СовершенноЛетняя

«Кстати, в выходные они придут к нам на барбекю». Кстати к чему? К нашей безнадежно испорченной романтичной прогулке? Или кстати к моему улетевшему на равнины настроению? Черт. И что мне на это ответить? Знаешь, Аарон, может ты передумаешь, потому что Джон — мой бывший, и я не хочу его видеть? Примерно так я и заявила Аарону пару часов назад, когда он спросил, почему после нашей прогулки меня словно подменили. И вот теперь мы сидим у бассейна, ожидая гостей и старательно делая вид, что между нами ничего не произошло и это не мы недавно ссорились. Конечно, он злился. Злился, что теперь не может ничего предпринять и уж точно не сможет отменить барбекю и перенести встречу. Злился, что не рассказала ему ни о чем раньше и молчала три дня, прячась по вечерам в спальне. Но как вообще о таком рассказать, а? Особенно после того, как Аарон ходил радостный и счастливый, сообщив, что теперь контракт точно у него в кармане. Дорогой алкоголь, вкусная еда и расслабляющая обстановка повлияют на мистера Холла самым благоприятнейшим образом, и в результате оба получат, что хотели: Аарон — несколько миллионов, а Вильям — надежного партнера и долгожданный отдых. Вот я и не смогла, хранила тайну до последнего, надеясь, что Джон не станет клеиться и снова вымаливать прощения, как делает это на протяжении всего лета, отправляя слезливые сообщения и пытаясь воздействовать на меня через маму. Хотя нет, я бы справилась с этим вечером. Достаточно было бы все время проводить с Аароном или в лучшем случае в компании Вишни и Стеф, чтобы не оставаться в одиночестве, но мой кудрявый друг и сдал меня с потрохами, спросив за завтраком: «А не тот ли это Холл, чей сынок бросил тебя?» Тот, Вишня, тот, но необязательно это обсуждать в присутствии Аарона, который будто с катушек слетел, хорошо не начал крушить всё и вся, сохранив остатки самообладания. Конечно, брюнет пришел на помощь, осознав всю вину — ну здорово, он осознал, а мне все равно страдать, — но Хилл оставался непреклонен, наотрез отказываясь со мной разговаривать, ведь, как сам сказал, хотел прийти в себя. А в меня прийти не хочешь? Так или иначе, теперь мы ведем себя, как обиженные друг на друга подростки. Сказала я так, будто сама еще совсем недавно не была такой, беспричинно обижаясь на, черт бы его побрал, Холла. Вот только с Аароном не хочется вести себя так. С ним хочется быть ласковой кошкой, которая сворачивается на коленках и тихонько мурчит, стоит горячей руке коснуться мягкой шерстки. Конечно, иногда можно несильно пофырчать и даже сделать кусь, но только для редкого разнообразия. Дружной компанией мы поднимаемся с мест, когда во двор заезжает машина. Еще не поздно спрятаться в спальне, сославшись на ужасное самочувствие. А оно сейчас и вправду не слишком хорошее: живот скрутило от волнения, а ладошки потеют, как у старшеклассника-девственника. Так, глубокий вдох и выдох. Ты сможешь, Сара. Главное, игнорируй Джона, в конце концов он сдастся и оставит меня в покое. Встряхиваю руками и сжимаю пальцы в кулаки, когда чувствую, как запястья касается теплая ладонь, и машинально расслабляюсь, переплетая пальцы Аарона со своими. Он улыбается мне и подмигивает, а я целую его плечо, наблюдая, как крохотные мурашки рассыпаются по мышцам. Буря миновала, и на горизонте новый шторм. — Сара? — удивляется мистер Холл, обращаясь ко мне вместо того, чтобы поздороваться со всеми. — Как ты здесь оказалась? Конечно, это именно то, чего я и хотела, — оказаться в центре внимания, когда меньше всего этого жаждешь. Джон, выйдя из машины старается не смотреть на нас с Аароном, то и дело отводя взгляд, а Стефани и Вишня, кажется, единственные, кто искренне рад гостям. — Здравствуй, Вильям, — начинает Аарон. — Надеюсь, вы добрались без пробок? — дождавшись, пока мужчина кивнет, он продолжил: — Сара моя девушка, но это ведь вас не смутит, не правда ли? Замечаю растерянность на лицах Холлов. Кажется, сейчас больше удивлен отец, чем сын. Да, вышло так себе, а с учетом того, что по возвращении в Сентфор Вильям все расскажет маме, все совсем нехорошо. Но об этом я подумаю потом, когда за этим семейством закроются ворота. — Конечно, нет, — улыбнулся Холл-старший, а Джон сделал вид, что не расслышал вопроса, разглядывая двор. — Мы ведь приехали отдыхать, да? — подмигнул мне мужчина. И на что это вы намекаете, мистер тактичность? — Именно, — согласился Аарон. — Идемте. Более напряженную обстановку сложно представить. Джон то и дело бросает грустные взгляды, чтобы снова залипнуть в телефоне. Вильям о чем-то разговаривает с Аароном, расположившись у барбекю, а Стеф и Вишня пытаются развеселить меня, подпаивая вином и рассказывая байки, который я слышала с десяток раз. Ближе к вечеру нам удалось, наконец, расслабиться, а с наступлением сумерек, когда смущение и неловкость скрылись в темноте и были изрядно подпитаны алкоголем, мы даже ведем беседы, как старая дружная компания, собравшаяся после долгой разлуки. Вильям и Аарон рассказывают истории из своей жизни, Вишня изредка вставляет комментарии, а мы со Стеф перешептываемся, не без усилий выбираясь из объятий своих мужчин. Кажется, Аарон окончательно оттаял и больше не строит из себя недовольного. Он оставляет поцелуи на моих щеках и висках, крепко обнимает и нежно поглаживает пальцами поясницу, отчего я готова разлететься на миллионы атомов, сливаясь с бесконечным спокойствием космоса. Мы снова счастливая парочка, и всякие Холлы нам ни за что не помешают. Выпитое вино дает о себе знать, поэтому, взяв Стеф под руку, тащу ее в дамскую комнату, но теряю подругу на кухне, откуда доносится аромат сваренного кофе. Умываюсь прохладной водой, которая приводит в чувство и позволяет протрезветь, и, убедившись, что без косметики и с окосевшими глазами я не стала выглядеть отвратительно, возвращаюсь обратно. — Сара, постой, — слышу тихий голос Джона, что окликает меня на полпути. Вот черт. Надеюсь, это не очередная попытка помириться. — Джон? — Я не знал, что ты не одна, — тихо бормочет он. — Фак, я ведь сам виноват, но не думал, что ты так быстро начнешь новые отношения. В общем, извини. Не хотел тебе мешать. Я предполагал, что ты просто меня игноришь, потому что сильно обиделась, а ты… — Все в порядке, — странно, но отчего-то я вовсе не злюсь на него. Видеть его таким опечаленным и виноватым даже как-то грустно. — Наверное, стоило сразу тебе сказать, но я действительно была обижена твоим поступком. — Да, я поступил, как мудак. Ого! Полегче, парень. Ты в отношениях со мной никогда подобного не признавал, а теперь и извинения, и признание своей сущности, и все в один день. Сегодня что, праздник какой-то? — Не стану отрицать, — смеюсь, замечая его улыбку. — Мир? — Мир. Джон протягивает мне руки, и я недоверчиво смотрю на него, пытаясь понять, очередная ли это уловка, на что он закатывает глаза и усмехается: — Да брось. Я уже понял, что ты с этим здоровяком. Отныне исключительно дружеские отношения. — Ла-а-адно, — тяну я, улыбаясь и ныряя в объятия, которые выходят слишком короткими и скомканными, но для начала нам и этого достаточно. Звонок телефона прерывает наше перемирие, и Джон, сказав, что звонит мама, скрывается в доме, располагаясь в гостиной. С облегчением выдыхаю, понимая, что теперь одной проблемой стало меньше, и Холл больше не станет доставать меня, когда замечаю в конце дорожки застывшего Аарона. Он, кажется, не спешит приближаться, лишь пристально смотрит, отчего мне становится не по себе. Сердце начинает гулко клокотать где-то в горле, мешая кислороду попадать в легкие. А тело дрожит так, будто меня бьет сильнейший озноб. И вроде бы я не сделала ничего предосудительного, но понимаю: дело плохо. Сжав руки в кулаки, Хилл идет ко мне, и я в отсвете фонариков разглядываю, как играют желваки на его скулах. Интересно, что он видел? Неужели воспринял наши корявые обнимашки как нечто серьезное? Но он ведь не станет пороть горячку? Или станет? Слишком много вопросов, которые вмиг разлетаются, стоит ему нависнуть надо мной. — Значит, решила вернуться к нему, — Аарон хрипит от злости, и мерзкий шепоток ледяными потоками скользит вдоль позвоночника, вынуждая поежиться. — Что? Нет! — недоумеваю. — Я ведь говорила, что между мной и Джоном больше ничего не может быть. Аарон прикрывает глаза и шумно выдыхает, успокаиваясь. Ага, не тебе одному нужно теперь успокоиться. Я вот вообще еле на ногах держусь! Повторяю за ним, делая глубокий вдох и чувствуя, как отступает дрожь. — Сара, я взрослый человек, и мне не нужны эти глупые игры в ревность и метания от одного к другому. Ты мне нравишься. Очень. Но я не собираюсь бегать за тобой, как мальчишка, надеясь произвести на лучшую девушку школы большее впечатление, — он говорит твердо и слишком бесстрастно, констатируя сухие факты, от которых начинает щипать глаза, будто на веки попал не детский шампунь с милым динозавром на банке, а мятный Head&Shoulders, разъедающий сетчатку. — Так что реши, кто тебе больше нужен: я или он. Поджимаю губы и растерянно заламываю пальцы, когда волна возмущения прокатывается по телу, затягиваясь в тяжелый снаряд, собирающийся в центре живота и грозящийся оглушительным залпом вырваться наружу. Смаргиваю слезы, делая шаг к Аарону, останавливаясь вплотную, и запрокидываю голову, чтобы видеть его глаза. — Я сказала тебе еще утром, что Джон для меня в прошлом, — голос дрожит. Надеюсь, мне хватит сил договорить все, что хочу. — А сейчас мы выяснили все окончательно. Я не знаю, что ты увидел и успел себе придумать, — кажется, слишком высоко, настолько, что почти пищу, — но мы сошлись на том, что не станем друг друга ненавидеть, и только. Так что сейчас ты ведешь себя, как ребенок! — тычу пальцем ему в грудь, ощущая каменные от напряжения мышцы. — Может, это тебе стоит разобраться в себе и понять, наконец, чего ты хочешь? — Сара… — Нет, Аарон, — почти кричу. Сдерживать себя не осталось сил. — Не говори ничего. Разберись в себе, прежде чем снова набросишься на меня со своими глупыми придирками! Его будто высекли из камня. Он не двигается и ни слова не произносит, а я не могу ждать, ведь первые слезинки уже катятся по щекам, грозясь перерасти в бесконечный поток. Не хочу, чтобы он видел меня такой, поэтому практически убегаю, задевая его плечом и крепко сжимая в руке телефон. Плевать, куда идти. Главное, подальше отсюда, потому что быть здесь сейчас просто невыносимо.