***
– Так, ребятня, привал! Заночуем сегодня здесь! – раздался громогласный голос Вэй Усяня над лесной поляной, со всех сторон окружённой зарослями деревьев и кустарника. Небольшой отряд, состоящий из десятка адептов ордена Гусу Лань, а так же парочки приглашённых учеников, нестройно заохал. Ребята протестующе замычали. – Эй, это что за причитания? – Вэй Усянь удивлённо повертелся вокруг себя, заглядывая в понурые детские лица. – Разве так положено вести себя благородным господам из знатных орденов? – Вот именно, что "благородным"! – взвился согнувшийся в три погибели Цзинь Лин, резко скидывая с ноющей спины мешок с вещами. – Вроде заклинатели, а условия хуже, чем у скота в хлеву! Эй! – он возмущенно вскрикнул, когда ему прилетело по макушке флейтой от стоящего рядом Вэй Усяня – предостережение следить за своим языком. Цзинь Лин на это лишь недовольно фыркнул и обижено отвернулся, потирая ушибленное место. – Опять в лесу ночевать… – уныло протянул Цзинъи, послушно приступая к расчистке поляны вместе с Лань Сычжуем, что единственный из всех ребят благоразумно промолчал на счёт условий их сна и отдыха. – Почему мы не можем дойти до ближайшего городка и снять несколько комнат на постоялом дворе? Там и спальные места нормальные, и еда горячая. – И помыться по-человечески можно, – добавляет кто-то из адептов, вслед за Цзинъи и Сычжуем, потихоньку подготавливая место к ночлегу. Ребята вокруг мечтательно вздыхают, представляя как хорошо бы сейчас было смыть с себя пот и грязь, спустя несколько дней напряженной Ночной Охоты вдали от дома. – А у вас всегда будет возможность провести ночь с комфортом? – задаёт резонный вопрос Вэй Усянь и ребята сразу осекаются, заслышав его строгий, учительский тон без капли привычного озорства и беззаботности. – Так привыкли к своему уважаемому статусу и слугам, что забыли каково путешествовать месяцами от деревни к деревне, не имея возможности заснуть лёжа или остановиться в безопасном месте на передышку? Что бы вы там себе не напридумывали, но заклинательство ‒ дело не всегда благородное. Иногда приходится и на сене спать, и дрова рубить, но если вы хотите действительно преуспеть в своём деле, вам нужно быть готовым ко всем трудностям, что встретят вас в диких лесах, и научиться справляться с ними раньше, чем вы окажетесь одни в тёмной глуши, – закончив свою речь, Вэй Усянь обвёл удовлетворительным взглядом притихших ребят, пытающихся что-то для себя переосмыслить. Он ещё немного помолчал, выжидая драматическую паузу, а за тем громко вскрикнул. – Ну, чего встали? Давайте-давайте, за работу! Вам не повредит пару ночей на голой земле. Тем более вы ещё молодые, сезон сейчас тёплый, – Вэй Усянь подтолкнул замешкавшегося Цзинь Лина в спину. – Ваше счастье, что Ханьгуан-Цзюнь этого не слышал! Вот он бы вас мигом возмущаться отучил! – погрозил он флейтой куда-то в пустоту. От упоминания второго Нефрита адепты невольно ощутили фантомную боль от переписывания сборника "О благовоспитанности" в стойке на руках. Всё-таки не стоит недооценивать педагогическую мощь Вэй Усяня. Он хоть и подкупал своей непосредственностью, но в вопросах учебной дисциплины порой был строже самого Ханьгуан-Цзюня и даже разделял с ним некоторое мнение касающиеся суровости воспитательных мер, что не могло не заставить адептов нервно сглатывать. – Учитель Вэй, а что с вашей флейтой? – вдруг останавливается рядом с ним Оуян Цзычжэнь, тащивший к их импровизированному лагерю небольшие брёвнышки, чтобы ребята из Гусу Лань могли сидеть у огня, не боясь запачкать свои белые одежды травой и грязью. – М-м? С моей Чэньцин? – Вэй Усянь переводит на юношу удивлённый взгляд и изучающе вертит в руках флейту, словно видит её впервые. – А что с ней? – Она какая-то… – Оуян Цзычжэнь с сомнением наклоняет голову, внимательно рассматривая Чэньцин со всех боков. Черная краска местами облупилась, красные узоры поблекли, а отчётливо видневшиеся на их фоне зарубки и вмятины выдавали, в скольких битвах побывал этот мрачный, для многих ставший ночным кошмаром, духовный инструмент, – …Покоцанная. – Ох, это? – вдруг доходит до Вэй Усяня. – Боевые шрамы, конечно же! – торжественно объявляет он, замечая, как разбежавшиеся по поляне ребята заинтересованно поднимают головы. – Остались царапины от парочки мертвецов, ничего особенного. Всё никак не хватает времени привести её в порядок, – беззаботно отмахивается он бодрым голосом. – Наверняка у вас с этими царапинами связана какая-то потрясающая история! – мечтательно вздыхает один из младших учеников, очаровательно хлопая большими глазками. – Да! Учитель Вэй, быть не может, что это просто случайные вмятины, – тут же подхватывают ребятки чуть постарше. – Может, расскажете нам после ужина? – Учитель Вэй, пожалуйста! – одобрительно загудели адепты, поддерживая слова товарищей. Вэй Усянь заговорщически усмехнулся. – Сначала посмотрим, успеете ли вы разбить лагерь до прихода Ханьгуан-Цзюня с вечернего патруля и не отхватите ли за медлительность парочку выговоров! Вспомнив о скором возвращении второго Нефрита адепты как один повздрагивали и поспешили как можно скорее вернуться к своим обязанностям. Кто-то из совсем юных даже перепроверил свою ленту, чтобы она лежала на лбу ещё ровнее. Пропускать ужин из-за наказания никто из них желанием не горел. Довольный созданной суетой, Вэй Усянь несколько раз крутанул Чэньцин в руках и ловко заправил её за пояс. Он уселся чуть в стороне от занятых делами адептов, оставляя ребятню под личную ответственность Лань Сычжуя, что тут же принялся раздавать освободившимся мальчишкам новые поручения, поторапливая лентяев и строго смотря на болтунов. К возвращению Ханьгуан-Цзюня все должны быть готовы ко сну, а у них на костре даже ужин не согрелся, что, несомненно, удручало. Прислонившись спиной к дереву и закинув руки за голову, Вэй Усянь смог наконец-то выдохнуть. Он расслабленно прикрыл глаза, наслаждаясь прохладой вечернего воздуха и стрекотанием цикад над ухом. Его отдых прервал Цзинъи, усердно таскающий из леса ветки для костра. – А если серьёзно, Учитель Вэй, эти следы на вашей флейте правда от мертвецов остались? – он с сомнением покосился на Чэньцин, что мирно покоилась за поясом, призывно развивая на ветру нефритовой подвеской с ярко-красной кисточкой. – Я в жизни не поверю, что они смогли подойти к вам настолько близко. – А, это, – Вэй Усянь незаинтересованно отмахнулся. – Её Сычжуй погрыз. Шедшие мимо Цзинь Лин и Оуян Цзычжэнь подавились воздухом, удивлённо переводя взгляд с Вэй Усяня на стоящего рядом Лань Сычжуя, уже начавшего покрываться багровыми пятнами от смущения. – Я-я… Я… Н-н… Не… Я не… Учитель Вэй! – Когда был маленький, конечно же, – добавил мужчина, усмехнувшись. – Он так плакал, так плакал! Разве мог я отказать этому ребёнку в его желаниях? Цзинь Лин недоверчиво выгнул бровь, подходя к нему чуть ближе. Лань Сычжуй робко посеменил следом, опустив глаза. – Ты давал легендарный, несущий смерть и разрушения духовный инструмент, долгие годы вселявший ужас во всё живое, вместо погремушки маленькому ребёнку? – недоверчиво уточнил Цзинъи. – Из тебя просто ужасный воспитатель! – Эй! – Вэй Усянь возмущенно вскрикнул. – Из меня был чудесный родитель! – Чэньцин способна поднимать из под земли армии лютых мертвецов, – Цзинъи не унимался. – А так же прекрасно годится в качестве игрушки только начавшему познавать мир ребёнку. Цзинь Лин скривился. – Все родители так до противного сентиментальны или ты и тут успел выделиться? – Чтоб ты знал, на Луаньцзан было не так много развлечений, чтобы нам приходилось выбирать. Вспоминая сейчас то время, Вэй Усянь просто не мог не думать о том, как же это было тяжко. Прокормить пятьдесят голодных ртов на мёртвых землях Луаньцзан уже было отдельной головной болью, но поднять на ноги совсем маленького, хилого ребёнка, что с пелёнок подвергался гонениям, и рос в лагере военнопленных ‒ это было уже совсем другой задачкой. Слава всем богам, что у них была Вэнь Цин, которая, даже живя впроголодь, умудрялась находить пригодные в лекарства травы и пресекала любое появление простуды напрочь. В таких условиях, болезнь А-Юаня могла стоить ему жизни. Им приходилось с особым трудом следить за тем, чтобы мальчик хорошо питался, спал в тепле и не бегал полураздетый по тёмным пещерам Вэй Усяня, так и норовя содрать коленки. Следили за ним по очереди. Пока Вэй Усянь целыми днями работал, перебирая схемы своих механизмов, за Вэнь Юанем наблюдала бабушка. Когда старушка уставала возиться в грядках и шла отдыхать в их с А-Юанем домик, за мальчиком следили Вэнь Цин и дядюшки. Когда они уходили готовить еду, а Вэй Усянь с трудом распрямляя спину вылезал из своей берлоги, Вэнь Юань полностью ложился на его плечи и Вэй Усянь не придумывал ничего лучше, как спускаться с ним в город и часами бродить вдоль прилавков, показывая ему забавные вещицы, пока не наступало время ужинать. В то время копание в земле и игры в прятки были единственным доступным развлечением для маленького ребёнка. А-Юаня приходилось постоянно развлекать, чтобы малыш совсем не заскучал в их импровизированном лагере. Кажется, бабушка Вэнь даже сшила ему пару тряпичных кукол из старой одежды, но они быстро затерялись где-то в грядках и Вэнь Юань потом очень долго плакал.***
Мутные капли плавно стекали по свисающим с потолка сосулькам и с громким лязгом разбивались о пол, собираясь в причудливые лужи. Едва слышный топот маленьких ног эхом отражался от каменных сводов пещеры Фу Мо, со звоном уходя всё дальше в темноту, растворяясь где-то в глубине пещер. Вэй Усянь сосредоточенно выводил кистью иероглифы, что-то бубня себе под нос. Он нашёл в себе силы оторваться от записей, только когда почувствовал на ноге ощутимый вес, а подол едва греющей накидки оказался в плену цепких детских пальчиков, настойчиво тянущих её вниз. Он удивлённо опустил голову, заслышав протяжный, хриплый плач. ‒ А-Юань, хэй, А-Юань, ну что же ты плачешь? ‒ запричитал Вэй Усянь, взволнованно заглядывая малышу в глаза. ‒ Где бабушка? В ответ не раздалось ничего кроме надрывного детского крика. Вэй Усянь нахмурился, с трудом поднимая тяжёлого Вэнь Юаня на руки. Мальчик тут же вжался в его ворот, жалобно шмыгая мокрым носом. Вэй Усянь покосился в сторону выхода. ‒ Вэнь Цин? Вэнь Нин? Четвёртый дядюшка? ‒ громко позвал он, получая в ответ звенящее эхо собственного голоса. ‒ Заняты они все там что ли… Ну же, А-Юань, ‒ Вэй Усянь ласково погладил плачущего мальчика по голове, ‒ кто посмел обидеть моего ребёнка? Когда Вэнь Юань начинал капризничать, успокоить его мог только Вэй Усянь, являясь для мальчика единственным непоколебимым авторитетом. Именно к Вэй Усяню он прибегал, когда Вэнь Цин начинала его ругать за мелкие безобразия, вроде стоптанной грядки или недоеденной картошки. Вэй Усяня это очень забавляло. Привыкший быть именно тем, кто обычно балуется и кого за это ругают, Вэй Усянь ещё долго не мог понять, как умудрился стать тем, кем для него была шицзе ‒ надёжной опорой, что всегда готова защитить от всех невзгод. Взрослая жизнь всё больше удивляла своей непредсказуемостью. Вэнь Юань в его руках надул губы, тихонько успокаиваясь под мерные покачивания. Вэй Усянь осторожно стёр с его раскрасневшихся щёчек слёзы и выудил из рукава платок, чтобы вытереть мальчику нос. Вэнь Юань тихонько всхлипывал, вцепившись рукой в ворот его одежд, явно не желая слезать ближайшие несколько часов. Вэй Усянь тяжело вздохнул, обнимая ребёнка. Кажется, работу придётся ненадолго отложить. ‒ Ну же, А-Юань, не плачь, я же рядом, ‒ прошептал Вэй Усянь, покачиваясь из стороны в сторону. Они немного посидели, прижавшись к друг другу, пока Вэй Усянь вдруг не заметил, что больше не слышит всхлипов. Он удивлённо опустил взгляд, вдруг замечая, что Вэнь Юань заинтересованно теребит в руках красную кисточку Чэньцин, висящую у него за поясом. Мальчик хлопал большими, мокрыми глазками, разглядывая, как блестит нефритовая подвеска в свете свеч и настойчиво её тянул, пытаясь вытащить понравившуюся вещь. Так вот оно в чём дело. Губы Вэй Усяня растянулись в доброй ухмылке. Он осторожно выудил из-за пояса Чэньцин, отдавая её в руки Вэнь Юаня. Детские глаза тут же загорелись от восторга. Вэй Усянь не успел и глазом моргнуть, как флейта оказалось у Вэнь Юаня во рту, и мальчик радостно запрокинул голову, счастливо смотря ему в глаза. ‒ Айщ, А-Юань, ‒ Вэй Усянь заголосил, ‒ нельзя же всё подряд в рот тянуть, Вэнь Цин нас потом точно в живых не оставит! Вэнь Юань на это лишь улыбнулся, покусывая Чэньцин маленькими зубками. Вэй Усянь тяжело вздохнул. Ну не отнимать же у только что успокоившегося ребёнка его новую игрушку, в самом-то деле. Вэнь Юань удобно свернулся в руках Вэй Усяня калачиком, наконец-то замолкая. Чэньцин в детских руках периодически позвенивала нефритовой подвеской, вызывая у Вэнь Юаня улыбку. Довольный, что малыша удалось угомонить, Вэй Усянь незаметно для самого себя вновь отвлёкся на работу, увлекаясь оставленными записями и механизмами. Когда он в следующий раз поднимает голову, чтобы сделать небольшой перерыв, Вэнь Юань уже давно сопит, прижимаясь к Вэй Усяню всем своим маленьким телом. В руках он всё так же сжимал Чэньцин, осторожно посасывая её во сне. С тех пор Вэнь Юань от Вэй Усяня не отставал. Мальчик напрочь отказывался засыпать без Сянь-гэгэ и его Чэньцин. Слёзно просил сыграть ему какую-нибудь песенку и ложился исключительно свернувшись клубочком рядом с Вэй Усянем, обнимая многострадальную Чэньцин, что внезапно для всех жителей Луаньцзан в одночасье стала погремушкой. Иногда Вэнь Юань даже бегал за Вэй Усянем хвостиком, пока тот возился в грядках, и цеплялся за флейту прося дать немного поиграть. Вэй Усянь жадным никогда не был, да и поработать хотелось в относительном спокойствии, так что Чэньцин перекочёвывала в рот Вэнь Юаня, что сосредоточенно грыз беднягу, сидя в соседней от Вэй Усяня грядке. От замечавшей это Вэнь Цин им, потом, конечно же, прилетало. – Его полные слез глаза были выше моих сил! – Вэй Усянь театрально приложил руку к сердцу, торжественно заканчивая свой рассказ. Цзинь Лин и Оуян Цзычжэнь недоверчиво переглядывались, а Лань Цзинъи со странным выражением лица косился на своего друга, словно пытаясь прикинуть, сильно ли отразилось на его меридианах то, что он всё детство жевал легендарную Призрачную флейту вместо соски. Лань Сычжуй же смущённо бурил взглядом землю, отказываясь даже смотреть в сторону Вэй Усяня и своих друзей. – И как я после этого должен был выглядеть грозным Старейшиной, если у меня "легендарное, несущее смерть духовное оружие", – передразнил он слова Цзинъи, – всё в слюнях и погрызанное? – Учитель Вэй, – вдруг заговорил Лань Сычжуй, пытаясь подавить настырно лезущую на лицо улыбку, – перед кем вы хотели выглядеть грозно? Перед грядкой редиса? – А ты будто много помнишь, ребёнок! И вообще, ты разве не должен быть на моей стороне? Знаешь, сколько я ночей не спал, чтобы убаюкать тебя? – Я думал, этим занимались бабушка и тётушка. Вэй Усянь самодовольно хмыкнул, складывая руки на груди. – Большую часть времени ты проводил у меня в руках, чтоб ты знал! Никогда без меня не успокаивался! ‒ Не то чтобы сейчас что-то изменилось… – вдруг подал голос Цзинь Лин, заставив Лань Цзинъи разразиться приступом смеха. ‒ Молодой господин Цзинь, прошу вас! – Лань Сычжуй буквально умирал от смущения, не выдерживая дружеских подколок. – Нет, серьёзно? Призрачная флейта? – спросил Цзинъи насмешливо. – Цзинъи, мне было два! Ребята ещё долго перебрасывались словами, постепенно отходя в сторону костра, где другие адепты уже заканчивали готовить еду. Их смех растворился где-то вдали, позволяя Вэй Усяню наконец-то остаться одному и собраться с мыслями. – Вэй Ин, – вдруг раздался низкий мужской голос откуда-то из-за спины. – А, Лань Чжань, – поднялся с земли Вэй Усянь, совершенно неудивлённый. – Как тебе мои истории из прошлого? Понравились? Лань Ванцзи покачал головой, вставая рядом. – Сычжуй потом еще несколько лет тянул всё в рот, когда начинал нервничать. Дядя очень гневался. Вэй Усянь заливисто рассмеялся, откидываясь супругу на плечо. Представлять перекошенное от гнева лицо Лань Цижэня было его самым любимым занятием в свободное от обучения детишек время. Лань Ванцзи едва слышно выдохнул. – Ты же не собираешься приводить флейту в порядок, верно? Вэй Усянь довольно расслабился в объятиях мужа, позволяя рукам Лань Ванцзи обвить его со спины. – Неа, – он несколько раз крутанул пальцами флейту, отстранённо наблюдая, как её нефритовая подвеска с красной кисточкой на конце легко трепыхается, подхватываемая ветром. Откуда-то издали доносились привычные перебранки Лань Цзинъи и Цзинь Лина. Стоящий рядом с ними Лань Сычжуй чему-то ярко улыбался, прикрывая рот рукавом, пока Оуян Цзычжэнь суетился, пытаясь их разнять. Взгляд Вэй Усяня потеплел, утопая в нежности, с едва различимыми оттенками печали. – Слишком важные воспоминания хранят эти вмятины, как я могу от них избавиться?