You're the love that I hate You're the drug that I take Will you cage me? Will you cage me? You're the pulse in my veins You're the war that I wage Can you change me? Can you change me? From the monster you made me? Ты — любовь, которую я ненавижу, Ты наркотик, который я принимаю, Удержишь меня в клетке? Удержишь? Ты пульс в моих венах, Ты война, которую я веду, Сможешь изменить меня? Сможешь сделать человека Из монстра, в которого ты меня превратил?
***
Стоя в дверном проёме своего кабинета, Лиза Снарт наблюдала за происходящим внизу, на первом этаже. Отсюда, с галереи, прекрасно просматривался вход в здание и часть холла, где по обыкновению толкались толпы народу. Кто-то заходил, кто-то выходил, кто-то с кем-то сталкивался и останавливался, чтобы поболтать или обсудить планы, проблемы или грядущие выходные. Среди этих людей маячила Фелисити Смоук, помощница Оливера; раз в несколько секунд она поднимала глаза от планшета (который, к слову, никогда не выпускала из рук), чтобы помониторить окружающее пространство и не упустить гостей. Лиза знала, что Оливер послал её встретить новичков, которых должно было быть трое. Одного из них Оливер одобрил заранее, с его мнением согласилась и Лиза после прослушивания записей. Своей суетливостью, манерой тараторить и неизменным планшетом Фелисити раздражала Лизу, хотя и нельзя было не признать, что сотрудницей она была превосходной. Рассеянно подумав о том, что если бы она увольняла всех, кто её раздражает, в компании не осталось бы ровным счётом никого, кроме неё самой, Лиза усмехнулась сама себе и оторвалась от дверного косяка, направляясь к лифту, чтоб добраться до кабинета брата. Вошла без стука, и сразу услышала громкий плаксивый голос, принадлежавший одной из самых капризных звёзд лейбла. — Говорю тебе совершенно серьёзно: или он, или я. Не собираюсь работать с этим козлом! — Хорошо, Шона, я тебя услышал, — Леонард одними глазами улыбнулся сестре, прежде чем снова изобразить сочувствие на лице. — Только всё же позволь мне сперва с ним поговорить. Уверен, после этого разговора подобных недоразумений не будет. Договорились? Шона надула губки, никак не отреагировав, когда подошедшая Лиза положила ей руку на плечо. — Ладно, но если он ещё раз… — Тогда обещаю, что заменю его. Теперь, если не возражаешь, я хотел бы поговорить с Лизой. Шона молча встала, приветственно кивнула Лизе и покинула помещение, цокая каблучками по полу. — Что опять? — поинтересовалась та, занимая место перед столом брата. — Мардон ущипнул её за задницу. Результат ты только что наблюдала. Лиза прыснула и покачала головой. — У него, наверное, кризис среднего возраста. Но уверена, ты разберёшься. Я пришла спросить, придёшь ли ты на прослушивание. У нас сегодня трое, и один из них — тот мальчик Оливера. Леонард вздохнул, перебирая бумаги на столе. — Нет, мне сейчас не до того. Если мальчик и правда так хорош, вы сами знаете, что делать. А у меня есть дела поважнее. — Ну да, — холодно отозвалась Лиза, поднимаясь. — Как всегда. Губы Леонарда усмехались, но взгляд был тяжёлым и усталым. — Не вижу смысла. Ты сама прекрасно справишься, ещё придёт Уэллс. А мне надо сделать пару важных звонков и подписать кучу каких-то бумаг, которые сюда несут целый день. — Ладно, поняла. Что ж, развлекайся. Я зайду к тебе, когда мы закончим. Лиза и так знала ответ брата: тот в последнее время практически не появлялся на прослушиваниях, что шло в разрез с его же негласным правилом. Коротко оно звучало примерно так: руководители всегда участвуют в жизни лейбла на всех уровнях. Лиза считала, что как раз прослушивания являются одним из самых главных этапов их деятельности, и ошибки, допущенные на нём, могут аукнуться миллионами, потерянными в будущем. До относительно недавнего времени Леонард был с ней согласен не только на словах. В помещении, отведённом для прослушиваний, уже находились Оливер и Харрисон Уэллс, которые резко прекратили говорить, как только вошла Лиза. Она закатила глаза. — Не обязательно так палиться, ребята. Я знаю, что вы обсуждаете вечеринку в честь моего дня рождения, — спасибо вашей профессиональной «конспирации», — она изобразила кавычки в воздухе и плюхнулась на ближайший стул. — Наши таланты ещё не пришли? Уэллс, нахмурившись, поспешно захлопнул папку и отошёл в сторону, доставая телефон, а Оливер сел рядом с Лизой. — Двое уже здесь, Фелисити с ними ждёт Аллена на входе. — Аллен — это твоя будущая звезда? — Надеюсь, что так, — Оливер не отреагировал на ехидный тон, лишь едва дёрнул уголками губ. — Снарт придёт? Лиза коротко мотнула головой в ответ. Аллена решили оставить напоследок. Вместо фонограммы он привёл с собой парня с акустической гитарой, на что Уэллс отреагировал нахмуренными бровями. По этому жесту Лиза легко прочла мысли директора отдела развития исполнителей: не формат. Достаточно консервативный Уэллс любил придерживаться строгих правил, и в общем и целом его подход работал положительно, но Лиза считала, что иногда ему не достаёт гибкости. Она же, напротив, оценила ход мальчишки, тем более что вживую его голос действительно оказался очень хорош, и мягкая акустика, совершенно не мешая, только выгодно его подчеркнула. Он исполнил три композиции; на середине второй Лиза, почувствовав на себе чей-то взгляд, обернулась и увидела брата. Сложив руки на груди, тот рассеянно слушал, и когда Лиза обернулась и вопросительно на него посмотрела, чуть заметно покачал головой. Лиза прищурилась и едва удержалась от того, чтобы показать ему средний палец. Когда Аллен закончил, Снарта в помещении уже не было. Лиза была раздражена, и её раздражение, направленное в основном на брата и копившееся уже достаточно давно, требовало выхода. Случай предоставлялся почти идеальный, тем более на её стороне был Оливер. Поэтому она твёрдо решила, что на этот раз будет по её: слишком часто в последнее время Снарт задвигал её на задний план, заворачивая все идеи и предложения. — Что ж, мистер Аллен, — начала она, вставая и обольстительно улыбаясь. — Вы поразили меня в самое сердце. Она подошла к Барри, который украдкой вытирал о джинсы ладони, явно нервничая и чувствуя себя не в своей тарелке. Он смотрел на Лизу так, словно у неё было две головы, и она прекрасно знала, почему: наверняка мальчишка до этого момента видел звёзд шоу-бизнеса только по телевизору. Тем более, судя по восторженному блеску в глазах, он точно знал, кто она, и наверняка несколько лет назад фанател от их музыки, как и все подростки. — Не нужно нервничать, — она присела на край сцены и лукаво склонила голову. — Ты прекрасно поёшь, но робким тут не место. — Сп…спасибо, — промямлил Барри, тщетно пытаясь прекратить потеть и дёргаться. — Просто для меня это всё так ново и… странно. — Ничего, уверена, ты быстро привыкнешь, — Лиза ободряюще потрепала его по руке, ловя сразу два недовольных взгляда — Уэллса и Оливера. — Как считаете, ребята? По-моему, Олли, ты был прав насчёт его потенциала. Оливер сложил ладони перед собой домиком и проигнорировал её вопрос. — Скажи, Барри, — обратился он к Аллену, — ты ведь учишься, насколько я помню? Ты понимаешь, что если мы предложим тебе сотрудничество, у тебя вряд ли останется достаточно времени на твою учёбу? — Д-да… Но, честно говоря, я не думал… Я думал, если это произойдёт, будет несколько вариантов… Уэллс громко хмыкнул, уткнувшись глазами в свою папку. — Если ты говоришь о, скажем так, «неполной ставке», то, к сожалению, подобный формат для нас невозможен, — Оливер помолчал, глядя на растерянность на лице молодого человека. — Поэтому, пока мы будем принимать наше решение касательно тебя, тебе придётся сделать то же самое касательно твоей возможной карьеры здесь. — Я уверена, мы договоримся, — Лиза снова переманила внимание Аллена на себя, касаясь его руки. — Ты мне нравишься, а это очень хорошо — для тебя. Думаю, ты нам подходишь, хотя, конечно же, нам предстоит это решить чуть позже. Поэтому большое спасибо, что пришёл, — она протянула Барри ладонь, и он почти благоговейно её пожал. — Мы сообщим о своём решении в течение недели, и в случае, если оно будет положительным, очень надеюсь, что ты согласишься с нами работать. Повторив «Спасибо» раз пять или шесть, Барри также пожал руки Оливеру и Уэллсу, после чего ушёл, едва не врезавшись в дверь. Уэллс тут же поднялся с места. — Полагаю, моё присутствие здесь сегодня было чисто формальным, — холодно сказал он, собирая свои бумаги. — Харри, ну перестань, — сладко протянула Лиза. — Если вы спросите меня, нужно брать мистера… — он поворошил бумаги, выискивая записанные имена. — Холдера. Отличная музыкальная подготовка, профессиональное образование, кроме того, обладатель классического рок-голоса. Это, — он неопределённо помахал рукой в направлении сцены, — совсем не то. Не то. Это — попса, Лиза, вот что это такое. Она закатила глаза, а потом посмотрела на Оливера, ища поддержки. — Согласен насчёт Холдера. Но в том и дело, что у него «классический» голос. Мне хотелось бы чего-то нового, и Аллен здесь выигрывает. Кроме того, он почти вдвое моложе. Прости, Харрисон. — Как знаете, господа. Не прощаясь, Уэллс вышел. — Что? — спросила Лиза в ответ на тяжёлый взгляд Оливера. — Мальчишка и правда хорош! — Хорош. Но это не главная причина, так? Потому что мне кажется, ты забыла, что его нашёл я. — Я не забыла, — она оторвалась от сцены, чтобы дойти до стола и присесть на его край, прямо перед Оливером. — Но ты же знаешь, что так беспокоит меня в последнее время. Позволь мне заняться этим. Пожалуйста. Побуравив её взглядом с несколько секунд, Оливер вздохнул и сдался. — Ладно. Ладно. По большому счёту, я и так не собирался браться за это сам. Передал бы кому-нибудь, как всегда. Только ты должна знать, что мне это не нравится. Имею в виду то, что ты собираешься использовать мальчишку в своих играх со Снартом. — Олли. Надеюсь, ты уверен, что я действую исключительно в интересах компании? Игры играми, но ты должен знать, что Лиза всегда думает в первую очередь о компании, — она погрозила ему пальцем и встала, встряхивая волосами. — Поёт он чудесно, но заниматься ему всё равно придётся. Кроме того, ты слышал, как он разговаривает? Это просто ужасно и никуда не годится. Над ним нужно будет хорошенько поработать.***
— Барри! Айрис пришлось подпрыгнуть, махая рукой, чтобы он увидел её в этой чёртовой огромной толпе. Народу было столько, что дышать было трудно, а двигаться — тем более. Ей нужно было буквально расталкивать людей локтями, чтобы пробраться поближе к Барри. Тот тащил за руку свою подружку, как её там? Пэгги? Айрис надеялась, что он не рискнёт тащить маргаритку к ним в берлогу. — Привет! — крикнула она, когда они наконец добрались друг до друга. Барри улыбался, а маргаритка выглядела словно восьмиклассница на вечеринке старшекурсников колледжа. Айрис, чтобы не надрывать связки, показала Барри направление, и тот кивнул. Говорить они смогли, только когда добрались до чилаута на втором этаже клуба, где было на порядок тише, и раз в сто меньше народу. Айрис с облегчением упала на диван, хватая со столика свой едва пригубленный бокал с шампанским. Барри с подружкой устроились напротив. — Ну, видали, что творится? — Кошмар! — Барри изобразил ужас, округляя глаза. — Сумасшествие, а не вечеринка. Честно, вижу такое впервые в жизни! Подошла официантка, и он заказал пиво. Маргаритка попросила холодную минералку, и Айрис едва не прыснула. — Что, завтра рано вставать на зачёт? — Нет, я просто не пью. Айрис не стала прятать надменность во взгляде, зная, как это злит таких, как эта девчонка. Ничего не могла с собой поделать — презирала этих белых умниц-отличниц, корчащих невесть что на пустом месте. — Может, совсем немного шампанского? — миролюбиво спросил Барри, неосознанно подливая масла в огонь. Айрис снова еле сдержалась, чтоб не закатить глаза — смазливый и талантливый, но глупенький ещё, такой глупенький. Маргаритка выдернула руку из его руки, и Айрис прекрасно видела, как ей хочется уйти отсюда, перед этим хорошенько пнув своего ненаглядного. Но боится показаться невежливой — пока ещё боится. Внизу раздался взрыв воплей, по которому стало понятно — на сцену вышла либо виновница торжества, либо её брат, либо оба. Музыка стала долбить чуточку тише. Айрис было лень передвигать задницу, чтоб посмотреть вниз сквозь перила, зато Барри мгновенно обратился в слух и вывернул шею. На этот раз Айрис всё-таки закатила глаза, залпом допивая шампанское и наливая из бутылки новую порцию. — Расслабься, дорогой, отсюда всё равно не увидишь, — сказала она, не заботясь поставить пустую бутылку и просто бросая её куда-то под диван. — Не увидишь что? — подала голос маргаритка, и Айрис усмехнулась, безошибочно распознавая смутную ревность. — Ничего, — тут же почти возмущённо отозвался Барри. — Просто хотел посмотреть, что там происходит. — Снарта высматривает, — словно бы доверительно сообщила Айрис маргаритке, не обращая внимания на Барри. — Ты же наверняка знаешь, как он тащился от The Rogues, когда они ещё были просто группой, альбомы выпускали, и всякое такое дерьмо. Теперь он сам работает тут, но вот незадача — Снарта самого видел от силы раза три, и тот его как будто и не замечает… — Айрис! — прервал её Барри, у которого резко покраснело лицо. — Да ладно тебе, — рассмеялась она. — Со всеми нами было. Этот говнюк зазнался, что, в общем-то, немудрено. Зато сестрёнка у него мировая! Ты знакома с Лизой? — обратилась она к девчонке, делая максимально невинное лицо. — Да, — неуверенно ответила та, очевидно, не понимая, как реагировать. — Встречались один раз… — Она классная, правда? Я её люблю, хоть она и белая, а от белых тёлок вечно одни проблемы, но Лиза — просто ёбаное исключение… — Айрис, прекрати, — Барри смотрел уже раздражённо, и Айрис мысленно улыбнулась — от этого щеночка трудно было добиться каких-то эмоций, кроме вечной приязни ко всем вокруг, что моментами жутко бесило. — Несёшь полную чушь. — Простите, — она скорчила лицо, указывая глазами на свой бокал. — Я, кажется, уже слегка пьяна. Эй, красотка! — обратилась она к официантке, которая принесла Барри и его подружке напитки. — Можно мне ещё шампанского? Сегодня я решила напиться как следует! Потом они отправились танцевать, и среди гущи тел практически в полной темноте, разбавляемой лишь редкими вспышками света, Барри не сразу заметил, как его маргаритка исчезла. Айрис-то видела, но виду не подала, только увлекла Барри поглубже в толпу. А когда он наконец-то очухался, пошла за ним наверх. Разумеется, девчонка была там, и — ух ты! — она допивала коктейль. Минералка, видимо, со стрессом справляться не помогала. — Пэтти, ты чего? — виновато спросил Барри, присаживаясь с ней рядом. — Ничего. Хотя… — она стрельнула в Айрис почти смертоносным взглядом, и та в ответ насмешливо приподняла брови. — Знаешь что? Думаю, нам нужно идти домой. Барри растерянно посмотрел на Айрис, потом попытался взять маргаритку за руку, но та, с громким стуком поставив стакан на столик, вырвалась и встала. — Пэтти… Мы же тут совсем недолго, к тому же Циско ещё не пришёл, а я обещал вас познакомить, и Айрис ещё не спела свою поздравительную песню для Ли… — Тогда я уйду одна. — Пэтти, погоди! Проклятье, — он кинулся вслед за подружкой, но тут же притормозил и обернулся к Айрис. — Прости, Айрис, она просто… — Барри, беги, — она шутливо указала в направлении, куда стремительно упорхнула его пташка. — Иначе не догонишь. Проводив его глазами, она неторопливо опрокинула в себя ещё один бокал, потом встала и пошла вслед за этими двумя. Нашла не сразу, пришлось спрашивать у охранника в холле, и он жестом указал на дверь, ведущую в боковой коридорчик слева от входа в клуб. Дверь была прикрыта, но крики было слышно вполне разборчиво. Айрис не стала афишировать своё присутствие, лишь неслышно подошла к двери, стараясь ступать на носочки, чтоб каблуки не стучали, и навострила уши. — Господи, это просто бред какой-то! — отчаянно взывал Барри, стараясь говорить тихо, но не в силах сдерживать эмоции. — Ты же меня знаешь, Пэтти!.. — Не знаю! — маргаритка, очевидно, дошла до ручки, и потому свою громкость не контролировала. — Не знаю я ничего, Барри! Ты стал другим, чёрт возьми, ты изменился за эти два месяца до неузнаваемости! Ты забросил учёбу, и… Не трогай меня! Просто… не трогай меня. — Хорошо. Хорошо, как скажешь. Пэтти, послушай меня, мне важно, чтобы ты меня услышала. Я люблю тебя. Понимаешь? На некоторое время воцарилось молчание, и Айрис замерла, чтобы её не заметили. — Нет, — наконец подала голос маргаритка. Кажется, теперь она плакала. — Не понимаю. И не верю тебе. Эта твоя… подружка, — Айрис усмехнулась, — явно к тебе неровно дышит, и мне кажется, что ты к ней тоже. Дай мне договорить! И эта Лиза, и все эти люди, их стало вдруг так много, и ты всё время теперь с ними, а не со мной. Это звучит так жалко, чёрт побери… Но я не знаю, как говорить по-другому. Барри… У тебя ещё есть шанс вернуться к учёбе, ты же так хотел быть классным специалистом, у тебя была цель и мечты. Разве это всё — твоё? Нет, милый, это чужое, и ты сюда не вписываешься, ты знаешь это. — Мечты могут меняться, — Айрис показалось, что тон стал суше и холоднее. — И никто ни к кому никак не дышит, не говори глупостей. Почему для тебя так сложно принять то, что я нашёл для себя новый путь? — Потому что это не твой путь! — она опять сорвалась на крик. — За эти два месяца я устала так, как не уставала никогда! Потому что теперь ты приходишь под утро, от тебя периодически воняет сигаретами и чужими духами, ты вечно где-то, но не со мной! И сегодня я видела, как вы с ней танцевали… Нет, Барри, я так не могу. — Что ты хочешь этим сказать? — Я… Барри, я от тебя ухожу. — Но, подожди… Ты же не всерьёз это? — Ещё как всерьёз. Ещё как. Я просто так больше не могу. Если ты твёрдо решил, что не бросишь это всё, я от тебя ухожу. Послышалось какое-то движение, и Айрис решила, что пора сматываться. Она дошла до лестницы и начала подниматься, когда услышала возню и голоса уже у двери. Маргаритка уходила, а Барри… Ну, что ж, подумала Айрис. Либо он пойдёт за своей ненаглядной, что хреново, но в целом не трагедия. Либо сделает, как умный мальчик, и вернётся в клуб. И тогда уж Айрис постарается сделать так, чтобы он и думать забыл о своей истеричке. Желательно, раз и навсегда.***
— Я. Его. Беру. Снарт готов был биться головой о стенку лифта, на котором они поднимались, направляясь на его этаж. Он уже поговорил с Уэллсом, от которого выслушал возмущённую тираду касательно поведения и решений Лизы, к тому же, почувствовав укол совести, всё-таки сходил посмотреть на мальчишку, и в целом был согласен с Уэллсом. Но Лиза… Лиза, договорившись с Куином, решила его побесить. Верная своей своенравности, она была готова заниматься откровенно сырым и требующим больших трудозатрат материалом, лишь бы добиться своего и заставить Снарта злиться. — Это — идиотское решение, и ты это знаешь, — он постарался взять себя в руки и говорить как можно спокойнее. — Здесь есть полно всего, чем ты можешь заняться, но ты выбираешь какого-то… ребёнка, которому нужен не менеджер, а мамочка! — он ткнул в неё пальцем. — Только чтобы уколоть меня. Лиза расхохоталась так громко, что этот звук, срезонировав от металлических стен, ввинтился через уши прямо в мозг. Снарт поморщился и раздражённо уставился на сестру. — Ты меня просто поражаешь, чем дальше, тем хлеще, — заявила она. Лифт пискнул, дверь открылась, и Лиза стремительно вышла. — Ты серьёзно решил, что я делаю это только для того, чтобы «уколоть тебя»? Изобразив воздушные кавычки, она обернулась и сложила руки на груди. — Разумеется, это именно то, чем ты занимаешься прямо сейчас! Иначе где твои глаза, Лиза? Ты видела это недоразумение? Унылый, скованный, трясущийся, с бегающими глазами, да он же в обморок свалится от необходимости выходить на сцену! — Ленни, — она на секунду закрыла глаза, прижав пальцы к переносице, и шумно выдохнула. — Послушай меня, я сейчас предельно серьёзна. Ты — ты, исполнительный директор этого мегакрутого лейбла, выпустивший в мир тысячи самых талантливых исполнителей последнего десятилетия, ты, мать твою, теряешь нюх! Не криви лицо и не отворачивайся! Мы ругаемся с тобой уже больше года именно из-за этого, хотя я не отдавала себе отчёт в причине до недавнего времени. Но теперь я понимаю. С тобой что-то происходит, и я очень надеюсь, что это обратимо. Снарт покачал головой. — Эй, — Лиза подошла ближе. — Ты должен, ты просто обязан знать, что я никогда не сделала бы чего-то, что могло бы нам навредить. Как ты вообще мог подумать о таком? — И ты решила, что я теряю нюх? — Да, Ленни. Потому что раньше тебе было плевать на внешний вид людей, зато ты метко распознавал их таланты. Теперь же тебя волнует, как они выглядят, одеваются, говорят, нет ли у них дефектов на лицах и в фигурах, криминального прошлого, странных наклонностей… Люди не проходят прослушивания только потому, что у их прабабушки была шизофрения. Таланты теперь стоят ближе к концу списка. — Это не так, Лиза, ты передёргиваешь. — Это так, Ленни, и ты будешь это отрицать, потому что трудно признать, что ты где-то свернул не туда. Подумай об этом, когда будешь наедине с собой. А если захочется поговорить — я всегда рядом. И буду рядом. И всегда помогу. И ещё кое-что, братец. Я ни за что не позволю ни тебе, ни кому-либо ещё превратить нашу компанию в помойку, — она сладко улыбнулась, склоняя голову. — Я — твой ориентир, потому что моё чутьё всё ещё работает. Подумай и об этом на досуге. Она обошла его и направилась в сторону студии, где её ждали музыканты. — И да, Ленни. Он обернулся с полуулыбкой, надеясь, что его лицо не отражает ни горечи, ни страха, ни усталости, ни даже любви к ней и гордости за неё. — Я его беру. И, тряхнув волосами, она удалилась, звонко цокая каблуками по полу.***
Кейтлин сделала пару шагов назад и оценивающе склонила голову. — Ещё чуть-чуть геля, — пробормотала она, снова беря баночку в руки. — Может, хватит уже? — попробовал возразить Барри, но она его не слушала. Он сжимал и разжимал пальцы, чтобы хоть куда-то выместить бурлившую в нём энергию, пока Кейт колдовала над его причёской. — Сейчас закончу и кое-что тебе дам, — сказала она, сосредоточенно приглаживая одни пряди и отделяя от общей массы другие, чтобы создать эдакую изысканную небрежность. Специально для сегодняшнего дня Барри, опять же с помощью Кейтлин, прикупил себе достаточно дорогой по его меркам костюм. Он практически никогда не носил такие вещи, поэтому чувствовал себя в нём неуютно, но Кейт сказала, что выглядит он потрясающе. Он не знал, нужно ли ему выглядеть потрясающе, хотя похвала определённо была приятной. Может, стоило одеться более непринуждённо? В стиле «мне всё равно, получу я у вас работу или нет». Или официальный внешний вид скажет о его серьёзности и готовности работать? А может быть, нужно было подобрать что-то тематическое, в стиле рока? Барри на самом деле слабо представлял себе, как это, но от мыслей незнание не избавляло. — Дашь мне по лицу, чтобы я прекратил дёргаться? — попытался пошутить он, и получил укоризненный взгляд от подруги. — Заманчиво, но нет. Я дам тебе успокоительное, Барри. — Всё так плохо? — Тебя в прямом смысле трясёт. И я ни за что не отпущу тебя туда в таком состоянии. — Не знаю, что бы я без тебя делал, — он вымученно улыбнулся ей, глядя на неё в зеркало, и она ободряюще потрепала его по плечу. Когда с причёской было закончено, они прошли на кухню, где Барри налил им обоим чай. Кейт отговорила его пить кофе, чтобы он мог без проблем принять успокоительное, и подсунула ему маленькую белую таблетку. — Пэтти не пойдёт с тобой? Он хмуро взглянул на подругу, потом уставился в свою чашку. — Нет. Она ушла к друзьям на весь день. Он ощущал на себе внимательный взгляд Кейт, в котором определённо было сочувствие и понимание, причём сразу обеих сторон. Она всегда была эмпатична, что вместе с хорошей проницательностью позволяло ей удивительно точно и тонко чувствовать людей. Барри шутил, что она может быть хорошим психологом — или хорошим экстрасенсом, потому что видит всех практически насквозь. — Думаю, она тебя не понимает. Ей кажется, что ты в шаге от разрушения своей жизни, Барри. — Но ведь ещё ничего неизвестно, — не слишком уверенно отозвался он, хмурясь. — Может, ничего не выйдет. — Барри, — теперь Кейтлин смотрела на него, как на маленького мальчика, который никак не мог понять решение очень простой задачки. — Ты, похоже, сам не очень-то понимаешь, да? Ты идёшь к Леонарду Снарту, — она протянула руку через стол, чтобы осторожно положить ладонь на его нервно сжатый кулак. — Если ты в чём-то сомневаешься, сейчас самое время подумать ещё раз, потому что они вряд ли дадут тебе время на раздумья. Он понимал и не понимал одновременно. Многие дети, у которых есть кумиры из мира музыки, в то или иное время хотят стать звёздами рока, или хип-хопа, или любого другого музыкального жанра. Хотел и Барри, причём фанател он как раз от The Rogues, которые много лет назад начинали как обычная тинейджерская группа. Он был на двух их концертах, билетики от которых до сих пор лежали у него в ящике с памятными вещами. Он вешал их плакаты на стены и мечтал, что вырастет и женится на Лизе Снарт. Он пытался подражать Леонарду Снарту, часами выискивая в дешёвых секонд-хэндах вещи, хотя бы отдалённо похожие на те, что носил его кумир. Он пошёл на уроки вокала именно благодаря Снартам, и его учитель всегда говорил, что у Барри прекрасный голос, который просто необходимо развивать. Он мог бы пойти по этой дороге, но не пошёл. Потому что детское увлечение со временем угасло, и он заинтересовался точными науками, потом пришёл к криминалистике, потом понял, что, кажется, нашёл «своё». Он продолжал иногда играть со знакомыми ребятами, которые немного развили его скудные навыки игры на гитаре, полученные на уроках музыки. Он часто пел, и наедине с собой, и в компаниях под гитару, а потом в местном клубе, и втайне моментами жалел, что не выбрал эту стезю. Но буквально до прошлой недели он не подозревал, что из этого ещё может что-то получиться. — Знаешь, я просто… Наверное, я правда слегка не в себе. Это всё происходит на самом деле, и происходит так быстро, что я… Не верю до конца. — И это нормально, Барри. Такие большие перемены требуют времени на осмысление. Только… Скажи мне, ты действительно этого хочешь? Сможешь отказаться от учёбы, если потребуется? Думаю, тебе придётся отдать этому сто процентов своего времени, и у тебя может его попросту не остаться ни на что другое. Он вымученно посмотрел на подругу, после чего отвернулся и уставился в окно. Он ломает свою жизнь? Или поворачивает её в нужном направлении? Совершает ли он большую ошибку? Или принимает самое верное решение из всех, что когда-либо принимал? Ему было сложно соображать прямо сейчас, но с того дня, как он встретился в клубе Кейт с Оливером Куином, в его груди нарастало странное, почти незнакомое чувство, которое можно было описать как пугающее и приятное одновременно. Может быть, так чувствовал себя ребёнок, который вскоре попадёт в Диснейленд — место своей мечты; или учёный, стоящий на пороге важного открытия, которое станет прорывом в науке и вершиной всей его карьеры. Мысль, что всегда была лишь скромной и тихой мыслью, настолько, что назвать её мечтой не повернулся бы язык, вдруг стала превращаться в реальность. И Барри, задумавшись над вопросом Кейтлин, вдруг понял, что, хоть он и не может сейчас решить, верно поступает или нет, остановить это он не в силах — ситуация была подобно поезду, который медленно, но неуклонно разгоняется, и, хоть и не набрал ещё слишком большой скорости, затормозить прямо сейчас без тяжёлых последствий попросту не сможет. Самое естественное и правильное — просто продолжать движение. И будь что будет.***
— Блять… блять, блять, блять… — бормотал Барри, ползая по полу и собирая осколки дрожащими руками. Руки едва слушались, и, схватив один из осколков, Барри порезался. Кровь мгновенно наполнила рану и закапала на пол, смешиваясь с разлитым виски. — Твою мать, — он бросил собранные осколки и схватился за запястье пострадавшей руки, не в силах сообразить, что делать. Кровь всё текла, и он завороженно смотрел на неё. В голову пришла идиотская мысль слизать её. Поколебавшись пару секунд, он сделал это, получая странное удовольствие от вкуса и в итоге отправляя в рот порезанный палец. Злость сменялась на жалость к себе, та трансформировалась в раскаяние и сожаление, плавно перетекающие в страх за свою карьеру и жизнь, что, наконец, снова вызывало приступ злости. Он сидел на полу в своей гостиной, выглядя, как жалкий неудачник, в осколках стекла от бутылки, которую грёбаный Оливер Куин разбил о стену, испортив обои, и со штанами, испачканными на коленях виски, измазавшись в собственной крови, с глазами, опухшими от слёз и алкоголя. Он был полным дерьмом, как и говорил грёбаный Оливер Куин. Он хотел бы убить его, убить себя, взорвать к чёртовой матери штаб-квартиру The Rogues вместе со Снартом, Куином, Уэллсом и всеми остальными ублюдками, которые испоганили ему жизнь. Выпустив палец изо рта, он понял, что кровь не останавливается. Тогда он кое-как поднялся, чтобы в ванной, неуклюже разбросав по полу кремы для бритья, какие-то бутылочки и баночки, одеколоны и прочее дерьмо, найти грёбаный пластырь. Палец горячо пульсировал и начинал болеть. Барри решил, что, с учётом всего пиздеца в его жизни в целом, его не должен волновать долбаный палец. Выбросив обёртку от пластыря прямо в ванную, он упёрся одной рукой в раковину и уставился в своё отражение в зеркале. Слизнул кровь с нижней губы, мизинцем стёр с щёк тёмные дорожки — следы карандаша, которым его красили сегодня утром, образовавшиеся под воздействием слёз. Тряхнул волосами, вспоминая вопли публики, и на секунду прикрыл глаза, мысленно возвращаясь на сцену и пытаясь почувствовать ту атмосферу. Не выходило. Ни черта уже не выходило. Потому что потом зачем-то был Уэллс, после этого — какая-то подворотня, где Барри блевал, с трудом стоя на ногах, ну, а вишенкой на торте оказался грёбаный Оливер Куин, который припёрся к нему и разнёс его жизнь в пух и прах. Барри открыл глаза и сглотнул, не позволяя кому в горле превратиться в рыдания. В голову пришла новая мысль — отличная, прекрасная, превосходная мысль. Нужно пойти к Снарту и решить всё с ним. Нужно высказать этому ублюдку всё, что накопилось, ведь терять уже, по сути, нечего. Вернувшись в комнату, Барри нашёл свой телефон, заброшенный куда-то в недра дивана, и завис над списком контактов. Первым порывом было позвонить Лизе, но та вряд ли обрадовалась бы вопросу о том, где ночует её брат, и вполне могла бы всё испортить. Наконец он решил набрать Вики — секретаршу Снарта. Довольна она, конечно же, тоже не будет, но и мешать, скорее всего, не станет. Возмущённая поздним звонком, Вики всё же сообщила, что Снарт остался в офисе, и тут же сбросила, не став слушать извинения. Барри пожал плечами и выбросил Вики из головы, — у него были дела поважнее. Он решил вызвать такси вместо того, чтобы дёргать Дэна — личного водителя, выделенного ему компанией в качестве подарка после получения «Грэмми». Барри был уверен, что эти личные водители доносят на них руководству, а значит, была немаленькая вероятность, что в форс-мажорной ситуации, такой, как сейчас, Дэн вполне мог связаться с Лизой. Кроме того, кто вообще сказал, что у него всё ещё есть личный водитель? Может, напыщенный индюк Куин уже позаботился об этом. В такси Барри залез с банкой коктейля, чудом найденной в холодильнике. Он уже достаточно протрезвел и боялся, что его решимость может испариться по дороге, так что коктейль поможет ему догнаться. Мерзкое пойло, но прямо сейчас Барри не чувствовал ни вкуса, ни запаха, лишь ядовитое тепло, расползающееся в желудке и грозящее завтра превратиться в нехилое расстройство кишечника. Охранник на входе — и как его там звали? — хмуро поинтересовался целью визита в столь позднее время. Приложив пропуск к считывателю, Барри прошёл через турникет, бросив охраннику «Я к боссу, меня ждут». Наверняка тот тут же доложил Снарту о неурочном посетителе, но, судя по тому, что никто не бежал его останавливать, проблемы не возникло. Чудно, не придётся устраивать скандал в холле. На самом деле здесь довольно часто кто-то ночевал, оставаясь репетировать после официального закрытия здания. Сам Снарт вообще наполовину жил здесь, у него на этаже даже была полноценная спальня, по крайней мере, так говорили люди — сам Барри, конечно же, никогда её не видел, он в кабинете Снарта был от силы раза четыре. И от воспоминания об одном из этих раз его всегда бросало в жар и дрожь, а лицо покрывалось румянцем стыда. Но только не сейчас. Лифт издал короткое «дзынь», прежде чем двери разъехались, и перед Барри предстал ещё один холл. Он вышел из лифта и сразу свернул направо, решительно направляясь к закрытым дверям кабинета. — Так-так-так, — вальяжно, растягивая «а», протянул Леонард Снарт, когда Барри распахнул двери и оказался внутри. Хозяин кабинета развернулся к нему на вращающемся кресле, сцепив пальцы на животе в замок. До этой секунды Барри почти не волновался — злость и раздражение гнали его вперёд — но теперь он вдруг осознал, где находится, и ощутил резкий, крайне неприятный толчок в районе солнечного сплетения. — Барри Аллен. Наш дорогой, плодотворный и популярный артист, гордость лейбла, два платиновых альбома, — в голосе Снарта сквозил неприкрытый сарказм. — Любитель крепкой выпивки, дешёвых наркотиков и грязного секса, — ухмылка сошла с его лица, и он подался вперёд, упираясь локтями в столешницу. Барри моментально вспыхнул, и злость вернулась с троекратной силой. — Зачем ты это сделал? — процедил он, приближаясь к столу. — Зачем я сделал что, Барри? — бархатным голосом поинтересовался Снарт, прожигая Барри почти физически осязаемым взглядом. — Зачем уволил Уэллса? Он выдерживал этот взгляд и боролся с собой, желая снести всё с этого чёртового стола, прыгнуть на Снарта, задушить его голыми руками. Сам не понимал, откуда в нём взялась сила воли погасить эти сильнейшие порывы и просто сесть в кресло напротив — просто сесть, словно у них тут обычная беседа, цивилизованный разговор между обычными людьми, не натворившими всю эту страшную хуйню за последние двадцать четыре часа. Снарт помолчал, откидываясь назад, на его губы вернулась эта мерзкая ухмылка. — А в чём дело, малыш? Чувствуешь угрызения совести? Барри резко вдохнул и длинно выдохнул. — Я чувствую… блять, всё просто пошло по пизде, — он запустил ладонь в волосы и прикрыл глаза. — Послушай, Леонард, это только моя вина. Только моя. Он сам уже не понимал, почему вместо криков и попыток разгромить кабинет сидит тут и пытается оправдаться. Куда делся весь его запал? — Дай-ка мне прояснить, — ещё больше повеселел Снарт. — То есть ты решил, будто я уволил Харрисона только из-за вашего перепихона? Ты, — он словно бы не выдержал и коротко рассмеялся, — решил, будто я… ревную? Ты всерьёз подумал, что я настолько мелочен и глуп? О, нет, подожди! Ты, кажется, и в самом деле уверился в том, что я ревную! Барри со всей силы прикусил губу изнутри, чувствуя сладкий привкус крови на языке. — Малыш, — глядя снисходительно, словно на нашкодившего ребёнка, продолжил Снарт. — Харрисон неоднократно нарушал наши правила, постоянно мне перечил, регулярно совершал мелкие, а порой и не очень мелкие махинации со средствами, чтобы всячески насолить мне и выдвинуть своих протеже… До сих пор я не увольнял его только потому, что два приближённых мне человека дорожили этим наглым самоуверенным ослом. Я ждал крупного провала, фатальной ошибки. И благодаря тебе я её дождался. Теперь совет не сможет воспрепятствовать мне в моём решении. Видишь ли, — он самодовольно ухмыльнулся, — ты просто стал достаточно неожиданным, но очень удобным инструментом для осуществления моей давней цели. Барри смотрел на него, не отводя глаз, и качал головой. — Не верю. Если бы это было правдой, ты давно нашёл бы способ избавиться от него, поэтому не вешай мне лапшу на уши и… — Следи за тоном, малыш, — оборвал его Снарт. — Я не намерен отчитываться перед тобой, поэтому, раз уж мы всё прояснили, попрошу тебя убраться из моего кабинета — мне ещё нужно работать, а тебе — отдыхать, потому что, как я слышал, у тебя наметилось длинное турне, и оно начинается очень скоро. — Ты ублюдок, Леонард Снарт, хотя вряд ли это для тебя новость, — выплюнул Барри, вставая и упираясь ладонями в стол. — Я поеду в твоё грёбаное турне, но потом я вернусь, и ты думаешь, я буду просто работать на тебя, как ни в чём не бывало? В глубине холодных глаз Снарта зажглись искорки, и выражение лица молниеносно переменилось, хотя ни одна чёрточка при этом не дрогнула, а ухмылка оставалась прежней. — Угрожаешь мне, малыш? — обманчиво-спокойно спросил он, плавно поднимаясь с кресла. Барри выпрямился, не показывая ни страха, ни неуверенности. Снарт обошёл стол и остановился прямо напротив него, очень близко, так, что Барри мог отчётливо видеть морщинки в уголках его глаз и маленькие родинки — под правым глазом, на носу, над верхней губой — обычно скрытые тональным кремом в реальной жизни или фоторедакторами — в журналах и интернет-изданиях. Барри просто скользил взглядом по этим родинкам, прослеживая одну за другой, пока не спохватился, — к сожалению, он был недостаточно трезв, чтобы чётко и быстро соображать. — Мне жаль, что ты превратился в то, во что превратился, — произнёс Снарт, хотя сожаления в его голосе не было. Эти слова привели Барри в чувство и заставили снова посмотреть Снарту в глаза. — Иди ты нахрен, Снарт, — с чувством отбрил он, упираясь ладонью Леонарду в грудь, чтобы со всей силы оттолкнуть и свалить отсюда к чёртовой бабушке. Но почему-то вышло совсем не то: толчок оказался слишком слабым, рука дрожала, и Снарт без труда перехватил её и вывернул в болезненном захвате, резко разворачивая Барри спиной к себе и толкая лицом в стол. — Блять! — прохрипел Барри, дёргаясь и зажмуриваясь от адской боли в плечевом суставе. Он почти завыл, когда Снарт, не ослабляя хватки, прильнул к нему и наклонился к самому уху. — Что, малыш? Хочешь, чтобы я тебя отпустил? Казалось, будто ему сейчас наживую оторвут руку нахрен. Ему удалось немного сместиться, подаваясь назад и прижимаясь прямо к телу Снарта, пока тот не прекращал горячо дышать ему в ухо. — Господи боже… — Барри отчётливо ощутил чужую эрекцию и снова дёрнулся вперёд, что вызвало у него глухой непроизвольный вскрик. Снарт рассмеялся, обжигая дыханием раковину. — Повтори-ка, я не очень расслышал, — прошептал он, и в следующую секунду сделал то, от чего ноги у Барри превратились в грёбаное желе, и если б он не лежал грудью на столе, то точно бы упал: Снарт, рыкнув, лизнул его ухо — мокро, горячо, от мочки до верхушки раковины. Уже мало что соображая, Барри снова двинул бёдрами назад, принося облегчение плечу и вжимаясь в эрекцию своего босса. Тот наконец отпустил руку, но не позволил Барри устроиться поудобнее — ладонью одной руки прижал его к столу, надавив между лопаток, а другую устроил на его бедре, дёргая на себя так, чтобы было удобно потираться пахом о его задницу. — Леон… Ле… — Тшш, — грубо оборвал Снарт, не прекращая медленно и ритмично двигаться. — Так тебе нравится, не правда ли? Тебе бы хотелось, чтобы я стянул с тебя джинсы и трахнул, сплюнув на твою дырку? Ты принимал душ после Уэллса? Или нет? Конечно, нет. Тебя возбуждает мысль, что я буду трахать тебя после того, как несколькими часами ранее ты был с другим мужчиной? А, Барри? — он словно хлестал Барри этими словами, своим грубым голосом, таким напряжённым; этими образами, стыдными, мерзкими, заставляющими ощущать болезненное возбуждение и отвращение к самому себе одновременно. — Ты маленькая, грязная шлюшка, Барри Аллен, — он провёл ладонью от лопаток до шеи, вжимая Барри лицом в стол со всей силы, а после резко сжал волосы, сгребая их в кулак и дёргая вверх, вызывая новый, такой жалкий всхлип. Глаза слезились, а спину ломило от неестественного положения, но Барри всё равно заставил себя повернуть голову, чтобы посмотреть своему мучителю в глаза. Несмотря на каменную эрекцию под брюками, лицо Снарта оставалось насмешливо-спокойным, а в глазах не было ничего, кроме презрения и эдакого гадливого любопытства — с таким выражением смотрят на мерзкое, но доселе невиданное насекомое, — что же оно сделает дальше? Будет ползти, чтобы попытаться скрыться и не дать себя раздавить? Начнёт кусаться? Брызнет ядом? Или застынет, притворяясь мёртвым, пока не улучит удобный момент для побега? — Я бы ни за что не стал тебя трахать, — сообщил Снарт, и Барри только и мог, что молча следить за тем, как искривляются, выпуская наружу слова, эти ухмыляющиеся губы. — Потому что я не трахаю шлюх, я слишком люблю себя, чтобы мараться подобным дерьмом. Но если хочешь, можешь мне отсосать, и я даже позволю тебе проглотить. Потому что, насколько я помню, в прошлый раз ты сделал это с удовольствием. Вспыхнув, Барри словно пришёл в себя после транса. Глаза наполнились жгучими слезами, которые тут же покатились по щекам, обжигая кожу. Всё тело дрожало, но вновь обрело силу, и Барри выдрался из хватки, двинул Снарту локтём куда-то в бок, споткнулся о кресло, пятясь назад. — Ненавижу тебя, — прошептал он, поражаясь сиплости своего голоса. — Ненавижу тебя, Снарт. Ненавижу. Ненавижу. Надеюсь, ты сгоришь в аду, грёбаный ты ублюдок!.. Он сам не помнил, как вывалился из кабинета под смех его хозяина, как шёл к лифту на заплетающихся ногах, баюкая пострадавшую руку в здоровой; как вышел на улицу, всё ещё слыша этот смех, наглый, уверенный, громкий смех — не человеческий, но дьявольский. Он проклинал тот день, когда встретил Оливера Куина. И другой день, когда решился на крутое изменение всей своей жизни и подписал контракт с The Rogues. И ещё один, в который понял, что глупо, очень глупо, бесповоротно и безнадёжно влюбился в дьявола.