~ XXXXII ~
Квартира Ханбина выглядела убого. Выцветшие на солнце обои явно нуждались в обновлении. Дощатый пол был устлан скатавшимся ковром. Мебель простая: шкаф, да комод с телевизором. Спальное место на полу. Матрас, несколько подушек и одеяло с застиранным пододеяльником. Приятных мелочей почти нет. Боми радуют только широкие окна, выходящие на солнечную сторону. Не скрывается от глаз и то, что в комнате чисто, не то, чтобы Ханбин выглядел неряхой, но в голове её не может уложиться, что молодой человек умеет сортировать вещи. Причём не просто так, а даже по цветам. По крайней мере, как только Боми разлепила заспанные глаза, ей удалось рассмотреть стопки свежего белья через дверцу шкафа, которую молодой человек захлопнул перед её носом, так словно бы она собиралась покуситься не только на футболку, что одолжила у него накануне, но и на его трусы. В её планы не входило ночевать у молодого человека, но в итоге ему пришлось потеснить. Укорить Боми было не в чем. Никакой близости не случилось, только что на середине непринуждённого разговора она умудрилась перепутать чашки с чаем и нечаянно отхлебнула из чужой. Это была единственная неловкость, которая случилась с ними за эту ночь. Они долго болтали о всяком, пока просто не уснули в разных углах комнаты. Скорее всего, ей с регулярной частотой звонили. Было очень много пропущенных звонков от подруг и даже от Чанёля. К рассвету телефон разрядился. Она догадывалась, что Юджин и Айли успели её потерять, и уже, с большой долей вероятности, организовывали поисковую экспедицию. Было стыдно, но не настолько, чтобы начать искать зарядное устройство. Меньше всего ей сейчас хотелось слышать их полные сожаления голоса. Ей требовалось ещё время, чтобы прийти в себя. Удивительно, но в компании незнакомца, который не знал о ней практически ничего, ей сейчас было куда комфортнее, чем было бы с близкими. Боми потянулась и сладко зевнула, после чего поправила съехавшую на плечо футболку. Тело её тёплое ото сна было наполненного усталой-нежностью. Усмирив вздувшееся одеяло, она скрестила между собой ноги. Любопытный взгляд оглядел маленькую комнату, пытаясь получить какую-нибудь информацию о молодом человеке. Крышка ноутбука заклеена стикерами, в углу комнаты, точно провинившийся ребёнок, стопка журналов с полуголыми девицами на обложках, комок запутанных наушников, собранных в коробке из-под обуви, гитара у окна и, пожалуй, самая дорогая вещь в доме — зеркальный фотоаппарат, расположившийся на подоконнике. Ханбин творческая личность. Хотя предположение, что он извращенец, тоже имеет место быть. Рука наткнулась на стопку дисков с весьма заманчивыми картинками. – Порнушка? – усмехнулась Боми, подхватывая с пола кассету, на развороте которой самые интересные места были заблюрены цифровой мозаикой. Кончик носа задёргался, наслаждаясь шоколадным ароматом. Манимая запахом свежесваренного какао, девушка отыскала молодого человека на кухне. – Японское? Нравятся небритые? – Ты чего шаришься по чужим вещам? – смущаясь, выхватил Ханбин из женский рук фильм для взрослых. – Да ладно, с кем не бывает, – стукнула его девушка кулаком в плечо. – Я тоже время от времени смотрю такое. – Я не смотрю подобное, – сморщился парень, – это мерзко. – Тогда, что та стопка дисков делает у тебя на полу? – усмехнулась Боми. – Это коллекция Бобби, – попытался оправдаться юноша. – А почему он хранит её у тебя дома? – Потому что идиот, – не колеблясь, Ханбин выдвинул кухонный шкафчик и выбросил в мусорное ведро кассету. – Похоже на то, что друг лишился очень ценного экземпляра, – присвистнула Боми, опускаясь на стул. Взгляд радостно вспыхнул, стоило только найти на столе пакет с выпечкой из пекарни на первом этаже. Руки потянулись к посыпанному сахаром рогалику, после чего по комнате разлетелся стон блаженства. Смутившись второй раз за утро, Ханбин отвернулся. Не пристало молодым и хорошеньким девушкам сидеть у него в квартире в одной футболке и издавать подобные звуки. Впервые он терялся, не зная, куда деть пристыженные глаза. Кухня была настолько тесная, а ноги Боми настолько длинные, что не встречаться с ними было невозможно. Каждый раз, когда она откусывала от мучного, пяточки её от радости начинали стучать по полу, а пальчики с красным маникюром от удовольствия поджимались. Отбросив смущение, Ханбин сел напротив, вытягивая свои ноги так, чтобы случайно не задеть чужие. – Разве ты не работаешь в самом безнравственном баре города? – И? – не понял молодой человек, ставя перед девушкой кружку какао. – Хочешь сказать, что ни разу там никого не снимал? – прищурилась Боми, вгрызаясь зубами в сырную булочку и снова издавая непристойные звуки. Если бы Ханбину сейчас завязали глаза, он бы точно представил что-то совершенное иное. – Нет, – покачал он головой. – И даже никого в коридорчике не зажимал? – слизнула девушка с краешка губ расплавившийся сыр. Ему хотелось верить, что делает она это не нарочно, а иначе Пак Боми — точно дьявол-искуситель. – А должен был? – взгляд с лица переместился на подпрыгнувшую футболку, которая оголила бедро, после того как Боми попыталась скрестить ноги под столом. – Не знаю мужчин, которые упустили бы возможность перепихнуться без обязательств, – пожала девушка плечами. – Твой бывший такой же? – поинтересовался Ханбин. Перестав усиленно жевать челюстями, девушка нахмурилась. Пауза затянулась. Боми очень озадачилась вопросом. Раньше ей казалось, что она знает Воншика, как облупленного, только вот с каждым новым днём всё больше и больше сюрпризов преподносила его личность. – А чёрт его знает, – пожала она плечами, – теперь уже ничего нельзя исключать. Быть может, он поэтому не стремился в супружескую кровать, когда на стороне у него была другая. Более комфортная что ли. Он пытался делать вид, что секс его не интересует, но, на мой взгляд, он тот ещё лжец. Кому вообще может не нравиться секс? – А, может, я тоже его не люблю, – почесал Ханбин макушку. – Секс? – в лоб спросила его девушка, после чего заглянула под стол. – И каковы причины? – Ты чего там высматриваешь? – резко сомкнул молодой человек колени. – В тебе что, на самом деле нет ни капли стыда? – Дело не в стыде, всё дело в том, что для меня не существует запретных тем, – двумя пальцами впихнула она в себя остатки булочки, а потом запила всё доброй порцией какао. – Мне кажется или ты смущён? – Я думаю, что тема секса слишком личная, – взгляд переместился на женские руки, которые разламывали новое мучное изделие. По тонким пальцам покатился вишневый джем. Не брезгуя, Боми слизала его с запястья. – Говоришь, как девственник, – рассмеялась она, отщипывая от булочки кусочек и отправляя его к себе в рот. – А ты говоришь так, как будто в девственности есть что-то дурное, когда на самом деле дурное кроется только в сладострастии, – покрутил Ханбин в руках чашку с какао. – Ну ты даёшь... – поперхнулась Боми какао, ткнув в молодого человека пальцем, – только не говори сейчас, что у тебя ещё не было ни с кем близости. Молодой человек пробежался по девичьему телу, а потом встретился с растерянным лицом. Затаив дыхание, Боми с неистовым любопытством ждала ответа: если молодой человек подтвердит её предположение, то она точно ни черта не разбирает в парнях. – Не было, – просто улыбнулся Ханбин, проследив за кусочком теста, вывалившемся из женского рта. – Давай, жду твоих желчных шуточек. – Ты чего? – нагнулась девушка над столом. – Неужели ждёшь ту самую, ну, одну-единственную? – Не знаю, – неловко пожал он плечами, – но кого-то определённо жду. – Так ты это, сильно не затягивай, – свела Боми на лбу брови, после чего снова заглянула под стол. – Да что с тобой не так? – закинул Ханбин ногу на ногу. – Дружка твоего жалко, – шмыгнула носом девушка. – Я слышала, что для мужчин это очень даже вредно, не иметь постоянного сексуального партнера. Да и девушки любят опытных. – Из своего личного опыта говоришь? – хмыкнул Ханбин. – Скорее из чужого, – снова вернулась девушка к остывшему какао. Чайная ложка забродила по керамической чашке. – Партнёр у меня был только один. Боми безотрадно вздохнула, после чего её губы сложились в тонкую полоску. Она тоже, быть может, ждала всю жизнь одного-единственного, но чёртов Ким Воншик взял и всё испортил. Как и любой другой мужчина, в один момент он не устоял перед чужой красотой и решил ей насладиться. Только кто же знал, что судьба решит над ними зло подшутить, сразу одарив ребёнком. Боми до сих пор отказывалась верить в то, что это благословение. – Удивлён? – приподняла она бровь, язык прошёлся по губам, собирая остатки джема. – Не...много, – запнулся молодой человек на первом слоге. Он опять ошибся в дочке чеболя. – Видишь, не только ты полон сюрпризов, – смочив палец, Боми собрала крошки булочки и отправила их себе на язык. – Хотя может это и правильно, что ты не торопишься. Гляди, – указала она на живот, – нам казалось, что мы были осторожны и предохранялись, но вона как вышло. Насколько нужно быть везучим, чтобы первый раз закончился вот так? Теперь будем до конца наших дней нести это бремя. Надеюсь, наш ребёнок не сильно огорчится, когда узнает, что появление мы его не планировали. Ведь мы никогда не хотели иметь друг от друга детей. – Никогда не называй своего ребёнка бременем, – рассержено выпалил Ханбин. – Ты никогда не росла в приюте. У тебя было всё и ты ни в чём не нуждалась. – Хочешь верь, хочешь — нет, но стены моего дома едва ли отличались от приютских, – хмыкнула Боми, застучав ногтями по кружке. – На самом деле это реально страшно, когда становишься родителем, совершенно к этому не готовясь. Ты даже представить не можешь сколько нехороших мыслей возникло у меня за это время. Я правда хотела от него не избавиться. – Почему не избавилась? – сглотнул Ханбин, напряжённо уставившись на девушку. – Я догадывалась, что его хочет Воншик... только вот, вероятно, я была последняя в списке кандидатов, чтобы родить ему наследника, – поболтав стаканом, Боми глянула на гущу какао, такую же тёмную, как её мысли всего пару месяцев назад. – Теперь вот за неимением другого варианта в ближайшее время... – Почему ты считаешь, что он не хотел бы иметь с тобой общего ребёнка? – Он считает меня глупой и легкомысленной. Если бы не сделка с отцом, он никогда бы на меня не посмотрел, – не зная, чем занять беспокойные руки, Боми выкрала у молодого человека из-под носа его какао. Губы прикоснулись к тому же месту на кружке, где совсем недавно были губы Ханбина. В голове всплыл поцелуй в клубе. Боми впервые со вчерашней ночи ощутила неловкость. – До этого ты говорила, что его мало интересует секс, но при этом он лёг с тобой в постель, – почесал Ханбин шею, касаясь неудобной для него темы. – Думаю, он должен был испытывать что-то помимо плотского желания. Тебе так не кажется? – Не знаю, что он там ещё мог испытывать. Я никогда не слышала от него ласковых слов, – усмехнулась Боми. – А хотела бы? – Как любая девушка, – сделала она глоток из чужой кружки. – Ты любишь его? – задал Ханбин вопрос, на который ему стало вдруг очень важно получить ответ, чтобы уйти в полное бездействие или напротив — начать действовать. – Я... – запнулась она, прикусив щёку. – Это так сложно... – Разве? – До встречи с ним, мне нравился кое-кто другой. Тот другой, который на протяжении всей жизни меня не замечал, когда я была на расстоянии вытянутой руки. Я злилась на Воншика за поспешный брак и за то, что он разрушил возможность сблизиться мне с тем, кто был по-настоящему дорог. Теперь я не могла даже мечтать о том, чтобы набраться смелости и признаться ему в своих чувствах. В итоге, чем больше стало проходить времени, тем ближе мы становились с Воншиком. Удивительно, но я начала испытывать симпатию к собственному мужу. Он начал мне нравиться, чертовски нравиться. Ну, знаешь, это чувство первой влюблённости, когда трясутся руки, перехватывает дыхание, и эти долбанные бабочки там начинают устраивать внутри тебя свою вечеринку, – девушка облизнула губы. – Я чувствовала сильную привязанность, которая с каждым днём походила на необходимость. Я знала, что он может решить все мои проблемы. Он был таким надёжным, правильным. Таким, каким никогда не был мой отец. За время нашего брака я не помню случая, чтобы он повысил на меня голос или причинил боль. Знаешь, как пример, во время очередной ссоры он не смел схватить меня за руку и переломить запястье. Он терпел все мои выходки и закрывал на них глаза. Однажды в сердцах я разбила о стену семейную реликвию — это была какая-то больно вычурная ваза. Так вместо осуждения он спросил только о том, не поранилась ли я. Я изрисовала цветами его финансовый отчёт, какой-то важный с гербовыми печатями министра финансов, а на следующий день он подарил мне стопку альбомов с карандашами, попросив больше так не делать. Я сделала столько глупостей, но так и не набралась смелости попросить прощения. Казалось должно пройти ещё чуть-чуть — и моя влюблённость станет чем-то особенным. На всю жизнь. Понимаешь? Я ждала этого часа с особым трепетом, но он взял и оттолкнул меня в самый неподходящий момент. Тогда, когда я впервые захотела кому-то довериться. – Ты, и правда, натворила дел, – улыбнулся Ханбин. – Не переживай, рано или поздно твоё сердце даст ответ. – Я же говорила тебе, что жизнь моя — дерьмище, – грустно вздохнула Боми. – Быть дочкой чеболя — слишком тяжёлый груз. – Всегда считал, что богачи — чудной народ, – щёлкнул он пальцами, выводя девушку из тяжёлых мыслей. – Вы каждый год меняете телефоны, потому что предыдущая версия устарела. – Эй, мы не такие чудные, как бедняки, – с улыбкой проговорила Боми. – Вы используете по несколько раз одноразовые чайные пакетики. – Вы делаете странные стрижки своим питомцам и красите им ногти, – закатил глаза Ханбин. – Вы берёте одежду на выход, но не обрезаете бирки, чтобы её при первой возможности сдать. – Вы поедаете мясо на благотворительных мероприятиях по защите животных. – Вы режете тюбики зубную пасты, выскребаете всё подчистую, – рассмеялся она. – Мы ещё и крышечки от йогурта облизываем. – Ну этим и мы грешим, – подмигнула ему Боми. Смех, разлетевшийся по квартире, оборвал настойчивый звонок в дверь. Молодые люди переглянулись. Ханбин пожал плечами: этим утром у себя он никого не ждал. – Можем сделать вид, что нас нет дома, – коварно хихикнула Боми. – Да это снова соседи потеряли своего кота, любящего прыгать с одного балкона на другой, – хмыкнул молодой человек. Боми услышала, как щёлкнул дверной замок, ощутила, как морозный ветер облизал босоногие ступни, а следом забрался в вырез футболки, пробегаясь по спине мурашками. Голосов из коридора не доносилось. Молчаливая тишина становилась противно-липкой. Боми не выдержала и выглянула из кухни. Незваный гость стоял в подъезде и не решался пройти внутрь. Она не могла различить силуэт, но это и не нужно было сейчас. Боми узнала его по тонкому древесному парфюму. Смола, голубой ирис и сухой кедр. Аромат, создающий ощущение строгости и теплоты. Попятившись назад, Боми решила затаиться, пока не заметила на пороге свои ботфорты, которые от глаз бывшего супруга точно скрыться не могли. Собрав всю решительность в кулак, она выглянула из-за плеча Ханбин. – Кто пришёл? – руки легли на мужские плечи. Она приподнялась на носочках и нависла над молодым человеком, прижимаясь к нему всем телом. Ханбин напрягся, и в первую очередь не от присутствия рядом Воншика, стоящего на пороге его квартиры, а от Боми, больно тесно к нему прижимающейся одной из самых выпуклых частей своего тела. Встретившись с рассеянным взглядом мужа, девушка сразу обратила внимание на то, что ночь у него была бессонная. Круги под глазами отдавали болезненной желтизной. Взлохмаченные волосы были припорошены снегом, который таял и спадал на плечи каплями. Пальто было распахнуто и говорило о спешке. Оглядев молодых людей, Воншик нахмурился, но ещё больше борозд появилось на его лбу, когда он заметил на бывшей жене чужую футболку, которая едва доходила до середины бедра. Не произнося ни слова, он сделал уверенный шаг внутрь квартиры, оттесняя к стене её хозяина и гостью. Воншик разулся и интуитивно пошёл на кухню, после чего присел на первый попавшийся стул. – Одевайся, Лимбоми, – хрипло отозвался он и откашлялся в кулак. – С чего бы это? – Объясню дома, – потёр он кулаком глаза, после чего откинулся назад и прижался спиной к стене. Боми кожей чувствовала его переутомлённость, но в этот раз она была связана не с работой. – А если я не хочу с тобой никуда ехать? – скрестила Боми на груди руки. – Просто делай, как я прошу, пожалуйста, – выдохнул мужчина, переводя взгляд на бывшую жену. Как только он услышал новости о госпоже Ван, он тут же принялся искать Боми, боясь за её психологическое состояние, которое могло отразиться и на ребёнке; в середине ночи в его офисе раздался звонок и он одним из первых узнал от доверенных лиц, что председатель Пак свёл счёты с жизнь, после этого тревога за чужое психологическое состояние ещё сильнее усилилась. Боми просто не имела права слечь в больницу в каким-нибудь расстройством и лишить его возможности стать отцом. Он хотел этого ребёнка. Хотел до безумия, и что самое главное, он хотел этого ребёнка от такого же взбалмошного ребёнка. Он хотел его от Пак Боми. Вероятно, одной из самых худших матерей в этом мире. В последнее время он всё чаще начал задумываться о будущем и приходил к выводу, что хочет не одного ребёнка. Он хотел много детей от этой взбалмошной Пак Боми. Ещё чуть-чуть — и его многолетняя выдержка могла полететь к чертям. Впервые в жизни Воншик испытал несвойственную ему ревность. Давно разгадав сущность поведения и поступков Боми, он был уверен, что кроме флирта между ней и мальчишкой из бара не было ничего, но при этом он испытал такую несвойственную ему злобу, что готов был выплеснуть её наружу не только в виде слов, но и нехороших поступков. Воншик дрался всего лишь раз в юности, но даже это раза ему было достаточно, чтобы не постесняться ударить Ханбина. Или теперь следовало называть его соперником? – Я никуда с тобой не поеду, – повела Боми носом. – Как ты вообще меня нашёл? Ты за мной снова следишь? – Боже, так сложно быть послушной? – хлопнул мужчина себя по коленкам. – Я больше не твоя жена, ты не смеешь мной командовать, – возмутилась девушка. – Ладно, – прикрыл он глаза, сделал глубокий вдох и выдох, после чего посмотрел на Ханбина, упирающегося плечом о дверной косяк. Напряжённая поза явно выдавала агрессию, как и ладони, которые он всё время тёр: дай Боми ему только знак и он тут же выставит незваного гостя за порог. Или следовало теперь называть его соперником? – Выйди. – Ты чего это раскомандовался? – несколько раз вопросительно открыла и закрыла Боми рот, теряясь от несвойственной Воншику наглости. – Ханбин никуда не уйдёт. – Лимбоми, ты снова усугубляешь всё, – откинул мужчина чёлку со лба. – Ты заявляешься в чужой дом, начинаешь что-то требовать, при этом ничего не объясняя, – просверлила она бизнесмена глазами. – Может показать, где дверь, если ты забыл? – усмехнулся Ханбин, большим пальцем указывая в коридор. – Убери отсюда сопляка, если не хочешь, чтобы он до конца жизни ходил на костылях, – сухо отозвался Воншик, кивая Боми. – Эй, ты ничего не попутал, аджосси? – сделал молодой человек шаг в сторону, но девушка остановила его рукой, как шлагбаумом. Возможность драки её пугала. Хотя любопытство немного подмывало посмотреть на это хотя бы одним глазком: ещё никогда в жизни мужчины из-за неё не дрались. По крайней мере, ей хотелось верить, что атмосфера накалилась из-за неё, а не из-за неприязни друг к другу. – Лимбоми, я когда-нибудь шутил? – поправил Воншик рукава своего длинного чёрного пальто. – Хорошо, хорошо, – закатила девушка глаза, понимая, что Ханбину уже хватило когда-то неприятностей с её отцом. – Оставь нас ненадолго, – подтолкнула она в спину молодого человека. – Уверена? – насторожился Ханбин. – Всё в порядке, – усмехнулась девушка, – через пару минут он сам пожалеет, что решился остаться со мной наедине. – Не могла найти на ночь компанию получше? – сморщился Воншик, когда Ханбин со всей силы захлопнул входную дверь. – Думаю, тебе должно быть всё равно, – пожала Боми плечами, присаживаясь на соседний стул и копируя позу Воншика. – Я в курсе, что ты контролируешь всё медийное пространство, чтобы не допустить даже малейших слухов о том, что этот ребёнок может быть не от тебя. Без разницы как и с кем я коротаю время, ведь в итоге, по общественному мнению, я сижу дома вышиваю крестиком и готовлюсь стать матерью. – Знаешь, если бы ты, и правда, поступала так, то сэкономила бы мой бюджет, – улыбнулся он уголком губ, бросая взгляд на красную прядь, упавшую на женское лицо из небрежного пучка на затылке. Неожиданно он вспомнил первые месяцы брака, когда Боми бессовестно воровала у него самые любимые рубашки, одевала их на голое тело и разгуливала в таком виде по дому, пытаясь его смутить. Он знал, что она нарочно подтягивалась или наклонялась, чтобы показать соблазнительные изгибы, но он слишком много видел в свой жизни, чтобы повестись на явную провокацию. Он старался её не замечать, когда она вставала на носочки и отпирала замок на балконной двери, что вела на террасу. Прохладный поток воздуха снимал с лица зной, но при этом не давал телу полностью расслабиться, потому что после лица он развязно забирался под рубашку, очерчивая грудь и выделяя напряжённые соски. Боми уверена, что он холодный, как камень, но в такие моменты он был горячее любого вулкана. Ей кажется, что она его физически не привлекает, но надо быть полностью слепым, чтобы не мечтать в такие моменты дотронуться до неё хотя бы кончиками пальцев. Она самая настоящая Венера Милосская, только что живая и дышащая молодостью и бунтарством. – Так и зачем ты выгнал моего потенциального любовника? – кивнула Боми в дверной проём. – Я хотел поговорить с тобой об этом дома, но ты, как всегда, не оставила мне выбора, – проигнорировав очередной выпад, мужчина поднялся со своего места. – Хотел попросить прощения за вашу общую с госпожой Ван тайну? – хмыкнула девушка. Состроив недовольную рожицу, она посмотрела на бывшего мужа, который как-то виновато потоптался в углу комнаты, а потом встал напротив. Череда напряжённых минут — и Воншик склонился вниз, вставая на одно колено и осторожно касаясь ледяной ладошки Боми. – Лимбоми... – ласково погладил он женские пальцы. – Боже, ты собираешься настолько старомодно извиниться или же хочешь, чтобы я снова вышла за тебя замуж? – хмыкнула она, глубоко в душе с упоением наслаждаясь этим несвойственным для мужчины касанием. – Ты ведь храбрая, я знаю... – не отрывая глаз от женского лица, прошептал он. – Только попробуй сказать, что отказываешься от алиментов, – ткнула она его в плечо пальцем. Ей не нравилась его серьёзность. Боми чувствовала, что он собирается сказать ей что-то очень важное, но принимать информацию она была не готова. Ей хватило уже новости о новоиспечённой матери, которая так и не набралась смелости признаться ей лично, когда было столько возможностей. – Боми-я, – мягко обхватил он её за шею притягивая к себе и касаясь своим лбом чужого, – твоего отца больше нет. Пожалуйста, оставайся сильной. – Что ты сказал? – непонимающе дёрнулась девушка назад и чуть было не ударилась о стену, когда Воншик придержал её голову. – Он умер, – сухо произнёс мужчина, замечая на лице явные признаки отрицания происходящего. – Ты врёшь, – оттолкнула его Боми. Руки её пробила мелкая дрожь, и она пару секунд старательно пыталась заправить за ухо прядь, которая всё время не слушалась и вылазила наружу, пока Воншик не усмирил ей, спрятав под заколку. – Боми, он наложил на себя руки, – обхватил он руками её лицо. – Нет, ты врёшь, – закрыла она уши, пытаясь отгородиться от любых звуков. – Он повесился в своём офисе, Боми, – нехотя выдавил из себя Воншик. – Тебе-то откуда знать, – снова попыталась она его оттолкнуть, – ты даже не член семьи. – Я был с Чанёлем на опознании, – погладил он дрогнувшие плечи. – Этого не может быть, – начала мотать она головой из стороны в сторону, – он никогда бы так не поступил! – Тш... – притянул он девушку к себе и заключил в объятия. – Он не мог. Слышишь? Не мог! – всхлипнула она один раз, потом второй, а следом её плечи затряслись в сильном рыдании. – Боже, он такой эгоист. Неужели он хотел остаться им до самого конца? Он был самым дерьмовым отцом в мире, неужели ему даже извиниться на прощание не захотелось? – стукнула она Воншика кулаком по спину. – Почему? Почему он не попрощался? Он такой эгоист. Ненавижу его, чтобы он в аду горел. Он испортил нам всем жизнь и даже не осознал этого. – Не волнуйся, – погладил он девушку по голове, – пожалуйста, не плачь так надрывно. – Последний раз это было в средней школе... – смяла Боми чужой пиджак на спине. – Я сказала... я сказала... – Что ты сказала? – попытался стереть Воншик слёзы с лица, которых с каждым разом становилось больше. – Я люблю тебя, папа, – шмыгнула она носом, с силой сжимая руку Воншика, – это был последний раз, когда я сказала два запретных для меня слова: папа и люблю. После он начал меняться, его демоны начали выбираться наружу, он пытался заглушить их, пил много психотропных, но всё равно не справлялся. Я помню, как он ударил меня в первый раз, но с трудом помню все последующие. В самый первый раз я попросила помочь найти мне мать. – Боми, только не убивайся, тебе нельзя волноваться, – рука прошлась по острому позвоночнику, потом переместилась на бок, а потом робко коснулась живота. С того самого момента, как Воншик узнал о положении бывшей жены, ему невыносимо сильно хотелось дотронуться именно до этого места, убедившись, что всё происходящее не сон. – Зачем он так поступил? – заглянула Боми в мужские глаза. – Он отчаялся, – признался Воншик, – просто отпусти его, это был его выбор и его дети тут не причём, они не должны страдать и винить себя. Глаза встретились. Боми перестала всхлипывать. Затаив дыхание, девушка опустила взгляд на живот и мужскую руку. – Ты это почувствовал? – прохрипела она. – Как и ты, – прошептал Воншик. – Клянусь, это первый раз, когда он толкнулся, – облизнула она пересохшие губы. – Или она, – улыбнулся мужчина, набираясь смелости и ныряя рукой под футболку, чтобы почувствовать тепло чужой кожи и зарождающейся в ней жизни.***
Всё время откладывая время выхода из дома, Боми не ожидала того, что так сильно опоздает. Задерживаться не хотелось, но она будто бы нарочно оттягивала момент встречи. Госпожа Ван ждала её долго, и время измерялось в данном случае не в часах. Госпожа Ван ждала её всю свою жизнь. Вероятно, именно поэтому минуты, ожидания дочери в кафе, пролетели для неё незаметно. Она собиралась встретиться с Боми ещё в тот момент, когда раскрыли правду на центральном телеканале, но председатель Пак и тут испортил все её планы. Пришлось выждать траур, ровно три дня и две ночи по корейским традициям, пока родственники принимали у себя в доме гостей, желавших проститься с усопшим. Суджин осмелилась прийти только в колумбарий на последний день. Заметив издалека поникшую Боми, она долго не решалась к ней подойти, пока дочь сама не сделала к ней шаг навстречу, оказавшись смелее. Тогда они толком и не поговорили, но обменялись номерами, чтобы встретиться вновь. Залитое светом хрустальных люстр помещение было наполнено запахом кофе и свежеиспеченной домашней выпечки. По крайней мере это было первое, на что Боми обратила внимание. В кафетерии пахло уютом, тогда, когда в её доме и подавно такого запаха никогда не наблюдалось. Её мать сидела в тихом углу зала. Гордо расправив плечи и выпрямив спину, она смотрела в окно. Позвоночник её был подобен натянутой струне, поэтому поза сама по себе выходила неестественной. Боми знала: простые люди так не сидят, обычно устав от постоянных забот, они ломаются под тяжестью своих же тревог, сначала проседая в корпусе, а потом в плечах. Однако в госпоже Суджин не чувствовалась этой сломленности. Как пример, спину госпожи Суджин следовало показывать барышням в институтах благородных девиц. Когда она уловила краем глаза приближение дочери, она неловко поднялась с места и уронила диванную подушку. От Боми не утаилось, что глаза её были полны печали. Усталость нельзя было отыскать в стройном теле, но зато можно было найти во взгляде. – Должно быть, я сильно опоздала, – предположила девушка, усаживаясь на своё место. – Нет, я сама только недавно подошла, – соврала госпожа Ван — и Боми не составило труда раскусить её ложь, дотронувшись до заварника с остывшем чаем. Возникшая пауза создавала натянутую неловкость. Лимбоми, не решаясь встретиться с глазами матери, затеребила золотой браслет на запястье. На протяжении всей своей жизни она не раз разыгрывала у себя в голове возможный диалог, но сейчас на месте растеряла все слова. Ей казалось, что время безвозвратно потеряно и теперь уже ничего не исправить. Человек напротив был чужим, как один из сотни прохожих, с которым она пересеклась мимолётным взглядом на улице. – Как ты себя чувствуешь? – тепло поинтересовалась женщина, взглядом останавливаясь на краешке стола, за которым прятался округлившийся живот. – Дурно, меня не перестаёт мутить, – усмехнулась Боми. – Я не могу перестать есть, а потом не могу оторваться от унитаза. – Скоро пройдёт, – зашуршала госпожа Ван содержимым своей сумки. – Хотите сказать в середине июня? – накось улыбнулась девушка. – Я принесла тебе витаминов, принимай их три раза в день по одной штучке после еды. – Не стоило себя утруждать, – откинулась собеседница на диванчик, скрещивая на груди руки. – Что будете заказывать? – обратился официант, подоспевший к новой посетительнице. – Зелёный час с мятой. – Больше ничего? – забирая меню, уточнил молодой человек. – Пару минут назад из печки достали свежие эклеры. – Нет, спасибо, – покачала Боми головой. – Может всё-таки закажем? – с полными надежд глазами посмотрела госпожа Ван на дочь. – Ты ведь так любишь эклеры. – Откуда вам знать, что я люблю? – фыркнула девушка, переводя взгляд за окно. – Прости, – виновато опустила женщина глаза. На протяжении всей жизни она старалась тайно приглядывать за дочерью, поэтому была точно уверена в том, что любит и в том, что не любит Боми. – И всё-таки принесите несколько штук, – бросила она уходящему официанту. – Я до сих пор не понимаю, зачем я здесь, – прошептала девушка, – ведь сколько бы я о вас не думала, моё сердце остаётся безучастным. – Но ты всё-таки пришла, – вытянула госпожа Ван рук и сжала чужую ладонь. – На самом деле незнание даёт надежду, – перевела девушки взгляд на дрожащие руки матери. – Я здесь, но я так боюсь разочароваться. До этого момента, я могла оправдать вас. Я придумывала сотни различных сказок у себя в голове, чтобы уверить себя в том, что вы оставили меня по очень веским причинам, что другого выбора просто не было. – Председатель не оставил мне выхода, – наполнились слезами её и без того покрасневшие от бессонной ночи глаза. – А искали ли вы его? Этот другой выход, – одёрнула Боми руку и спрятала её под столом. – За прошедшие двадцать три года не было и дня, чтобы я не думала о тебе. – Не могу сказать о вас то же самое, – опустила девушка плечи. – Ты не хочешь знать правду, какой бы она не была? – обречённо отозвалась госпожа Ван. – Не хочу, чтобы вы оправдывались. Просто скажите: у меня не было выбора — и я вам поверю. – В мире столько прекрасных чувств, поэтому не позволяй ненависти поселиться в твоём сердце. – У меня нет к вам ненависти, – покачала Боми головой. – Просто выслушай, а потом уже сделай вывод, – осипшим голосом отозвалась женщина. – Я никогда от тебя не отказывалась. Я хотела забрать тебя с собой, но меня просто выставили за дверь, всучив в руки чек, сумма на котором должна была навсегда отрезать меня от фамильного особняка Пак. На лицо госпожи Ван легла тень тяжёлых воспоминаний. Руки её ещё сильнее задрожали. Гордая спина прогнулась вниз, словно оборванная струна на музыкальном инструменте. – Продолжайте, – сухо отозвалась Боми и скользнула взглядом по женскому силуэту, который в один миг перестал носить в себе императорское величие. – Я родилась в небольшой деревушке Камчхон, что находится недалеко от Пуссана. Основной слой населения — это беженцы из северной части страны. Район, где я выросла и провела всю свою юность, всегда был бедным и местами опасным, отделённым о центра и благ цивилизации. На самом деле я не мечтала никогда оттуда выбраться и не строила иллюзий о богатой и счастливой жизни вне. Я не имела амбиций и никогда не обладала какими-либо талантами, чтобы пробиться выше и встать на новую социальную ступень. По крайней мере, это продолжалось до того момента, пока в старших классах нам в школе не решили устроить экскурсию по столичным университетам. Вряд ли с моими оценками у меня был шанс поступить хоть куда-нибудь, поэтому, не желая тратить время на глупости, я с подружкой, оставив класс и учителя, решила улизнуть. На тот момент я свято верила в то, что возможно это мой единственный шанс побывать в Сеуле. Мне хотелось посмотреть в каких домах живут богачи на Каннаме, а ещё узнать правда ли, что рыбки с бобовой пастой на Мёндоне самые вкусные в Корее. – Мало вам нужно было для счастья, – усмехнулась Боми. – И правда мало, – заправила женщина за ухо каштановую прядь волос. – Только не говорите, что в этот день вы влюбились в город и решили его покорить, – с интересом глянула девушка на поставленные рядом с ней эклеры и чайничек зелёного чая. – Или, может быть, вы встретили председателя Пака и влюбились в него с первого взгляда? – Нет, – покачала женщина головой, – не то и не другое, но кое-кого я всё-таки в этот день встретила, и, возможно, именно этот человек повлиял на мою судьбу. – И кого же? – сдалась Боми и с наслаждением откусила от эклера кусочек. – Менеджера одной из небольших развлекательных компаний, который был настолько надоедлив, что всучил мне свою визитку и попросил прийти к ним на прослушивание. – Я слышала эта частая практика на оживлённых улицах, – отхлебнула Боми из чашки. – Таких людей мало интересуют не огранённые таланты, главное в этом деле — внешность, которая может сгладить и отсутствие голоса и способность хорошо двигаться. Так что, вы решили попытать удачу на прослушивании? – Нет, я выбросила визитку в первую попавшуюся урну. – Вы решили отказаться от возможности попробовать стать звездой? – Я предполагала, что за всё это нужно будет заплатить. Очень дорого заплатить, – улыбнулась женщина, наблюдая за тем, с каким аппетитом дочь поедает второй эклер. – Но на этом история не закончилась? – Не закончилась, – вздохнула госпожа Ван, покрутив в руках чашку чая. – Этот менеджер был настолько неуступчив, что умудрился бросить клич по всем школам с моей фотографией. Меня выдал фасон и расцветка формы. Он нашёл мой адрес и телефон буквально через пару недель. – Видимо, столько же ему понадобилось, чтобы уговорить вас прийти на прослушивание? – Скорее столько же ему понадобилось, чтобы уговорить в этом моих родителей. – Он пообещал им чемоданы денег? – усмехнулась девушка. – Что-то типа того, – подхватила госпожа Ван салфетку, аккуратно стирая ей крем с чужой щеки. В первую секунду Боми хотела отклониться, но потом, передумав, разрешила матери до неё дотронуться, понимая, что о подобной заботе мечтала всё своё детство. – Если этот менеджер так долго за вами охотился, значит, вы уже заочно стали частью компании. Прослушивание было всего лишь формальность? – Да, они меня приняли без лишних слов, – кивнула госпожа Ван, – и этому несказанно обрадовались мои родители, потому что все дальнейшие расходы моего проживания и питания брала на себя компания. Отчаявшись, моя мать и бабушка думали, что я закончу как они — матерями-одиночками, которые работают ныряльщицами и зарабатывают на жизнь добычей моллюсков. В один миг они почему-то решили, что сам Будда послал на меня удачу. Я была всегда очень зависима от их мнения, поэтому даже спорить не стала. Если они видят моё призвание в чём-то подобном, то значит, я должна попробовать. – Из вас решили слепить идола? – Первая цель была такая, но я не умела ни петь, ни танцевать, а для тренировок была слишком неусидчива, поэтому, чтобы не терять времени, они принялись лепить из меня модель, которая в планах на будущее должна была стать актрисой. – Если с вашей невероятной красотой, вы до сих пор не топовая модель и не выдающаяся актриса, то значит что-то пошло не так? – В моей жизни появился председатель Пак, – прикусила женщина губу, полностью съедая красную помаду. – Вы познакомились на каком-нибудь светском вечере? – Если бы это было светское мероприятие, – грустно улыбнулась госпожа Ван. – Я же сказала, что у всего есть цена. Хочешь взлететь высоко — плати. Спонсорство в этом профессии дело обычное, этим не брезгуют даже развлекательные гиганты, у кого и без того много денег, что уж говорить о крошечных компаниях. – Вы согласились на такой отчаянный шаг? – нахмурила брови Боми. – А кто сказал, что это добровольно? – Вы не смогли за себя постоять? – Я отказывалась от подобных предложений до последнего, пока моё агентство не столкнулось с ними... – неосознанно начала женщина рвать салфетку, – это было что-то вроде джентльменского клуба для избранных. Только самые влиятельные и богатые люди этого города, – понизив голос до шёпота, госпожа Ван бросила мимолётный взгляд на дочь. – Бизнесмены, политики, государственные служащие и даже преступники. Членство ограничено. Чистый и теневой доход должен быть не меньше ста миллиардов долларов в год. Это очень опасные люди, имеющие своеобразные пристрастия. Они любят роскошную жизнь: дорогие курорты, изысканные деликатесы и само собой разумеющиеся они любят красивых женщин. Им нельзя просто взять и отказать. Понимаешь? – Председатель Пак был частью этого клуба? – Когда-то по молодости был, как, впрочем, и его отец, – постучала госпожа Ван по чашке ногтями, пытаясь утопить свою нервозность на поверхности зелёной ряби. – И как же развлекаются эти люди? – поддалась девушка вперёд. – Алкоголь? Наркотики? Эскортницы? – Слишком просто, подобное даже школьники себе могут организовать, – собрав накрошенные клочки салфетки, госпожа Ван принялась их рассыпать на стол, подобно снегу. – Их игры куда страшнее, чем тебе может показаться, но мы ведь сейчас не об этом. Я встретилась с председателем Паком на одном из вечеров, организованных этими людьми. Знаешь, в тот вечер там было много красивых девушек, но вряд ли хотя бы половину я увидела после. – Что? – Провожая меня до лайнера, мой менеджер шепнул мне, что если я хочу вернуться завтра домой, то должна быть кроткой, – запнувшись, госпожа Ван тяжело сглотнула, – а если я хочу, чтобы подобное больше никогда со мной не повторилось, то я должна заинтересовать определённого мужчину. – Председателя? – Я была наивна и глупа, – усмехнулась женщина. – Обольщая тигра, я не думала, что рано или поздно он захочет меня съесть. Но менеджер был прав: в подобных мероприятиях я больше участия не принимала, потому что председатель Пак был тем ещё собственником. – Отец... – вздрогнула Боми, пугаясь своего же вопроса, – делал вам больно? – Председатель Пак делал больно всем, кто его окружал, тебе ли это не знать. – Я не об этом... – наклонилась девушка ещё ниже, задевая чайную ложку, которая, упав на пол, срезонировала на всё помещение, – я про другую боль. – Он любил временами поднимать руку, – подняла женщина с пола ложку. – И опять я не об этом... – прищурилась Боми. – Ты про сексуальное насилие? – щёлкнула госпожа Ван пальцами, устремив взгляд в потолок: говорить, что дочь её была нежеланной, язык не поворачивался, поэтому она решила соврать: – иногда, когда выпивал слишком много. – Если хочешь, чтобы в ложь твою поверили, мешай её с правдой, – нервно рассмеялась Боми. – Кажется, в этот раз вы соединили разные пропорции. Я не глупа, госпожа Ван, я знаю на что способен моё отец. Особняк огромный, но когда тебя мучает постоянная бессонница, можно услышать и увидеть многое. Алкоголь или отсутствие успокоительных — только отговорки. Агрессия председателя Пака следует за ним по пятам, и ей не обязательно нужен повод, чтобы наброситься на кого-то. – Он каждый раз уверял меня в том, что это любовь, – улыбнулась женщина обречённо. – Вероятно, это могло быть истиной, при условии, что любовь для председателя Пака всего-навсего — дырявый кувшин. – Вы пробовали уйти? – О, – протянула женщина, пересаживаясь на сторону дочери, – бессчётное количество раз. Я надеялась на то, что когда-нибудь ему надоем, что появится на его пути кто-то ещё, но, к сожалению, привязанность его ко мне только крепла. Дошло до того, что я начала жить в его доме. Бок о бок с его законной женой. – Но в итоге вы всё-таки сбежали, – напомнила ей Боми, – правда без меня. – Я сбежала с тобой, – схватила женщина девичью руку, прижимая к своей груди, – ты была у меня вот здесь, под самым сердцем. На самом деле, на тот момент я не знала о твоём существовании, а когда узнала собиралась родить тайно и улететь куда-нибудь за границу, но в итоге председатель Пак забрал тебя и выставил меня за дверь. На протяжении нескольких лет я искала способ вернуть тебя, Боми-я, пока однажды не встретила одного криминального авторитета, который воспылал ко мне чувствами. Я решила воспользоваться подвернувшейся возможностью. Я решила, что, возможно, когда-нибудь мне хватит влияния и сил для того, чтобы разрушить империю Пак. – Только не говорите, что с самого начала вы были заодно с Воншиком? – У нас был общий враг, поэтому мы решили объединиться. К тому же мой покойный муж когда-то помог его отцу, он был должен нашей семье услугу, – сощурила глаза госпожа Ван. – Если бы не моя настойчивость, он бы ещё долго взвешивал все риски, чтобы в один день обрушить акции Грин Плаза. – Правильно у нас говорят, что если женщина затаит злобу, то и в мае снег выпадет, – хмыкнула Боми, ощутив мягкое объятие материнских рук. – Я так скучала по тебе, моя Боми-я, и ты вряд ли можешь себе представить насколько сильно. По горизонтной дали растеклось кровавое пятно заходящего солнца, широкая мантия которого заволокла сумрачное небо. Множество бархатных складок шлейфом подёрнули облака. Стёкла Грин Плаза полыхали, с жаром плавили отражающуюся в них фигуру Воншика. В его руках не было бинокля, но бизнесмен всматривался в здание напротив так пристально и вдумчиво, что со стороны казалось будто бы у него и впрямь орлиное зрение и он видит как офисные работники, пренебрегая своими полномочиями, бездельничают на рабочем месте и играют в гольф квартальным отчётом. Полное расточительство не только временем, но и бумагой, за такое он бы не то, что лишил премии, за такое он бы выгнал с позором из своей компании, но компания напротив пока была не его, однако он уже мог предположить, почему дело движется к скорому банкротству. – Я поговорил с заместителем отдела продаж, он мой старый знакомый... теперь вряд ли это является коммерческой тайной, – голос Тэгуна проник в помещение намного раньше, чем он переступил порог кабинета. – Как мы и предполагали, у них очень много долгов, причём заём у правительства не самый большой. – Варианты для погашения предвидятся? – безразличия тоном спросил Воншик, наверняка зная ответ на заданный вопрос. – При деньгах только Чанёль и Лукас. Объединяться они не намерены, да и если бы решились, вряд ли бы им хватило средств, чтобы разобраться со всеми долгами отца не уйдя в ноль, – рука Тэгуна ловко заскользила по бумаге, помечая карандашом занимательную для него информацию. – Вероятно, что-то похожее видел председатель Пак, когда смотрел на этот мир последний раз, – бросив взгляд через плечо, Воншик встретился со взглядом Тэгуна. – Жуть, – поёжился секретарь, осознавая, что друг стоит именно на том месте, где болталось бездыханное тело бывшего тестя. – Красивый вид отсюда открывается. Не думаешь? – А ну сейчас же поменяй обзор, – подтолкнул его Тэгун в спину, призывая сдвинуться. – Что планирует совет директоров? – Чего и следовало ожидать: он не хочет твоего контроля над Грин Плаза, – усмехнулся Тэгун. – Слишком много власти для одной семьи. Они разрабатывают новую структуру руководства. Сейчас их главная стратегия — это сделать из Грин Плаза общественный фонд. Изначально Чанёль должен был принять полномочия отца, но теперь все знают, что он на нашей стороне, потому генеральным директором назначат человека, имеющего в компании авторитет, а руководить будут акционеры. – Звучит лучше, чем пару дней назад, когда они собирались создавать рабочий кооператив и передать управление компанией простым служащим корпорации, – покрутив на запястье часы, Воншик сверился с временем. – Что будешь делать? – полюбопытствовал Тэгун. – Попытаешься ослабить авторитет будущего генерального директора? – Лучше уж переманить его на нашу сторону. Дни Грин Плаза сочтены, и нужно быть глупцом, чтобы верить в то, что аналитики смогут изменить ситуацию. – До меня добрались слухи... – расплылся в губах секретарь, – кажется, Джинён собирается претендовать на долю отца. – Разве он когда-либо занимался подобного рода бизнесом? – Легальным в смысле? Тем, при котором нужно думать головой, а не кулаками? – рассмеялся мужчина. – Со стороны, быть может, выглядит смешно, но это же Джинён... он может и рискнуть. Что ему терять? – Только если несколько миллиардов долларов, – ещё задорнее расхохотался Тэгун. – Знаешь, теперь становится ясно, почему он вступил в нашу маленькую коалицию. Оказывается у него свои виды на Грин Плаза. – Я планировал уже раз и навсегда покончить с этим делом, а теперь ещё придётся разбираться с младшим наследником, – раздосадованно вздохнул мужчина, потирая разболевшиеся виски. – Чёрт, он ведь не попросит у Бэкхёна поддержки? Если всё-таки надумает и тот, преследуя свои цели, ему не откажет, то судебные тяжбы Грин Плаза могут затянуться на долгие года. – Тогда только и остаётся, что встретиться с каждым по отдельности и склонить на свою сторону. Займусь этим как можно скорее, а то мне бы ещё успеть за неделю дописать доклад на экономическую конференцию в Осаку. – Ты только подумай: из Джинёна такой же ужасный управленец, как из меня... – запнувшись, Воншик долго пытался подобрать правильное сравнение, пока Тэгун не хлопнул его по плечу и не закончил предложение за него. – Муж, – глаза встретились — и секретарю показалось, что его пытаются приморозить к месту. Право, одним дан дар испепелять людей, а другим — превращать их в глыбу льда. Вряд ли вообще в окружении Тэгуна был ещё кто-то кто мог смотреть с таким же сильным укором и холодом в глазах, как Ким Воншик. – Это ты к чему? – без эмоционально изрёк бизнесмен. – Думаю, в данный период жизни, помимо Грин Плаза, у тебя есть ещё одно важное дело, которое стоило бы поскорее решить, – расправив плечи, Тэгун впервые за долгое время решился поговорить на закрытую для обоих тему. – Что намерен делать с Боми? – Взять полную опеку над ребёнком? Вероятно, это самое верное решение. Я не собираюсь разлучать их, запрещать им видеться, но жить он точно будет со мной. Я могу попробовать ей уступить, но, думаю, только зря потрачу время и нервы. По итогу всё сведётся к тому, что она не справится. Будет совершать ошибку за ошибкой, но никогда в этом не признается. Лимбоми не готова становиться матерью, она не сможет воспитывать ребёнка одна. – А ты сможешь? – недовольно хмыкнул Тэгун. – Ты сутками на работе, часто и без какого-либо графика улетаешь в командировки. Признай: ты просто собираешься сбросить ребёнка на свою мать только от того, что ты ей доверяешь, а Боми — нет. – Да, я не доверяю Боми. Ты это хотел от меня услышать? Она не умеет пить и курит травку. Её мораль далека от общественной, – стянув с лица очки, Воншик принялся загибать и выгибать душки. – Ты рассказал ей о той ночи? – спросил друг шёпотом, который был едва уловим в кабинете. – Рассказал, – так же тихо отозвался Воншик. – Могу предположить, что после этого она тебя так и не возненавидела. – Не думаю, что Боми вообще способна на какую-либо ненависть, – опуская плечи, вздохнул Воншик. – Она остывает так же быстро, как накаляется. – Вопрос с Грин Плаза почти решён, для Ритейл Групп больше нет никакой угрозы, а председатель так и вовсе всеми позабыт, – замолчав, Тэгун долго подбирал правильные слова, но в итоге решил спросит в лоб: – Не хочешь вернуть её обратно? – Не думаю, что это ей теперь нужно, – мягко улыбнулся Воншик, снова одевая очки, через которые мир казался ему намного строже, чем был на самом деле. – Впервые в жизни она имеет то, о чём всегда мечтала. Боми свободна — и ничего слаще этой свободы у неё никогда не будет. – Хочешь сказать, что если она вернётся, то снова её потеряет? – склонив голову на бок, Тэгун с интересом глянул на друга. – Безусловно, – медленно кивнул Воншик. – Лимбоми снова перестанет принадлежать себе, Лимбоми станет принадлежать семье Ким, которая отныне является самой большой корпорацией страны. Разве это ничего тебе не напоминает? Двадцать три года своей жизни Боми жила под гнётом Грин Плаза, а следом может попасть под влияние Ритейл Групп. – Только теперь до конца своих дней, – закончил Тэгун мысль за друга. – Интересно получается, значит, ты всё-таки рассматривал возможность её возвращения? – Было бы замечательно, если бы у ребёнка была полноценная семья. Он будет расти, пойдёт в школу — и это может вызвать трудности. Ты же должен понимать насколько жестокими бывают дети. – И только? Ты переживаешь из-за какой-то чёртовой школы, которая в перспективе появится лет через шесть-семь? – повысил голос секретарь. – Мне кажется, – нахмурился Воншик, – или ты всё время пытаешься поймать меня за чем-то нехорошим? – Иногда ты пытаешься выглядеть чересчур благородным. – Это упрёк? – не понял мужчина предъявленной ему претензии. – Да побудь же ты иногда собственником при твоём-то занимаемом положении. Неужели хотя бы раз в жизни нельзя получить то, что нужно именно тебе, а не компании? И наплевать как это будет выглядеть со стороны и что об этом будут думать окружающие. – Я не хочу её неволить, но и ребёнка отдать не могу. Тогда можно ли это назвать собственничеством? Хоть раз в жизни мне хочется побыть жадным и для себя. Знаешь, я как будто всё это время был в листе ожидания на пересадку донорского сердца и даже не надеялся уже его получить, а тут взял — и получил ценою чужого страдания. На моих глазах как будто кто-то умер, а я вроде как и не испытывал сочувствия. Я думал лишь о том, что это сердце теперь моё. Я знаю, что Лимбоми не хочет этого ребёнка, но пройдёт время — и она пожалеет о том, что говорила. Я уверен, что когда-нибудь она захочет этого ребёнка так же сильно, как хочу его я в данную минуту. – А Боми... – тихо отозвался Тэгун, – а Боми ты хочешь настолько же сильно, как этого ребёнка? – Ты пытаешься выяснить, что я чувствую? – улыбнулся Воншик. – Что? Снова попытаешься выкрутиться из неудобного для тебя... – не договорив, Тэгун перевёл взгляд на друга, задумчивый взгляд которого мог сказать больше, чем по итогу его губы. – Мне было хорошо с Боми, хорошо как ни с кем в этой жизни ещё не было.***
Для того, чтобы разлепить глаза, Юджин понадобилось предпринять над собой огромные усилие. Со стороны ей чудилось, что веки полны липкого гноя, именно поэтому их невозможно разжать. До сих пор от тяжёлого удара затылок ныл. Голова была явно рассечена, а противная корка запёкшейся крови саднила кожа, когда девушка морщила лоб. После долгого и мучительного сна перед глазами всё плыло. Качающаяся из стороны в сторону лампочка то раздваивалась напополам, то снова сливалась в единое целое. Где-то с крыши на бетонный пол капал талый снег. Мокрый кашель сорвался с женских губ. Телу было зябко. Юджин была без верхней одежды, а при температуре, когда лёд покрывал тонким слоем металлические баки, в толстовке не было смысла. От запаха моря и рыбы в носу противно щипало, как при свежей ране, на которую посыпали соли. По огромным пластиковым контейнерам, взгромождённым друг на друга, Юджин поняла, что находится где-то за городом на складе в порту. Из неприкрытых крышками деревянных ящиков со льдом наружу торчали клешни крабов на экспорт. Сознание с трудом пыталось восстановить события прошедшего дня. Звонок Боми, чтобы узнать самочувствие, поход в продуктовый магазин, скучный сериал по телевизору, генеральная уборка в квартире перед приездом отца, сложный учебник по теории вероятности, дорогущая химчистка, обещающая вывести винное пятно на любимой блузке. Вечером она отправилась на курсы, а по возвращению домой — темнота и слепота. Юджин теперь даже не могла выстроить события всего дня в правильной последователи и какое событие за чем шло. Попытавшись подняться со стула, девушка чуть было не завалилась на бок. Глаза машинально упали вниз, пытаясь найти то, что заставило онеметь её тело. Несколько раз моргнув, Юджин ужаснулась тому, что сидит примотанная изолентой к стулу. Всё происходящее напоминало идиотскую шутку, но никто в окружении девушки не имел такого пугающего чувства юмора. Уловив скрежет ботинок, пленница бросила взгляд в густую темноту, как кошка пытаясь увидеть намного больше, чем подвластно было её рассеянному зрению. Под брезентовым навесом на корточках сидел худощавый молодой человек. Двухцветная куртка, одна половина которой была белой, а вторая чёрной была распахнута на груди, открывая вид на красную рубашку из муслина. На ногах его плотно сидели узкие кожаные брюки, заправленные в высокие сапоги на шнуровке. Присмотревшись, Юджин обратила внимание на его красивые усеянные кольцами пальца, которые отрывали от зачерствевшей булочки куски теста, а потом растирали между пальцами, превращая то ли в крошки, то ли в пыль. Уловив чутким слухом писк, девушка сначала по звуку, а потом уже по виду перед глазами, осознала, что кормит незнакомец крыс, скопившихся под его ногами. Стая оголодавших лысых животных, которые выпади им удачный случай и его бы с удовольствием съели на десерт, толпилась рядом с мужскими сапогами, а он даже не ощущал страха или отвращения. – Говорят, если не покормить крыс вовремя, они могут сожрать тебя заживо, – разломил он последний кусочек в руках, после чего поднялся со своего места, отряхивая коленки и убирая складки на коже. Лицо его было рассечено уродливым шрамом. Покопавшись в своей памяти, Юджин осознала, что уже видела его раньше. Такое лицо просто нельзя было забыть, однажды с ним встретившись. – Ты... – хрипло отозвалась девушка. – М? – склонил Бэкхён голову к плечу. – Ты друг Сехуна, владелец казино. – Какая ты, чёрт возьми, проницательная, – щёлкнул преступник пальцами, устремившись навстречу к девушке. – Сехуни рассказывал мне, что ты очень умная. Он этим так гордится со своими-то девятью классами образования. – Что я здесь делаю? – огляделась она по сторонам, после чего попыталась покрутить руками, примотанными изолентой к стулу. – Ты меня малость выбесила, – надул Бэкхён губы. – Чего? – опешила девушка, морщась от того, что слишком сильно мотнула головой и свежий удар по голове снова помутил её сознание, застелив всё вокруг чёрной пеленой. – Ты даже представить не можешь, как он расстроен, – вытащив ножик из сапога, молодой человек наставил его на девушку. – Может тебя чикнуть, чтобы ты ему сердце больше своим ноготком не ковыряла? Блин, ну реально горюет так, как будто баб больше в этой жизни не встретит. Ты, конечно, тоже ничего, да и формы примечательные, но, знаешь, я на морду и красивее видал. Чё я ему лучше бабу не найду? – Да ты псих, – округлила Юджин глаза, теряясь от странного заявления. – В вас всех нет оригинальности, – закатил молодой человек глаза, – обзываетесь все одинаково. – А ну развяжи меня сейчас же! – запрыгала она на месте. – Ещё чего! – возмутился Бэкхён, нацеливая нож на девушку. – Каким глазиком дорожишь меньше? – Я тебя сама сейчас глазика лишу, – дёрнулась Юджин в сторону, едва не заваливаясь назад, но спасаясь благодаря Бэкхёну, который успел вовремя поймать её за толстовку. – Сейчас же развяжи меня, ненормальный. Я вас, сука, обоим сладкую жизнь устрою, мафиози херовы. Не дай боже у меня сотрясение. – А ты смелая, – хмыкнул молодой человек, снова с любопытством оценивая девушку. Ни капельки схожести с Чонгю внешне, но на словах оказывается очень даже резкая. Теперь при встрече Юджин ему нравилась даже больше, чем со слов Сехуна. Оказывается она была такой же храброй, как и его друг, а храбрых людей он любил больше всего на свете. – Как только я освобожусь, я тебе все зубы в пыль сотру. – Почти испугался, – передразнил её Бэкхён, – вообще-то я очень и очень опасный преступник, милочка. Такие угрозы мной обычно караются. Накануне я так вообще кой-кого выпотрошил за несговорчивость. – Курицу к Чусону? – приподняла Юджин бровь. – Я такой предсказуемый? – поджал он губы. – Развяжи, – процедила девушка сквозь зубы, пытаясь испепелить Бэкхёна, который всего одно мгновение стоял перед ней, а уже в следующее за ним падал на пол. Да при этом в такой сильной раскрутке, что ей чудилось, что рядом снимают самый настоящий экшен фильм. – Ты охуел, придурок?! – послышался над головой разъярённый голос Сехуна. – Эй, чего со всей силы-то? Так и убить можно, – дотронулся Бэкхён до кровоточащей губы. – С тобой всё в порядке? – опустился Сехун на колени перед Юджин, начав судорожно отрывать изоленту. – Надеюсь, – обеспокоенно бросила девушка взгляд на короля игорного дома, лицо которого успело за считаные секунды опухнуть. Жалость к чокнутому похитителю волной накрыла её сердце. – А вот с ним вряд ли... – Блять, я тебя заживо закопаю, Бэкхён, – взгляд впечатался в запёкшийся кровавую царапину на женском лбу. Развернувшись на пятках, Сехун собирался уже поймать за ногу расстелившегося на полу друга, но Юджин вовремя перехватила его под руку. – Хватит с него, – протараторила девушка. – Он всё осознал. – С хуя ли? – возмутился преступник. – Чего я там должен был осознавать-то? Что ты ему мозги ебёшь, а он потом в тряпку превращается и алкоголь мой элитный херачит без разрешения. Я его между прочим не для него покупал. Не для него! Для себя любимого! – Я тебя сейчас в контейнер с крабами запихаю и отправлю прямиком в Россию, – потянулся Сехун в сторону молодого человека. – Да я заебался смотреть на то, как ты неотрывно пялишься в телефон и мониторишь её по GPS, чтобы она тебе там с каким-то хуесосом не изменила. – Ты за мной следишь через телефон? – подпрыгивая со стула, стукнула девушка байкера со всей силы по спине. – Ты обнаглел, О Сехун? У тебя есть совесть? – Вот правильно, врежь ему как следует, а то он у нас такой неприкасаемый для всех, – выставил Бэкхён вперёд кулаки и пару раз рассёк ими воздух. – Только по ночам... прости, я беспокоился о тебе, ты обычно поздно возвращаешься с курсов, а если какой-нибудь неадекватный тип за тобой увяжется? Вот, как этот, – состроив гримасу боли, потёр молодой человек ушибленное место, после чего бросил недовольный взгляд на Бэкхёна, которому всегда удавалось выходить сухим их воды. Сначала Бэкхёна ненавидела Юджин, потом его ненавидел Сехун, а теперь он вывернул всё так, что объектом ненависти родной девушки стал именно он. За доли секунд Юджин забыла и о похищение, и о возможном сотрясении. – В смысле, как этот? – обиделся Бэкхён. – Заткнись. – Понял. – Он тебя слушается? – удивилась Юджин. – Да засоситесь уже, – буркнул он себе под нос. – Хотите дам ключи от своего гелика? Только салон потом почистите, будьте любезны. – Придурок, – поднял Сехун руку, отвешивая другу мысленный подзатыльник. – Ладно, сладкая парочка, я ушёл, – захромал Бэкхён в сторону выхода, начав бурчать себе под нос настолько громко, что сложно было не расслышать его в другом конце склада. – Вот же любовь ебанная. Сегодня — примири, завтра — посиди с сопливыми малолетками. Ты ещё с ней наплачешься, помяни моё слово. А я тебе говорил, говорил, Сехуни, что я лучше, лучше чем какая-то там Юджин. Бросив растерянный взгляд на Сехуна, девушка неловко улыбнулась, после чего попинала ногами стул, на котором недавно была в заложниках. – Это твой друг нас примерить пытался что ли? – усмехнулась она провожая силуэт молодого человека. – Прости, он кретин, у него в голове извилин маловато, – вздохнул Сехун. – Да и таблетки он, вероятно, снова выкинул в мусорное ведро. – Он-то по крайней мере что-то пытался сделать, – толкнула девушка молодого человека в плечо. – Я думал, что ты меня видеть не хочешь. – Не хочу, – хмыкнула Юджин, отворачиваясь от молодого человека. – Но я всё же ждала объяснений днями и ночами. – Прости, – робко дотронулся он до чужого плеча, разворачивая Юджин к себе. – Так значит, это не конец? – Я не хочу такого конца, – пробормотала Юджин, глядя на свои кроссовки. – И я не хочу, – поймал он её взгляд, заставив посмотреть на себя. – Я долго думала над тем, чем ты занимаешься... – сглотнула она тяжело, резко поддаваясь вперёд и обнимая молодого человека. – Что же мне делать, О Сехун? Скажи мне, как поверить в то, что ты просто очень любишь гулять под луной, а не ходишь на очередное дело. Юджин смирилась. Юджин, правда, смирилась с этим ещё тогда, когда в ней зародились первые подозрения. О Сехун не был нехорошим человеком, просто он жил в другом мире, где за мерзкие поступки приходилось платить по-другому. Варварски, но при этом не уходя от справедливости. – Я так хочу сделать тебя счастливой... – прижал он её к себе ещё крепче. – Я так сильно тебя люблю. – И я тебя люблю, – прошептала Юджин, прислушиваясь к бешено бьющемуся сердцу в стальной груди. Теперь она знала, если они ещё раз решаться попробовать, то О Сехун её точно уже больше не обманет.