Семь ступеней радуги (том1) Учение

Родители Жанны не могли понять — если их дочь победила в конкурсе и попала в «Амадеус», чего так жаждала и добилась — то почему наряду с радостью в её лице, в её глазах — столько странной задумчивости? Они расспрашивали её, а она только нехотя улыбалась и отвечала отговорками. Жанна сама не могла понять, в ожидании разговора с Лиго: чего в её душе больше — радостного нетерпения, или какого-то странного предчувствия, странного и тревожащего. Как всё было бы просто, поступи она в обычную танцевальную студию! А что ждало её здесь? Некая непонятная философия, какое-то загадочное учение… И всё-таки, наверное, превыше всего в ней было неистребимое любопытство. Желая того или не желая, но Лиго смог заинтриговать её. Интересно, как они там, в «Амадеусе», совмещают занятия танцами с занятиями философией? Класс у них учебный есть, что ли, и соответствующая литература — или же Лиго преподаёт своё учение из уст в уста — как Иисус Христос апостолам?.. –… Итак, — начал он свой рассказ, — я думаю, у вас не вызывает сомнения тот факт, что мир, в котором вы живёте, является прежде всего миром ваших субъективных ощущений, которые диктуются вам органами чувств, коих, как известно, пять — слух, зрение, обоняние, осязание и вкус. В верности передаваемых ему ощущений человек убеждается на каждодневном опыте. Он знает, что сахар сладок, а перец горек, что огонь горяч, а лёд — холоден; а потому человек вряд ли когда-нибудь задумывался над вопросом — а что, если информация, которую он черпает из пространства — является, на самом деле, искажённой? Убедиться в этом можно на простейшем примере. Налейте три сосуда с водой разной температуры. Пусть слева будет холодная вода, справа — обжигающе-горячая, а посередине — тёплая. Если левую руку на несколько минут опустить в холодную воду, а правую — в горячую, и, подержав там, погрузить затем обе руки в средний сосуд — вы не ощутите там ожидаемого тепла. Левой руке будет горячо, а правой — холодно. Точно также относителен и несовершенен весь ваш человеческий опыт, ибо всё познаётся в сравнении. Человеческий глаз, в отличие, скажем, от пчелиного — не различает ультрафиолетового спектра, а в этом спектре даже такой простейший цветок, как лютик — выглядит совершенно иначе. И — как знать, может быть, этот-то цвет и предназначен лютику природой? Человеческое ухо не способно расслышать звуков в ультразвуковом диапазоне, а летучие мыши и дельфины различают их великолепно. Бабочка-самец тутового шелкопряда находит самку по запаху с расстояния в десять километров! Акула почувствует запах крови, даже если одну её каплю растворить в воде объёмом с озеро Байкал! Человек способен поднять тяжесть в два-три раза больше его собственного веса, а муравей ворочает тяжестями, которые превышают его вес в восемь-десять раз! Так кто же сильней — человек или муравей? Кто вернее воспринимает окружающую действительность — человек, который не видит, не слышит и не чувствует половины красок, звуков и запахов, разлитых в природе, или животные? И где вообще в этом огромном спектре ощущений найти некий эталон, некую точку отсчёта, с которой можно будет сравнивать другие качества? Существует мнение, что если бы все люди одновременно закрыли глаза и представили себе, что небо стало красным — оно и на самом деле стало бы таким… Джен и Мишель, одетые в одинаковые красные купальники — цвета первой ступени — слушали Лиго, затаив дыхание, и не задавая ни единого вопроса — этого он потребовал от них сразу же.  — Человек, — продолжил Лиго, скрестив руки на груди и расхаживая взад-вперёд перед сидящими на эстраде девушками, — столетиями разводит пчёл, он скрещивает их, выводит новые породы. А между тем, как было замечено — пчёлы и не подозревают о том, что в мире есть существо, именуемое человеком! Люди просто не существуют в их вселенной. И как вам знать — нет ли в мире такой силы, которая разводит человечество точно так же, как человек разводит пчёл? Итак, пролог, я надеюсь, вы усвоили? — интонации Лиго стали жёсткими, и девушки закивали, ошеломлённые всем услышанным. — Мы подошли к тому, что человек получает неполную информацию об окружающем его мире, а лишь относительно, повторяю — лишь относительно верную. У вас шоры на глазах, ушах и всех остальных органах чувств. Они мешают вам воспринимать действительность такой, какова она на самом деле. Человек использует способности своего мозга лишь на десять процентов, а девяносто процентов бездействует — и это отнюдь не случайно. Просто эта часть мозга закрыта для того, дабы человечество не натворило бед пострашнее тех, что уже совершило за все века своего существования! До чего вы довели свою планету? Что вы называете цивилизацией? Бесконечные войны? Реки крови и непрекращающийся голод? Отравленный воздух, загаженную воду, заражённую почву? Насилие, процветающее в мире? Ложь, которая давно уже заменила вам правду? Страшно смотреть телевизор и тошно читать эти груды пошлых глянцевых журналов! Истину превратили в публичную девку, которую каждый использует так, как ему заблагорассудится. Всё, что относительно — ложно по своей сути. Искажённая информация об окружающем мире, несовершенный мозг и органы чувств породили в человеке ложные понятия, ложные представления о жизни. У вас относительно всё и вся — добро и зло, вражда и дружба, любовь и ненависть. Сотни философов и мудрецов играли в слова, веками доказывая парадоксальность окружающей жизни, вы прекрасно преуспели в искусстве жонглирования терминами. Ваши ораторы, политики и адвокаты — кого угодно заткнут за пояс своим искусством доказывать, что сажа бела; и я не собираюсь состязаться с ними в этом искусстве. В конце концов, человечество — это просто один огромный муравейник, и если его представление об окружающем мире ошибочно, то меня это не слишком заботит, ибо у меня — другие цели на этой Земле… Ибо мир многомерен, девушки, и ваша Земля — лишь мельчайшая песчинка в бесконечных просторах Вселенной, а островков жизни в космосе столько же, сколько песчинок в океане, и большинство из них куда более мудры и могущественны, чем человечество. Живущие в эти мирах решают глобальные задачи, которые не по зубам неразумному человечеству. Вы сидите на пороховой бочке и катитесь в пропасть под весёлые тамтамы. Можно было бы наплевать на вас и на вашу планету, но вы — существа с бессмертной душой, и потому на протяжении веков предпринимались попытки спасти хотя бы некоторых из вас. Но вы искажали религии, извращали учения, и даже их использовали для своих извечных целей — сеять вражду, развязывать войны и, прикрываясь священными терминами — продолжать обогащаться, бороться за власть и убирать неугодных. Достаточно вспомнить только крестовые походы и инквизицию! И всё-таки самые стойкие обретают желанное спасение. Сбросив тленную оболочку, в которую от рождения заключена их душа — они переходят в обитель спасённых — коих (я имею в виду обители) — как известно, много. Много их так же, как и степеней блаженства — эти вечные миры — действительно, лучшие (по сравнению с временной жизнью) — эти миры тоже можно сравнить с гигантским ульем. Попадание в ту или иную обитель определяется местом рождения во временной жизни, уровнем разума, избранной религией и теми усилиями и делами, которые предпринимаются для спасения. Таким образом, спасённые души находятся в блаженстве созерцания, души, недостойные вечного существования — переходят в состояние, близкое к небытию; временные же миры живут каждый по своим законам. А определяет эти законы, равно как и распоряжается судьбой бессмертной души — Чистый Свет, Предвечная Сила, имя которой — Uvean… Девушки слушали своего Учителя, открыв рты и глядя на него квадратными от изумления глазами. Они по мере сил пытались вместить в свои головы всю эту премудрость, что давалось им ах как непросто…  — Теперь, — останавливаясь перед ними, после паузы снова заговорил Лиго, — вы, наверное, захотите узнать — что я здесь делаю? Зачем я покинул мир Чистого Света, мир абсолютного совершенства, безграничных возможностей — и явился сюда, на эту отсталую во всех смыслах, дремучую в своём невежестве, ничтожную в своей гордыне — Землю? Дело в том, что Uvean распространяет своё влияние всё дальше и дальше, всё сложней и огромней становятся наши задачи. Всё больше сил и энергии требуется для того, чтобы держать под контролем каждый уголок Вселенной — от деления мельчайшей молекулы до создания новой галактики. Время от времени Uvean нуждается в притоке мыслящей энергии, чтобы можно было, не скупясь, расходовать её для созидания. Мы — Посредники — облачившись в материальные тела, ищем учеников, способных влиться в мир Вечного и Чистого Света, обогатить его. Мы ищем не только на планетах — передовых флагманах мысли; но и на самых отдалённых задворках мироздания. Ибо субстанция душ одинакова во всей Вселенной. Последователи Учения Семи ступеней войдут в мир Uvean и только там обретут истинные чувства, абсолютное знание, совершенство, могущество, бессмертие и счастье, ибо блаженство созерцания, даруемое другими религиями — ничто по сравнению с блаженством созидания, к которому вы приобщитесь. Но, сколь бы не была желанна эта цель — путь на Uvean чреват (в особенности для землян) — большими трудностями и жертвами. Ибо возжелать Чистого Света и слиться с ним — достоин лишь тот, кто сможет оставить все предрассудки, навязанные ему во временной жизни и именуемые чувствами. Лишь душа, добровольно сбросившая с себя чувственные оковы, свободная от них — способна перейти навечно в мир Совершенства — чтобы наконец, обрести чувства истинные. В студии «Амадеус» девушки постепенно очищают душу о всего наносного и лживого. Переходя с этапа на этап — они оставляют позади эмоции, переживания, привязанности, которые сковывают человека по рукам и ногам. Как показал опыт — человек Земли переполнен такими чувствами — гордость, независимость, добро и зло, боль и страх, жалость, привязанность и любовь. Вам предстоит избавиться от всего этого, дабы шагнуть с седьмой ступени освобождёнными прямо в мир Uvean. По этому пути поведу вас я. Вам придётся научиться доверять мне и повиноваться беспрекословно, потому что без этого невозможно продвижение по другим этапам. Самый первый и главный человеческий порок — гордость. От неё происходят все несчастья. Победив её, вы победите почти половину всех чувств. Ведь что такое — гнев, ненависть? Это гордость со знаком «минус». А альтруизм, самоотверженность, смелость, наконец? Та же самая гордость, только со знаком «плюс». Победить её непросто, сей процесс растянется на три этапа; но вам придётся растоптать её в себе. Если не изгнать из себя гордость — в вас вместе с ней останутся все её производные — упрямство, заносчивость, грубость. А как можно с таким букетом болезней идти к совершенству? Вот потому-то я сначала и изгоняю из своих учениц гордость — всю, до последнего кубического сантиметра. Таким образом, три первые ступени посвящены гордости. Первая, красная ступень — долой независимость, вторая, оранжевая — добро и зло, и третья, жёлтая — боль. Справившись с этими чувствами, вы победите гордость. А вслед за ней справитесь и со всем остальным. Я закончил, девушки. Разрешаю вам задать мне по два вопроса, и вслед за этим я устрою вам экскурсию по нашему дворцу. Джен и Мишель словно очнулись, зачарованные серебряным небесным голосом Посредника и теми невероятными идеями, которые обрушились на них. Они были зачарованы, хотя как-то смутно понимали, что идеи эти тревожащие, и непонятно ещё, чем они должны были обернуться на практике… Пока Джен пыталась сконцентрироваться, собрать разбегающиеся мысли, Мишель спросила первой:  — Лиго… неужели из всех конкурсанток Вы и впрямь только нас посчитали… достойными, способными — приобщиться к этому Учению?  — Да, только вас. Я ведь уже говорил — конкурс должен был выявить все ваши основные качества — как положительные, так и отрицательные. Путь Семи ступеней сложен… немногие способны преодолеть его. И ещё — помимо всего прочего — мне были крайне важны, совершенно необходимы два качества: терпение и невинность.  — Но как… — Мишель растерялась и покраснела.  — Как я узнаю о наличии второго качества? — спокойно уточнил Лиго. — Очень просто. Чистоту я чувствую сразу, Мишель. Я узнаю её безошибочно — по походке, по выражению глаз, и даже по манере держать голову. Таким образом, из-за отсутствия одного, либо сразу двух качеств — с большинством девушек мне пришлось распрощаться в процессе конкурса.  — А…  — Нет, теперь вопрос задаст Джен. Так и не собравшись с мыслями (вернее, они снова разбежались после тирады Посредника) — она спросила первое, что пришло в голову:  — А Вы и в самом деле умеете читать мысли?  — В самом деле умею.  — И… Вы всегда слышите — что я думаю? — обалдела Джен.  — Нет, когда мне не нужно — я отключаю эту способность. Он отошёл к окну и, опершись о балетную палку, задумчиво поглядел на улицу. Девушки молчали. Мишель не решалась без разрешения задавать второй вопрос, а Джен сейчас только сообразила, что по глупости своей задала уже два. И тут же взбунтовалась:  — Между прочим, я вовсе не считаю гордость пороком!  — Догадываюсь, — Лиго продолжал смотреть в окно. — Только другое название твоей гордости — упрямство! Ты упряма не просто как осёл — а как целое стадо ослов! Почаще гляди на свою правую руку, Джен, и вспоминай, что только твои гордость и упрямство довели тебя до глупости, которая едва не стоила тебе жизни! — резко обернувшись, он пронзил её взглядом, и девушка поспешно отвела глаза. Сгоряча она забыла, что обязана жизнью руководителю «Амадеуса»…  — Мишель, — Лиго обратился к ней через голову Джен, видимо, напрочь утратив к ней интерес, — ты ещё о чём-то хотела спросить у меня?  — Да, — отозвалась она не сразу, — я долго думала, но так и не смогла понять… Что с нами будет после семи этапов, Лиго? Вы говорили — в мир Uvean отправляются освобождённые души. Нужно ли это понимать так… Что, поднявшись на седьмую ступень — духу придётся распрощаться с телом?.. И наши дни на земле будут сочтены?.. Джен словно пробрало морозом. Ей и в голову не могло придти то, о чём спросила Мишель. Стало по-настоящему страшно, сразу ослабели руки и ноги, она ощутила панику. Куда она попала?! Зачем ей всё это нужно? А если это и в самом деле правда?! Лиго посмотрел в расширенные встревоженные глаза обеих девчонок. Увидел смятение в их лицах.  — После семи этапов, — сказал он, — душа действительно покинет свою телесную оболочку. Но не пугайтесь. Произойдёт это не так, как вы подумали. Будет Переход, он приведёт как бы к раздвоению вашей личности. Душа сольётся с Чистым Светом, а тело… тело останется в живых. Той энергии, что останется в нём — вам хватит на то, чтобы спокойно дожить до старости. Просто, очнувшись после Перехода — вы всё забудете.  — Забудем? — переспросила Мишель растерянно.  — Да. Забудете всё, что связано со студией «Амадеус»; забудете, что вообще когда-либо переступали порог дворца «Космос» и были знакомы со мной. И власть Перехода такова, что и все люди, с которыми вам приходилось общаться — тоже обо всём забудут. Мы, Посредники, приходим на планеты не для того, чтобы нарушать жизненный баланс. Мы забираем только то, что необходимо. Той части вашего внутреннего «Я», которая отправится на Uvean и обогатит эту Силу своей мыслительной энергией — там хватит с лихвой. А жизнь вашего временного тела будет продолжаться до самого конца, как ему и предписано законами этой планеты. «Невероятно!» — подумала Джен.  — Более чем вероятно, — холодно возразил Лиго, заставив её вздрогнуть… — А теперь, — добавил он, — идите за мной. Я проведу вас по дворцу. Они поднялись с эстрады (признаться, задница у Джен стала совсем плоской от столь длительного сидения) — и вышли из танцкласса следом за Лиго. Глядя исподтишка на этого сурового красивого юношу с дивными стройными ногами, узкой талией и королевской осанкой, Джен всё пыталась думать о нём, как о могущественном Посреднике — и не могла. Хотя уже получила тому мильон подтверждений… Он провёл двух неофиток по «Космосу» — по тем немногочисленным комнатам и залам, в которых они не успели ещё побывать. К своей огромной радости, Джен узнала, что здесь имеется тренажёрный зал — за фигурами своих танцовщиц мистер Ли следил пристально. Комфортабельная раздевалка была похожа на фешенебельный парикмахерский салон — здесь стояли огромные овальные зеркала по обе стороны стоек, мягкие кожаные кресла, окна с пластиковыми рамами и жалюзи, как в офисе… С одной стороны к раздевалке примыкал душ, сплошь выложенный кафелем под мрамор.  — Здесь будет ваше зеркало, — Лиго подошёл к одной из зеркальных стоек и отодвинул ящик стола. В нём лежал гигантский косметический набор. — Это — твой, Джен. С другой стороны в столе — такой же для Мишель. Перед занятием обязательно делаете макияж. Стараясь, чтобы он в какой-то мере соответствовал той ступени, на которой вы находитесь.  — Я не слишком-то продвинута в технике макияжа… — вздохнув, призналась Джен.  — Я это заметил. Начинай продвигаться, чем скорее, тем лучше. Посети косметический салон, купи несколько журналов или книгу. Это не проблема.  — Но зачем на занятии макияж? — не сдавалась она. — Взмокнешь от пота…  — Эта косметика, как ты понимаешь — не из тех, что растекается от пота! — отрезал Лиго, — Идеально выполненный макияж настроит на стремление к совершенству! — он резко закрыл ящик, — А теперь идёмте в класс — и не забудьте правило о реверансе при входе. В большой танцкласс можно было войти, как выяснилось, прямо из раздевалки. Лиго распахнул перед ними дверь, и девушки, привычно присев в реверансе, присмирев, вошли в святая святых студии «Амадеус». Этот зал был раза в два с половиной больше того, в котором проводился конкурс. В остальном он почти не отличался от него — те же зеркала, станок, паркет. Эстрады, правда, не было, и вместо магнитофона на стойке возвышался музыкальный центр. Шведская стенка — увы! — имелась и здесь. Джен поглядела на неё тоскливо, как на испанский сапожок. Мишель смотрела вокруг сияющими глазами. Она ласково провела ладонью по палке балетного станка и жалобно спросила:  — Лиго, когда у нас будет первое занятие?  — Через неделю, — ответил он, — отдохните немного от конкурса, потом сразу начнём работать.  — Я не успела устать от конкурса…  — Зато я успел! Посредник подошёл к стойке с музыкальным центром. Склонив набок голову и насмешливо сощурив глаза, некоторое время молча наблюдал за Джен, застывшей напротив шведской стенки.  — Сейчас я покажу тебе кое-что интересное, — с этими словами он нажал какую-то кнопку на пульте, и Джен от неожиданности отступила назад, увидев, как шведская стенка отъезжает в сторону, а вместе с ней в стену уходит скрытая панель. В стене за шведской стенкой была глубокая ниша — наподобие той, в комнате Семи этапов.  — Подойдите сюда, — Лиго приблизился к нише и, протянув руку к стене, повернул рубильник выключателя. На трёх стенах ниши загорелись неяркие лапы-свечи и, подойдя к Посреднику, девушки увидели внутри полукруглое возвышение вроде церковной солеи. Хотя пол в нише был паркетный, как и в классе, — «солея» оказалась отделанной с нарочитой грубостью — это была просто зацементированная поверхность. Глубина и высота квадратной ниши была не больше двух с половиной метров, радиус возвышения — около метра. За ним, вплотную к нему примыкая, находился деревянный столб или сруб высотой тоже около метра с поверхностью, наклоненной под углом примерно в 45 градусов. На этой поверхности, подобно книге для чтения, возлегал какой-то гладкий экран из белого полупрозрачного камня. Отблески красноватых ламп таинственно мерцали, отражаясь на нём. Тщетно Джен силилась понять смысл и назначение этого сооружения. Если это действительно подобие церковного амвона, с которого священник произносит проповеди; и если предположить, что Лиго пользуется им также — положив на экран Ювеанский аналог Евангелия, то тогда возникает сразу несколько вопросов. Зачем прятать амвон в нише? Как читать проповеди, стоя спиной к ученикам? И не слишком ли далеко от глаз Посредника будет находиться наклонный экран? Лиго усмехнулся, скрестив на груди руки. Озадаченное выражение на лице Джен его забавляло.  — Что это? — наконец, не выдержав, спросила она.  — Это — Алтарь вразумления, — чуть назидательно ответил он.  — А… для чего?  — Я думаю, ты скоро с ним познакомишься. И все твои вопросы отпадут сами собой. Он погасил свет в нише, вернулся к музыкальному центру и, нажав на стойке неизвестную кнопку, вернул на место шведскую стенку. Она надёжно закрыла нишу с загадочным алтарём.  — А теперь, — сказал Лиго, — оборачиваясь к ним, — я приму последние меры предосторожности. Подождите меня, — и он покинул зал. Пока его не было, девушки гадали о предназначении алтаря, но так ничего и не придумали. Через несколько минут хореограф вернулся с хрустальным гранёным кубком в руках и небольшой коробочкой, обитой бархатом — похожей на те, в которых держат ювелирные украшения.  — Между прочим, — внушительно заметил он, — когда я вхожу в класс или покидаю его — вы обязаны опуститься на левое колено и наклонить голову. Джен тотчас вспомнила, как это проделала однажды Сирин у них на занятии, когда было собеседование…  — Но Вы ведь не говорили нам об этом раньше, — возразила она.  — Сейчас говорю! Все четыре условия, которые я поставил перед вами на конкурсе — вы должны соблюдать и здесь! Плюс то, о котором я только что сказал. От лишнего поклона у вас не отвалится ни голова, ни нога! Так вы скорее запомните, что я вам — не ровесник из соседнего лицея! Лиго подошёл к Мишель, открыл коробочку и извлёк из неё две тёмно-красных таблетки. Одну подал ей, другую — Джен.  — Вы должны это проглотить, — заявил он тоном, не терпящим возражений, и протянул Мишель кубок с водой. Джен тоскливо взглянула, как та — снова первая! — проглатывает таблетку, и вопрос «Что это?» — застрял у неё в горле. Похоже, скоро она пойдёт на дыбу за все свои вопросы. Девушка приняла из рук Мишель кубок и безропотно запила свою таблетку, оказавшуюся совершенно безвкусной. Не отравить же он их решил, в конце концов? Вернула кубок Лиго.  — Теперь я скажу вам, что вы проглотили, — заявил он, — Это — ограничитель. Он не растворяется в организме и не выводится из него. У него несколько функций. Одна из них — при необходимости заблокировать в вашем мозгу одну-единственную зону. Если вы поддадитесь соблазну кому-либо рассказать правду о студии «Амадеус» и о моей миссии — ограничитель сработает. Начав говорить — вы сначала получите предупреждение — довольно болезненный укол в язык. Если, невзирая на то, вы продолжите рассказ — вас поразит неисцелимая немота. Если вы решите самовольно покинуть студию, уйти из неё — ограничитель сработает автоматически, только вместе с немотой придёт ещё паралич. Тогда — полное обездвижение до конца жизни. Запомните — нейтрализовать ограничитель способен только Переход! Это я и имел в виду, говоря вам, что обратного пути — нет. У вас отныне — только один путь. Через Семь ступеней и Переход — на Uvean! Джен и Мишель ошеломлённо молчали, словно обещанная кара уже настигла их. Вот так таблеточка… Лиго раскрыл перед ними все карты. Он не лицемерил. Шутки кончились (впрочем, они ведь и не начинались). Чрезвычайная миссия, которую он выполнял, требовала от него и чрезвычайных мер предосторожности — хотя они и были бесчеловечно жестокими. Впрочем — разве был он сам человеком?.. Лиго смотрел в упор на молчавших девушек. Теперь они обе — такие же его ученицы, как и все остальные. Мишель — более покладиста, Джен — более вспыльчива — и это ещё выйдет ей боком. Но, в сущности, они ничем не отличаются от других. Так он думал сейчас. Однако — знай Лиго заранее всё то, что случится потом — он прогнал бы Джен с глаз долой, и никогда бы не позволил «серебряной девушке» даже на пушечный выстрел приблизиться ко дворцу «Космос»…