Твой любимый киллер

POV Ника Мы пришли в небольшую спальню, отделанную в скандинавском стиле. Все было таким белым: и стены, и полы, и постельное белье. Окно заблаговременно было занавешено серыми плотными шторами, а на небольшом журнальном столике, стоявшем прямо перед кроватью, красовалась ваза с фруктами, шампанское с парой бокалов и вазочка с кустовыми розами, которые только-только начинали цвести в этом июне. Я сразу же внимательно оглядела помещение в поисках путей отступления на случай форс-мажора. Но путей отступления там особо не было, кроме как через дверь. Окно, как я поняла, располагалось практически над крыльцом этого огромного особняка. Ефремов подошел к столику, сразу же открыл бутылку шампанского и налил по бокалу себе и мне. — Будешь? — с улыбкой поинтересовался он, протягивая мне бокал. Я лишь отрицательно покачала головой, заприметив лежащий на столе небольшой ножик, видимо, предназначенный для нарезки фруктов. Но, конечно, я не собиралась убивать его ножом. Я планировала избавиться от него без единой капли крови. Он сел на край кровати и усадил меня к себе на колени. Я лучезарно улыбнулась, всеми силами стараясь показать, что мне вполне комфортно, но, естественно, это было не так. На тот момент я поняла, что многое готова была бы отдать, лишь бы оказаться не там. Но пути назад уже не было. Нужно было довести дело до конца. Ефремов принялся целовать меня в шею, периодически щекоча ее своим мерзким языком. Это было ужасно, но я подыгрывала ему, периодически то запуская руки в волосы, то страстно проводя ими по этой массивной бычьей спине. Мне приходилось подавлять в себе некоторые импульсы, то и дело вырывающиеся из подсознания. Такие как, например, выколоть ему глаза этими великолепными длинными ногтями. Вместо этого я начала слегка постанывать, только распаляя его желание. Долго ждать не пришлось, и уже через пару минут он бросил меня на кровать. Причем бросил довольно резко, неаккуратно и больно. Нависнув сверху, он ухмылялся, разглядывая меня и грубо водя рукой по груди. — Не хотите для начала в душ? — спросила я, натянув легкую улыбку. Он лишь усмехнулся, отрицательно покачав головой. — Я довольно чистоплотен, можешь не беспокоиться, — бросил он и тут же стянул с меня трусы. Ефремов целовал меня в шею и со всей своей грубостью водил пальцами по моим половым губам. Причем, я чувствовала, что там абсолютно сухо, но его, похоже, это ничуть не беспокоило, а мне доставляло значительный дискомфорт. Он был не совсем адекватен, поэтому в какой-то степени я даже боялась его останавливать. Пока он резко и бесцеремонно не вонзил в меня два своих жирных коротких пальца. Сначала была боль, которая вскоре притупилась за начинающим распаляться желанием… желанием убить его. Но мне приходилось лишь постанывать, и я очень надеялась, что мои стоны звучат убедительно. Расстегнув свою рубашку, он продолжил свое грязное дело. А мне хотелось поскорее покончить с этим, поэтому я принялась расстегивать его брюки, уже явно ощущая напряжение в них. Когда Ефремов наконец остался в одних трусах, я аккуратно выудила из лифчика презерватив и протянула ему. Это был не простой презерватив. Внутренняя его часть была покрыта значительным количеством яда батрахотоксина, на который я и возлагала свои надежды. Конечно, презерватив был запечатан так, что никому бы и в голову не пришло, что его открывали. Но я не учла один фактор. — Ты думаешь, я плачу тебе такие деньги, чтобы трахаться с гандоном? — рассмеявшись, спросил он и просто кинул презерватив на пол. Затем он схватил меня за руки и, сведя их над моей головой, буквально вжал их в постель. Я чувствовала, что физически с ним точно не справлюсь. Это был не жалкий уставший старикашка. Это был возрастной мужик под кокаином. Если бы он был в адекватном состоянии, я бы, может, еще и могла бы что-то сделать, но тут… Я запаниковала. Я чувствовала, как сильно он сжимает мои запястья и вполне понимала, что скорее всего у меня останутся синяки. Но это на тот момент беспокоило меня меньше всего. Сердце колотилось, как сумасшедшее, а мозг судорожно пытался что-то придумать. У меня не было времени сожалеть о неудавшемся плане. Нужно было срочно придумать новый. Задушить его не было никаких вариантов. Драться с ним голыми руками тоже. И я зацепилась за единственную мысль, которая могла спасти меня. — А хочешь, отсосу? — ехидно ухмыльнувшись, спросила я. Ему понравился эта идея, и я почувствовала, как его руки на моих запястьях слабеют. Когда он схватил меня за голову и заставил нагнуться, сам же приняв при этом полусидячее положение и свесив ноги с кровати, я даже слегка скривилась от омерзения. Его, если можно так выразиться, половой орган симпатии у меня не вызывал от слова совсем: ни своими габаритами, ни внешним видом. — Ну, давай же! — стиснув зубы, начал восклицать он. Я посмотрела на него снизу вверх. Наверное, это было похоже на сцену из какого-то дешевого порно. Однако мой взгляд далеко не был вожделеющим и выражающим удовольствие. В нем была лишь ненависть. Брезгливость. Ярость. Он, держа меня за затылок, начал приближать к своему причинному месту, и тут я не выдержала. К счастью, руки мои на тот момент оставались свободными, и мне удалось со всей силы ударить его тыльной стороной ладони прямо туда. Ефремов скривился от боли, испуская из себя все матерные слова, которые он только знал, а я, вскочив на ноги повернулась к нему спиной, стараясь успокоить свою разгоравшуюся истерику. Я понимала, что надо бежать. Не трогать его вовсе и просто уйти, не причинив вреда. — Мерзкая тварь, я тебя убью к чертовой матери!!! — орал он. — Это последний день твоей никчемной шалавьей жизни! — Это было самое цензурное, что он сказал. — Твоя потаскуха мать будет сосать у меня вместо тебя! А отец смотреть на это… — Ефремов не успел договорить: я его остановила. Я с трудом могла вспомнить тот момент, который отделял его слова от нанесения мною ему так называемых тяжких телесных, повлекших смерть. Я сделала это прямо тем ножиком для нарезки фруктов, вскрыв ему артерию на шее. Я помнила только момент, как хлынула кровь: на меня, на белые простыни, на пол. Крови было много, и скрыть эти следы я уже никак не смогла бы. Он буквально захлебывался кровью, пытался кашлять ею. Но смысла в этом уже не было. Его смерть уже смотрела на меня из-за его спины. Но я не могла остановиться. В порыве этого охватившего меня, словно пламя, гнева, я продолжала наносить ему удары ножом. Потом я не могла воскресить в памяти их количество, но прекрасно помнила, что не остановилась, пока у меня не закончились силы. А он уже потерял сознание. У меня случилась паника. Впервые в таком деле у меня случилась чертова паника. Я не понимала, как могла прийти на дело настолько неподготовленной. Последний раз я чувствовала такое, когда еще в школе меня вызвали на уроке, к которому я не сделала домашнее задание. Но, к сожалению, это был не урок. Сердце продолжало выпрыгивать из груди, а руки затряслись. Я не хотела верить в то, что это реальность. Не хотела, чтобы это было правдой. Пусть это окажется только сном, и я проснулась бы дома, в своей постели, и благополучно бы не помнила, что мне снилось. На какой-то момент у меня даже слезы выступили на глазах, но, к счастью, хотя бы с этим всплеском эмоций я смогла справиться. В голове крутился лишь один вопрос. Только один: “Что делать?”. И нет, меня вовсе не пугало, что я убила человека. Его мне было совершенно не жалко. Меня пугало, что я оставила столько следов, и у меня не было возможности скрыть их. Нужно было бежать. Срочно нужно было бежать. Я схватила презерватив и нож, после чего закрылась в ванной. Открыв кран, я помыла орудие убийства, после чего принялась смывать кровь с себя. Презерватив я надежно спрятала там же, где он до этого и ждал своего часа: в лифчике. С белья кровь стереть, естественно, не удалось, зато кожа стала намного чище. В голове творилось непонятно что. Я просто понять не могла, как я оказалась настолько неподготовленной, как я не продумала такой вариант развития событий. Раньше я никогда не делала столь глупых ошибок… И что самое ужасное: я осознавала, что причины были не в моем логическом мышлении. Причины были как раз в этом урагане мыслей, который помешал мне продумать все до мельчайших деталей. Но что это было, я, к сожалению, узнала лишь много позже. Путей отступления было немного: окно, прыгать из которого было равносильно тому, чтобы сразу сдаться в руки правоохранительных органов, ибо целой и невредимой я вряд ли бы осталась. Другим вариантом оставался путь, которым я и пришла в эту комнату. Выбор был очевиден. По сути незамеченной нужно было пройти лишь этот светлый коридор. Внизу подстерегала не такая критическая опасность, потому что там царил полумрак, и вряд ли бы людям было какое-то дело до вызывающе одетой девушки, которых там находилось огромное количество, особенно в числе стриптизерш. Оставив нож в руке, я держала его вдоль запястья так, чтобы не было видно. Я выглянула за дверь: коридор оказался чистым, поэтому я направилась к той лестнице, по которой Ефремов привел меня на второй этаж. Этим путем я решила пойти по той простой причине, что там было темнее, и вряд ли бы кто-то, поднимаясь по ней, обратил внимание на уже высохшие пятна крови на моем белье. Наверное, это был самый важный побег в моей жизни. Я так не нервничала даже когда была просто в шаге от того, чтобы быть пойманной, выполняя одно из заказных убийств с крыши нашего города. Сердце готово было разорваться на части. Я понимала, что лучше умереть, чем быть оказаться в тюрьме. Это было бы достойнее. Если бы отец был жив, он не оценил бы того, что его дочь занималась бы пошивом одежды в какой-нибудь женской колонии. Хотя о чем это я? Скорее всего меня посадили бы в одиночную камеру в колонии строгого режима. А если бы в нашей стране можно было сажать женщин на пожизненный срок, то мне бы дали его. Про мораторий на смертную казнь и говорить не следует. Наверное, все в этот чертов вечер было против меня. Не успела и пары шагов ступить в сторону лестницы, как передо мной выросла фигура человека, которого я в тот момент хотела встретить меньше всего. Это был Костя. Мы оба зависли на несколько секунд. 3 часа спустя Влетев в свою же квартиру, я даже разуваться не стала, моментально проскочив в гостиную, где сидела Руслана. Хотя после всего произошедшего у меня совершенно не было сил на что-либо, ярость во мне кипела, и мне просто необходимо было ее куда-то выплеснуть. Руслана резко сняла наушники и, повернувшись ко мне, уставилась округлившимися глазами. — Что с тобой? — растерянно спросила она. Мне хотелось разнести всю эту квартиру вдребезги. Я никогда не чувствовала гнев такой силы. Он просто распарывал меня изнутри, разъедал, как кислота. — Я совершила ошибку. — Что произошло? — Ее голос стал нервным. Я уселась на диван и опустила голову, безвольно свесив ее. Пытаясь собраться с мыслями, я молчала какое-то время. Мне страшно было произносить все это. Пока информация оставалась в моей голове, она будто и не была правдивой. Потому что никто, кроме меня и Кости, об этом не знал. — Сначала все было по плану, — наконец выдавила из себя я. — Пока не появился он... 3 часа назад Я старалась держаться более чем спокойно. Повернувшись к нему спиной, я легкой походкой, покачивая бедрами, направилась в сторону главной лестницы. Просто потому что мне не хотелось идти ему навстречу: он наверняка бы заметил следы крови на моем белье. Если еще не заметил. К счастью, хотя бы нож был не таким большим, и я вполне могла спрятать его, просто плотнее прижав к руке. Мне не довелось увидеть, что творилось за моей спиной. Но с этого начался мой ад. Мои десять кругов, которые мне все предстояло пройти. Психологи говорят, что от негативных эмоций восприятие времени сильно меняется. Нам кажется, что страх, или боль, или печаль длятся гораздо дольше, чем счастье. Так вот, те несколько секунд показались мне вечностью. Да, я не видела, что происходит, но я вполне могла слышать и догадываться. Естественно, Костя подготовился к этому мероприятию. Он прекрасно знал, в какой комнате обитает мэр, хотя и не видел, откуда я вышла. Я в свою очередь приближалась к белой каменной лестнице с балюстрадами, которая двумя каскадами – слева и справа – спускалась на первый этаж. Я видела лишь гигантскую хрустальную люстру, которая висела на огромной цепи и освещала этот зал, куда все прибывали и прибывали гости. Я запомнила эту люстру на всю свою жизнь. До мельчайших деталей. До самой последней хрустальной подвески. Я долго сомневалась, стоит ли повернуться. Но сомнения мои исчезли, когда я сквозь эти музыкальные вибрации, которые доносились снизу, услышала, как открывается дверь. Лучше бы я побежала сразу… Оглянувшись, я увидела опешившего Костю, державшегося за ручку той самой двери. Но долго ни он, ни я в исступлении не стояли. Он моментально выхватил пистолет, который каким-то образом умудрился пронести на это мероприятие, и сразу же выстрелил в меня. К моему же счастью, моя реакция не заставила себя долго ждать. Я увернулась, практически рухнув на пол, и тут же увидела, как эта люстра, весом по меньшей мере полтонны, рухнула на пол. Снизу послышались крики, но у меня не было времени высматривать сквозь балюстраду, пострадал кто-нибудь или нет. Мне было абсолютно плевать на людей, которые находились в этом доме. Восстановив равновесие, я, быстро перебирая ногами по ступенькам, побежала вниз, где вокруг люстры уже начинали толпиться люди. Мне не хотелось, чтобы он бежал за мной, но я прекрасно знала, что моей мечте не суждено было сбыться, поэтому, затерявшись в толпе, я сняла с себя неудобную обувь и, схватив ее в свободную руку, выбежала из особняка. На улице было довольно прохладно и сыро, но я этого совершенно не чувствовала. Адреналин в крови сделал свое дело: мне было жарко. 3 часа спустя — Я говорила… я говорила тебе, что это абсурдный план! — Руся металась по комнате, то и дело хватаясь за голову. Лиза тем временем взволнованно грызла ногти, прислонившись к стене. — Ты кем себя возомнила?! — кричала на меня Руся, размахивая рукой. — Божеством? “Я не так глупа, чтобы попасться!” — процитировала она меня. — Не так глупа, значит? Да ты просто сумасшедшая! Я не выдержала и, моментально вскочив с дивана, подлетела к ней и схватила за горло. Ее глаза слегка вылезли из орбит. О, как испуганно она на меня смотрела! — Что, только пререкаться можешь? — стиснув зубы спросила я. — На реальное противостояние силенок не хватает? — Девочки… я прошу вас, — вмешалась Лиза, подойдя к нам и беспомощно вскинув руки. — Может, хватит? — Отпусти... — прохрипела Руслана, шею которой моя рука сжимала все сильнее и сильнее. — Пусти меня… Ты сама виновата во всем, что случилось. — Она даже под угрозой пострадать продолжала перечить мне. — Тогда скажи мне, дорогая... — Казалось, мои зубы расколятся на части: настолько сильно я сжимала их. — Какого же хрена я не знала о том, что там будет он? Какого хрена он приперся туда, а я об этом даже и представления не имела, а?! Госпожа великий хакер! — Я резко толкнула ее той же рукой, которой держала за горло, да так, что она чуть не упала. — Да потому что он словом ни с кем не обмолвился об этом! — хрипло рявкнула она, придерживаясь за горло. — Я могу залезть в его компьютер, даже в телефон! Но не в голову, ясно тебе?! Обессилев, я вновь рухнула на диван. — И почему ты никогда меня не слушаешь? — проворчала Руслана, усевшись на свое кресло и сразу же отвернувшись от меня. — Пару дней назад на этом самом месте я судорожно доказывала тебе, что это слишком опасно и нужен хотя бы план “Б”, — ворчала она себе под нос. — Почему мои слова для тебя – пустой звук? Я долго молчала, но потом все-таки нашла, что сказать: — Потому что я не помню этого. Она повернулась и, нахмурившись, уставилась на меня. 3 часа назад Я бежала так, как не бегала никогда. Хотя босые ноги периодически скользили по мокрой траве этого гигантского поля для гольфа, я старалась не падать. Очень старалась. Он бежал за мной, дав фору метров в пятнадцать. И периодически это расстояние то сокращалось, то увеличивалось, но силы мои были уже на пределе. Я знала, что надолго меня не хватит. Я была наемником, а не спринтером. — А ну стой, — кричал он мне вслед. — Иначе буду стрелять! Я действительно не была уверена, что он не выстрелит. Но остановиться для меня было равносильно тому, чтобы подписать себе смертный приговор. Вдруг впереди показался каменный мост, распластавшийся над рекой, которая текла в низине. По всей видимости, по нему давно никто не ездил. Для меня это было к лучшему: меньше свидетелей. Река была довольно широкой и, как мне казалось в темноте, простиралась далеко за горизонт. Оба ее берега в некоторых местах сплошь покрывали деревья, в которых трудно было хотя бы что-то разглядеть. На мосту я выдохлась, ибо бежала по меньшей мере уже минут пятнадцать, и остановилась, оглянувшись назад. Костя тоже слегка притормозил, но пистолет опускать не стал. У меня был только один выход. Бежать я больше не могла. Туфли пришлось выкинуть в воду, а вот нож я продолжала держать в руке. Перекинув сначала одну ногу, а затем и вторую через парапет, я очень быстро оказалась за ограждением. Впереди была только ледяная речная тьма. — Что ты делаешь? — взволнованно спросил он, подходя ближе. Начало лета выдалось прохладным, и вода еще не успела прогреться, поэтому купаться мне не очень-то и хотелось, но выбора не было. Меня трясло: то ли от психического напряжения, то ли от страха быть раскрытой. Меня просто трясло, и я не могла унять этот чертов тремор, распространившийся по всему телу. — Ты же можешь погибнуть, — послышался вдруг голос прямо за моей спиной, и я почувствовала, как мне в висок уперлось дуло пистолета. — Не совершай ошибок. Естественно, я не отвечала ему. Он был слишком близко. Я замешкалась, и он успел подойти практически вплотную. Это было моей ошибкой. — Тебя Протектор послал, да? — спросил он, постаравшись сделать свой голос как можно более мягким. И все-таки он был глуп. В какой-то мере я могла даже расценить это как сексизм, ведь в его голове, похоже, даже не рождалось мысли о том, что так называемый Протектор может быть женского пола. Видимо, он не считал, что женщина способна на подобное. POV Костя Я старался сохранять хладнокровие, прекрасно понимая, что любое мое неосторожное движение может привести к непоправимому. Меньше всего мне было нужно, чтобы она прыгнула. — Нужно быть сумасшедшей, чтобы решиться на такое, — тихо, практически шепотом, сказал я. — Должно быть, ты очень смелая. Но тогда я даже и представить не мог, насколько. — Пожалуйста, вернись на мост. — Я аккуратно пытался занести руку так, чтобы схватить ее за талию и она этого не заметила. — Ты же не хочешь умереть. Тем более в столь юном возрасте. Она молчала и не двигалась с места. Похоже, все никак не могла решиться. Но мне это было только на руку. Необходимо было хотя бы оттянуть время. — Прекрасный был план. Я признаю это, — сказал я, приблизившись к ней практически вплотную. — Но стоит признать, что он провалился. — Я уже чувствовал запах, исходящий от ее кожи: это была смесь каких-то духов с запахом пота. — Я могу гарантировать тебе, что твой срок скостят за чистосердечное и сотрудничество со следствием. — Мне нужно было хоть как-то запудрить ей мозги. — Если ты поможешь нам выйти на Протектора. Она продолжала молчать. И это молчание напрягало меня все больше. Я видел нож в ее руке, и, если честно, опасался стоять на таком близком расстоянии к ней. Но это был единственный шанс спасти ее от падения. — Ты же понимаешь, что только трусливый человек мог послать на такое сложное дело девушку. А сам он где? Отсиживается дома, в тепле? Пока ты здесь, продрогнув до нитки, стоишь в одном нижнем белье и хочешь прыгнуть в воду… — Я делал паузы между предложениями в надежде, что она все же захочет сказать мне хотя бы что-то. — Он же просто трус. Последние мои слова оказались лишними, ибо в ту же секунду она сорвалась с моста, и я успел схватить ее лишь за запястье, а сам ударился бедром о парапет от столь резкого точка. Она не держалась за мою руку, потому что держала в ней нож. Я бросил пистолет и протянул ей вторую руку. Посмотрев мне в глаза, она лишь дотянулась до ножа и свободной рукой перехватила его. — Держись же! — напряженно крикнул я, схватив ее за предплечье уже второй рукой. Но она не делала ничего, чтобы спасти себя от падения. Казалось, она только и ждала, что я отпущу ее. Но я не собирался. — Давай же! Хватайся! — Я попытался вытянуть ее за руку, но как только у меня начало что-то получаться, я почувствовал сопротивление с ее стороны. Она судорожно пыталась выдернуть свою руку. Она царапала мне все, до чего дотягивалась своими длинными красными ногтями. Вторую руку при этом она держала внизу, лишь бы только я не забрал у нее этого драгоценный нож. Для нее он в тот момент, видимо, был дороже матери родной, ведь он стал бы главной уликой. Она, должно быть, оставила на нем огромное количество отпечатков. Несмотря на все ее попытки высвободиться, я ее не отпускал. Под маской я не видел всей палитры эмоций, которые она испытывала, но рот ее растянулся в тонкую ярко-красную ниточку от напряжения. В какой-то момент у меня закончились силы удерживать ее. Нужно было что-то сделать, поэтому я решил достать ее сильным рывком, на который и затратил остаток энергии. Девушка же не оценила моего порыва, отблагодарив за него так, как я уж точно не ожидал. Она просто взяла и всадила нож мне в ботинок. Естественно, от произошедшего я опешил настолько, что резко отпустил ее руку, буквально взвывая от боли. Она пыталась удержать и нож, распарывая мне ногу еще сильнее, но, к моему и счастью и сожалению, он застрял настолько, что за те доли секунды, которые были ей отведены, она не смогла его достать. Ее же усердие сыграло с ней плохую шутку. Ранила бы она меня хотя бы чуть-чуть легче, возможно, ей бы и удалось забрать нож с собой. Изнывая от боли, я услышал довольно громкий всплеск, но просто не мог сконцентрироваться ни на чем, беспорядочно переводя взгляд на все, что только можно. Когда где-то через минуту мне удалось наконец сохранить концентрацию, взглянув вниз сквозь парапет, я ничего не увидел. С превеликим трудом поднявшись на здоровую ногу и, словно девяностолетний старик, дрожа и придерживаясь за парапет, я оглядел воду. Передо мной стелилась только черная речка, покрытая мелкой рябью и освещаемая ярким лунным светом.