водки одну за другой, потому что понимала, что иначе её план не сработает. После того, как истеричка свалила из клуба, а Барри вернулся с этими его грустными-прегрустными глазищами, полными слёз, Айрис поняла, что так дело не пойдёт. Она усадила его на диванчик и заказала водку, рассудив, что пиво тут никак не помощник. Её телефон уже трижды пиликнул, — это Вики предупреждала, что до её выхода остался час — полчаса — пятнадцать минут. Айрис намеревалась вытащить Барри на сцену, потому что это единственное, что могло бы привести его в чувство сейчас. Вики с Уэллсом будут в бешенстве, но Айрис была уверена — получится бомба. Лишь бы малыш не заартачился. — Молодец. Вот так. Выглядишь шикарно, — она стёрла тонкую струйку водки с уголка его рта и машинально облизала палец, с удовольствием отметив, как он проследил за этим действом взглядом, задержавшись на её губах. — Но чувствую себя отвратительно, — пожаловался он, качая головой. — Барри, дорогой, — она приобняла его за плечи. — Дерьмо случается, а с лучшими из нас оно случается в разы чаще. Но мы же взрослые, правда? Мы должны уметь справляться. И идти дальше. У тебя тут для этого миллион возможностей. Я хочу показать тебе одну из них. Он вопросительно смотрел на неё, пока она вставала, одёргивая платье, и протягивала ему руку. Телефон пиликнул в четвёртый раз. — Давай, вставай. Вставай-вставай, ничего не знаю. Он нахмурился, но послушно вложил свою ладонь в её и позволил повести себя вниз, по заполненной людьми лестнице, через немного притихший в ожидании следующей песни танцпол, мимо Циско, который наконец соизволил объявиться и успел хлопнуть его по плечу и показать большой палец, мимо Оливера, который не обратил на них внимания, болтая с Фелисити, и Уэллса, который сделал шаг вперёд и предупреждающе поднял брови и руку. Айрис лишь презрительно взглянула на него и дёрнула Барри, подводя его к сцене. — Наш выход, — решительно сообщила она, и вот тут Барри заартачился. Она, конечно же, знала, что именно так и будет. — Айрис, это твоя песня! Я не пойду! Он почти кричал шёпотом, и это тоже было умилительно. Всё, что он говорил или делал, почему-то было умилительно, — именно поэтому она и захотела его себе. Брутальные псевдо-мачо или престарелые богатеи на Бентли и Роллс-Ройсах давным-давно ей наскучили. Барри был не из её мира, и при этом он не был похож на стереотипного парня «не из её мира». Он был другим, чем-то совсем новым, чем-то, чего у Айрис никогда не было. Он волновал её, и она хотела заполучить его, чтобы разгадать, почему же он её волнует, этот с виду простой мальчик, выглядящий как девственник и поющий как бог. — Барри, — она дёрнула его за руку, заставляя приблизиться почти вплотную. — Это моя песня, и я хочу, чтобы ты пел её со мной. Пожалуйста. Мы споём её для Лизы, сделаем ей сюрприз вместе, и я точно знаю, что она оценит. Она смотрела ему в глаза и улыбалась, настолько тепло, насколько вообще была способна. Из каждой поры на его лице выступали крошечные бисеринки пота, — он ещё не выступал ни разу с того момента, как подписал контракт. Это было другое — не клуб его подружки, не посиделки с друзьями и не школьный бал. Теперь было — по-настоящему, и он это знал. Все будут смотреть, даже Леонард Снарт. Он это знал, Айрис это знала. Она стиснула его руку изо всех сил, чтобы передать ему свою уверенность и желание сделать красивое, яркое и неожиданное шоу. — Пожалуйста, Барри, — повторила она, потому что проигрыш уже пошёл. Его будут крутить сколько нужно, но если ты не хочешь получить нагоняй на следующий день, не стоит тянуть слишком долго. Мальчик не подкачал, поддавшись её умоляющему тону и водке в своей крови. На сцену он ступил на дрожащих ногах, но почти в полной темноте этого не было заметно. Айрис перехватила гневный взгляд Уэллса и послала ему воздушный поцелуй, который следовало трактовать примерно как средний палец, и Уэллс это прекрасно знал, поэтому в бессилии сжал губы, развернулся и скрылся в толпе, вызвав у Айрис победную ухмылку. Врубился свет, и публика заорала, засвистела, заголосила многоголосо и единогласно «Ай-рис, Ай-рис, Ай-рис!». С третьего этажа, сидя за единственным столиком, наблюдали Снарты, — Лиза помахала и выставила большой палец вверх, что, кажется, предназначалось Барри, а Леонард подобрался и сложил руки на груди. Айрис мысленно послала его к чёрту, прекрасно зная обо всех перипетиях в семье Снартов, вызванных появлением Барри Аллена в The Rogues. Когда она запела, публика стихла. Эту песню Айрис написала специально ко дню рождения Лизы, и это даже было почти что искренне. Не совсем в стиле Айрис, более мелодично и мягко, почти как блюз, который так любил её отец. Не слишком-то танцевально, зато красиво и проникновенно, как раз по вкусу Лизы. Барри торчал на её репетициях и даже немного помогал с текстом — в этом парне крылось множество талантов, которые он годами виртуозно игнорировал. Так или иначе, он знал текст, и проникновенно пропевал второй куплет, что Айрис и побудила его сделать сегодня. Их голоса отлично дополняли друг друга, и она чувствовала, что им нужно создать совместный хит — это будет бомба, самая настоящая бомба. Но это чуть позже, когда он обретёт какую-никакую известность и выпустит хотя бы один сингл. Взрыв аплодисментов последовал сразу после того, как музыка стихла. Люди кричали и свистели, Лиза встала с места и хлопала, а Айрис смеялась и повторяла «Спасибо» в микрофон. Потом она взяла Барри за руку, они хором сказали: «С днём рождения, Лиза!», поклонились, и под аплодисменты ушли со сцены, освобождая её для следующих исполнителей. Лиза нашла их за кулисами минут десять спустя, тепло обняла каждого, и Айрис видела, как сильно трясутся у Барри руки, когда он принимал благодарности за такой сюрприз от Лизы. — Барри, дорогой, тебе нужно ещё выпить, — сказала она, когда виновница торжества покинула их, чтобы снова занять своё место рядом с братом. Он только кивнул, выглядя так, словно вот-вот свалится в обморок. Всего было слишком много. Шум, крики, музыка, духота, огромная толпа людей. Айрис была здесь как рыба в воде, Барри же становился всё более неловким, раздражённым и оторванным от реальности. Он нарочно избегал тех, кого знал, и она не стала мучить его, как собиралась изначально, а собиралась она затащить его в толпу, собрать большую компанию, заставить его забыть свою маргаритку среди огромной толчеи народу. Не стала, вместо этого уволокла в дальний угол, потому что их уютный столик в чилауте уже заняли, и если бы она начала разборки, то упустила бы Барри. Она гордилась своей способностью расставлять приоритеты. — Всё, милый, успокойся, на, выпей. Давай-давай. Не бойся, я не позволю тебе перепить. Мы чудно выступили, мы, блять, сразили там всех наповал! Слышал, как они орали? Он страдальчески посмотрел на неё, морщась от выпитой текилы. — У меня грандиозная идея. Мы запишем охуенный хит, — она плюхнулась рядом с ним и похлопала его по колену. — Всё пройдёт, дорогой, а впереди нас ждут слава и успех, верь мне. — Айрис… — он помотал головой, выглядя таким несчастным, что ей захотелось уложить эту взлохмаченную голову себе на колени и баюкать его, как ребёнка. — Айрис, моя жизнь только что пошла по пизде. Он осёкся, смутившись вырвавшегося нецензурного слова, и виновато посмотрел на неё, но она только сжала губы, изо всех сил стараясь не рассмеяться. Слышать такое от этого невинного одуванчика было… Странно, и неожиданно горячо. Она не справилась — прыснула, а потом расхохоталась, и он начал хохотать следом за ней. Они смеялись, и у Барри на глазах выступили слёзы, а потом он начал икать, чем вызвал новый приступ хохота. — Господи, Барри, — Айрис отсмеялась и потянулась к салфеткам на столе, чтобы вытереть слёзы, собравшиеся в уголках глаз. — Это ни разу не смешно, прости… Я хотела сказать, что твоя жизнь только начинается, и пиздеца в ней будет ещё много, но… Милый, тебе стоит научиться стрессоустойчивости — спроси Лизу, она любит эту херню и запишет тебя на курсы. В конечном итоге всё будет хорошо. Он бросил ей ещё один вымученный взгляд — секундное веселье схлынуло так же моментально, как началось. Айрис видела, что он страдает, и ей было его жаль — она всегда становилась чуточку добрее, когда пьянела. — Я правда так думаю, дорогой. Ты чертовски классный парень, и ты заслуживаешь только самого лучшего. — Да брось ты, — попытался отмахнуться он, смущённый и расстроенный, но Айрис не позволила ему — решительно придвинулась и положила ладонь на его щёку, заставляя смотреть себе в глаза. — Ну-ка прекрати это, Барри Аллен. Ты теперь в империи Леонарда Снарта, разве может быть что-то круче? Повторяй себе это каждый день, дорогой, потому что только избранные попадают сюда. Только избранные, понимаешь? Его щека ощущалась горячей, как и его дыхание, которое она чувствовала с такого близкого расстояния. Барри выглядел поддатым, несчастным, трогательным, — почему-то этот странный парень вызывал у Айрис эмоции, которые были ей не очень-то свойственны. Впрочем, склонностью к самоанализу она тоже не страдала, так что легко задвигала все мысли на задний план, сосредотачиваясь на том, что происходило в данный момент. А в данный момент происходило то, что это очаровательное нескладное дарование, случайно подобранное где-то Оливером Куином, вдруг потянулось к ней и прижалось своим горячим ртом прямо к её губам. Айрис на секунду даже оторопела, потому что никак не ожидала, что он станет её целовать. Она ожидала, что придётся долго к нему подбираться, и уже приготовилась утешать его по поводу этой маргаритки целую ночь напролёт, заливая в его глотку алкоголь и слушая заунывные речи о потерянной любви. Он… смог её удивить. Возможно, всё дело в алкоголе, ведь этот похожий на девственника мальчик не привык пить в принципе, не то что пить крепкое и пить много. Она очнулась, когда он робко толкнулся языком в её рот. Это было… возбуждающе. Он сделал так ещё раз, и она позволила себе тихий стон, внимательно следя за реакцией. Барри плыл, и плыл весьма красиво. Она осторожно опустила ладонь с его лица на шею, где было ещё горячее, и тут осознала, насколько же она сама завелась. — Барри, — пробормотала она сквозь поцелуй, мягко его прерывая. — Барри… У меня появилась ещё одна грандиозная идея, — она погладила его шею, глядя в его замутнённые алкоголем и внезапным желанием глаза. — Давай выпьем ещё по одной, а потом поедем ко мне, и ну её в задницу, эту вечеринку? Она боялась, что сделала слишком быстрый шаг вперёд, и что он тут же очухается и сдаст назад. Вожделение ушло из его взгляда, снова проступила грусть. Но он кивнул, и даже улыбнулся. — Давай поедем, — тихо сказал он, сжимая её руку.***
Вокруг совершенно точно было прохладно, но Барри чувствовал себя так, словно его медленно поджаривают на сковороде. Горела не только его кожа, сами мышцы и кости, казалось бы, плавятся изнутри, причиняя физически ощутимую боль. В голове пульсировало, уши словно залило водой. Он тщетно уговаривал себя расслабиться, собраться, прийти в себя, но это не помогало. Руки мелко подрагивали, и он изо всех сил сжимал их под столом. Это было невыносимо. Он страшно жалел, что не взял у Кейт ещё таблеток, что не выпил сразу три, — одной явно было мало, очень мало. Прямо сейчас он с радостью съел бы целую пачку, даже не задумываясь. — Барри? — он настолько погрузился в свои громкие тревожные мысли, что не услышал, как позади появился Оливер, тут же закрывая за собой дверь. Какой в этом был смысл, если они сидели в стеклянной коробке на виду у всех? — Добрый день, — Барри поспешно поднялся, чтобы пожать Оливеру руку, и тут же рухнул обратно, быстро вытирая рукой взмокший лоб. — Почему ты один? — Оливер положил перед собой папку и сел, хмуро глядя на Барри. — Я просил Фелисити побыть с тобой, пока все не собрались. — Да, она… Её вызвал мистер… э-э… мистер Снарт. Она сказала, что это очень срочно, и что она скоро вернётся. Складка между бровями Оливера стала ещё резче, и он покачал головой. — Он иногда так делает. Думаю, он хотел заставить тебя понервничать, хотя ты и так сам не свой, правда? Послушай меня, Барри. Тебе нужно собраться. Барри кивнул и сделал глубокий вдох, складывая руки перед собой на столе. Ему мешали люди, которые сновали вокруг конференц-зала: здесь были стеклянные стены, так что каждый из проходящих мимо мог видеть его, так же как и он видел их. Хоть никто особенно его не разглядывал, это всё равно отвлекало, раздражало и не давало сосредоточиться. — Снарт может задавать тебе странные вопросы, пытаться сбить тебя с толку, разговаривать грубо и так далее. Это его обычный стиль, поэтому я советую тебе игнорировать всё, что покажется тебе неуместным. Отвечай спокойно и по существу. Понятно? Барри закивал в ответ. Присутствие Оливера немного привело его в чувство. Он смотрел на этого абсолютно спокойного, невозмутимого человека, и старался перенять на себя эти качества, хоть немного пропитаться таким же спокойствием и такой же невозмутимостью. В конце концов, что такого страшного происходит? Ничего. Даже если он облажается, его не убьют, а всего лишь выставят вон, и он сможет вернуться к своей обычной жизни, на которой пока не поставил крест. Пэтти будет его подкалывать некоторое время, прежде чем они забудут об этом недоразумении. Или не забудут, и спустя много лет она будет рассказывать эту историю их детям… Внезапно ему захотелось встать и убежать отсюда. Всё было чужим и незнакомым, этот чертовски длинный стол, человек напротив, хмуро читающий свои бумаги, стеклянные стены и люди, которые плавали вперёд и назад, как рыбы в гигантском аквариуме… Что я здесь делаю? Кто эти люди? Кто я сам, сидящий в самом сердце Rogues Enterprises и не понимающий, зачем я здесь сижу? Барри шумно выдохнул, обеими ладонями вытирая лицо и отправляя насмарку все старания Кейт, которая усиленно пудрила его, пытаясь убрать жирный блеск. — Барри? Ты в порядке? Он поднял растерянный взгляд на Оливера. — Я… мне нужно… Он хотел сказать, что ему нужно выйти на свежий воздух, потому что он сходил с ума в этом костюме, в этом конференц-зале, в этом здании. Но всё, что он успел сделать — это открыть рот и так и замереть, потому что Леонард Снарт появился в поле его зрения. Чуть позади него шла Лиза и ещё два человека — полная чернокожая девушка с ворохом бумаг в руках и молодой мужчина в костюме. Спустя мгновение все четверо вошли в конференц-зал; замыкающий процессию мужчина в костюме закрыл дверь, а Барри наконец вышел из транса и закрыл рот, нечаянно прикусив губу. — Здравствуй, Барри, — поздоровалась Лиза, нарушая возникшую тишину и лучезарно улыбаясь. Она и те двое, что пришли со Снартами, сели за стол, а Леонард остался стоять, заложив руки в карманы и глядя на Барри с абсолютно непроницаемым выражением на лице. — Здравствуйте, — выдавил из себя Барри. Он потратил несколько мгновений на судорожные размышления, что же ему делать, и в итоге решил, что встать и протянуть Леонарду руку — неплохая идея. — Я… Для меня большая честь — находиться здесь, спасибо, что пригласили меня. Получилось даже почти ровно и по-деловому; по крайней мере, так показалось самому Барри. Леонард чуть насмешливо посмотрел на протянутую руку, склонив голову набок, и явно намеренно протянул время ровно столько, сколько было нужно, чтобы вызвать у Барри максимальную неловкость в ожидании рукопожатия. Потом он всё же протянул ладонь, коротко сжал руку Барри и кивнул на стул, с которого Барри вскочил. — Присаживайся, — сказал он. Его голос, чуть тягучий и манерный, был знаком Барри — он много раз слышал его по телевизору и радио, слышал и вживую на концертах, но сейчас это было иначе. Было сложно поверить, что он и в самом деле находится в одном помещении с легендой рок-индустрии, что он не просто разговаривает, но собирается работать на кумира миллионов его современников. Эти мысли крутились и крутились в голове, создавая навязчивый фоновый шум. Барри опустил одну руку под стол, чтобы с силой ущипнуть себя за бедро — боль немного отрезвляла, и это было ему необходимо, потому что ещё никогда в жизни он не ощущал себя так близко к обмороку. — Итак, — начал Снарт, проходясь по помещению и наконец устраиваясь во главе стола, прямо слева от Барри. — Мистер Барри Аллен… Оливер говорил, что вы учитесь, но готовы отказаться от учёбы в пользу карьеры у нас. Надеюсь, это правда? Снарт изучал его, и взгляд его серо-голубых глаз заставлял Барри краснеть. — Я… — он прокашлялся. — Я бы не хотел совсем отказываться, я думал, возможно, я смогу совмещать, или… — Мистер Аллен, кхм, могу я называть вас Барри? — он не стал дожидаться ответа и продолжил. — Так вот, Барри, если ты думаешь, что работа у нас похожа на работу в супермаркете, когда приходишь к девяти и уходишь в пять, то тебе лучше убраться отсюда прямо сейчас и не тратить моё время. — Нет, мистер… — Работу у нас можно сравнить с… Лиза? — С каторгой? — скучающе выдала она, закатывая глаза. — С рабством, с изнурительной работой в шахтах, с… — Да, — перебил её Леонард, ухмыляясь. — Именно так, спасибо, Лиза. Она недовольно посмотрела на брата, после чего кинула сочувствующий взгляд на Барри, словно бы говоря: «Ничем не могу помочь, парень, тут ты сам». — Иногда, Барри, у тебя не будет времени даже на посещение сортира. Я молчу про сон. Про встречи с друзьями. Про секс. Про любые, Барри, я повторю, любые радости жизни или отдых, или личное время, которое мы тратим на себя или близких. У тебя этого всего попросту не будет, первый год так точно. Ты будешь падать от усталости рядом с микрофоном, просыпаться и снова брать его в руки, — он помолчал, барабаня пальцами по столу и сладко улыбаясь. — Скажи мне, Барри: ты всё ещё считаешь, что у тебя останется время, силы или моральные ресурсы на учёбу? — Н…нет, мистер… — Далее, — продолжил Снарт, не слушая. — Помимо собственно репетиций и работы в группе тебе придётся тратить много времени на занятия. Вокалом — раз, — он демонстративно загнул один палец. — Общей музыкальной подготовкой — два. Правильным звукоизвлечением — три. Актёрским мастерством — четыре. А также, что я выделю для тебя в отдельный пункт, тебе нужно будет походить к психологу. И это только то, что навскидку пришло мне в голову. Барри смотрел на него, всё больше не веря своим ушам, и одновременно до панического ужаса боясь что-то возразить. Звукоизвлечение? Психолог? Актёрское мастерство? — Расскажи мне о своих родителях, Барри. Он сглотнул, едва поспевая переключаться с одной мысли на другую. — Э-э… Они… их обоих нет в живых. Пауза возникла лишь на мгновение, и Леонард Снарт при этом не выглядел ни капли смущённым. — Как называлась самая первая песня The Doors? Барри моргнул, полностью сбитый с толку. — Что? — Как называлась самая первая песня The Doors? — Я… Чёрт. Хорошо. The Doors. Light My Fire? — Неверно, — мурлыкнул Снарт. — Это была Moonlight Drive. «Рок играют не по нотам, а по интуиции»; — кому принадлежит эта цитата, Барри? — Я не… — он подавил в себе желание возразить, возмутиться, вместо этого напряг память, но там было чертовски пусто, словно всё, что он вполне мог бы знать, вымело оттуда метлой. — Я не знаю. — Брайан Мэй. Надеюсь, тебе не нужно напоминать, кто это и где он играл? В каком году вышел альбом Exotic Birds and Fruit группы Procol Harum? Барри уставился на Снарта, сжимая челюсти, и у него натурально заиграли желваки, — он чувствовал это, но ничего не мог поделать. Его унижали, над ним издевались, это было очевидно, это было мерзко, и он ничего не мог поделать. Снарт играючи задавал вопросы, выхватывая их из разных периодов существования рок-музыки, и единственное, на что Барри мог ответить без запинки — это вопросы «Кого назвали чёрным Элвисом» и «Кому принадлежало прозвище «Птица». Также он ответил на несколько вопросов из теории музыки, спасибо его преподавателю по вокалу, но очков ему это, судя по всему, не прибавило. Его удивление и чувство униженности возросло стократно, когда он понял, что это всё не было каким-то тестом, посредством которого Снарт решал, заключать с Барри контракт или нет. Леонард Снарт просто поразвлекался и самоутвердился за его счёт, после чего объявил, что их юрисконсульт Рене Рамирез разъяснит ему детали контракта и ответит на все его вопросы. Внутри Барри кипел и плавился от бессильной злости на свою слабость — сам ведь поставил себя в такое положение! Но снаружи он был скован, и даже злость не помогала эту скованность преодолеть. Не утруждая себя дольше лишней тратой времени на реверансы, Снарт коротко кивнул Лизе и покинул стеклянную коробку, устремляясь куда-то в недра своей великолепной империи. Барри проводил его совершенно загнанным взглядом.***
— Стоп! — заорал Уэллс, со всей дури шлёпая папкой о стоящий рядом стол. Файлы разлетелись в разные стороны, а все эти клоуны вокруг так и замерли в ужасе, мгновенно прекращая галдеть. Ронни Рэймонд потянулся, чтобы придержать рукой тарелку, и мрачно уставился на Уэллса, — в общем-то, он был тут единственным, кому вообще позволялось бросать на Уэллса такие взгляды без риска быть уволенным. — Аллен, — негромко произнёс Уэллс в кристально чистой тишине. — На прошлой неделе я сказал вам, что если ещё раз увижу подобное на сцене, то лично отправлюсь к Снарту с просьбой немедленно разорвать с вами контракт. Вы помните тот разговор? Барри Аллен выглядел так, словно ему только что сказали, что у него рак. Или словно он своими глазами увидел ядерный гриб, который спустя мгновение накроет его и сотрёт с лица земли. Это выражение на его милой мордашке в теории могло бы испугать кого угодно, но — не пугало. Потому что у Аллена оно было обычным делом. Даже если он случайно толкал кого-то в толпе локтём, боясь, что этим кем-то окажется какая-нибудь важная шишка или крутой артист. И если первые пару раз Уэллса это даже смешило, то уже спустя неделю начало бесить, а теперь всё, чего ему хотелось — подойти и врезать как следует, раз и навсегда заставить вести себя как подобает не просто взрослому человеку, но артисту, у которого заключён контракт с The Rogues. — Выйдите все, нам с мистером Алленом нужно побеседовать. Ребята из группы и остальные, которые просто околачивались тут и глазели на так называемую репетицию, тихо, но возмущённо загалдели, и Уэллс повысил голос. — Пожалуйста, просто уберитесь отсюда, не заставляйте меня орать на вас! Эдди Тоун хлопнул Барри по плечу, проходя мимо него к выходу, остальные вяло поплелись следом. Кто-то буркнул, что у него полно дел и он сегодня не вернётся на репетицию, но Уэллс никак не отреагировал — он просто стоял, скрестив руки на груди, и пристально смотрел на Аллена, ожидая, пока за последним охламоном закроется дверь. — Мистер Уэллс… — начал было Барри, когда они остались одни, но тот резко вскинул руку вверх. — Помолчите, Аллен. Он не спеша прошёлся туда-обратно, а потом присел на край стола, продолжая сверлить Барри взглядом, прекрасно зная, как нужно смотреть, чтобы заставить чувствовать себя неуютно. Его расслабленная поза также преследовала именно эту цель, — он учился этому всю свою жизнь, никогда не прекращая подмечать всё новые приёмы, и регулярно пользовался своим «багажом» для умелых манипуляций и скрупулёзной формовки, вылепливания всей окружающей его реальности по своему вкусу. Нервно стоящий перед ним мальчишка, переминающийся с ноги на ногу и не знающий, куда девать руки, а куда отводить глаза, одновременно и бесил до белого каления, и доставлял удовольствие своим видом. Харрисон Уэллс всегда испытывал некое едва уловимое, слабо гудящее глубоко под кожей волнение, совсем лёгкое, эфемерное, с микроскопической толикой сладости, когда смотрел на таких, как этот юнец. Даже само слово «юнец» было в глубине души куда более предпочтительно, чем «молодой человек» (а употреблять на публике приходилось именно второе, дабы не возникало проблем с субординацией), хотя на самом деле Барри Аллен уже давно переступил порог юношеского возраста. Но выглядел скорее как старшеклассник, чем как тот, кто приближается к двадцатипятилетнему рубежу. И даже краснел, совсем как нежный, одухотворённый, отстающий от своего времени подросток. По крайней мере, именно так Харрисону было приятнее думать. — Вы талантливый молодой человек, Аллен, — наконец начал он, рассудив, что выдержал достаточную паузу. — Для меня даже удивительно, что вы не попали к нам намного раньше. Лиза, она порой кажется мне слишком импульсивной и иногда недальновидной, но должен признать, с вами она не ошиблась. Барри неуверенно улыбнулся, переступив с ноги на ногу. — Но, возможно, овчинка не стоит выделки, — продолжил Уэллс, ужесточая тон и стирая с губ Барри эту дурацкую улыбку. — Вы не желаете слушать, когда вас пытаются научить, — он начал загибать пальцы, считая, — вы игнорируете советы, вы, очевидно, не прикладываете усилий к решению важных проблем, которые мешают вам выглядеть и вести себя как артист, — он загнул третий палец и презрительно оглядел Барри, который практически дрожал, молча слушая эту речь с этими своими широко раскрытыми глазами. — Вы тратите наши деньги впустую. И, наконец, вы демонстрируете откровенное неуважение ко мне и ко всем остальным членам лейбла, которые поверили в вас и решили взяться за вас, несмотря на очевидный перевес ваших минусов в противовес всего одного плюса — вашего голоса. Загнув пятый палец, Уэллс сначала с силой сжал, а потом разжал кулак, демонстрируя Барри растопыренную ладонь. — Вот они, Аллен. Пять главных пунктов, из-за которых ваш контракт сейчас висит на волоске. Он убрал руку и снял очки, чтобы протереть глаза. — Вам, должно быть, кажется, что я решил избавиться от вас путём постоянных унижений, однако это не так. Вы должны уяснить, что единственное, что поможет вам остаться здесь на плаву и, тем более, стать успешным, — это ежедневный адский труд. Ежедневный и адский, Аллен. — Я… — голос прозвучал едва слышно, и Барри пришлось прочистить горло. — Всё понимаю, мистер Уэллс. Простите, я буду стараться лучше, я обещаю. Харрисон почти умилился, почти пожалел его, бросив один-единственный почти человечный взгляд, прежде чем вернул очки на место. — Понимаю, что вы, должно быть, едва сдерживаетесь, чтобы не наорать на меня в ответ, правда? — он усмехнулся и плавно оттолкнулся от стола, медленно подходя к Барри. — И что вы и так трудитесь ежедневно и адски, чтобы научиться, не так ли? И что вы безумно устали, у вас болят ноги, болит горло, болит голова, вы спите по три часа в сутки и чувствуете себя как зомби? Он обошёл Барри и остановился за его спиной. — Я слышал это всё тысячи раз, Аллен. Поверьте, большинство артистов переживают такой же период. И да, это временно. Однажды это закончится. Когда именно? Зависит от того, как сильно вы будете стараться. — Сп… спасибо, мистер Уэллс, — пролепетал Барри, не решаясь обернуться и только немного склоняя голову влево. Уэллс снова усмехнулся, рассматривая его затылок. — Не за что, Аллен. Но запомните хорошенько вот что. Если вы ещё раз споткнётесь о провод или что угодно другое на сцене, вы будете немедленно уволены, в связи с чем вам придётся выплачивать лейблу неустойку, размер которой прописан в вашем контракте. Полагаю, таких денег у вас нет. Он медленно обошёл Барри и направился к выходу. Остановился, взявшись за ручку двери, и бросил на Барри строгий взгляд. — Приберите тут, Аллен. Когда за ним закрылась дверь, Барри с отчаянным вздохом принялся собирать файлы с пола.***
Они ввалились в квартиру, смеясь. Настроение Барри менялось каждые десять секунд, он то становился грустным и тоскливо смотрел в окно, пока они ехали в такси, то начинал улыбаться ей и веселился, что казалось моментами почти истеричным, то хмурился и выглядел злым, хотя Айрис ни капли не боялась его. Но была вполне готова свернуть лавочку и просто уложить его спать на свой диван, если он попросит, и ни на что особо не рассчитывала. Ну, сегодня не рассчитывала. В супермаркете они купили ещё текилы — Айрис пришлось действовать нахрапом, чтобы заплатить самой, иначе бы вышло нудно, долго и неловко, потому что мальчик явно не ещё владел деньгами, стеснялся своей временной бедности и краснел, пока они выбирали напитки. Она понимала, что он не может себе позволить больших трат, и это тоже было чертовски мило. Совсем на неё не похоже — сочувствовать, а тем более благоволить тем, кто не мог позволить себе купить ей её любимый Don Julio Reposado. Совсем на неё не похоже — тащить такого парня прямо к себе домой, в её обитель, когда она даже толком не знала, чего от него ждать. Однако начав что-то, она предпочитала заканчивать, получая удовольствие в процессе, и не париться о том, что могло бы быть, если… или что было бы, сделай она вот так, а не эдак. Поэтому прямо сейчас они уже были в её прихожей, они смеялись над какой-то совершенно не смешной шуткой, которую Барри выдал в лифте, они определённо были на одной волне и — скорее всего — ни один из них не планировал в ближайшее время отрубаться. — Дай сюда, — она выхватила у него из рук бумажный пакет с покупками и тут же упорхнула на кухню, чтобы бросить текилу в морозилку. Барри возился с обувью, а Айрис тем временем сооружала закуску и ставила на поднос их нехитрый «ужин». Спустя минуту смущённое лицо Барри показалось в дверном проёме. — Слушай, Айрис… Она медленно выдохнула, уловив очередную перемену тона — кажется, негодник очухался и собирается прямо сейчас ей сказать, что сваливает домой. Она решительно поставила поднос на столешницу и развернулась к Барри всем корпусом, не собираясь сдаваться так просто. — Можно, я очень быстро приму у тебя душ? Она облегчённо рассмеялась и расслабилась. — Конечно, дорогой. Иди направо по коридору, дверь по левой стороне, всё нужное там есть, включая чистые полотенца. Не торопись, а я тут пока всё подготовлю. Барри практически просиял, улыбаясь ей так искренне, что ей не оставалось ничего, кроме как улыбнуться точно так же в ответ. Когда он ушёл, она покачала головой, возвращаясь к подносу, и поймала себя на том, что никак не может прекратить улыбаться, словно Барри обладал суперсилой вселять в людей хорошее настроение и желание светиться от счастья. Закончил он действительно быстро, но Айрис хватило этого времени, чтобы разложить на полу подушки и плед, расставить закуски, принести из морозилки текилу, а потом найти и включить сериал. Выбор пал на «Друзей» — просто, весело, без напряга мозгов — идеально для сегодняшнего вечера. Потом она выключила верхний свет, оставив гореть только небольшой настольный светильник в дальнем углу комнаты, — вместе с рассеянным городским светом, что попадал сюда сквозь незашторенные панорамные окна, этот светильник создавал уютную и вполне себе романтичную атмосферу. — Оу, — сказал Барри, появляясь в комнате и неуверенно тормозя на пороге. Айрис уже сидела на полу перед телевизором, откинувшись на изножье кровати и подложив подушку себе под поясницу. Она хитро улыбнулась и поманила Барри к себе, хлопая рукой по пледу. — Проходи, не стесняйся, дорогой. Он явно всё ещё стеснялся, или даже скорее был немного скован, но Айрис планировала устранить это в скором времени посредством текилы, которая уже была разлита в «лошадки» и ждала их на красивом деревянном подносе. Барри был не против «Друзей», не против текилы, не против головы Айрис на своём плече. Они смеялись над шутками из шоу, и Барри был не против, когда Айрис приобняла его за талию и положила другую руку ему на живот. Наверняка со стороны они выглядели, как счастливая влюблённая парочка, и Айрис мстительно подумала о выражении лица маргаритки, увидь она их прямо сейчас. Ещё лучше ей стало, когда захмелевший Барри нашёл на ощупь её руку, и их пальцы переплелись. Это ощущалось волшебно, это возбуждало и заставляло томиться в предвкушении, и Айрис сама была не против чего угодно — но не делала ничего, потому что решила не форсировать события. В конце концов, решительные действия в таких ситуациях она предпочитала оставлять мужчине, особенно когда в достаточной степени сделала сама для соблазнения. И всё же она испытала короткое удивление, когда он снова её поцеловал. Алкоголь развязал ему язык во всех смыслах. Возможно, завтра он пожалеет об этом. И даже побежит мириться со своей истеричкой. Не исключено, что он будет винить во всём Айрис. Может быть, ей действительно стоило бы притормозить его, но… Но его сначала несмелые, а потом всё более раскованные поцелуи были чертовски приятными. И рука, которой он забрался под её платье, была уже не влажной от волнения, как пару часов назад, а совершенно сухой, горячей и уверенно двигающейся к цели. А когда он переключился с её рта на шею, одновременно отодвигая пальцами ткань её стрингов в сторону, никаких сомнений не осталось — останавливаться сегодня здесь никто не собирается.