***
– …И поскольку я уверен, что все вы с нетерпением ожидаете сегодняшнего празднования по случаю закладки новой Александрии, Александрии Кавказской, сейчас вы свободны, чтобы пойти подготовиться к вечернему пиру, – объявил Александр с улыбкой. Провожая взглядом командиров, столпившихся у выхода из палатки, царь, как будто внезапно вспомнив, спросил вдогонку: – Кстати, Птолемей, удалось ли тебе отыскать то, что я просил? Упомянутый военачальник замер на месте. Он никогда не имел причин жаловаться на свою память, и в любом случае, задания, выданные Александром, были не тем, о чем он мог бы забыть. И все же, Птолемей совершенно не помнил, чтобы царь поручал ему доставить что-то особое. Тем не менее, вопрос заставил его заколебаться лишь на миг; практически немедленно он развернулся к Александру с победной улыбкой и громко сказал: – Если у тебя сейчас есть на это время… – Да, конечно, – и Александр взмахом руки предложил другу подойти поближе, – давай поговорим. Наблюдая, как последний из его командиров уходит, царь проводил Птолемея дальше во внутреннюю часть палатки. Наконец, очевидно, достаточно удовлетворенный уединенностью места, Александр лукаво поинтересовался: – В замешательстве? – Должен признаться, да, – подтвердил Птолемей. – Итак, что ты думаешь о моем новом любовнике? – без проволочек спросил царь. – Эээ…, – Птолемей был явно ошеломлен вопросом, – каком именно? – А у меня их много, друг мой? – Александр все еще казался веселым, хотя в его голосе Птолемей мог отчетливо различить раздраженные ноты. – Видимо, Багоас? – Птолемей хотел знать наверняка, о ком идет речь. – Да, Багоас. – Ну, – Птолемей притворился, будто серьезно размышляет над вопросом, – говорят, что он был самым любимым евнухом Дария. – Так же, как и Статира была самой любимой из его женщин? – Но ведь Статира - его первая, старшая жена, – поспешил прояснить Птолемей, – и она считалась настоящей красавицей, даже несмотря на то, что ей было около сорока в момент ее прискорбной смерти. – Которая произошла в родах моего сына, не меньше. Не так ли, Птолемей? – Александр…, – Птолемей начинал ощущать нарастающую неловкость и тревогу; прошло всего шесть месяцев с момента злополучного забития камнями Филоты и последующей быстрой казни Пармениона, и даже в среде высшего командования, или, точнее, именно в среде высшего командования многие чувствовали себя неуверенно и нервно – а что, если гнев Александра разольется дальше… – Не беспокойся, – взмахнул рукой Александр, – я имею достаточное представление о твоей, скажем так, дополнительной деятельности, хотя я полагал, что после смерти твоего сотоварища-конспиратора Пармениона ты, наконец, уймешься. – Что ты имеешь в виду? – Птолемей моментально приобрел бледность лучшего паросского мрамора – и ощутил такой же холод. – Ха, – Александр благодушно усмехнулся и медленно обошел вокруг друга, почти открыто наслаждаясь ужасом, написанным на лице Птолемея, – под дополнительной деятельностью я имел в виду то, что ты распускаешь слухи о моих несуществующих любовниках, и ничего больше. Или есть что-то еще? – Нет, нет, – с пылом отверг такое предположение Птолемей, – как бы я посмел?! – Что ж, рад это слышать. Итак? – Насчет Багоаса? – и Птолемей нервно облизнул губы. – Изволь, – великодушно разрешил Александр. – И как давно ты знаешь? – Птолемей все-таки решился задать этот вопрос. – Как давно ты знаешь, что за всеми этими слухами стояли мы с Парменионом? – Ну, со времен, когда моя мать пыталась запихнуть Калликсену ко мне в постель. – Правда? – Птолемей был искренне удивлен. – Это была моя первая попытка. Я знал, что твоя мать придет в ярость, если ты отвергнешь эту девчонку; я думал, что оказываю тебе услугу. – И ты оказал ее, – улыбнулся Александр, вспоминая, как мать оставила их с Гефестионом в покое почти на месяц, проникнувшись уверенностью, что ее любимый сын был очарован известной гетерой. – Понимаешь, Калликсена продолжала требовать платы за подтверждение слухов, и того, что я спал с ней, стало уже недостаточно. Так случилось, что Парменион подслушал, как мы ругаемся, и мне пришлось рассказать ему правду об этих сплетнях. Кое-что хорошее в этом все-таки было, потому что с тех пор я только спал с Калликсеной и продолжал распространять слухи, что ты во всю тешишься ее прелестями, а деньги мегере платил Парменион. – Ага! А я думал, что именно старый мошенник подстрекал тебя на это дело… – Нет, Калликсена была полностью моей идеей, и какое-то время все было тихо, но потом…, – Птолемей замялся. – Потом мы пересекли Геллеспонт, и уже не было необходимости умиротворять мою матушку, – скорее, утвердительно сказал Александр. – Да, – признался Птолемей и повесил голову, чувствуя, что Александр не остановится и вынудит его рассказать обо всем. – Следующей была Барсина, дочь Артабаза, не так ли? – В тот раз Парменион сам пришел ко мне, – вздохнул Птолемей. – Почему? Сын Лага ужаснулся. Одно дело было признаться в розыгрыше, который помог Александру избежать материнских нотаций, но совершенно другое – указать царю на многочисленные измены человека, любимого им с детства. – Ну, – Птолемей кусал губы, не решаясь продолжить, – Парменион пришел и заявил, что надо что-то предпринять насчет того, что… Гефестион… ну…. – Спит с другими? – предположил Александр. – Ты знаешь?! – выдохнул Птолемей с облегчением. – Разве я кажусь идиотом? – требовательно спросил Александр. – Но…, – хоть и испытав облегчение, Птолемей не был уверен, как ему лучше продолжить, – я бы никогда не подумал, что ты… То есть я имею в виду… О, боги, Александр, помоги мне сказать это…, – почти взмолился Птолемей. – Я прекрасно осознаю, что Гефестиону нужно гораздо больше сексуальных удовольствий, чем мне, – ровным голосом пояснил Александр, – а у меня нет времени на все это. Я более, чем удовлетворен тем, что Гефестион дает мне, но его аппетит все-таки слишком велик для меня. Птолемей был так поражен этим признанием царя, что даже рискнул спросить: – И ты не возражаешь против того, что он спит с другими? – Это просто зов плоти, – пожал плечами Александр. – Мне нужна любовь Гефестиона, и она - моя, а все остальное не имеет значения. – Возможно, это не имеет значения для тебя, – рискнул вызвать недовольство царя Птолемей, – но желательно понять, что твои командиры и солдаты видят это по-другому. Они думают, что Гефестион обманывает тебя с многочисленными любовниками. А никому не позволено обманывать царя. – И поэтому вы с Парменионом решили наделить меня всеми этими фиктивными любовницами и любовниками? – Ну хоть несколькими… Барсина была подходящим вариантом. И удачным, поскольку родила сына. – Которого вы немедленно решили объявить моим… – Это не я! – быстро возразил Птолемей. – Это Парменион. – Потому что ребенок был сыном Филоты? Птолемей нервно смахнул невидимую пылинку с туники. – Я подозревал, но что я мог сделать? Барсина весьма мудро ничего не сказала, и Артабаз горделиво продемонстрировал Геракла перед всеми как твоего сына. Я очень обрадовался, когда ты, в свою очередь мудро, отослал Барсину и ребенка прочь – с глаз долой, из сердца вон. – А потом пришел черед Статиры…, – Александр был решительно настроен заставить Птолемея признать все свои прегрешения. – Она была царской женой, и я подумал: нет вреда в том, чтобы… эмм… определить ее в твою постель. А потом она тоже забеременела, но я уверен, не от Филоты. – Точно, – подтвердил Александр. – А тебе удалось выяснить, кто был отцом ребенка? – бросил он пробный шар. – Н-нет…, – ответил Птолемей. – А почему с сомнением? – Парменион и я попытались вычислить его, но…. не смогли узнать наверняка. Хотя… – Что? – Парменион думал, что это мог быть Гефестион… – Да? А почему? – Ну, ты понимаешь… Он тоже Александр… – Ага…, – загадочно протянул царь. – Так это правда? – не смог удержаться Птолемей. – Лучше занимайся распространением сплетен, а не поиском истины, – порекомендовал Александр. – Да, мой государь, – поспешно согласился Птолемей. – Итак, этот Багоас…, – продолжил Александр. – Он очень хорош собой, говорит по-гречески, знает почти всю знать бывшей империи Дария, и, как мне говорили, весьма искусен в постельных утехах. В сложившейся ситуации он может быть отличным любовником – то есть, я хотел сказать, отличной кандидатурой-прикрытием на эту роль. Александр сделал удивленную гримасу. – Ну, – пояснил Птолемей с видом знатока, – не каждому может выпасть честь стать твоим любовником, а ты очень кстати назначил его одним из твоих слуг. – Страсти, должно быть, испортили его…, – задумчиво сказал Александр. – Было бы мудро, если б ты иногда приглашал его прямо в свою спальню, особенно, когда Гефестиона нет поблизости, – предложил Птолемей. Когда Александр не ответил, Птолемей, который уже было осмелел от кажущегося одобрения Александром его поступков, счел за лучшее поумерить свой энтузиазм. – Надеюсь, такое решение приемлемо для тебя? – спросил он почти подобострастно. – При одном условии, – твердо предупредил Александр. – Я весь внимание, – провозгласил Птолемей. – Это – мой последний любовник. Пожалуйста, можешь свободно прописать его в моей спальне на постоянной основе, но я хочу, чтобы в дальнейшем ты направил свои усилия в какое-то другое русло. Понятно? – Да, но… Осмелюсь сказать дерзость… – Да? – Не годится царю иметь всего одного постоянного любовника долгое время, когда у его… эээ… второй половины… любовники... ммм... долго не задерживаются. Это... неправильно. – Ну тогда могу я высказать предположение? – Конечно, мой царь. – Если ты такой специалист в распространении слухов, почему бы не распространить слух, что у Гефестиона нет никаких любовников? Птолемея как громом поразило. Наконец, он выдавил: – Я… я не знаю, смогу ли справиться с такой задачей… ты переоцениваешь мои скромные способности. Ты знаешь, сколько их у него было?! – Сколько? – с внезапным интересом спросил Александр. – Твой отец бы позавидовал. Александр рассмеялся: – Не думаю, что Гефестион уже сейчас сумел переплюнуть Филиппа. Возможно, в будущем… – Я имею в виду Зевса, – прояснил Птолемей. – Оу…, – теперь пришла очередь Александра удивиться. – Как видишь, – рискнул прокомментировать Птолемей. – Я поговорю с Гефестионом, чтобы он снизил свою активность, – пообещал Александр. – Так что, по рукам? – Конечно, мой царь. Я сделаю все, чтобы выполнять мой долг перед тобой… В отношении Багоаса и Гефестиона. Я обещаю. Покуда я жив. – Вот и отлично, – и Александр похлопал друга по плечу. – Я рад, что мы пришли ко взаимовыгодному соглашению. Теперь можешь идти, у меня есть еще кое-какие дела перед пиром. Птолемей приложил руку к сердцу в жесте искреннего обещания и насколько мог поспешно покинул помещение. Александр задумчиво смотрел в пространство перед собой, а когда обернулся, увидел улыбающегося Гефестиона, поглядывавшего на него с явной иронией. – Больше, чем у Зевса, да? – ухмыльнулся он. – Не знал, что у меня такая репутация. – Я, собственно, не удивлен, – парировал Александр немного расстроенно. – Ой, да ну ладно, – рассмеялся Гефестион и обнял Александра, с любовью заглядывая ему в глаза, – ты что, ревнуешь? – Я действительно думаю, что иногда ты слишком неразборчив в связях. – Хорошо, я постараюсь быть более избирательным. – И менее похотливым. Гефестион надулся. – Я постараюсь, но мне понадобится твоя помощь. – Что ж, это справедливо. Что именно тебе нужно? Гефестион призывно приподнял бровь. – Прямо сейчас? – спросил Александр, но не так уж неохотно. – Да, – улыбнулся Гефестион. – Я подумал… может быть, я мог бы помочь тебе превзойти твоего отца если не в количестве, то в качестве. – Не думаю, что смогу превратиться в золотой дождь, даже для тебя. – В отличие от Птолемея, я, собственно, имел в виду Филиппа, – усмехнулся Гефестион и начал многообещающе подталкивать царя к спальне. – И все же, все же..., – тянул Александр с сомнением, но сопротивление не оказывал. Гефестион продолжил свои подталкивания, и когда они добрались до кровати, он распустил занавеси, но оставил ленту в руке. Александр вопросительно посмотрел на любовника. – Отсутствие одного глаза, должно быть, мешало твоему родителю управляться в постели, – пояснил Гефестион. – Как насчет того, чтобы заняться со мной любовью, завязав оба глаза? Александр задрожал в жадном предвкушении и пробормотал: – Все-таки как я рад, что Птолемей занимается исключительно слухами!Слухи (Rumours)
18 июня 2020 г. в 01:13
Примечания автора. Должна признать, что эта история достаточно неканонична, но я уже не могла устоять перед искушением написать ее с того самого момента, как идея сформировалась в моем воображении. Надеюсь, история вам все-таки понравится, или же вы просто примете ее как юмористический подарок к грядущему дню рождения Александра.
Историческая справка переводчика.
Александри́я Кавка́зская — эллинистический город, расположенный у южного подножия Гиндукуша, в Паропамисадах. Он был основан Александром Македонским в марте 329 г. до н. э. на месте столицы персидской сатрапии Гандхара и заселён 7000 македонян, 3000 наёмников и несколькими тысячами туземцев. Название объясняется тем, что древние греки называли Кавказом все цепи гор протянувшиеся вдоль и между Чёрным, Каспийским и Аральским морями от вoсточной Понтики до Памира.