***
Неделя пролетела незаметно, и вот сегодня наконец настало Рождество. Семья Миллс собралась за праздничным столом в своём небольшом составе. Роберт с удовольствием рассказывал о том, как они проведут новогодние каникулы, предвкушая поездку. Реджина, всё ещё находясь в фартуке, доставала из духовки курицу, раскладывая по тарелкам. Они решили открыть подарки до ужина. Реджина аргументировала это тем, что Саманте наверняка безумно интересно, что же в этих цветных коробочках, но Голд прекрасно знал, что его дочурка сама, словно маленький ребёнок и порой даже нетерпеливей внучки. Реджина была в полном восторге, распаковав музыкальную шкатулку, что получила в подарок от отца, и от самодельной ёлочной игрушки, подаренной дочерью. Миллс-младшей достались новенький лаптоп и косметика с духами. Мистеру Голду же был подарен набор галстуков разного стиля и цвета от Реджины, заявившей, что те, которые носит он, много лет как вышли из моды и уже начинают её порядком раздражать, и чайный сервиз из антикварного магазина от внучки. Саманта Миллс, вопреки своим привычкам о громких праздничных речах, сегодня не сказала ни слова. Проведя достаточно времени у ёлки, все отправились в столовую, где был накрыт ужин. Реджина, довольно быстро справившаяся со своей небольшой порцией (хочешь беречь фигуру — ограничивай себя в еде), теперь обеспокоенно наблюдала за дочкой, которая без особого аппетита ковырялась в тарелке. — Милая, почему ты не ешь? Я пересолила? — обратилась к дочери Реджина. — Я ничего этого не хочу! — раздражённо начала девочка, заставляя мать вскинуть бровь в удивлении. — Мне не нужны все эти ужины, подарки! Я хочу, чтобы папа приехал, как у всех нормальных людей! — срываясь на крик, вскочила из-за стола Саманта. — Милая, ты же знаешь, он… — но даже слова вставить Миллс не смогла. — Я ведь видела фотографии, на всех он такой добрый и счастливый! Папа бы смог стать тем человеком, который любил бы меня по-настоящему, а не делал вид, как ты! — дочь продолжала кричать, смахивая гневные слезинки, появлявшиеся в уголках глаз, а Реджина просто замерла, с трудом сдерживаясь, чтобы самой не впасть в истерику. Реджина Миллс была очень сильной женщиной, никогда не лезла в карман за словом и всегда стояла на своём. Когда ругались эти две дамы, искры летали по дому. Но когда речь заходила об отце Саманты, мать всегда терялась, не в силах что-либо ответить. — Это из-за тебя он ушёл! С твоим отвратительным характером никто не сможет с тобой жить! И как же папу угораздило влюбиться в такую? Ненавижу тебя! И я всё равно найду его! — хлопнув дверью, Саманта выбежала из столовой, поднимаясь наверх. Реджина, лишь схватив небольшую сумку, в которой лежал телефон, и пальто выбежала из дома. Все попытки отца остановить её были тщетны. Да, Голд, конечно, мог бы вмешаться, вот только что он мог сказать, кроме правды? А за правду Миллс-старшая убила бы его прямо на том месте, где он стоял.***
Реджина сидела за барной стойкой. Весёлые люди вокруг под влиянием праздничной атмосферы и градуса, потеряв всякие рамки, отмечали вовсю. Но для Миллс весь мир потерял краски и вовсе перестал существовать. В груди всё сжималось, будто до предела затянули корсет, сердце вновь ныло предательской болью, о которой она поклялась не вспоминать больше никогда, душа разрывалась на множество частей от невыносимо тяжёлой гаммы чувств, состоявшей из множества эмоций, теперь уже неотделимых друг от друга. Маска сильной несгибаемой женщины треснула, разлетаясь на миллион осколков. По щекам стекали жгучие слёзы, руки судорожно сжимали уже третий по счёту стакан виски. Косметика размазалась по всему лицу, не оставляя и напоминания о той Реджине Миллс, что сверкала на обложке одного из журналов про экономику, вышедшего совсем недавно. Стеклянный взгляд был устремлён в стену, заставленную разнообразием спиртных напитков, но в то же время смотрел словно сквозь неё, унося брюнетку далеко за пределы реальности. Темноволосый парень с зелёными глазами остановился напротив неё, вглядываясь в лицо подруги, которое не выражало ничего, кроме отчаяния и безысходности. Спустя пару мгновений женщина всё же обратила на него своё внимание, залпом опрокидывая в себя содержимое стакана, вовсе не обращая внимания на жжение в горле. — Реджи, не забывай, она всего лишь подросток. Мы все через это проходили! Всё наладится, вот увидишь, — ободряюще сжимая её ладонь, произнёс Джейкоб. Они были знакомы очень давно. Однажды, во времена университета, когда всё было до невозможности отвратно, Миллс пришла в бар, чтобы напиться в хлам. Всё дело в том, что был у Реджины помимо руководительских способностей ещё один талант. Природа наделила её чудесным голосом, демонстрировать который она, однако, не любила, но алкоголь ведь стирает все границы. Заметив за стойкой одинокую девушку, напевающую что-то себе под нос, Джейкоб включил музыку и предложил леди скромную сцену посреди заведения. Не думая ни о чём, брюнетка согласилась. С тех пор Реджина пела в этом баре. Не за деньги, нет, а по собственному желанию. Пела, когда ей было хорошо и невыносимо плохо, когда хотелось парить свободно, как птица, и когда становилось невыносимо тяжело, пела, когда была до жути пьяна и абсолютно трезва. Джейкоб переключал музыку и наливал выпить. А после садился рядом и выслушивал все её проблемы и достижения. За все эти годы они стали по-настоящему близки, он был одним из немногих друзей Миллс. — Я готова терпеть хоть вечность. Мне всё равно, насколько отвратительной матерью она меня считает, я готова стерпеть ненависть Саманты, безразличие, какую бы адскую боль всё это мне не причиняло, — всё так же глотая алкоголь, как бы ни пытался мужчина отодвинуть от подруги бутылку, говорила женщина, пытаясь стереть со щёк слёзы, но тем самым только больше размазывая косметику, на что сейчас было абсолютно наплевать. — Но я боюсь, что она узнает правду! Она… Она не готова к такому! — словно задыхаясь, продолжала Реджина. — Саманта не должна узнать правду! Моя дочь не заслужила этого! — чуть не срываясь на крик под конец, от чего её удерживала только рука Джейкоба, лежащая на плече, закончила брюнетка, опуская голову, стремясь спрятать вновь подступающие слёзы. — Саманта не доберётся до этой информации. Я уже позвонил Дэреку, не переживай, — полезно всё-таки, когда их общий занкомый работает в департаменте безопасности. Остаток вечера Миллс провела, замирая рядом с другом в уютной тишине, иногда хоть немного отвлекаясь от гнетущей боли на непродолжительные разговоры.14 лет назад
Реджина сидела на диванчике в гостиной с радостной детской улыбкой на лице. Последние дни она неважно себя чувствовала и сегодня наконец решила, что стоит сходить к врачу. Вот только никак не могла ожидать, что этот визит принесёт ей столь радостную новость. Приготовив ужин, она решила немного отдохнуть и теперь с нетерпением ждала Робина с работы, чтобы обрадовать. Послышался хлопок входной двери, и пару минут спустя в гостиной появился Локсли, на лице которого, как всегда, играла та самая тёплая улыбка, в которую Реджина когда-то влюбилась. Приблизившись, мужчина с нежностью поцеловал любимую в губы. Миллс в ответ прижалась ближе, обнимая за шею, тем самым отдавая своё тепло. — Милый, — отстранившись, с глупой улыбкой на губах начала она. Пару минут Реджина просто стояла перед ним, она безумно счастливая, и это привело Локсли в некое замешательство, но он решил всё же не перебивать. — Я беременна, — инстинктивно положив руку на живот, радостным голосом наконец произнесла она. Робин мгновенно изменился в лице, вызывая у девушки страх. Таким она не видела его ещё никогда. Брови сошлись у переносицы, на лице заходили желваки, взгляд помрачнел. Рука мужчины потянулась за бумажником, вынимая стопку купюр, и он резко протянул её Реджине. — Что это? — с полным непониманием спросила всё ещё счастливая брюнетка. — Делай аборт, — суровым жестоким голосом, словно вынося приговор, произнёс Локсли, — или я уйду, бросив тебя где-нибудь в подворотне! — грозно рявкнул он, сунув в дрожащие руки ничего не понимающей девушки пачку купюр, а через пару мгновений уже исчез за дверьми собственного кабинета. Реджина так и осталась стоять посреди гостиной. Деньги уже через пару мгновений выпали из онемевших дрожащих рук. По щеке побежала скупая слеза. «Нет. Почему? Это всё неправда! Я сейчас проснусь, и всё будет хорошо! Он… Он не мог так со мной поступить… Я ведь так этого ждала… Мы ведь мечтали… Я… Я не смогу! Это ведь мой ребёнок, мой малыш! Я должна заботиться о нём, я ведь хотела дать всё самое лучшее! Этот ребёнок — часть меня! Я люблю своего малыша! Но Робин, он… Он моё всё… Я не смогу без него… Не выживу без его поцелуев, крепких объятий, тёплых слов. Подохну где-нибудь в той самой подворотне… " Слёзы градом стекали по щекам, заставляя всё вокруг расплываться перед глазами. В груди всё болезненно сжалось, казалось, сердце сейчас разорвётся на части. Ноги стали ватными, отказываясь держать хозяйку. Не в силах встать, сжимая в руках маленький разноцветный детский плед, купленный сегодня сразу же после посещения больницы, Реджина едва смогла доползти до спальни. Она привалилась к спинке кровати, не слыша ничего, кроме собственных рыданий, разносившихся по квартире. На глаза некстати попался чёртов тест, заставляя рухнуть на пол, поджав колени. Её жизнь кончилась. Она умерла, оставив от себя лишь оболочку. Реджины Миллс больше нет.