***
Томография показала… Эх, мне бы раньше… Очень похоже на застарелый геморрагический инсульт по картине поражения мозга, причем мужчина скорее овощ, а вот женщину можно попробовать прооперировать. Но я, наверное, не возьмусь, тут специальный хирург нужен и лучше современный, который умеет в мозги лазить. Страшно мне, никогда такого не делала. Гиппократ успокаивает, а мне тяжело… — Спасибо-спасибо! — ворвался ко мне Невилл, который Лонгботтом. — Я же не сделала ничего, да и шансы маленькие, — попробовала я объяснить мальчику. — Вы дали надежду, — серьезно так посмотрел мгновенно переставший улыбаться мальчуган. — И сказали правду. Его родителей отправили на континент в клинику, так что шансы есть, особенно при таком обследовании. Маги на континенте, оказывается, умеют и знают гораздо больше, чем у нас. Любимый говорит, что это следствие законов, принимаемых министерством. Вполне возможно, учитывая, что чем тупее человек, тем им легче управлять. Заметила недавно, что Невилл начал оказывать знаки внимания Полумне. Это он молодец, это правильно. А я решила пройтись по замку, благо местоположение василиска обнаружили и теперь у нас целый этаж под запретом для учеников. Решают, что будут делать со змеюкой — к делу приставят или актируют. Впрочем, это не мои заботы, главное, что дети в безопасности и никто больше не пострадал. Кстати, что это за всхлипы? Выхожу из-за угла, а на полу девочка сидит и плачет, а в руках лист бумаги. Бледная вся — бледнее стен. Руки дрожат, слезы текут, давно, видимо, плачет — уже хрипит. Присела, продиагностировала, осторожно погладила и… Я, наверное, никогда к такому не привыкну. Не могла привыкнуть там, не смогу и подавно здесь. Один раз увидеть ребенка, который стоит у тела матери, увидеть его глаза — этого хватит на всю жизнь. Эти глаза будут приходить в снах, вставать перед внутренним взором… Такое не забывается. И вот на меня опять смотрят такие глаза. И почудилось мне, что вокруг опять сорок первый, воют сирены, падают дома, плачут люди… Тогда я видела такие глаза, только они были мертвые. Эта девочка смотрела на меня мертвыми глазами, значит, ее мир только что разрушился, полностью, до основания. У малышки горе, такое, после которого невозможно жить. Я аккуратно взяла ее на руки и медленно пошла к Больничному крылу, прижимая ребенка к себе. Не знаю, почему я не позвала эльфа, просто в голову не пришло. Девочка дышала тихо-тихо, будто бы через силу. Она закрыла глаза, но доверилась мне. И я шла… В Больничном крыле я опустила девочку на кровать, но она вцепилась в меня и не отпускала. Так и посидели, пока Барбара не подошла. Влили в девочку снотворное, и она тихо уснула. Только тогда я начала ее переодевать. Из руки выскользнул лист бумаги, но я решила поднять его попозже. В Больничное крыло вбежала Гермиона. — О, Мерлин, Салли! — шепотом проговорила она. Подошла ко мне поближе и наклонилась, подбирая лист бумаги официального вида, вчиталась в него и зарыдала. Да что же там такое написано-то? Я протянула руку, в которую ученица вложила этот бумажный лист, продолжая плакать. Так… Девочка теперь сирота, ее родители погибли. Взрыв газа в жилом доме и больше нет у ребенка никого. Бумага — извещение о предоставлении места в приюте. Гарри прибежал за Гермионой, увидел ту плачущей, кажется просто телепортировался к ней. Обнимает, успокаивает, поцеловал даже, а она его обняла и плачет. А я подошла к сыночку… — Гарри, сыночек, ты не будешь против, если мы девочку к себе возьмем? Боже, как он смотрит! Я даже на секунду испугалась, так, наверное, на святые иконы смотрят. Гермиона плакать перестала и смотрит на меня во все глаза. Да что я такого необычного сказала-то? Это же нормально, брать к себе детей, оставшихся без крова, у нас так многие делали, если не все. Это нормально же, почему тогда дети на меня смотрят, как ожившую мечту? — Мамочка, ты самая лучшая на свете, я тебя очень люблю! — обнял меня ребенок, а потом и Гермиона, чуть замешкавшись. Девочка, оказавшаяся Салли-Энн Перкс, та, которая была подавленной во время осмотра, проснулась через час. Я даже не успела ничего сказать, как ее оккупировали дети. Гермиона просто обняла девочку, а Гарри посмотрел в глаза и выдал: — Ну, привет, сестренка! Почти минуту Салли смотрела в глаза Гарри, а потом, видимо что-то там увидев, разрыдалась. Мальчик оглянулся на меня, явно не понимая, что произошло, обнял ее вместе с Гермионой. А я просто позвала жениха. Гиппократ меня не разочаровал — примчался сразу и горячо одобрил мое решение, еще и пообещал все документы быстро оформить. Хороший он у меня, правильный.***
Девочка бледнющая, куда-то хочет идти, что-то там искать. И Тома какого-то зовет, так нет у нас в школе никакого Тома. Хотя вроде бы английское имя. Время от времени шипит как-то страшно, как змея. В общем, ничего не понимаю, оставила Барбару за меня и двинулась к камину. — Гиппократ! Тут у меня девочка себя странно ведет! — Ого… Ты где ее нашла? — В коридоре школы. Что с ней? — Одержимость это, любимая, одержимость. Ты иди, я все сделаю правильно. Вернулась в школу, а тут у нас танцы с саблями — разобрались в природе артефакта, хотят девочку опросить, это они теперь пусть к целителю Сметвику идут. Здоровье ребенка есть наиглавнейший приоритет, а хотелки уже идут по остаточному принципу. Потому местный НКВД отправился в больницу, а я на уроки к первому курсу, рассказывать о первой помощи. Как раз девочки мои сегодня мне помогут с демонстрацией, очень им это дело нравится, а значит выйдут из них хорошие целители.