Вдох-выдох

Через три дня. Лондон:

Звонила Анна, коллега из Великобританской La Nacion: — Привет, у нас, как обычно, все поменялось. Но ты будешь рада. Виктор перенес совещание в городской парк. Паркуйся у уточек. Марисса улыбнулась, пролетела еще два квартала и припарковала свой родной коричневый опель у пруда на окраине парка. Опель был ее обожаемым давним другом. Его подарил ей Хорхе несколько лет назад. Она сама выбрала неприметного для роскошного Лондона малыша — заметности ей и дома хватало. Сюда она прилетала отдыхать и работать без особого напряга. И малыш-опель всегда был с ней рядом. Вот и сейчас никто не обратил восторженных взглядов на ее автомобиль. Она не торопясь вышла из машины и вошла в боковую калитку парка. Солнышко пыталось выглянуть из-за нежнейше-голубых облаков. В парке было полно народу: дети играли в футбол, катались на самокатах и веселой гурьбой бегали за воздушным змеем, который парил над деревьями. Взрослые играли во фрисби, гуляли с собаками и кормили уток. Парочки катались на роликах. Но больше всего она любила аллеи кленов, они часто гуляли здесь вдвоем с Морой. Это было их маленьким женским секретиком. Они приезжали сюда поговорить наедине, как мать и дочь. Марисса с первого дня знакомства прониклась к ней, ценила ее мнение и восторгалась ее выдержкой и мудростью. Мора неожиданно раскрылась для нее после ареста Серхио. Она не увезла Пабло к себе в Лондон, а наоборот, перепоручив свои дела, вернулась в Буэнос-Айрес и занималась решением всех вопросов от оплаты учебы Пабло до снятия ареста с некоторого имущества и налаживания отношений в определенных кругах, которые пришлось выстраивать с самого начала после выходок бывшего мужа. Она с каждым днем становилась увереннее в себе, и, конечно же, такую женщину не могли не заметить. Через два года Мора вернулась в Лондон уже сеньорой Морелли. Ее муж, к счастью, не был политиком, он владел картинной галереей и был прекрасным человеком. Уютное летнее кафе спряталось среди кленов. Почти все столики были свободны, и лишь парочка посетителей периодически оглядывалась на небольшую необычную компанию. Они заказали кофе, кальян и маркерную доску с фломастерами. Сначала все было вполне обычно, но потом обсуждение стало более шумным, кто-то резко вскакивал, подбегал к доске, начинал судорожно что-то на ней рисовать, потом подбегал другой, начинал черкать поверх первого слоя, третий возмущался, выкрикивал с места, и все начиналось по кругу. Рыженькая невысокая девушка все время смеялась, время от времени что-то записывая в блокнот, а солидный мужчина средних лет улыбался, иногда кивал и потягивал кальян. Для официантов это было абсолютно обычным делом. Журналисты La Nасion были здесь частыми гостями. Это всего лишь очередное совещание. Марисса привыкла к таким встречам. В Лондоне всегда так. Солидный мужчина, сидящий рядом с ней и пускающий ароматные клубочки дыма, был главредом их лондонского филиала, и у него было правило: для новой крутой идеи нужна маркерная доска, парк, кальян и кучка классных журналистов. И сегодня на веранде летнего кафе у них рождался новый проект. Через три часа, построив план действий, расписав тайминг и списки задач, довольные журналисты уже катались на электросамокатах по парку. — Теперь понятно, почему в Буэнос-Айресе никогда бы не родился такой проект, аромата двойного яблока не хватало, — смеясь, сказала Марисса Виктору. Он подмигнул ей, попрощался и пошел в офис. Марисса с Анной прогулялись до парковки, обсудили редакционные сплетни и поехали в центр. Их работа терпела, и они решили, что начнут завтра. Подбросив коллегу до детского сада, она набрала номер Лилиан, жены Хорхе. Затем позвонила мужу — он был на производстве. Она была довольна, через час захватит из больницы Лилиан, а Пабло и Хорхе будут ждать их дома. У Мариссы был еще один свободный час, и она пошла в свой любимый магазин. Два этажа высоких стеллажей, широкие проходы, уютные кресла во всех залах. Шелест страниц, яркие обложки, новинки и классика, детские и взрослые, научные и художественные, детективы и любовные романы — в этом магазине было можно найти все. Набрав целую стопку книг в подарок детям Хорхе и Лилиан, Мариссу потянуло с неимоверной силой в другой угол магазина. Каждый раз, бывая в Лондоне, она заходила именно сюда. Классическая литература. Она всегда искала что-то новое для себя, и сегодня ее интуиция нашептывала, что это должно быть что-то русское. Она перебирала пальчиками обложку за обложкой: Толстой, Достоевский, Булгаков, Грин… Нет, не то… не сегодня. Нужно что-то другое. Она не заметила стоящего рядом молодого человека. Он давно перебирал в непонятном порядке книги, поглядывая на нее. Постоял пару минут, переминаясь с ноги на ногу, еще раз посмотрел на нее и протянул небольшой зелёный томик. — Вам точно понравится. Она немного испугалась от неожиданности и посмотрела на молодого человека. Он был чуть старше нее, высокий, худой, в очках, с лохматой головой, немного похож на ботаника Маркоса в самом начале их знакомства. Его милая улыбка была неимоверно притягательна. — Русский автор, Нобелевский лауреат — Иван Бунин. Вам должно понравиться. Она невольно улыбнулась и взяла книгу. Звонок Лилиан прервал их разговор: — Я уже подхожу к твоему малышу. — Ок, я выбегаю, — Марисса извинилась, поблагодарила за книгу и побежала на кассу… После шумного веселого ужина в большой гостиной Пабло и Хорхе переместились в кабинет, а Марисса и Лилиан помогали детям разбирать книги, которые привезла Мари. С текущими делами на сегодня было покончено. Завтра прилетал Фелипе, и у них была неделя, чтобы доработать все вопросы для открытия филиала в Канаде. Хорхе достал бутылку виски, лед и два бокала. Пабло чувствовал легкую тревожность в движениях брата. Хорхе подошел еще раз к двери, убедившись, что их никто не слышит, прикрыл дверь поплотнее и протянул Пабло бокал. — Пабло, я не хотел говорить по телефону. Я узнал новые обстоятельства последних минут жизни отца… В этот момент зазвонил телефон Пабло. Увидев на экране надпись «Франко», он удивился. Тесть звонил редко и всегда по делу. Решив, что разговор с братом намного важнее и он перезвонит позже, скинул звонок, но мелодия телефона тут же повторилась. Это было совсем непохоже на Франко, извинившись перед братом, он ответил. — Пабло, я бы не стал просто так звонить, — Франко замешкался, — твоя студия звукозаписи… она сгорела дотла… — Бл…ть, да как так-то, — вспыхнул Пабло, студия была создана им много лет назад, с ней было так много всего связано. Он начал с арендовать ее с Мануэлем еще в колледже, когда они пели в Erreway. Их популярность росла в геометрической прогрессии, и студия их еще больше объединила: репетиции, встречи с продюсерами, спонсорами и менеджерами, запись новых песен, вечеринки. А сколько раз они здесь бурно ругались, а потом не менее ярко мирились с Мари? Казалось, эти стены помогали решить любую проблему. Потом эта студия стала вторым домом для талантливых ребят, которым он помогал на пути в большое музыкальное будущее, и, конечно же, для их директора Бенито, который остался работать с ним со времён группы и стал его партнером. Все это пронеслось его в голове за секунду. Но Франко перебил его мысли: — Пабло… это не все… загорелось помещение этажом ниже… огонь… огонь очень быстро поднялся наверх… выгорело все… но самое ужасное… там были Бенито и Гвидо… они не успели выйти… Бенито погиб, Гвидо в реанимации. — Черт, черт, черт?! — орал Пабло нечеловеческим криком, и каждое слово отпечатывалось кулаком на стене. Он не заметил, как к нему подбежал Хорхе, как влетели в кабинет Марисса и Лилиан, как он разодрал кулаки до мяса, и вся рубашка была в крови. Он обхватил голову руками и просто выл. Из глаз брызнули слезы, губы дрожали, он ничего не слышал, повернулся к окну, не видя ничего и никого вокруг, он изнывал от боли и бессилия.