Когда в квартире наступила полная тишина, Степану стало не по себе от слова совсем. Хотелось бы верить, что все происходящее поскорее закончится, но верилось в это с трудом.
— Тяжко… Как же тяжко. На работе и то, порой, бывает легче.
Чтобы занять себя — Степан начал варить макароны. Руки заняты, жалко, что голова тоже.
«
Кстати, надо бы пойти собрать продукты», — мысли вертелись и крутились, вертелись и крутились словно крысы, бегающие по закоулкам сознания, —
«а то все разлетелось… Жалко…»
Маша закрылась у себя в комнате, и, вроде, психовала. Главное, чтобы ничего не разбила. А диван пусть лупит на здоровье.
Гранин вернулся довольно быстро.
— Он уехал.
— Молодец.
Павел решил не спрашивать, кто именно молодец — он сам или пацан.
— Не расстраивайся. Все пройдет. Потом ещё вспоминать со смехом будем.
— Я сомневаюсь.
— А ты не сомневайся. Чем тебе помочь?
— На вот, делай маринад для курицы.
— Что думаешь по поводу тех отпечатков? Мне кажется…
— Ты серьезно?
— Понял, молчу.
В тяжёлых раздумьях и редких фразах прошел ещё час, а затем, к счастью всех обитателей подъезда — все легли спать. Утро вечера мудренее.
А когда Гранин открыл глаза утром, его будильник разрывался трелями уже полчаса. Обычно утром ОН будил Данилова, но сегодня капитана не оказалось рядом. Однако же пропажа нашлась быстро — на кухне. Капитан задумчиво колошматил ложкой чай, даже не замечая, что сахара на дне уже давно нет, да и стенки у чашки сделаны явно не из закалённого стекла.
— Доброе утро, — Павел положил своему милому руки на плечи, начиная слегка разминать.
— Если бы — буркнул в ответ Данилов, но, тем не менее, взял чужие руки и притянул к себе, оставляя лёгкие поцелуи, — у нас труп.
— Я не удивлен, — и все же, Гранин улыбался. Ничего, все образуется, все будет хорошо. И возраст пройдет, и гормоны. И все пойдет как надо.
Маша вышла из своей комнаты довольно тихо.
— Иди кушать, — несмотря ни на что, спокойно позвал ее Стёпа.
— Я не голодна, — упрямо ответила юная леди.
— Деньги на обед кину тебе на карту*, — без раздумий ответил ей дядя, — поешь в школе. Я заеду за тобой после занятий.
— У меня сегодня ещё бассейн, — проворчала Маша.
— Я помню.
На том и порешили. Девочка ушла, закрыв за собой двери, а оперативники так и остались сидеть в кухне.
— Тебе надо было быть учителем. Я завидую твоему терпению, — не удержался от комментария Павлик.
— О, нет, — наконец улыбнулся Степан, — моего терпения на всех не хватит. Ладно, пойдем, трупы не ждут.
— Трупы, как раз таки, ждут, а вот Рогозина — нет…
На этот раз заржали оба.
Днём Данилов отпросился на два часа — забрать племянницу со школы. Рассказал начальству все откровенно, что хочет теперь контролировать ее перемещения, ввиду наличия поблизости плохой компании.
Рогозина и Круглов по старчески поцокали языками (подумал Данилов, который младше Рогозиной на три года), но в школу к племяннице отпустили, да ещё и напутствие дали. Мол, не распугай всю школу ФЭСовским джипом.
На удивление Степана, Маша не пыталась бежать или спорить. Вышла из здания спортзала, где были уроки плаванья, увидела машину дяди и молча пошлепала в ее направлении. Села, правда, на заднее сидение, а не, как обычно, на переднее.
— Привет, — все так же мягко и терпеливо пытался подступиться к подростку Данилов, — как прошел день?
— Нормально. Получила 4 по английскому.
— Молодчина. Как там с математикой? Мое предложение о репетиторе все ещё в силе.
— Не надо, я сама.
— Ну, как знаешь. Если что…
— Да, я уже поняла. Если что сказать тебе, будем брать репетитора. Но я пока сама справляюсь.
Остальная дорога прошла в полной тишине. Степан не хотел лишний раз начинать конфликт, да и Маша, видимо, была того же мнения. Уже около дома, когда девушка выходила из машины, Данилов сказал ей со всей строгостью:
— Выходить из квартиры тебе запрещено.
— И даже в магазин? — губы Маши искривились от услышанного.
— И даже в магазин. Закажешь доставку.
И, больше ни говоря ни слова, капитан поехал на квартиру подозреваемого.
Веселье в жизни Данилова, видимо, как началось больше суток назад — так заканчиваться не собиралось. Обидно только, что это самое «веселье» — капитана ничуть не веселило. Как раз наоборот.
Квартира Раевского оказалась открыта. Почуяв неладное, Степан достал пистолет и тихонько прошел в квартиру. Тишина. Никого нет.
— Есть кто дома? Раевский Анатолий Сергеевич? Вас беспокоит ФЭС, — в ответ все та же тишина. В зале никого. В ванной тоже. Зато в кухне обнаружились жильцы! Ну, как обнаружились… Удара по голове Данилов никак не ожидал. Рухнув на пол, он услышал над собой женский возглас:
— Ой, батюшки, и правда полиция! Вставай, милок, вставай. Ох, пресвятая Богородица, что ж я наделала.
Степан ее причитания выслушал молча, потому что перед глазами всё ещё летали звёздочки. Прыткая бабуля, тем временем, спрятала сковородку в ближайший ящик и кинулась помогать оперативнику подняться.
— Вы простите меня, окаянную, — снова запричитала она, — я уж думала, бандиты пришли за моим сыночком. Он же мне сказал никого в дом не пускать, а я, дура старая, дверь закрыть забыла. Испугалась я, вы простите. Давайте сейчас льда достану!
Куча ненужных слов в купе с громким голосом не произвели хорошего эффекта на оперативника. Зато заставили его мозг работать с утроенной силой.
— Где Анатолий Раевский и кем вы ему приходитесь?
— Так на работе он, — ответила бабуля, — а я мама его, я же уже говорила.
В какой момент это было озвучено — Данилов так и не понял, но сейчас это было не самым важным.
— А работает ваш сын на обувном заводе?
— Да, тут недалёко, остановок 5 на автобусе, -женщина суетливо приложила лед к многострадальной голове оперативника.
— И давно он уехал?
— Дак с утра еще, милок. Смены у него с 8 до 17, я это хорошо знаю, я ведь ужин всегда готовлю к его приходу.
— А почему вы бандитов ждали? — самое важное Степан спросить не забыл, слава Богу. Но головная боль понемногу нарастала, видимо, приложили его действительно сильно.
— Так Толик сам меня предупредил. Сказал двери никому не открывать, никого не впускать и даже коммунальщиков. Мол, на него охотятся и прийти могут под любым предлогом.
— А что он такого бандитам сделал, что они ему покоя не дают?
— Вот уж чего не знаю, того не знаю, милок. Он даже мне из квартиры запретил выходить. Сказал, что продукты лучше пусть пойдет отец купит и принесет. Вот сижу, жду.
— Ваш отец? — невпопад ляпнул Данилов. Бабуля взглянула на него как на умалишенного.
— Отец Толика. Муж мой, Сереженька.
— А-а-а-а, — многозначительно ответил капитан, осознав всю картину.
Женщина молча ожидала дальнейших расспросов. Степан же тяжко переваривал все новые данные. Они нашли в парке тело мужчины. Его ДНК была близкородственной Анатолию Раевскому, проживающему в этой квартире с матерью и отцом. Соответственно, тело принадлежит…
— Скажите, — наконец отмер он, — а у Анатолия есть еще родственники мужчины, кроме отца?
Капитан сомневался, что убит был отец Анатолия. Результат анализа выявил близкородственную ДНК, но не столь близкую, как у отца и сына.
— Есть двоюродный брат у него, Коля. Сын моей сестры. Но они живут в Самаре уже очень давно, еще года с 92-го…
— И вы больше не общаетесь?
— Нет, что вы, мы регулярно общаемся и даже ездим друг к другу в гости.
— И когда вы в последний раз видели свою сестру?
— Видела ее летом, а говорила с ней буквально вчера.
Безобидная беседа, поддерживаемая льдом на голове и вопросами Данилова была прервана оглушительным криком:
— ВСЕМ ОСТАВАТЬСЯ НА МЕСТЕ, РУКИ ВВЕРХ!
Гранин влетел на кухню, оставляя входную дверь в печальном положении, с табельным на готове. От неожиданности бабуля выронила пакет со льдом, а Степан подпрыгнул.
— Ты чего? — только и сумел выдавить он.
Павел смотрел на него и тяжело дышал. Ничего не ответив, он набрал Рогозину и сказал ей только одну фразу:
— ОМОН отбой, все в порядке.
А вот теперь он вскипел. Волнение сменилось яростью, что случалось с Граниным не так часто. Он буквально поднял Степана в воздух и затряс того как нелегкую кирпичную игрушку.
— ЗАЧЕМ ТЕБЕ ТЕЛЕФОН, ЕСЛИ ТЫ ВСЕ РАВНО НЕ БЕРЕШЬ ТРУБКУ?! — буквально проревел Павел. Данилов настолько не был готов к подобному повороту событий, что просто не знал, что толком ответить. Обстановку разрядила хозяйка квартиры, истошно завопив подстать Гранину:
— ПОМОГИТЕ, ЛЮДИ ДОБРЫЕ, ЧЕЛОВЕКА УБИВАЮТ!!!
Сначала на женщину глянул Павел, затем Степа. Тишину вновь разрезала лаконичная фраза:
— Вот видишь, Гранин, до чего ты людей доводишь.
И опера заржали во всю глотку, тем самым напугав бабулю еще сильнее. Уж не юродивые ли?
Вдохнув и выдохнув пару раз, а так же приведя себя в божеский вид, Павел решил начал все заново:
— Прошу простить. Павел Гранин, капитан ФЭС, — он достал свое удостоверение, — мой напарник не отвечал на звонки, и я заподозрил неладное. Сами понимаете, с нашей работой может случиться что угодно, вся контора уже стояла на ушах. Простите еще раз, что напугал вас…
— Антонина Павловна, милок.
Наконец-то обстановка в квартире вернулась в норму (а если еще точнее, то в адекватное состояние).
Оставшаяся часть беседы прошла на ура, хотя и мало что дала следствию. Мама Анатолия ровным счетом ничего не знала про делишки сына, и за что того хотели найти бандиты. Взяли у нее данные сестры и племянника и оставили бедную женщину в покое.
***
— Да, Галина Николаевна. Она не в курсе. Только племянник. Да, в Самаре. Хорошо, Галина Николаевна, до свидания.
Уже по обрывкам разговора Данилов понял, что на сегодня их рабочий день окончен.
— Домой? — только и спросил он.
— Домой, — выдохнул Павел, — уже поздно, смена заканчивается, смысла ехать к ФЭС нет. Завтра будет день.
— И то верно.
Сели в машину. Легкая тишина была такой привычной, и все же сейчас в ней витала недосказанность. Или же неп
онятость — Данилов так и не понял. Взглянув на напряженную спину Павла, ему захотелось спросить:
— Ты так сильно испугался? — вопрос дался ему легко и непринужденно.
— Черт возьми, да! — тут же взвинтился Гранин, которого до сих пор не отпускали эмоции. Вот оно что. Страх. Вот откуда взялся его гнев. Из-за страха за
напарника любимого.
— Извини. Я не хотел тебя пугать. Мне жаль, что так вышло. В следующий раз буду проверять телефон, — Степан демонстративно достал из бардачка забытый им телефон.
После этих слов плечи Павла словно разгладились. Он взял руку Степана в свою и закрыл глаза.
— Поехали домой, — подбодрил его Данилов, — уже поздно. Кстати, а где твоя машина? На чем ты приехал?
— На такси. Последнюю машину забрали Тукаев с Березиным, они уехали в какое-то село на вызов.
— Вот оно что. Я уже боялся, что сейчас и в разных машинах поедем, — Степа подмигнул напарнику.
— Да ну тебя, — буркнул в ответ тот и завел машину.
Рабочий день был, к счастью, окончен.
***
Полный растраченных нервов день уже брал свое. По дороге домой оперативники в основном молчали, лишь перекинувшись парой слов о деле:
— Если убитый — действительно брат Анатолия Раевского, тогда назревает логичный вопрос — что он забыл в Москве.
— Приехал к брату, что в этом такого?
— Да, но не странно ли, что его мама и тетка ничего об этом не знают? Что за тайные встречи?
— Совместные делишки? Не зря же Раевского бандюги ищут.
— Все возможно. Получается, они оба держат все в тайне от матерей?
— А что в этом такого? Тем более что Николай, в отличие от Анатолия, живет отдельно от родителей.
— А это ты откуда знаешь?
— Холодов прислал кое-какие данные еще когда мы были в квартире Раевской.
— Ах ты жук, и сидишь молчишь. Так убили действительно Николая?
— Да. Николая Палышева.
Каждый обдумывал произошедшее/услышанное/увиденное. Картина складывалась престранная. Анатолий явно либо задолжал бандитам денег, либо увел что-то у них. При этом не без помощи брата. Однако судя по всему, зачинщиком был именно Анатолий. Ведь его искали бандиты, а вот Николая — просто убрали с пути. Значит, Анатолий знает что-то, что необходимо бандитам.
Или же это Анатолий убил брата? Не захотел делиться с ним добычей? Побоялся живого свидетеля? Или один брат стал шантажировать другого?
Да, вариантов много. Где же истина?
Дойдя до квартиры, Степан вставил ключ, как обычно провернув его два раза. Но дверь не поддалась. Тогда он с удивлением провернул ключ еще раз. С третьего оборота дверь поддалась. Зачем Маша заперлась на три оборота?
Провозившись около двери добрых 3 минуты, уставшие оперативники вошли внутрь. Их встретил встревоженный, слезный крик:
— Дядя! Дядя! Дядя! — Маша бежала из своей комнаты, скользя в тонких носках по полу, — Дядя! Дядя! Прости меня! Я была не права, прости меня!
Девочка вцепилась в единственного родственника мертвой хваткой, начиная снова рыдать. Степан сильно удивился этому истерическому воплю совести. Павел, стоя за его спиной, улыбался.
— Прости меня, ты был прав! Ты все это время был прав! Я больше так не буду!
Свет в коридоре включился, и Данилов уже встревожился не на шутку. Маша была заплаканной, руки у нее подрагивали, глаза были опухшими настолько, что было видно сразу — прорыдала она уже часа 2, не меньше. Бедный ее нос был красным от того, сколько его вытирали от слез и соплей.
— Маша, что случилось? Кто тебя обидел? Этот урод что-то сделал? — тут же перепугался Степан. Улыбка с лица Гранина ушла моментально.
— Дядя, они разбились, они все разбились, как ты и говорил, ты ведь предупреждал, а я не верила, а они взяли машину и… и… и…
— Так, стоп. Вдох-выдох. Я здесь, я рядом. Я не злюсь на тебя. Я не тороплю тебя. Я с тобой.
Маша залилась слезами пуще прежнего.
После холодного умывания, и двух таблеток успокоительного из девушки наконец удалось получить адекватный рассказ: ее друзья днем взяли машину. Разумеется, без спросу. Хорошенько покатавшись, поехали на пустырь, подальше от ментов. И решили устроить соревнование «кто выдержит самую лютую гонку». Задача водителя была бешено гонять, а пассажирам — не орать. Кто первый проронит писк — тот и лох. В какой-то момент подростки не справились с управлением и перевернулись на страшной скорости на пустыре. Все участники гонки погибли моментально, скорая не успела даже приехать.
Все это Маша узнала от единственного свидетеля — Эдика — он единственный отказался участвовать в этом сумасшествии, сославшись на роль оператора. Страшная трагедия от начала и до конца была записана на камеру. Именно эта видеозапись довела девушку до истерики, наглядно показав, что она сама могла быть на их месте. Она ведь так мечтала покататься с ребятами на машине…
Степан уложил племянницу спать, и впервые за столько лет Маша снова попросила дядю посидеть рядом, пока она не заснет. Такое событие не пройдет бесследно — Данилов был в этом уверен. В чем он еще был уверен, так это в том, что они со всем справятся. Он, Павлик и Маша. Возьмут у Рогозиной номер хорошего психолога для Маши, переведут ее в другую школу, где ей ничего не будет напоминать о произошедшем. Справятся. А куда деваться?
Павел тихо ждал любимого около комнаты Маши.
— Уснула?
— Уснула. Или успокоительное взяло. Не важно.
— Коньяк будешь?
— Вот так прям сразу? Конечно буду, помянуть-то надо…
— И то верно…
