Твой любимый киллер

POV Ника — Почему так происходит? — спросила вдруг Лиза. — Что у таких людей в голове? Я отвернулась от окна и посмотрела на нее. — Деньги. — Но разве так можно? — Она не на шутку расстроилась из-за этой ситуации. — Неужели не было другого способа обзавестись деньгами? Зачем воровать их у раковых детей? У Лизы все еще было детское мышление. Она все-таки многого не понимала. — Понимаешь, мораль – это очень скользкая вещь. — Я посмотрела ей в глаза. — Я сама до конца не понимаю, что в этой жизни хорошо, а что плохо. Знаешь, как стоики говорили… — Кто? — перебила она меня. — Стоицизм – это философская школа, — пояснила я. — Так вот, Пильюччи, например, утверждал, что только глупцы думают, будто мир делится на черное и белое, на добро и зло и в нем всегда можно отличить хороших людей от плохих. — А что скажешь ты? — поинтересовалась Лиза. — Я… — Ненадолго задумавшись, я прошлась по комнате. — А я считаю, что все люди плохие. Просто иногда кто-то из них делает что-то хорошее. — И почему ты так думаешь? — напрягшись, спросила Лиза. — Потому что, если ты всегда будешь ждать от человека чего-то плохого, он никогда тебя не разочарует. Наоборот, скорее даже оправдает твои ожидания. Плохого человек в своей жизни совершает больше. По-моему, у любого человека есть такой плохой поступок, который обесценивает все хорошее, что он сделал за всю свою жизнь. Тем более в современном мире столько соблазнов… Все гонятся за удовольствиями, а не за добродетелью. Люди циничны. — Странная у тебя философия, — заявила Руся, вмешавшись в разговор. — Сама в добродетели не утонула? — А я не говорю, что все, что я делаю, – это добро. Однако поспорь со мной, если то, что я творю, не делает мир чище. Ответа, как я и ожидала, не последовало.

***

Когда мы подбирали лучшую стратегию действия, Руслана сообщила мне, что директриса этого благотворительного фонда, которую, к слову, звали Климова Алевтина Петровна, часто навещает свою дочь, которая живет в стареньком многоквартирном доме неподалеку от центра города. Сама она жила в элитной многоэтажке, куда даже попасть было проблематично, ибо такие здания слишком хорошо охраняются. Я старалась даже не связываться с подобными строениями. — Я думаю, лучше брать ее у дома дочери, — со вздохом сказала я, расхаживая по комнате и периодически глядя в телевизор, на котором была фотография этой женщины. — Там она обычно появляется слишком поздно. Во всех остальных местах она появляется либо днем либо утром. Тем более к дочери она заглядывает довольно часто. Лучше всего это сделать после ее посещения. — С камерами как обычно? — поинтересовалась Руслана. — Выведи мне картинку с них. На экране телевизора появилось четыре картинки. — Ты винтовкой планируешь? — поинтересовалась Лиза. Я отрицательно покачала головой. — Нет, винтовкой слишком палевно, особенно после прошлого раза. — Там есть арка. Камеры по обеим сторонам, но в саму арку не направлены, — сообщила Лиза, которая несколькими часами ранее ездила на это место для разведки. — Еще камера от магазина нижнего белья, который находится через дорогу. Через нее то, что происходит в арке, просматривается. Над самим подъездом тоже камера. — Нет, подъезд не вариант. Мало ли… Там наверняка есть какая-нибудь наблюдательная бабуля, которая именно в этот момент решит посмотреть в окно. Лишний свидетель нам не нужен. — Тогда что? — Лиза нервно начала грызть ногти. — Остается арка. А ну-ка увеличь мне изображение с камеры, которая над подъездом. Эта камера охватывала практически весь двор, который был довольно стареньким: в нем, как и во всех дворах, было полно машин, помойка и детская площадка. — Это что там, бомж в помойке роется? — Я нахмурилась и подошла ближе. Руслана же уставилась в свой монитор, после чего сказала: — Похоже, да. — Отлично. — На моем лице возникла ехидная ухмылка. — Будем действовать, как в девяностых. Лиза, мне нужен мужской грим, борода и такая же одежда. Я была довольна собой. Хотя я и не была первой, кто придумал такое, но я об этом вспомнила, что уже доставляло мне удовольствие. — Ну а с записями с камер-то что делать? — Внезапно Руслана прервала мои размышления. — Да ничего. Она нахмурилась и вопросительно уставилась на меня. — В смысле? — В прямом. Если ты их поменяешь, это будет странно, согласись. Женщина заходит в арку и не выходит из нее. Выясняется, что ее убили, у нее находят ножевые, но на камерах при этом никого нет. Кто ее убил? Привидение? — Я пребывала в каком-то несказанном воодушевлении от самой себя, поэтому говорила более чем вдохновенно. — Появятся вопросы. Они начнут заниматься этими записями и рано или поздно догадаются, в чем дело. И не дай Бог, им придет в голову сравнить это дело с предыдущими. Как думаешь, что будет? — То есть ты считаешь, что лучше переодеться в бомжа и убрать ее в таком образе, засветившись на камерах?! — Руся чуть ли не кричала на меня. — Ты в своем уме?! — Я-то как раз в своем. — Мне с трудом удавалось сохранять спокойствие. — Все мои убийства должны кардинально отличаться друг от друга. Будто дневники с разными почерками, понимаешь? Если делать все по одному и тому же принципу, то тебя в любом случае поймают. Рано или поздно, но это случится. — Делай, как знаешь. — Руслана вздохнула и отвернулась от монитора, поудобнее развалившись в своем кожаном кресле. — Мне так даже лучше. Моих следов не будет. — Не-ет, дорогая моя. Одну из камер ты все-таки отключишь. За день до того, как я все сделаю. Ту, на которой можно было бы видеть мое лицо. Мы готовились к этому делу основательно, особенно Лиза. Она чуть не свихнулась, пока искала мне подходящую одежду и грим. Я тоже не теряла время даром, а старалась перенять особенности движений и походки мужчин. Мне нужно было сделать свои телодвижения жестче, а жесты грубее. Мне нужно было быть похожей на того, в кого я намеревалась перевоплотиться. Поэтому несколько дней мне приходилось наблюдать за бомжом из того самого двора, который вскоре, к моему же великому счастью, оттуда и пропал. Путь, который я выбрала, был очень сложен, но просто оставить эту женщину в покое я не могла. Мысли о ней просто не давали мне жить. Лиза одела меня довольно тепло: в дубленку черного цвета, толстый шарф, который когда-то, наверное, был бежевого цвета, уродскую зеленую шапку и ватные штаны. Вся одежда была, конечно, порвана и испачкана. К счастью, хотя бы не воняла, но это было лишь делом времени. Лиза приклеила мне бороду, от которой все поначалу жутко чесалось, сделала пару шрамов и слегка испачкала мое лицо. Посмотрев в зеркало, я чуть в обморок не упала. Не хотелось бы мне провести жизнь в таком облике. Чтобы основательно запутать следы, пришлось пройти пешком несколько кварталов и сесть на метро. Я не любила метро и, по возможности, старалась на нем не ездить, но в автобус в таком виде меня попросту бы не пустили. Метро меня угнетало. Одна мысль о том, что придется спускаться в среднем на пятьдесят метров под землю, вызывала у меня мурашки. Я с детства боялась быть похороненой в этих ужасных сырых тоннелях, в которых, как мне казалось, нет ничего, кроме тьмы. Люди в метро почему-то всегда напоминали мне муравьев, которые роятся на этих станциях, стараясь максимально быстро добраться до работы. И никому не было ни до кого дела. Мне казалось, что в метро я чувствовала себя более одинокой, чем если бы находилась в глухой чаще, где не ступала нога человека. Все эти люди казались мне ненастоящими. Будто призраки, сквозь которых ты можешь пройти и даже ничего не почувствовать. Выйти мне тоже пришлось за несколько кварталов от нужного двора. Было невыносимо жарко идти в той одежде, в которой мне приходилось идти, но сделать с этим я ничего не могла. Люди странно пялились на меня: кто-то с сочувствием, кто-то с осуждением, кто-то брезгливо. Но все, как один, обходили меня стороной, особенно когда я проходила в непосредственной близости к ним. Более сильного стыда в своей жизни я еще не чувствовала. Добравшись до места, я первым делом огляделась. В этом месте мне предстояло провести несколько дней. Прямо на улице. И холод меня не особо пугал. Меня пугала полиция и местные жители, которые попросту могли прогнать меня. POV Костя Мне казалось, она боится меня. Что бы я ни делал, она шарахалась от меня, почти как черт от ладана. Складывалось впечатление, что опыта отношений у нее не было вовсе. Я и представить не мог, что с этим делать. Психолог из меня точно был никудышный, но эта ситуация беспокоила меня, поэтому я решил поделиться ей с Сашей. — Ну а что ты от меня-то хочешь? — раздраженно спросил он, лениво потягивая кофе. Мы сидели в уютном кафе в самом центре города. Саша был после дежурства, поэтому не особо радовался нашей встрече. Он, если честно, вообще не хотел на нее приходить, но я настоял. — Не знаю, ты у нас знаток женских сердец. Подскажешь, может, что делать? — Как будто ты не знаток, — со вздохом пробубнил он. — Не знаю. Она странная. Я стараюсь с такими не связываться. Потом от них, кроме проблем, ждать больше нечего. Бабы с загонами – это ад. Я уставился в окно, за которым снова шел снег. Так достала эта зима. Я не мог дождаться, когда она наконец закончится. — Если тебе так приспичило, могу дать номер своего друга. Он психиатр. Но без личной консультации он вряд ли что-то толковое скажет. Саша написал номер на салфетке и отдал мне. Я не собирался ему звонить, но зачем-то все-таки свернул салфетку вдвое и положил в карман джинсов. — А если честно, — после короткого молчания начал он. — Обратил бы ты лучше внимание на Алинку. Со школы за тобой бегает ведь. — Она за половиной парней со школы бегает. Саша закатил глаза. — Тебя же никто не заставляет на ней жениться. Я попросил счет и вновь уставился в окно. — Тебе этого не понять. Он усмехнулся. — Ты что, влюбился что ли? Бо-оже, таким сентиментальным стал. Я улыбнулся и встал со своего кресла. — Я на тебя посмотрю, когда ты кого-нибудь встретишь. — Я не буду таким идиотом. — Саша приподнял бровь. Положив несколько сотен рублей на стол, я сказал: — Не зарекайся. И, к тому же, я пока не совершал ничего идиотского. POV Ника Я раньше вообще не думала о том, насколько плохо бывает бездомным. Мне просто было все равно. Но, побыв в их шкуре всего пару тройку часов, я поняла, что это. Не двигаться с места – холодно. Голод постоянно одолевает тебя, так как все накопленные калории идут на обогрев организма. Приходится постоянно двигаться, а от этого голод только усиливается. Люди постоянно обращают на тебя внимание. А к избыточному вниманию я не привыкла. Приходилось еще и контролировать свои движения, чтобы не выдать свой истинный пол. Все должно было быть идеально. Поэтому для большей убедительности я решила порыться в мусорном контейнере. Я никогда не была брезгливой. Мне приходилось трогать расчлененные тела, и меня от этого даже не тошнило. Но запах из помойки был просто ужасен, однако приходилось терпеть, и вскоре я принюхалась. — А ты кто? — послышался хриплый голос позади меня. Я повернулась и увидела перед собой того самого бомжа, за которым наблюдала через камеры. Он с интересом разглядывал меня, нахмурив свои заросшие брови, расположенные то ли на смуглом, то ли на грязном лице. В бороде его, в которой уже появлялись проседи, я заметила остатки засохшей пищи, что вызвало у меня легкое отвращение. Куртка на нем была гораздо тоньше моей дубленки, а его обувь даже ботинками назвать язык не поворачивался. — Это мое место, — заявил он. — Вали отсюда. Вот чего я точно не ожидала, так это того, что меня будет прогонять бомж. На такой расклад я не рассчитывала, поэтому пришлось импровизировать. Говорить что-то мне не представлялось возможным, ибо каким бы хриплым от мороза ни был мой голос, он все равно оставался женским. Поэтому единственным вариантом, который я рассматривала, стала некая пародия на язык жестов, которую я и решила ему продемонстрировать. — Немой что ли? Я закивала, а бомж еще раз оценивающе оглядел меня и после минутного молчания произнес: — Что ж с тебя взять, оставайся. — Он вздохнул, после чего добавил: — Место хлебное, на двоих хватит. Я слегка кивнула ему в знак благодарности. Он вдруг отпихнул меня от мусорного контейнера и принялся ровно за то же самое, чем я занималась несколько минут назад, только с большим рвением. Найдя какой-то кусочек мяса в мусорном пакете, он положил его на заплесневевший хлеб из того же пакета и с аппетитом откусил кусок от этого бутерброда. Мне нельзя было показывать свое удивление, поэтому я просто переместилась к другому контейнеру и принялась рыться там. К моему же счастью, из него даже не так сильно воняло, как из первого. В тот момент я зареклась когда-либо еще изображать из себя бомжа без совсем уж крайней необходимости.