***
Вечер, возвращаюсь с Гермионой после ужина в Больничное крыло, чтобы выдать ей новые книги. Удивительно быстро читает и, главное, понимает, что прочитала. Повезло с ученицей, старательная, умная… Скоро будет готова сдавать очередной экзамен уже на медиведьму такими темпами. Барбара на нее тоже не нарадуется. Возвращаемся мы из Большого зала, и вдруг вижу я девочку, что медленно идет по коридору. Голова низко опущена, плечи вздрагивают, поэтому она нас не видит… Гермиона сорвалась с места и подбежала к девочке, подойдя поближе, я узнала Полумну Лавгуд. Она стояла, не шевелясь, в объятиях Гермионы, которая что-то говорила девочке на ушко. Медленно поднялось заплаканное лицо… Господи… Она же босая! Проблему отопления спален директор и профессора решили, но в коридорах кое-где градусов пять, не больше, а она стоит босыми стопами на каменных плитах. — Эльф! — Хлопок. — Девочку немедленно в Больничное крыло! И с еще одним хлопком исчезают и Полумна, и Гермиона, а я спешу к себе. Дошла быстрым шагом, а там Гермиона уже раздевает безучастную девочку. Очень страшно видеть таких детей. Перед глазами вновь встают разбомбленные города и вот такие дети, потерявшие всех и все. Не могущие сами справиться с бедой и оттого медленно умирающие просто от безысходности. Я не хочу такого видеть! — Полумна, — мягко обращаюсь к ней. — Ты почему босиком ходишь? Где твоя обувь? — Нарглы спрятали… — Ах, нарглы… — Наставница, на ней белья не было тоже и… только юбка и мантия, — шепчет мне на ухо шокированная Гермиона. Уложили на кровать, переодев… хотя в ее случае — просто одев в пижаму. Я выдала бодроперцовое от простуды и сонное. Пусть поспит, как выспится — так и поговорим. Попросив Гермиону понаблюдать и чувствуя, как мой гнев не желает утихомириваться, направила свой путь к Флитвику, он декан синеньких. Да как они смеют издеваться над тем, кто слабее! Что за повадки, да еще и среди умников! Да, я была в ярости. — Филиус, твою! — рыкнула я с порога. — Что за бардак на твоем факультете? Не успели от одних фашистов избавиться — других воспитываем? — Поппи, что ты имеешь в виду? — Вид моих наэлектризованных и стоящих дыбом волос явно впечатлил полугоблина. — Вот скажи мне, с каких пор это нормально — издеваться над девочкой, заставляя ее почти голой ходить по холодному замку? А вот теперь я верю, что он не знал. Глаза полыхнули буквально, рычание вырвалось из горла, и, пригласив меня следовать за собой, профессор Флитвик быстро двинулся в сторону общежитий своего факультета. Дверь даже не успела загадать загадку, как открылась, покорная воле разозленного профессора. — Староста, собрать факультет! — Поппи, кто пострадал? — Лавгуд. — Акцио вещи Лавгуд! Да, такого я не ожидала. Обувь, мантии, даже трусы… Что-то изрезано, что-то испорчено… И три виновницы. Две первокурсницы и пятикурсница. Тоже мне, нашли себе жертву, змеи… Судя по выражению лица декана синеньких, он их готов поубивать. Не ожидал, значит… — Филиус, а отдай мне виновниц. Я их подлечу. — Их надо исключить, а не лечить, Поппи. — Дай мне шанс, возможно, я смогу их вылечить от воровства и желания унижать тех, кто не может ответить. Филиус согласился, и я повела рыдающих девочек в Больничное крыло. От воровства лечиться. Не будь современных методов, я бы им, конечно, клизму бы вставила, чтобы жизнь малиной не казалась, но у русских коллег появились и другие методы карательной медицины. Витамины внутримышечно. Это не унижает, не наносит никакого вреда, кроме боли от инъекции, да и организму полезно. — Вы, девочки, больны. Только очень больной человек может издеваться над тем, кто слабее, а уж воровать у почти сироты — в голове не укладывается. Поэтому сегодня я буду вас лечить, как раз будет время подумать ночь. Переодевайтесь в пижамы и готовьтесь. — Наставница, а кто это? Что с ними? — неслышно подошла Гермиона. — А это нарглы, солнышко. Сейчас мы их лечить будем. Приготовь, пожалуйста, шприцы и витамины для каждой — общеукрепляющие. Смущенно улыбнувшись, ученица убежала готовить то, что я сказала. А я пока запишу в их карточки витаминные инъекции. Потому что социализм — это учет. Так, переоделись. — Повернитесь на живот и спустите штаны, — спокойно говорю я. — Но… но… нельзя же бить… — испугались девочки, решившие, что их ждет порка. — Бить я вас не буду, я вас лечить буду, — мой голос спокоен, руки принимают первый наполненный шприц, который и отправляется по назначению. Да, это больно, и чувствуется еще долго, даже если вводить правильно, а я ввожу правильно, конечно, не садистка чай. Но запомнят надолго, что лечение — это не только противные зелья. Лежат теперь, плачут в подушку. — Если такое повторится, девочки, будет у вас двухнедельный курс, это понятно? — Закивали, а Гермиона пока рассказывает, что такое «двухнедельный курс». Не скажу, что не ожидала такого, но утром девочки чуть ли не на коленях просили прощения у Полумны, совершенно этого не ожидавшей и даже расплакавшейся под конец. Ну а когда они ушли, я предложила девочке ученичество. Так я ее могу к себе забирать… Жалко ее, просто жалко. Ничего, мы обязательно что-нибудь придумаем.Быть требовательным и справедливым
4 ноября 2021 г. в 18:33
Мы уже закончили, когда пришел Гарри. Откуда он в замке берет цветы, да еще и лилии? Мне любопытно. Очень любопытно, откуда в закрытом шотландском замке в сентябре можно достать белые лилии. Хотя те же розы от Гиппократа… на что только не пойдут мужчины, чтобы очаровать нас.
— Мама… Я хотел спросить, — тихий сегодня Гарри какой-то, а за его плечом стоит Гермиона, поддерживает, значит. — У Невилла родители… У них совсем нет шансов?
— Сыночек, я не знаю, что с ними, спрошу Гиппократа и расскажу, хорошо?
Оба буквально полыхнули радостью, открытые, чистые дети, и убежали. А у меня впереди бумаги, много бумаг. Так, Полумна Лавгуд… Мама погибла на глазах девочки два года тому, а папа, судя по всему, повредился рассудком, значит, возьмем под крылышко. Салли-Энн Перкс со второго курса — что-то с ней нехорошо. И Джиневра Уизли. Вот с ней точно что-то не так. Осмотр вроде бы ничего не выявил, но отклик органов и мозга… Смущает меня что-то, не могу понять что.
Из мальчиков… Хм… Здоровые все, претензий нет. Надо будет через месяц посмотреть девочек четвертого года обучения на предмет развития. Ну и намотавших отсеять, конечно, если таковые будут. А через три месяца будет… Ничего, три месяца — совсем недолго, мы, бывало, и дольше ждали. А девчонки вообще жили от письма до письма, с трепетом получая треугольники и до ужаса страшась прямоугольного конверта. Так что мне еще повезло.
— Барбара, посмотришь тут?
— Конечно, — улыбается.
Камин, «Мунго». Привыкла я уже к этому всему, никакого удивления не вызывает, как в другую комнату сходить. Так… Зайду к Гиппократу сначала.
— Здравствуй, любимая. — Замирает сердечко, замирает, и сладко-сладко становится от его улыбки.
— Здравствуй, я по делу, — останавливаю потянувшегося ко мне жениха. — По поводу Лавгуд и Лонгботтомов.
Посмурнел, видимо, вопрос очень непростой, потом начал рассказывать. С Лавгудами все непросто, отец Полумны — частый гость в Мунго. Сломался он после смерти жены, жаль, что дочь не стала его якорем. Ему самому помощь нужна, а уж девочке… Надо помочь девочке, подумаю как. А вот с Лонгботтомами… С ними все сложнее. Выглядит так, как будто откатились в детство. Помню, видела я однажды что-то такое… Надо вспомнить, что тогда произошло. Может быть, им можно помочь.
— Родной, а что у них в голове физически творится, посмотреть можно?
— Хм… — задумался мой хороший.
— Может быть, магловским способом попробуем посмотреть? Есть у меня одна мысль, вдруг сработает?
Мы договорились отвезти обоих на новомодную томографию в ближайшие пару дней. Возможно, действительно удастся разобраться, в чем дело. А если повезет, то и помочь, ну… Или приговорить окончательно.