Манекен оптимального вида

За рулем Лексуса отвратительного синего цвета сидел мой сосед снизу, Хидан. Каждый раз, как смотрел на его машину, думал, какого чёрта этот псих не съедет со своей несчастной квартиры куда-нибудь в центр? Он бы спокойно мог себе это позволить. Не сказал бы, что мы жили в плохом районе, да и квартиры, что у него, что у меня, были вполне презентабельными, но не роскошными. Они, вроде как, по размерам идентичны, значит, у него тоже двухкомнатная. Жил он, как и я, один: насколько помню, его родители разошлись, никто не хотел обременять себя ребенком, поэтому в подростковом возрасте его оставили под присмотром няни (не знаю, как стоит назвать студентку, приглядывающую за 15-летним пацаном), а сами родители уехать за границу жить своей жизнью. Дурочки-бэбиситтера надолго не хватило, наверное, он обматерил ее и попытался изнасиловать или убить, поэтому леди сбежала, а он остался жить один. «Жизнь холостяка» была чересчур громкой и насыщенной, поэтому моя бабка решила взять подростка под своё крыло. Самому мне было тогда лет двенадцать. Чиё заставляла его заниматься, прибираться и питаться нормально; она по натуре человек, который считает, что нужно влезть везде: где просят, где не просят. Её вездесущность всегда выводила меня из себя; нарушение моего личного пространства, попытки активного участия в моей жизни – прямой вызов мне, поэтому мы не слишком ладили. Хидану же, видимо, не хватало родительского внимания, поэтому он особо не сопротивлялся, хотя зубы и показывал. Этим двоим было весело пытаться осадить друг друга, он часто бывал и у нас. Недоволен был только я, потому что ни бабка, ни он не могли заменить мне родителей. Видеть их обоих было неприятно. Сначала я ждал возвращения родителей, поэтому относился к ним, как к чему-то, что нужно пережить, испытанию для себя. Но когда я осознал, что они не вернутся, своё отвращение я перестал контролировать. Ко мне Хидан относился, как к домашнему животному: весело – мог пытаться болтать, плохое настроение – начинал издеваться. Но с малых лет я полностью его игнорировал: раз был на правах ручной морской свинки, такую отдачу и получали. Хидан настолько был импульсивным и не умел держать себя в руках, что пару раз даже избил меня за пренебрежительное молчание. В детстве я ненавидел его, считал, что он постоянно издевается надо мной. Но немного повзрослев, я понял, что это я был не прав. Родители избавились от Хидана, как от лишнего груза; почти все вокруг считали его семью больными фанатиками, поэтому никто не рвался общаться с ним, к тому же, его отвратительный взрывной характер… И когда он пытался наладить со мной отношения, я презрительно смотрел и показывал всем видом, насколько он отвратителен мне. Крайний раз, когда он ударил меня, от его кольца под моей губой остался маленький шрам, больше похожий на белое пятнышко. – Сасори, давно не виделись, садись, я подвезу, - ну да, может сложиться впечатление, будто ты не специально едешь из своего сраного вуза именно этой дорогой именно в это время. – Спасибо, Суйгецу со мной, мы пешком, - слегка киваю ему головой, мол, спасибо, но давай-ка прощаться. – Садитесь вдвоём, я взял тебе продукты, их всё равно придётся забрать, - как я уже говорил, Хидан, видимо, бесконечно благодарен моей бабке за то, что она позаботилась о нём, и теперь, когда я наконец-то смог добиться, чтобы она съехала, начал вести самостоятельную жизнь, он решил примерить роль благодетеля на себя и считает своим священным долгом заботиться обо мне. Я не буду комментировать, насколько бесполезно противиться этому. Особенно учитывая, что Чиё сама попросила Хидана «присматривать за мной». – Спасибо, я зайду позже, но это было лишним. Снова, - я схватил радостного Суйгецу за руку и начал оттягивать от машины. Я не знаю, кого из них мне хочется убить больше. – Тогда я жду вас на ужин, я заказал на сегодня кое-что интересное, - Хидан пригладил волосы назад и снова улыбнулся самой располагающей улыбкой. – А мы не можем, представляешь, Сасори сегодня не домашний, он идёт на тусовку, – Блять. Суйгецу подмигнул и залился смехом. Я почувствовал, как у меня пульсируют виски. Не может быть, чтобы я сам создал себе такое мучение. Хидан изогнул бровь, а блеск в глазах будто мгновенно погас. – Хм, раз в эти выходные ты не так уж и занят учебой, то жду на ужин завтра. Много не пей, – улыбка не пропала, но теперь была мрачной. Ничего я даже не успел ответить, он прибавил скорости и уехал. – Объясни, какого чёрта ты настолько невыносим? Я тебя просил? Ведешь себя, как придурок, – я сжал зубы, прикрыл глаза и попытался успокоиться, чтобы не толкнуть его под машину. – А что я сделал? Что тебе опять не нравится? – обычно говорят «тяжело быть идиотом». Как же вы ошибаетесь – идиотом быть ну очень просто, тяжело только тем, кто этого идиота окружает. – Я говорил тебе, что у меня с ним.. напряженные отношения, не надо встревать. – Напряженные отношения? Дорогуша, он – офигенно красивый, сексуальный, подкаченный, высокий, богатый, бегает за тобой, как идиот, даже продукты покупает, готов с ложечки кормить, а ты непонятно что из себя строишь. Метр с кепкой, дистрофик, бледный, лохматый, еще и рыжий. На мухомор похож, – Суйгецу сложил руки на груди и говорил так, будто это я ему сейчас нагадил. – И ты еще говоришь, что это я веду себя, как придурок. – Я не гей, забирай себе. – Хорошо, ты не гей, но объясни хотя бы, почему у тебя такое пренебрежительное отношение к нему? Почему нельзя вести себя с ним хотя бы как дружелюбный сосед? Ничего плохого он тебе сделал, а ты как большая задница. Я выдохнул. Как я уже говорил, достаточно многое из своей жизни я оставляю за занавесом для Суйгецу. Про Хидана предпочитаю тоже умалчивать. Я пытался начать вести себя с ним иначе, но… В итоге я всё испортил. Пару недель назад я решил попробовать новый способ крепко уснуть и выкурил, мм, кое-что новое для себя. Думал, если и не бросит в сон, то хотя бы освобожу голову от навязчивых мыслей на время. Покурил я на балконе, почувствовал, что ударило в голову, затем бросило в жар, поэтому накинул на себя атласный халат и сел на прохладный пол кухни, облокотившись о стенку. Если описывать ощущения, то я чувствовал что-то вроде легкого и приятного одурения, похожего на слабое головокружение. Делать плавные движения было очень приятно, но управлять конечностями становилось труднее. Каждое моё действие требовало сознательного усилия, направленного как бы против овладевшего мной легкого сна. Сосредоточить на чем-либо внимание было трудно, воля сразу ослабла, мне казалось, что было лень даже дышать. Но зато моя пассивная восприимчивость в разы возросла. Краски окружающих предметов стали для меня ярче, их очертания – резче. Вместе с тем, я ощущал абсолютно произвольный прилив чувств, не стесненных сознательной волей, почти ко всему, что всплывало в моей голове. Очертания того, что представлял, казались мне как-то особенно приятными. Должно быть, пока я сидел и открывал для себя новые ощущения, Хидан не мог дозвониться или достучаться. Горел свет, балкон был открыт, сомнений, что я дома, у него не было. Конечно же он попал внутрь. Как выяснилось, бабка оставила ему свои ключи. – Сасори? – я услышал голос из коридора, но не сразу понял, кто его обладатель. – Сасори, ты дома? Свет был включен только на кухне, поэтому он направился сразу к ней. Я слабо отдавал себе отчет о происходящем, поэтому просто повернул голову в сторону коридора, встать я пока не был готов. – Какого хера?! – Хидан, увидев меня, опешил, может, испугался и сделал шаг назад. – Ты чё здесь расселся? – Хидан закинул пакет на стол и присел рядом со мной на корточки. Честно, я не в деталях помню, что именно было дальше. Некоторые фрагменты того вечера всплывали в моей памяти спустя день, два. Некоторые детали так и не вспомнил. Я не помню, что ответил ему, но помню сладкое чувство физической истомы и теплоты, разлившееся во мне, когда он наклонился ближе. Мои сознательные мысли так ослабли, что я начал мало разграничивать своё прошлое от действительности. Хотя мне было сложно целенаправленно пробудить в голове какие-то воспоминания, но, раз вызванные, они получали необыкновенную яркость. При закрытых глазах эти образы заставляли забывать о реальном мире. Ко мне начали приходить воспоминания, как Хидан заступался за меня, когда я был ребенком. Как он чуть ли не до полусмерти избивал тех, кто задирал меня. Как, хоть и насильно, обрабатывал мои ссадины, параллельно отвешивая мне в два раза больнее. Всё это пробуждало во мне какое-то… новое чувство, накрывавшее меня с головой. И хотя прежде у меня об этом и мыслей не было, но в тот момент он показался мне безумно красивым: каждая его черта была идеальной. – Что ты… Что, блять, с тобой такое? – его голос был тихим и сбитым с толку. Ничего членораздельного я из себя не выдавил. Проговорил что-то вроде «Я… просто…», тяжело дышал и смотрел на него, как на восьмое чудо света чуть ли не со слезами на глазах. Господи, когда я вспоминаю это всё, мне хочется сгореть со стыда, зарыться в землю и никогда не вылезать оттуда. Дальше – хуже. При слабости воли мои порывы, влечения стали являться совершенно произвольно и как бы играя. Без всякой причины хотелось то плакать, то улыбаться… то слиться с Хиданом. В прямом смысле. Человеку в здравом уме и с ясным рассудком не представить, о чем я говорю, но мне действительно казалось возможным слиться с ним в одну субстанцию. Я протянул руку и коснулся его лица. Он был таким красивым. – Чёрт, что же ты… что же ты со мной делаешь, – Хидан шумно выдохнул, закрыл глаза и накрыл мою ладонь своей. Если он как-то и держал себя в руках, то когда я тихо на выдохе повторил его имя, мы оба поняли, что барьер рухнул. Хоть я и был в бреду, отчётливее всего я запомнил, какими глазами он посмотрел на меня. Я вижу их и сейчас: печальные, полные какого-то немого одиночества, но с разгорающимся лиловым пламенем внутри. Тогда этот взгляд не задел меня, я был окутан пеленой нахлынувших ранее эмоций к нему. Для меня изменилось и течение времени. Мне казалось, что он смотрел на меня несколько минут, хотя уже через пару секунд Хидан притянул меня за руку, скидывая ее с щеки себе за шею и приподнимая меня. Резко впечатал в стену. Я оказался с ним лицом к лицу. Мне и так было безумно жарко, но когда я почувствовал его тяжелое дыхание на своей коже, мне снесло крышу. Параллельно с ослабеванием способности соображать ослабели и мои рамки нравственности. Моя сдержанность, моё хладнокровие, моё отвращение к физическому контакту с кем-либо – всё это как будто не имело ко мне никакого отношения. Осталось только желание моего тела, мои ощущения. Я обхватил Хидана ногами, одной рукой зарылся в его волосы, другой держался за шею и прогнулся ему навстречу. Резко подхватил меня под бедра и встал на ноги. Он был таким напряжённым, горячим, я чувствовал, как вздымается его грудь. И хотя действительно не считал себя геем или бисексуалом, я возбудился. Готов был плакать и умолять, чтобы он взял меня. Мгновение – мы в моей комнате. Со свойственной грубостью, он скинул меня на кровать. Я приподнялся на локте и не мог оторвать глаз от соседа: сначала снял ремень и отбросил его в сторону, стянул футболку, избавился от брюк. Все его движения были резкими, но он не пугал меня. Я смотрел, затаив дыхание: плавно скользил глазами от его лица по мощной шее, по рельефным мышцам груди, пресса, выпирающим венам подкаченных рук к его паху. Не уверен, подумал ли я тогда об этом, но когда ваша голова изо дня день разрывается под гнётом самых разных комплексов, вас тошнит от одного взгляда в зеркало, и вы убеждены, что на вас смотрят только с презрением или усмешкой… Видеть, что вы способны настолько завести кого-то вроде Хидана… Сейчас мне это кажется странным и ненормальным, но в тот вечер, видимо, меня это раскрепостило. Откинув назад последний элемент одежды, парень навис надо мной и, оскалившись, медленно облизнул губы. В этом было что-то звериное, от хищника. Хидан впился в меня глубоким, жарким, даже обжигающим поцелуем, помогая мне избавиться от халата и белья. Я старался отвечать ему, но терялся от каждого его прикосновения к моему животу, моей спине. Меня пробивала дрожь, я пытался ухватиться за его плечи, но руки тоже дрожали. – Хороший мальчик. Хидан спустился к шее, оставляя по моему подбородку влажный след. Он кусал и оттягивал кожу так, что темнело в глазах, шли слезы. Я пытался уклониться, ёрзал под ним, но Хидана это только больше возбуждало: он покрыл засосами и укусами всю кожу до ключиц. Чтобы я никак не смог их скрыть. Чтобы видеть, что овладел мной. Выпрямившись надо мной, он медленно прошелся глазами по всему моему телу, явно наслаждаясь видом. Я пытался хоть как-то прикрыться руками, но, усмехнувшись, он сжал мои запястья и удерживал их одной рукой над моей головой. – Малыш, я не сделаю тебе больно, доверяй мне, – Хидан снова припал к моим губам, но теперь его поцелуй был не таким жестким. В нём было что-то другое. Его рука опустилась на мой член, и он сделал буквально пару движений пальцами, от которых я снова под ним растаял. Но ласки быстро закончились, и он одним движением перевернул меня на живот. – Сасори, ты ведь сохранил для меня девственность? – усмехнулся, поднимая мои бедра вверх и ставя меня на колени. – Я не… гей, – да, я всё еще был в этом уверен. – Хм, хорошо, малыш, приму во внимание, – Хидан взял подушку и просунул её мне под грудь. – Обними или сожми и прогнись в спине, так будет проще. Я послушно выполнил, что он просил, и почувствовал, как Хидан разводит мне ноги. Даже тогда мне было безумно стыдно. Я не могу вспоминать спокойно, меня сразу прошибает холодный пот. Он, Хидан, не просто разглядывал меня голым, а расставил мне ноги и мог дотронуться до любого сантиметра моего тела. – Не сжимайся, расслабь мышцы, – мокрыми пальцами Хидан начал медленно скользить меж половинок, пока без попыток проникнуть внутрь. Сначала он медленно надавливал на кольцо мышц, не спеша круговыми движениями немного проталкивая палец внутрь и тут же извлекая обратно, но только слюны явно не хватало. Она быстро высыхала, а вход был слишком узким. – Блять, – Хидан встал и потянулся за своими брюками. Видел, как он достал презерватив из заднего кармана, в два движения раскрыл его и растянул по всей длине. На тот момент мой спектр эмоций начал меняться, я уже не ощущал прежнего желания и не мог контролировать это. Всё было как в тумане, но я понимал, что никуда уже не деться. Тяжело и учащенно дыша, я прикрыл глаза. Почувствовал у входа что-то холодное и вздрогнул. Хидан приставил головку члена и начал медленно массировать кольцо, размазывая смазку с презерватива. Хоть и начал немного паниковать, но сама ситуация и мое положение были по-своему возбуждающими, поэтому я смог ненадолго расслабиться. Хидан почувствовал это и ввел в меня сразу два пальца, растягивая меня настолько плавно, настолько это было в его силах. Я слышал громкие и пошлые стоны, томные вздохи, но даже не понимал, что они принадлежат мне. – Сасори, малыш, извини, но я не могу больше, – убрав пальцы, Хидан прикусил губу и снова приставил член. Секунда – и дикая боль полностью пронзила моё тело. Я распахнул глаза в немом крике и забыл, как мне дышать. – Боль сейчас пройдёт, малыш, только не сжимайся, – я чувствовал, как Хидан начинает двигаться во мне, как входит до самого основания, сжимая мои бедра до синяков. Слышал, как он тихо матерится и тяжело дышит. Сначала движения были медленными, он осторожно погружался в меня, позволяя привыкнуть к этому ощущению наполненности. Я кричал, стонал, сильнее разводил ноги, потому что не мог удержать колени. Но резко произошла какая-то перемена. Без всякого на то основания на меня напал безотчетный страх. Внезапно явились странные мысли о том, что он меня ненавидит, снова издевается надо мной, специально унижает и чуть ли не хочет убить. Я был уверен, что заслужил этого, но всё равно страх пробирал меня. Продолжая кричать, я начал всхлипывать, потекли слезы. Хидан уже не замечал мою реакцию, он ускорил свои движения и сконцентрировался на ощущениях. Комнату заполняли звуки влажного хлюпанья, ритмичных толчков и нашего тяжелого сбитого дыхания. Голова тоже горела. Сердце билось так сильно, что я его слышал; вдыхать воздух становилось почти невозможным. От переизбытка ощущений я кончил с особенно громким стоном. Хидан понял это, стянул резинку и снова полностью вошел в меня. Три-четыре резких толчка, и я почувствовал, как внутри меня растекается горячая жидкость. Он лег рядом, притягивая за собой и меня. Зарылся лицом в мои волосы и обнял мои плечи. – Сасори, ты… Ты, придурок, нужен мне, – шумно выдохнул и сжал меня крепче. Хорошо, что я был спиной к нему и он не видел, что происходило со мной. Я и сам затрудняюсь сказать, что именно. Может, бэд-трип, может, я просто сумасшедший. Постепенно все мои мысли, все чувства исчезали, осталась одна непрерывная боль, которую я не мог локализовать. Я чувствовал, что нахожусь в каком-то темном и бесконечном пространстве, наполненном моими же страданиями. Эти образы быстро скакали один за другим, и каждый ударял мне в сердце. По спине пробегал ток; желудок сводили судороги. Я понимал, что произошло что-то страшное, в чем виноват один лишь я.