~ XXXXIII ~
Зима холодная и снежная подкралась совсем незаметно. В одночасье пришедшие в столицу заморозки заставили деревья за окном покрыться инеем. Перистые облака лениво плыли по небу, а линия горизонта была озарена пламенем такого же насыщенного оттенка, как вишнёвый компот, что плескался в стакане Чонгю. Она проснулась на рассвете с чувством всепоглощающей её пустоты, потом снова заснула, продремала пару часиков, а когда опять разомкнула глаза, осознала, что чувство пустоты никуда не делось. Ей не было и двадцати пяти, но она ощущала, что жизнь её безвозвратно потеряна. Украдена каким-то прытким воришкой, который умудрился залезть к ней в карман с глазу на глаз, а не в гуще прохожих где-нибудь в общественном месте. День прошёл тоскливо и почти ничем не отличался от предыдущего, быть может, только невкусной каши с комочками по настоянию медсестры пришлось съесть на пару ложек больше, чем она давала ранее. За месяц, проведённый в реабилитационном центре, Чонгю вряд ли сумела набрать вес, но по заверениям персонала смогла вернуть своему лицу здоровый румянец. В какой-то из субботних вечеров, после того, как ей ввели внутривенное, она откопала в своих воспоминаниях пыльную кассету и прокрутила её карандашом к началу. Белые стены коридора ей слишком знакомы: она уже их видела. Вот ей шесть, или что-то около того, а вот мама, которая, стоя на пороге дома, слабо ей улыбается, обещает прийти как можно скорее, а в итоге уходит и больше не возвращается. Чонгю её ждёт. Ждёт — на плешивом диване в гостиной, поглаживая на руках такого же плешивого, как и диван, кота. Ждёт — на пропахшем маслом сидении полицейской машины, пытаясь не слушать о чём говорят смурные стражи правопорядка, так и не позволившие взять ей с собой дворовую животину. Ждёт — на жёсткой больничной койке в первой попавшейся им по пути больнице, в которой сердитый врач ставит ей несколько трудновыговариваемых диагноза, ругая на чём свет стоит не только её мать, но и полицейских, соцзащиту и даже президента из большого и красивого Голубой дом, который она всего лишь раз видела по телевизору. Время идёт, а Чонгю всё ещё ждёт — и на деревянном стуле у очень строгой женщины из опеки, и на дворовой скамейке у приюта, куда её определили.Ей уже давно не шесть, но, кажется, она всё ещё ждёт.
Громкий стук в оконное стекло заставил Чонгю вздрогнуть. С её стороны было ошибкой отдавать весь свой хлеб голубям. Теперь они не только гадили на оконный выступ, но и нагло требовали добавки. Чонгю полна желания выругаться. Излить все бранные слова, на которые она только способна. Она даже не забудет о брате, который снова запер её в четырех стенах. Однако имя, которое слетает с её губ, вряд ли имеет что-то общее с именем её брата, да и роднят их, пожалуй, только одинаковые окончания. – Джинён? – буквы рассыпались под ногами словно крошки старого хлеба, которым она с утра кормила птиц. – Ты спятил? Прокаленный ветер морозил руки и щёки, пока Джинён взбирался на третий этаж госпитальной палаты реабилитационного центра. Вылезшие из-под шапки волосы успели поседеть. Громко шмыгнув носом, незваный гость предпринял неудачную попытку открыть окно со стороны улицы. Чонгю нахмурилась, раздраженно мотнула головой, показывая, что желания общаться у неё никакого нет и чтобы молодой человек спускался обратно вниз тем же путём, которым проложил себе путь наверх. Гляделки затянулись надолго. По крайней мере, для Джинёна чьи руки подвергались риску обморожения одна минута шла за десять. – Проваливай, – сквозь зубы прошипела девушка, надеясь на то, что молодой человек сможет понять значение слова если не по её губам, то хотя бы по её полным злобы глазам. Поджав губы, Джинён обиженно фыркнул, после чего глянул на обледенелую под ногами лестницу. Риск навернуться был велик, но удержаться от соблазна подняться именно таким способом был ещё больше. К тому же злая медсестра на входе больницы дала ясно понять, что сегодня не приёмный день и даже за миленькие глазки и щедрые комплименты она его ни за что не пропустит. Растопив клубом пара стекло, ума Джинёна хватило только для того, чтобы вывести на окне ругательное слово, эффект от которого дал о себе знать сразу нежели его попытки уговоров впустить его в палату. – Ты кого сукой назвал, недомерок? – взвыла Чонгю, распахивая оконную раму. – Вряд ли в комнате есть кто-то кроме тебя, – съязвил ночной гость, переваливаясь через подоконник и рассекая подбородок о металлический угол. – Какого дьявола ты вообще сюда приполз? – нашла девушка самое подходящее описание увиденному, глядя на распластавшегося на полу Джинёна. – Тебя навестить, – потёр он ушибленный копчик, – и только попробуй соврать, что не рада моему визиту. – Утро началось без какого-либо настроения, убирайся. – Тогда нужно его создавать, – подмигнул он ей. – Слишком много на себя берёшь, – закатила глаза пациентка, подавляя в себе желание пнуть молодого человека. – Разве? А похоже ровно столько, сколько в силах унести, – поднявшись с пола, Джинён с озадаченным видом принялся хлопать по дутой куртке. – Что потерял? – хмыкнула Чонгю. – Совесть? – Кажется... – нахмурился молодой человек, пытаясь расстегнуть заживавшую молнией ткань, – сломал... – Сломал? – переспросила девушка. Заинтересованный шаг навстречу — и она вместе с ночным посетителем глазами начала искать в куртке то, что он пытался найти руками. – Прости, – из кармашка показалась роза, вид которой оставлял желать лучшего: стебель был жестоко переломан у основания, а лепестки скукожились и выглядели жухло. – Думал, сумею донести без повреждений. Теперь тебе только и остаётся, поверить мне на слово, что всего пару часов назад она была прекрасна. – Была прекрасна... – просмаковала Чонгю на своём языке слова, зачем-то всё-таки принимая замёрзший бутон, – знаешь, что-то мне это даже напоминает. – Если подумать, то не такая уж она и побитая, – пожал он плечами. – Тогда у нас с тобой разные представления о красоте. – Как ты тут? – обвёл Джинён взглядом палату. – Готова вздёрнуть Бэка при первом подвернувшемся мне случае, – чудаковатая улыбка, скрывающая скрытую угрозу, окрасила бледные губы. – Зря ты так, – вздохнул молодой человек, – он очень старается быть хорошим братом, а в силу своей болезни, ты должна понимать, насколько тяжело ему это порой даётся. – Ещё бы мы с тобой не оправдывали все его безумства болезнью. Иногда это просто прикрытие. Не считаешь? Тебе может казаться, что сегодня он во власти недуга, когда на самом деле он тебя ловко дурачит. – Ты говоришь это от злости, – снисходительно улыбнулся Джинён, сбрасывая верхнюю одежду и присаживаясь на больничную кровать. – От злости? – От неё самой, – кивнул молодой человек, – тебя просто бесит что кто-то может быть проницательнее тебя, что кто-то может настолько точно предугадывать будущее. Разве Бэкхён не был против твоих отношений с Сехуном? А что насчёт Джебома? Он всегда знал, чем это в итоге закончится. – Гадалка херова, – фыркнула Чонгю, падая на кровать рядом с молодым человеком. – Кстати, где он? Не могу дозвониться до него вторые сутки подряд. Ничего ведь не случилось? – А что с ним может случиться? Поизгоняет из себя чертей и успокоится, – щёлкнула языком Чонгю. – Ты совсем что ли за него не переживаешь? – А должна? – из-под смурных бровей бросила она взгляд на молодого человека. – В начале зимы Сехун вытащил его из петли, – округлил Джинён глаза. – Кто знает, что было бы, если бы он пришёл на пару минут позже. – Так вот почему в последнее время он начал тырить у меня чокеры. Небось там такой сильный след от удушья, что ещё долго не рассосётся, – задумчиво устремила она глаза в потолок. – Ты так спокойно об этом говоришь, – ужаснулся молодой человек. – Да брось, на тот случай, если его никто не снимет с люстры, он подпиливает верёвку у самого основания. Уж мне ли не знать, сбилась со счёту сколько раз я его уже оттуда снимала, – попытка раскрыть в руках замёрзший бутон обернулась тем, что несколько внешних лепестков упали на её острые коленки. – Кто бы что ни говорил, но жизнь Бэкхён любит больше всего на свете и прощаться он с ней так просто не намерен. Тебе может казаться, что каждый раз он ищет смысл своего существования в чём-то или, быть может, в ком-то. Сехун, Бан Ёнгук или та девица, ну, сестра этого странного полицейского, с которой он не сводит глаз уже который год подряд. Однако, на самом деле, это не так... Бэкхён живёт не для кого-то. Бэкхён живёт для себя. Ему нравится путешествовать по владениям своего гнилого мира, насколько бы уродливым для окружающих он ни были. Ему нравится свободно дышать воздухом, который другим показался бы смрадом. Ему нравится петь в Пэтти, зная, что его никто не слушает. Ему нравится тащить в дом экзотических животных, когда для всех вокруг он всего лишь психопат-коллекционер. И да, ему нравится смотреться в зеркало и видеть там то, что он видит даже несмотря на то, что окружающие считают его уродливым. – А ты любишь брата намного больше, чем стремишься это показать, – хохотнул Джинён, тут же получая от Чонгю удар под рёбра. – Чушь не пори, – цокнула языком девушка. – Вы точно родные брат и сестра, – рассмеялся молодой человек, заваливаясь на кровать. – Понимаешь, способ передачи ваших настоящих чувств... он такой похожий. – Чего? – замолотила Чонгю по спине ночного посетителя. – И всё же... нам надо его разыскать, – перехватил он кулачки девушки. – Не прикидывайся лапочкой, – шикнула она в мужские губы, меняясь с молодым человеком местами и оказываясь под его тяжёлым телом. – Всем вам нужен Бён Бэкхён только тогда, когда припекает сильно. Что на этот раз? В какую передрягу ты влип, что тебе срочно понадобилось его увидеть? – Ты — моя самая главная передряга, – указал он пальцем на подбородок, из раны на котором струилась кровь. – И так каждый Божий день. Сколько ещё ты оставишь на моём прекрасном теле синяков? – Вообще-то моей вины в том, что ты рассёк кожу, нет, – с силой надавила она на мужские плечи, показывая всем своим видом, чтобы Джинён отодвинулся, но в душе надеясь, что ему хватит сил сдержать её напор. – Разве? – отвёл он от женского лица упавшую на него прядь волос. – Ты слишком близко, – прошептала она смущённо, отводя взгляд в сторону. – Мне так не кажется, – поймал он губами её судорожный вздох. – Сколько бы я к тебе ни приходил, ты всегда была на расстоянии вытянутой руки, но ухватиться за тебя у меня никогда не получалось. – Зачем ты каждый раз приходишь? – А это не очевидно? Только не говори, что я единственный, кто верит, будто бы ничего яснее его чувств в этом мире быть не может. – Закончить с чем-то не так просто, когда ты всё ещё что-то чувствуешь. – Я подожду, я так долго ждал, что мне не сложно подождать ещё какое-то время. – Я слышала про твоего отца, – руки ослабли, упали на кровать вместе с розой и позволили молодому человеку ещё плотнее приблизиться к телу, – мои соболезнования. – Не стоит, мы никогда не были семьёй, – положив голову на женское плечо, Джинён вдохнул запах медикаментов и стирального порошка. – Полежим так немного? – Полежим, – прошептала Чонгю, полностью расслабляясь и прикрывая глаза. Рука её неосознанно потянулась вверх, зарываясь с жёсткие мужские волосы. Прошло так много времени. Лет девятнадцать, или что-то около того. Чонгю всё ещё делала вид, что ждёт, пока толком не осознавая, что на самом деле уже давно дождалась. Год, два или три. Пока нельзя было точно сказать сколько именно продлится этот самый период осознания, но кажется она наконец-то нашла дорогу к свету. С розы слетело ещё пару внешних лепестков, открывая красный румянец, который всё ещё дышал жизнью и уже через пару дней в стакане из-под вишнёвого компота дал отростки. – Только совсем чуть-чуть... Особняк игорного короля выглядел чудаковато. Амбарного типа здание находилось в безлюдной чаще соснового бора, в нескольких верстах от просёлочной дороги. Трёхметровый забор из бетона и кирпича отделял внутренний двор от намеренных посягательств на чужую собственность. Для пущего устрашения вдоль территории была натянута колючая проволока, которая, чтобы ассоциативно не вызывать сравнения с тюрьмой или закрытым военным объектом, была декорированная под терновый куст. Айли не знала имелась ли у Бэкхёна какая-нибудь фобия касательно своей безопасности, но на его месте странно было бы считать, что несколько постов охраны не способны остановить вторженца. В сопровождении незнакомцев она подъехала сначала к одному комендантскому посту, следом — к другому. Каждый раз история повторялась. Сильный удар в стальные ворота. Хищные взгляд через узкое окошко в калитке. Долгие расспросы относительно цели визита. Связь по рации с человеком должностью выше. И как итог: скрежет металлического стержня в засове и амбаловидный мужчина в бронежилете на пороге пропускного пункта, ставящий печать в блокнотик сопровождающего лица. На пути Айли попались только два караула, но что-то ей подсказывало, что обложен ими Бэкхён был абсолютно со всех сторон. Очертания дома напоминали Айли традиционное хранилище для зерна. При удачном ракурсе казалось, что второй этаж парит в воздухе за счёт отсутствия несущих стен, на месте которых размещалась открытая веранда. Вся опорная часть здания приходилась на задний фасад, удерживающий верхние асимметричные перекрытия. Панорамные окна наполняли дом светом, стирая границы между домом и двором, а раздвижные двери открывали выход прямо к бассейну. Снег на территории двора был неубранным и глубоким. Айли точно знала, что пару дней осадков не наблюдалось, но в начале недели мело так сильно, что впору было включать снегоуборочные машины, чтобы разгрести скопившееся безобразие. По белоснежному покрывалу, накрывшему землю, и по накинувшим кружевные шали хвойным деревьям стало понятно, что из дома вот уже несколько дней никто не выходил. Местному садовнику, вероятно, было запрещено подметать каменистую дорожку в сторону дома. Айли была первой гостьей особняка. Оглядев хвойный дворик, занесённый снегом, Айли горько усмехнулась. На ум пришла сказка про красную шапочку и серого волка, о которой любил вспоминать преступник. Но вдоль террасы карликовые ёлочки не выглядят устрашающе. Так может и идёт она не к хищнику, а к маленькому волчонку? Круглый шар луны выглянул из-за крыши дома. Полнолуние. Самое время для того, чтобы человеку превратиться в волка. Одна глупая мысль приводит к тому, что ей мерещится протяжный вой, который заставляет её вздрогнуть и пошатнуться. Айли с первого шага проваливается в снег по пояс. Холодно и зябко. Руки без перчаток начали коченеть. Ещё пару минут — и она превратится в сосульку. Отчаянный вздох — и Айли занесла руку на головой, начав грести точно так же, как делала бы это в бассейне. Глупо надеяться на то, что Бэкхён предложит ей горячий чай, но она до последнего надеется. Массивная дверь перед глазами. Айли сжала кулак со всей оставшейся в ней силой, чтобы постучаться, но вход озарил свет намного раньше, чем она успевала обрушить на дверь удар. Босые ноги были первым, что она увидела. Одна ступня почесала другую, потом потёрла пол, как будто в этом месте том было что-то разлито. – ...ждался, – хрипло откликнулся молодой человек, теряя по пути первые буквы в слове, которое ей не с первой попытки пришлось разгадать. Бэкхён не только не выходил отсюда несколько дней, но и ни с кем не разговаривал. – Снегу много намело, – встретилась девушка с покрасневшими от бессонницы глазами. На молодом человеке была натянута шёлковая тёмно-синяя пижама с золотой планкой на воротнике и золотыми вытачками на карманах, у одного из которых наружу торчала вывернутая подкладка. – Не люблю ждать, – обида слетела с губ, по интонации Айли ощутила, что он не злится, — капризничает, словно маленький. – Никто не любит ждать, – глазами с затаённым страхом и любопытством переключились на интерьер комнаты. Идеальный баланс между стариной и современной отделкой. Всё в тёплых оттенках дерева. Просторно настолько, что можно резвиться и играть в салки. Светом наполнена комната. Колоритности сельскому домику добавляют коврики из натуральных овечьих шкур и домотканые шерстяные дорожки с весёлым орнаментом. В гостиной, соединённой с холлом, включены все люстры, торшеры и бра. Жёлтый свет льётся с соседней кухни и со второго этажа. Светится всё. Даже споты в лестнице. Выглядит как полное расточительство. Никакого экономия электроэнергии. В доме включено всё, что только возможно. Вероятно, если бы имелись ручные фонари, он сегодня бы и их включил. Айли приходит в голову, что он боится темноты и, как маленький мальчик, не может уснуть, боясь подкроватных монстров. Однако она ошибается, ведь в Сеуле вряд ли сыщется столь же страшный монстр, как он. Сегодня свет ему нужен только для того, чтобы лучше её рассмотреть. Он хочет запомнить всё до мельчайших деталей: от родинки под правым глазом, но детской царапины на коленке, которую он пока не видел, но точно знает, что она там есть. За прошедшие пару лет он успел узнать о Бан Айли всё. Причём информация о коленке, которую она разбила, падая с велосипеда, который не удержала Юджин, не самая пугающая. Жарко. Всего пару минут назад ей было холодно, а теперь жарко. Виноват ли в этом трескучий камин, махровый ковёр под ногами и то, что на ней белая шубка? Вряд ли. Айли жарко от влажных пальцев. Хочется осторожно одёрнуть от себя потеющую ладошку, но она всё ещё сомневается. – У вас необычный дом, – решила задать Айли тему для разговора, смущаясь от долгого молчания. – Это называется барнхаус, – хрипло отозвался преступник, шмыгнув носом, когда из него потянулись сопли. – Барнхаус? – переспросила девушка, не имея в своём лексиконе подобного слова. – Правильный баланс между прошлым и будущим, – опустился Бэкхён на диван. Рука с усилием потёрла глаза. – Что будем делать? – Я думала, у вас есть уже план на этот счёт, – призналась Айли. – Это вы меня сюда притащили. Опять. Без моего на то согласия, когда я запретила вам ко мне приближаться. – У меня никогда нет планов, – помассировал он горло. – Живёте сегодняшним... – не оконченное предложение закончилось вскриком, когда на колени приземлилась миниатюрная версия леопарда, стянувшая и оставившая затяжки на её колготках. Испугавшись не меньше, чем девушка, животное соскочило на пол и унеслось с дальний угол комнаты. Два жёлтых глаза выглянули из-за стола. – Что... что это было? Вы ещё и диких кошек держите дома? – Не пугайся, это оцелот, – прохрипел Бэкхён и ещё сильнее потёр горло, – в народе — карликовый леопард. – Говорите сразу, кто ещё делит с вами жилплощадь, – покосилась девушка на молодого человека. – Питон, оцелот, аквариумные акулы и... вероятно, ещё что-то да найдётся, – похлопал молодой человек по дивану, призывая животное к себе, как домашнюю кошку. Недоверчиво глянув на девушку, животное всё-таки засеменило в сторону хозяина. Айли с интересом уставилась питомца. Шкура действительно была похожа на шкуру леопарда. Желтовато-коричневый мех с чёрными пятнами. – Готова поспорить, что он очень редкий и вы достали его нелегально, – отодвинулась Айли от оцелота подальше, когда он, усевшись, начал махать длинным хвостом. – На легального ушло бы много документов и головной боли, – дотронулся он до мокрого лба. – Я уже поняла, что это не ваш метод, – вздохнула Айли, скользя взглядом по мужскому лицу. Как только она переступила порог дома, в глаза бросился нездоровый вид молодого человека. Её щёки были красными от мороза, а щёки Бён Бэкхёна отдавали каким-то болезненным жаром. Потрескавшиеся губы обнажили шелушинки кожи. Приоткрыв рот, он часто дышал. Их груди его рвались хрипы, как будто внутри него застряла обдирающая нутро колючка. – Как вы себя чувствуете? – настороженно поинтересовалась Айли, взглядом расправляя задравшийся и перекосившийся воротник чужой пижамы. – Как всегда, – пожал Бэкхён плечами, которые были слишком обессиленными, чтобы высоко приподняться. – А как вы чувствуете себя обычно? – уточнила девушка. – Паршиво, – откинулся он на спинку дивана. – Вам нездоровится? – обеспокоено поинтересовалась Айли, пытаясь поставить диагноз, не имея медицинского образования. – У меня биполярка, ты что, забыла? – усмехнулся преступник, заглядывая в девичьи глаза. Минутное колебание — и он осмелился положить голову на женское плечо. Шею Айли обдало разгорячённое дыхание. – Я не об этом... – она едва преодолела смесь отвращения и страха, которое преследовало её с их последней встречи, но всё-таки коснулась прохладной рукой взмокшего лба. Бён Бэкхён не выглядел как человек, задумавший сегодня очередную гадость. Бён Бэкхён выглядел как человек, готовый сегодня распрощаться с жизнью. На смену ненависти к Айли пришла жалость. Она, по наивности своей, забыла всё сотворенное над ней зло. – Да у вас же жар. Вы весь горите. – А я думаю, чего так печёт, словно я на Карибах в тридцать пять лежу на шезлонге, – рассмеялся Бэкхён, после чего разразился сильным кашлем. Согнувшись пополам, он долго содрогался, пока не завалился на диван. – Вы измеряли температуру? – подскочила Айли с места, не зная, в какую сторону ей броситься, чтобы найти градусник. Оцелот, снова испугавшись резкого движения, сиганул в другую часть дома, принявшись наблюдать за происходящим из своего укрытия. – А что мне даст её значение? – прикрыл он глаза. – Как что? Она покажет нужно ли вам в больницу или можно обойтись только таблетками. – Я не поеду в больницу, – нахмурился молодой человек. – Ненавижу больницы. – Где у вас домашняя аптечка? – оглядела Айли первый этаж дома. – Хочешь поиграть в доктора и пациента? – улыбнулся он ей в ответ. – Где аптечка? – с надрывом повторила гостья. – Кажется, у меня должен быть стетоскоп, – пальцы, спотыкаясь на каждой пуговице, принялись расстегивать рубашку. – Просканируешь грудную клетку? – Вы невыносимы! Я сейчас же ухожу. С меня хватит ваших игр. Я ещё не простила вас за прошлый раз. Зачем вы снова играете моими чувствами? Я так больше не могу, я задыхаюсь с вами рядом. – Да не кричи ты, – попытался молодой человек прочистить пальцем ухо от звонкого голоса. – Аптечка должна быть где-то на кухне. На протяжении нескольких дней Бён Бэкхёна лихорадило. Из-за нехватки питательных веществ он успел потерять пару килограммов. Он знал, что нужно пить как можно больше воды, но сил не хватало даже на пару глотков. Сны его рвались, оставляя после себя клочки страшных видений: мать, монашки, колодец. Он и сейчас не мог понять происходящее — явь, или всё-таки — его больная фантазия. Добравшись до кухни, Айли принялась стучать дверцами шкафчика. Иногда роста ей не хватало, и она взбиралась на стул, в попытках дотянуться до самых верхних полок. Порой ей чудилось, что кроме неё в эти ящики никто не заглядывает. Посуды стояло очень много, но вся она была с наклейками от производителя, как только что приобретённая и ни разу не использованная. Кроме заваленной полки с лапшой быстрого приготовления еды толком не было. Никакой муки, круп или специй отыскать было невозможно. Айли показалось, что Бён Бэкхён вряд ли сам умеет что-то готовить, а посторонних в доме его не бывает. К счастью, аптечка оказалась полезной. Кто-то всё-таки позаботился о её содержимом и набил до отказа. Правда в основном содержимое её состояло из сильных психотропных веществ, отпускаемых строго по рецепту врача. Стул под ногами скрипнул, ножка пошатнулась. Айли ахнула, приготовившись пикировать на пол и подвернуть руку, но в одно мгновение нога молодого человека придержала стул. – Надо же... Пипин короткий нашёл своё золото, – прошептал ей со спины Бэкхён, подкравшись совершенно незаметно. Айли выронила оранжевую баночку, из которой на пол, трусливо бросившись врассыпную, высыпались все таблетки. – Вам нужно лечь и накрыться одеялом, – опустилась Айли со стула на пол. – Куда же ещё теплее? – улыбнулся он устало, ставя руки на кухонную столешницу и обрубая девушке путь с двух сторон. – Нужно пропотеть, – приложила девушка градусник к уху, дождавшись пока он пропищит. – Твою ж... сорок один, – испуганно расширились глаза. – Как вы на ногах ещё стоите? Срочно вызывайте врача! – Никаких врачей в моём доме, – огрызнулся Бэкхён, склоняясь над женским лицом. – Позвонишь кому-нибудь — убью. – Это очень опасная температура, – запаниковала Айли, – это всё может привести к летальному исходу. – Думаю, если так оно и случится, ты очень обрадуешься, – прижался он лбом к женскому плечу. – Правда ведь? – Что за чушь? – ухватила его девушка под локоть. – Пойдёмте, вам нужно лечь, а потом принять жаропонижающее. Что вы обычно пьёте? – Не знаю, – шаркнул он босыми ногами по полу. – А кто может знать? Кто о вас заботится обычно? – Обо мне обычно не заботятся, – вздох его был полон сожаления. – Сколько вам уже недомогается? – А какое сегодня число? – полюбопытствовал Бэкхён. – Впрочем, не важно, ведь я даже не помню день, когда это началось. – Вы точно не от мира сего, – щёлкнула девушка зубами и по наитию повела хозяина на второй этаж в самую тёмную спальню, которую ей когда-либо доводилось встречать в своей жизни. – Зачем же так себя истязать? – Иногда это приносит удовольствие и отвлекает от всяких нехороших мыслей, – усмехнулся молодой человек. – Это ведь хорошо, когда у тебя нет сил забраться на стул и закинуть верёвку на люстру. – Иногда? – удивилась девушка. – Это происходит с вами не впервые? – Не ворчи, – прохрипел преступник, – ты такая приставучая. Похожа на ягнёнка, но сама вместо того, чтобы заварить чай, тащишь в кровать. – В этот раз чай будет в постель, – хмыкнула Айли. – Как романтично, чая в постель мне ещё никто ни разу не приносил. Заставить Бэкхёна проглотить таблетки оказалось задачей непростой. Ни угрозы, ни ласковые слова его не брали, пока Айли с храбростью рыцаря, борющегося с драконом, не протолкнула лекарства в возмущённый рот. Ложиться в постель молодой человек тоже не собирался, до того момента, пока Айли, обессилев, не предложила ему полежать вместе, а вот стоило только Бэкхёну опуститься на кровать, как он тут же провалился в беспокойный сон, в котором он не переставая кого-то звал. Насколько тёплых одеял легли поверх обезвоженного тела. Пару минут Айли, как сторожевая собака, наблюдала за болезненным сопением, после чего отправилась в ванную за махровым полотенцем, которое нужно было ей для компресса. Оказав первую помощь, девушка снова спустилась на кухню в этот раз исследовать холодильник, чтобы узнать, что именно ей удастся приготовить на скорую руку — она уже поняла, что Бён Бэкхён не ел пару дней. Когда луна поднялась из-за леса и осветила своим жидким лучом верхушки деревьев, Бён Бэкхён разлепил гнойные глаза. Сон его был тяжёлым и душным. Не прекращая он ворочался и сбивал под телом простынь. Внешне Айли не видела изменений, но когда градусник показал на два градуса меньше, чем было всего несколько часов назад, она облегчённо выдохнула и перестала поглядывать на свой телефон. Что бы Бён Бэкхёну не говорил, ему всё ещё нужна была квалифицированная медицинская помощь, которую Айли оказать не могла. – Как вы себя сейчас чувствуете? – вложила она все имеющиеся в руках силы, чтобы отжать махровое полотенце. – Очень липко, – завертелся молодой человек на месте. – Потерпите ещё немного, так надо, – опустила она на бледный лоб полотенце. – Кому надо? – закашлял он сильно, так сильно, что Айли испугалась, что он выхаркает сейчас все свои внутренности. – Вам надо, – тыльной стороной ладони стёрла она с виска капли проступившего пота. – Почему мы не можем вызвать врача? – Потому что людям в белых халатах нечего делать в моём доме, – раздражённо прохрипел Бэкхён. – Только не говорите, что боитесь врачей, – мягко улыбнулась она краешком губ, начав отмерять новую дозу таблеток. – Я никогда не боюсь, – тяжёлые веки, как жалюзи, несколько раз медленно приподнялись и опустились, – тем более врачей. – Ваши поступки говорят об обратном, – покачала она головой, поднося стакан с водой и лекарство к мужским губам. – Выпейте. – Будешь докучать — прогоню, – свёл Бэкхён брови, отчего влажное полотенце упала с его лба на нос. – Тогда будете разбираться со своим недугом сами, – вздохнула Айли, проталкивая таблетки в ему рот. Зуб неожиданно сомкнулись на женских пальцах. – Эй, вы чего кусаетесь? – возмутилась девушка, потряхивая в воздухе руку. – Предупреждение. – Не заходить на вашу территорию? Боже мой, но вы ведь не собака, – обессиленно склонила девушка голову к коленям — ей неимоверно хотелось спать, но она стала заложником чужой болезни. – А ты не Мать Тереза, но всё равно сидишь тут, – огрызнулся молодой человек. – Когда и что вы в последний раз ели? – поинтересовалась Айли. – Если я потру вам яблоко вы его съедите? У вас совершенно ничего нет в холодильнике. – Я ничего не хочу, – отрицательно покачал он головой. – Вы неисправимы, – попыталась Айли подтолкнуть со всех сторон одеяло, но Бэкхён снова своенравно раскрылся. – Вы делаете это на зло что ли? – Я делаю это, потому что хочу, – проворчал больной. – И всё-таки я принесу яблоко, – поднявшись со стула, Айли смерила молодого человека взглядом, попытавшись мысленно прибить его гвоздями к месту, чтобы он не в коем случае не решил разгуливать по дому. – Не смейте вставать. – Не уходи, – судорожно поймал он её за руку. – Я не ухожу, я спущусь вниз, а потом снова вернусь к вам, – как маленькому ребёнку, объяснила она Бэкхёну, замечая в уголках покрасневших глаз застрявшие слёзы. – Она тоже так сказала... – Айли не знала, откуда в мужской руке взялось столько силы, но запястье её в одночасье покраснело — пришлось опуститься на место. – Кто она? – ...а в итоге так и не вернулась. – Не вернулась кто? Бэкхён замолк, и вместо ответа залил свои губы сургучной печатью. Волосы упали на лицо. Минуты превратились в руины. Он сломался в спине и заплакал. Горько и совсем по-детски. Не стыдясь и не прячась. До этого Айли по наивности своей никогда не думала, что мужчины могут так отчаянно плакать. А теперь знала, и понимал, что могут. – Расскажите, кого вы ждали, но так и не дождались?Ацеклагин, панадол, тайленол.
Поджав губу, Бэкхён долго терзал её зубами, до того момента пока не выступила кровь. Перед глазами снова заставленная всяким хламом квартира, который его мать тащит с помойки. Маленькая комната пропахла затхлым запахом сырости. По потолку бегут рыжие змейки, затопивших их пару недель назад соседей. Одеяло внутри такое же плешивое, как прибившаяся к их двору собака: синтепон внутри сбился комками и от это не держит в себе тепло. В самом углу выстроились в ряд бутылки, которые он, как кегли, нечаянно сбивает выскользнувшим из-под ног тапком. Он всегда был субтильным, но худоба в зеркале пугает даже его. Он догадывается, что ребёнок его возрасте должен весить в два раза больше, чем весит он. Его мать снова уходит. Говорит, что за лекарствами и он в очередной раз ей верит. Заплетающимся языком она повторяет несколько раз названия антибиотиков, чтобы не забыть, а может быть уверить его, что она идёт именно за ними. В прошлом она была медсестрой и у него не возникает подозрения, что она в очередной раз ему врёт. Хотя вряд ли у неё вообще есть деньги даже на леденцы от кашля. Ацеклагин, панадол, тайленол. Бэкхён не хочет знать, что она не выйдет даже из подъезда. Он не хочет знать, что она больше к нему никогда не вернётся. Она поднимется выше на этаж и снова останется до самого рассвета у соседей. У них очередной праздник, впрочем, повод выпить они находят всегда. – Принеси яблоко, – жарко выдохнул Бэкхён, наконец-то выпустив руку Айли из своей. – Но как же... – запнулась она, заглядывая в красные глаза, от которых щемило сердце. – Принеси, и больше ничего не говори. Вернувшись через пару минут, Айли нашла его снова в бреду. Не прекращая молодой человек метался из стороны в сторону на кровати. Благо места было много и упасть не представлялось возможности. Потрескавшиеся губы в очередной раз кого-то звали. Это было женское имя, и Айли оставалось только гадать кому оно в действительности принадлежало. Девушка знала, что жалость — неприглядное чувство, но подобрать другого она, к сожалению, не могла. Никого и никогда как Бён Бэкхёна ей не было ещё в жизни так жалко. Не выдержав, она всё-таки набрала номер скорой. Айли была уверена в том, что если не оказать ему помощь в ближайшее время, Бён Бэкхен действительно может умереть. Айли не понимала, что смерть в данном случае для Бён Бэкхена — это самое настоящее спасение, а не то мнимое, что введут ему врачи через вену. На вызов медики среагировали быстро. Айли предполагала, что они захотят увезти молодого человека в больницу, но в место этого они разместили капельницу в спальне, поэтому ей оставалось гадать, связано ли это с усугубившимся положением или с тем, что они точно знали, кто является владельцем особняка и что им будет за то, что они вывезут его за его пределы дома. Сутки длились долго. Это были самые длинные сутки в её жизни. Пару раз она разговорила с Ёнгуком по телефону, который рвался приехать и оживить лично Бён Бэкхёна, который на протяжении нескольких лет портил ему жизнь, а теперь взялся за то, чтобы портить её любимой сестре. Ёнгук был в ярости от того, что Айли не позвонила ему раньше. Он кричал и уверял её в том, что молодой человек опасен, но никакие доводы на неё не действовали. На вторые сутки он приехал лично. – Твой инстинкт самосохранения напрочь отбит? – не разуваясь, прошагал старший брат на кухню, когда Айли разбирала из пакета продукты, которые по её просьбе принёс охранник. От рамена, который она ела на завтрак, обед и ужин, её уже тошнило. – Ты почему не снял обувь? – возмутилась Айли, как возмутилась бы на её месте равноправная хозяйка дома. Подхватив в углу швабру, девушка принялась елозить ей по полу, стирая грязные разводы от прорезиненной подошвы. – Снимай сейчас же ботинки! – Собирайся, – прошипел Ёнгук, обогнув стол. Он грубо подхватил сестру за локоть и подтолкнул её к выходу. – На территории столько охраны... как ты вообще сюда зашёл? – удивилась Айли, не догадываясь, что Бан Ёнгуку сюда можно было заходить даже без разрешения владельца дома. Как бы комично это не звучало, но Бан Ёнгук с весны прошлого года не переставал получать пригласительные от Бэкхёна, просящего прийти к нему на чашку чая. Бан Ёнгук в этом доме числился как самый желанный гость, правда, заманить которого никак не получалось. – Ты чего творишь? – чёрные зрачки потемнели. Айли чувствовала, но на языке брата крутятся самые грязные бранные слова, но при ней он их употребить не имеет права. – Ему нужна помощь, – задрожали её губы, под пытливым взглядом мужчины, – он здесь совсем один, и я подумала... – Айли, – склонился Ёнгук к растерянному лицу, – он преступник. Жестокий и беспощадный. Выкалывающий глаза и отрезающий людям уши только ради забавы. – Это не так, – прошептала девушка. – Глупая, ты не можешь вообразить даже половины его злодеяний, – так же на шёпот перешёл мужчина, решив, что криками он вряд ли чего-то добьётся. В гипнотическом голосе было больше толку — так он мог вразумить. – Игорный дом — это не вершина Айсберга. Неужели ты не поняла, что он сам собой не владеет? Он психически нестабилен. У него частые провалы в памяти, он даже может не вспомнить, что делал вчера. Ему не составит труда вырвать кому-нибудь язык или отрубить пальцы. Чужие увечья доставляют ему удовольствие. – Монстрами не рождаются, – дрогнули женские ресницы, – он не такой страшный, каким хочет себя показать. Поднимись наверх и убедись — он сейчас полностью беззащитен... и очень доверчив. – Ты меня не слышишь, – покачал Ёнгук головой, почувствовав, что о ноги трётся что-то мягкое. Взгляд скользнул вниз. Жёлтые глаза посмотрели на него с любопытством. Комната наполнилась грудным мурлыканьем. Полицейский еле сдержался, чтобы не закатить глаза. – Я даже боюсь предположить какую живность он ещё разводит. Только не говори, что здесь есть террариум с крокодилом. – В этом доме нет ничего того, что может угрожать моей жизни, – натянуто улыбнулась Айли. – Опрометчивость погубила не одну девушку. Не уверен, что ты была во всех его комнатах и заглядывала во все его ящики, – нахмурился Ёнгук. – Сказал так, как будто я там фаллосы храню, – долетел до первого этажа усталый голос. Заспанный и растрёпанный Бэкхён показался на лестнице. Ему казалось невероятным, что он проспал целые сутки. Впервые за долгое время его сморил крепкий сон, причину которого он ещё не понимал. С равной долей вероятности его могла сломить как болезнь, так и Бан Айли — единственный человек, решившийся остаться на ночь в его доме. Обычно такую оплошность никто не допускал, потому что именно в тёмное время суток Бён Бэкхён выходил из себя. Разлепив глаза, он увидел за окном непроглядную темноту и подумал, что проспал всего лишь пару часов. По крайней мере в этом он был уверен до того момента, пока не увидел капельницу и не почувствовал, что комната пропахла запахом антибиотиков. Айли нарушила его запрет. В доме были врачи. Очень храбрые врачи, которые осмелились выехать по названному адресу. Он был уверен в том, что в центральной больнице города всё ещё помнят его имя и его выходку трехгодичной давности, когда он сам чуть не прирезал хирурга, который не хотел оперировать его аппендицит дома, а настаивал на срочной госпитализации. Бён Бэкхён действительно всем сердцем ненавидел больницы и старался их избегать. Поднявшись с кровати, он обнаружил на теле чистую рубашку, а в ногах тазик и влажное полотенце. Оказывается, маленькой девочке хватило смелости его переодеть, правда, руки её так и не добрались до его домашних брюк. Как оказалось, в Бан Айли всё-таки имелось немножко храбрости. – Как жаль, что не сдох, – проворчал себе под нос Ёнгук, за что тут же получил укол взглядом от сестры. – Ты чего такое говоришь? – хлопнула девушка брата по груди. – Это он от большой любви, – хмыкнул Бэкхён, спрыгивая со ступенек, – сама знаешь, выражать чувство через грубость — его шарм. – Смотри ожил, – качнул мужчина в сторону больного, – а теперь собирайся — и домой. – Как вы себя чувствуете? – бросила Айли рассеянный взгляд сначала на брата, потом на преступника. – Врачи сказали вам нельзя подниматься с кровати. – А ходить я должен под себя? – приподнялись удивлённо брови короля игорного дома. – Пожалуйста, вернитесь в комнату, – сделала Айли шаг в сторону, но Ёнгук дёрнул девушку на себя пряча за своей спиной. – Невероятно, – накось улыбнулся Бэкхён, – оказывается нужно было заманить в дом твою сестру, чтобы ты соизволил всё-таки принять моё приглашение на чай. Надеюсь, принёс тортик? – Забавляешься? – повёл мужчина плечом. Со стороны показалось, что если бы преступник стоял рядом, он бы врезал ему по лицу, лишив парочки зубов. – У тебя такая робкая сестра, что вряд ли с ней можно позабавиться, – пожал он плечами. – Смотри к чему привели твои постоянные запреты и душная опека. Она боится не только окружающего мира, но и саму себя. Она такая скучная, что приглянётся только что импотенту. Краснеет от одного слова секс и вряд ли имеет представление о том, что такое колесо Вартенберга. – Ёнгук! – выкрикнула Айли, когда брат за одно мгновение вынул из портупеи пистолет, нацелившись в чужую голову. – Люблю, когда ты выходишь из себя, – облизнул Бэкхён краешек губ. Несколько уверенных шагов — и дуло пистолета прижалось ко лбу. – Я уже сбился со счёту сколько раз ты его на меня наставлял. Неужели всё ещё не хватает решительности выстрелить? Мне вот в прошлый раз хватило. – Бахвальство тебе не идёт, – заскрипел полицейский зубами. – Тебе кажется, что владеешь ситуацией ты, но на самом деле в данную минуту ей владею я, – переведя взгляд с мужчины, подмигнул он девушке. – До недавнего времени ты был единственным, кто знал о своей сестре абсолютно всё, но я тебя чуток опередил. Теперь я знаю, как она стонет, когда кончает. – Ты труп, – вздулись желваки на шее Ёнгука, а глаза налились кровью. Вместо оглушительного выстрела стены содрогнулись от сильного удара. Умереть от пули — слишком простая смерть для Бён Бэкхёна. Для начала Ёнгук вытрясет из него всю имеющуюся гнилую душонку. Налетев на молодого человека, полицейский упал вместе с ним на пол. Комната пропахла ненавистью. Нездоровая улыбка коснулась губ короля игорного дома. Получив удар по левой щеке, он подставил правую. – Гук, не трогай его, – взмолилась девушка, падая на колени рядом с братом, который возвышался над преступником. – Он сам не ведает, что несёт. У него ещё не спала лихорадка. – Я думаю, ей понравилось, хотя сама она вряд ли в этом признается, – подливал молодой человек масла в огонь. – Я захороню тебя на заднем дворе собственного дома, – схватил его за грудки полицейский, – нет, я сотру тебя в пепел, что даже костей не останется. – Обычно ты брезговал ко мне прикасаться, – рассмеялся Бэкхён, растянувшись под мужчиной. – Вообще-то я актив, но для тебя сегодня готов побыть и в роли пассива. – Больной ублюдок, – занёс мужчина руку для очередного удара, но Айли её перехватила. – Пожалуйста, прекрати, – на глазах выступили слёзы, – он только языком чешет, но на самом деле никогда и никого не трогает. Сражайся с ним его методом — словом. Он раздражительный, но не причинял мне физической боли. – Твоя сестра такая плакса, – сморщился преступник. – Ей только повод дай — и она ревёт. – Может тогда тебе язык вырвать? – сомкнулась крепкая рука на шее. – Мы не спали, – порывисто обняла Айли брата, закрывая Бэкхёна от очередного удара. – Он не делал мне ничего плохого. Не слушай его сейчас, он перевирает слова. Хочет побесить тебя, зная, что ты вспыльчивый. – Ёнгук, не будь глупцом, – стёр молодой человек кулаком с лица кровь, – не обязательно вынимать из штанов член, чтобы доставить девушке удовольствие. – Почему тебя не придушили в зародыше? – попытался отстранить полицейский от себя сестру. – У нас в стране аборты — штука дорогая и до недавнего времени незаконная, – усмехнулся молодой человек, – позволить такую роскошь себе могут только богачи, но ты ведь знаешь из какой я семьи. – Поехали домой, – судорожно сжала Айли рубашку на мужской спине. – Уходите? – поджал губы преступник. – А ведь мы даже чаю не попили. – Поехали, – согласился Ёнгук. Смерив Бэкхёна злобным взглядом, полицейский поднялся на ноги. – Но я ведь всё ещё болен, – недовольно стукнул пятками молодой человек по полу. – Неужели вы так просто бросите меня одного? – Чтобы к Айли не подходил и на пушечный выстрел. Понял? – предупредил полицейский, пряча в джины выбившуюся футболку. – А проверять ты это как будешь? Снова запрёшь её дому что ли? – Если надо будет — запру, – огрызнулся Ёнгук. – Ты действительно веришь в то, что твой дом — крепость? – положив руку на живот, молодой человек заливисто рассмеялся. – Ах ты, паршивец, – хотел пнуть его мужчина, но Бэкхён ловко перекатился в сторону дивана. – Только попробуй сейчас сказать мне, мразота, что был в нашем доме. – И даже лежал на тёплой постельке твоей сестры, – поднялся молодой человек с пола. – Впрочем, я лежал не только на её постельке. Ты что, на досках спишь? Никакой перины. – Я тебя сейчас по стенке размажу, – сделал Ёнгук порывистый шаг в сторону преступника. Быстро среагировав, Бэкхён схватил за запястье Айли, как баррикаду выставляя её впереди себя. – Как ты только трахаешься на своём лежбище? Пиздец, у тебя там очень жёстко, – покачал молодой человек головой из стороны в сторону. – Ты похоже забыл с кем начинаешь игру, – рука снова потянулась к портупее. – Напомнить? – На сегодня мне хватило, – указал Бэкхён на разбитую губу и припухшую щёку, на которой в скором времени должен был заиграть синяк. Заключив Айли в локтевой захват, Бэкхён попятился спиной в сторону кухни. – Что вы делаете? – хрипло отозвалась девушка. – Беру тебя в заложники, – заглянул он в растерянные глаза. – Есть варианты, что можно за тебя полезного выторговать? – Зачем вы его нарочно злите? – Мне нравится, когда кто-то обнажает свои пороки перед другими, – признался молодой человек. – В такие моменты мне кажется, что не только я бываю психически нестабилен. – Сейчас же отпусти Айли, – приказал Ёнгук, аккуратно следуя по пятам за преступником. – А что мне за это будет? – Останешься в живых, – фыркнул полицейский, – по крайней мере до завтрашнего утра. Знай, не дай Боже с неё упадёт хоть один волосок... – Что тогда будет? – нащупав на кухонном столе подставку с ножами, Бэкхён вытащил самое острое лезвие. Женский испуг отразился на поверхности отполированной стали. – Ты спятил?! – вырвалось у Ёнгука. Футболка прилипла к спине, когда он почувствовал приближение опасности. – Уже давно, – пугающе рассмеялся преступник, покрутив в руках нож. – Сию же минуту отпустила Айли, – с напором проговорил полицейский, пальцы напряжённо погладили портупею. – Наш конфликт — это только наш конфликт, она не имеет к нему отношения. – Ты настраиваешь против меня всех чиновников в управлении, – капризно произнёс молодой человек, – грязно и нечестно играешь. Думаешь, сможешь избавиться от меня с помощью верхушки, но это так глупо, когда в моём окружении находятся люди более влиятельные. Со мной надо дружить, Бан Ёнгук, а не вот это вот всё... – обиженно показал он на разбитую губу. – Может обсудим всё мирно, – вцепилась Айли в мужскую руку, со всей силы её сжимающую. Спиной она чувствовала, что молодого человека немного шатает. Слабость всё ещё не покинула его тело. – Теперь видишь, что он псих? – укорил её Ёнгук. – Ты правда веришь, что он не причиняет людям вреда без повода? – Ах, так тебе нужен повод? – изумился Бэкхён, дотрагиваясь тупым лезвием ножа до женской щеки. Девушка вздрогнула. Сталь продавила кожу, вырисовывая глубокую борозду. По телу прошлись мурашки. В своей метке Айли узнала чужую. – Как тебе вот это место, Бан Ёнгук? Вернуть тебе твой должок. – Только посмей, – сделал мужчина резкий шаг в сторону, по увидев, что лезвие продавилось сильнее, вернулся назад. – Когда-то я пообещал, что верну тебе этот шрам, – с женской щеки нож переместился на мужскую, самым кончиком задевая бледную рану. – Вряд ли мне хватит ловкости приблизиться к тебе когда-нибудь, но что на счёт шрама на твоём сердце? Насколько тебе будет больно, если я навсегда изуродую лицо твоей сестры, что на неё без слёз посмотреть будет невозможно. – Только выкинь что-нибудь подобное и я разорву тебя на куски, – зашипел Ёнгук. – Это... – испуг Айли сменился негодованием, из-за плеча она глянула на лицо Бэкхёна и на отметину, что тянулась от самого уха до краешка губ. – Тебе ведь было интересно, как я получил этот шрам, – поймал преступник женский взгляд. – Можешь на досуге поинтересоваться у своего брата при каких обстоятельствах это произошло. Признаться честно, это его мало красит. Ведь шрам — не последствие драки... – А клеймо диких животных, говорящее о их бешенстве, – закончил за него полицейский. – Это правда? – перевела девушка взгляд на Ёнгука. – Это ты его оставил? – Я, – сухо отозвался мужчина. – Зачем? – с болью в голосе отозвалась Айли. – Он ведь, и правда, не может дать сдачи. Разве не противоречит это твоей морали? Разве в бою для честности не должен оппонент быть равен сопернику? – Ты его защищаешь? – опешил полицейский. – Надо же... – улыбнулся Бэкхён, – вероятно, шрам сегодня оставлю тебе не я, Бан Ёнгук. – Зачем ты это сделал? Неужели, хотел показать своё превосходство? – надрывно спросила Айли и испугалась своего же голоса. – Нет, ты ведь не такой. Ты ведь не уродуешь ради забавы. – Он сам напросился, – раздражённо проговорил Ёнгук, – это была операция по аресту наркопритона... – К которому я не имел отношения, – подняв руку вверх, уточнил Бэкхён. – Он всё время путался под ногами. Я сделал ему несколько предупреждении, на которые он не отреагировал, — последствия ты видишь на его лице. – Вот видишь, – отбрасывая нож на стол, шепнул он девушке на ухо, – временами полицейские тоже ведут себя как полные ублюдки. На самом деле мы с твоим братом мало чем отличаемся. Мы имеет почти безграничную власть, которая разрешает делать нам больно без каких-либо последствий. – Только ты делаешь больно невинным людям... – приблизился Ёнгук к сестре, понимая, что очередная игра с Бён Бэкхёном закончилась — и в этот раз он ему проиграл. – А преступники не люди? – отшатнулась Айли в сторону, на этот раз меняясь с Бэкхёном местами и прячась за его спиной. – Не ведись на его провокацию, – покачал головой мужчина. – Он нарочно пытается нас рассорить. – Я не поеду домой, – прошептала девушка, враждебно глядя на брата из-под чёлки. – Айли, если ты не знала, я в преступников ещё и стреляю на работе! – выкрикнул Ёнгук. – И знаешь, они иногда умирают. – Но не ради же удовольствия, – сжалась она вся в спине. Тыльная сторона ладони с усилием потёрла покрасневшие глаза. – Я понимаю, если они делают что-то плохое, ты их останавливаешь, но если они никого не трогают... – Преступники не могут никого не трогать!? – сорвался он с места, подавая сестре руку. – Ты понимаешь, что говоришь, Айли? Если он не делал на твоих глазах страшных вещей, это не значит, что он не делает их за твоей спиной. – Не подходи, – оттолкнула его девушка, бросившись из кухни в коридор. – Какая драма, – приложил Бэкхён руку на сердце, – самое ли время запастить попкорном? – С тобой я потом разберусь, – выплюнул ему в лицо Ёнгук. – Айли, не валяй дурака, ты не можешь остаться с ним наедине. – Я никуда не еду, – просила девушка ему через плечо, занося ногу на ступеньку лестницу, ведущей на второй этаж. – Нет, ты возвращаешься домой! – Я уже не ребёнок, я сама могу принимать решения, – скрылась она за поворотом. – Слышал, она уже не ребёнок, – передразнил девушку Бэкхён. – И как только тебя земля носит? – схватил мужчина преступника за ворот рубашки. – Наверно, ты впервые в жизни сталкиваешься с тем, что тебе в открытую перечат. Вряд ли примерная сестра могла хотя когда-нибудь помыслить о побеге из дому. Паршивое чувство. Согласен, – постучал Бэкхён по губам. – Не переживай, со временем привыкнешь. Я быстро привык к заскокам Чонгю, со временем даже установил свои видеокамеры во всех клубах города, чтобы знать в какое время и где она тусуется. Одолжить телефон мастера? Ну так... на всякий случай. Сегодня она остаётся у твоего врага дома, кто знает, что она захочет сделать завтра. – Только попробуй сделать ей больно, – вцепился он в чужое горло. – Оказывается, так легко внести смуту в семейство Бан, – с придурковатой улыбкой на лице, прохрипел Бэкхён. – Самое ли время заняться младшенькой? Как там зовут твою вторую? Айри, кажется? – Ты точно нарвёшься у меня на второй шрам, – прошипел Ёнгук. – Не переживай, пока меня интересует та, что постарше, – вцепился молодой человек в руку, перекрывающую ему кислород. – Хотя всё может резко измениться... – Бэкхён... – мужчине хватило бы одного движения — и он переломал бы это шею. – В сложившейся ситуации, мне кажется, что она у меня задержится надолго. Надеюсь, она немного ест, – пробормотал Бэкхён, – не люблю прожорливых. – Я точно вырву твой гнилой язык. – Прекращай, асфиксия меня не возбуждает, – прохрипел преступник, застучав ладонью по руке полицейского. – Поклянись, что не прикоснёшься к ней, – процедил Ёнгук. – А ты поверишь моим словам? – удивился молодой человек. – Мне ничего не остаётся, – зло опалил он его взглядом, – ведь она теперь в твои отчего-то верит. Не будь конченой тварью хоть в этот раз, не предай чужое доверие. – Его было слишком тяжело заслужить, – усмехнулся Бэкхён, растирая горло, которое Ёнгук наконец-то выпустил из своей хватки. – Даю сутки, чтобы ты вернул её домой, – развернулся Ёнгук на пятках, направившись на выход, – а иначе я самолично спалю твоё детище. У меня тоже есть козыри. Я переступлю через свою гордость. Всего один звонок военному министру — и казино перестанет существовать. – Обещаю, я её не трону, – крикнул ему в след преступник, тихо себе под нос добавив: – если она, конечно, не будет настаивать сама. Чёрный тюль развевался под ветром, когда Бэкхён вернулся в спальню. Балконная дверь была настежь распахнута, прогоняя из комнаты запах болезни. Айли сидела на краю кровати, разглядывая блюдце луны, поднимающиеся из-за деревьев. Заламывая кисти рук, она с тревогой о чём-то размышляла. По крайней мере так подумал Бэкхён, увидев на лице тень печали. Услышав приближение молодого человека, девушка подскочила со своего места, порываясь закрыть дверь. – Не нужно, – попытался остановить её Бэкхён. – Вы ещё не здоровы, – напомнила ему Айли. – Вас может продуть. – Температуры уже нет. – Но это не значит, что вы полностью окрепли, – бросила она рассеянный взгляд на молодого человека. – То, что я поссорилась с братом, не значит, что я теперь на вашей стороне. – Жаль, – вздохнул преступник, – мне бы польстила, если бы хоть раз кто-то принял мою сторону. – Я осуждаю его поступок, – взгляд скользнул по чужому шраму, после чего Бэкхён непроизвольно погладил его кончиками пальцев. – Хочу, чтобы вы знали. – Похоже на то, что тебя произошедшее заботит больше, чем меня, – признался молодой человек, отодвигая дверцу встроенного в стену шкафа, который слился с чёрной стеной. – Говорите так, как будто это какая-то детская царапина, – укорила его девушка. – Твой брат не разбил мою несуществующую мечту стать моделью. Так зачем же мне впадать в ярость? – рассмеялся Бэкхён, начав перебирать стопку полотенец, которая по размеру и по цвету было абсолютно одинаковой, отчего было совершенно не понятно, что он ищет. – Я никогда не был ценителем формы, меня всегда интересовало только содержание. – Для вас это всё игра? Не так ли? – со скрежетом закрыла девушка штору, погружая комнату во мрак. – Не боитесь заиграться и спутать реальность с вымыслом? – Я не знаю, что такое реальность, Бан Айли, – поднёс он к носу сначала одно, потом другое полотенце. – Разве ты не удивилась количеству разноцветных баночек в моей аптечке? Ты ведь не глупая. Должна понимать для чего я их пью. – Мне кажется, что порой вы всё-таки пропускаете курсы, – покачала девушка головой. – Иногда я просыпаюсь по утрам с полным ощущением того, что здоров, – ласково погладил он махровые полотенца. – Но это ведь иллюзия, – подошла к нему девушка ближе. – Биполярное расстройство не лечится. Это пожизненное заболевание. – Ты не представляешь, насколько приятно бывает порой обманываться, – дотронувшись до женской руки, он положил её к себе на лоб. – К думаешь, жар спал? – Высокую температуру вы точно побороли, но разгуливать по дому вам всё равно пока нельзя, – покачала Айли головой. – Я бы хотел сходить в душ, – начал он извиваться подобно змее, провалившейся в песок и пытающейся из него выбраться. – Липкость тела не даёт мне покоя. – Не самая хорошая идея, – предупредила его девушка. – Вам бы ещё отлежаться. Я могу принести вам воды и полотенце... – Ты меня отмывать, как тяжело раненного солдата, собралась, или — как покойника? – усмехнулся он накось. – Нет уж спасибо. – А если температура снова поднимется? – испугалась Айли. – Зачем вы провоцируете своё тело? – Ты такая надоедливая, как тебя только в семье терпят, – направился Бэкхён в сторону ванной комнаты. На середине пути он обернулся, пристально посмотрев девушке в глаза. – Не сердись на Ёнгука. Я бы многое отдал за то, чтобы иметь такого же брата. Он у тебя правда классный. Такой точно никого из членов семьи в обиду не даст. Он тебя любит. Его опека — это его способ защиты. Извращенный правда. По большей части он неотёсанный мужлан, без меры грубый и косноязычный, но в остальное время рачительный и внимательный к окружающим. Знаешь, иногда мне даже кажется, что мы очень с ним похожи. Удивлена? Его опека — это страх. Он делает вид, что ничего не боится, но ведь на самом деле боится многого. Вот и я живу в страхе на протяжении всей своей жизни. – Всё время отзываетесь о нём, как тайный фанат, – улыбнулась Айли. – Просто он моя первая любовь, – заливисто рассмеялся Бэкхён и скрылся в соседней комнате. – Я так и не смог определиться с полотенцем, выбери, пожалуйста, ты. – Чего? – опешила девушка. – Это правда слишком сложный выбор, – голос утонул в шуме воды. – Как определишься, брось в сторону тумбы. Проводив молодого человека недоумённым взглядом, Айли глянула на махровую стопку. Причину трудного выбора определить получилось не сразу. Не находя различий во внешнем виде, девушка несколько раз перебрала полотенца, пока что-то не осенило её поднести их к носу. Оказалось, что ткань пахла по-разному. Резкие нотки лаванды. Дымчатый запах пачули. Кашемировая ваниль. Пудровая роза. Свежесрезанный тростник. Очередная странность Бён Бэкхёна. Только в этот раз не пугающая, а кажущаяся ей забавной. Она уже готова была поклясться, что молодой человек расточительно стирает в стиральной машинки только одно полотенце с кондиционером. Выбор пал на спелую вишню. Айли подкралась к ванной комнате и приставила ухо к двери. Напор воды казался сильным. Она слышала шорох разбивающегося о кафель водного потока. Напряжённо сглотнув, девушка заглянула внутрь помещения. Взгляд оценил обстановку и затаившуюся опасность. Комната была просторной. Как и в спальне здесь преобладали только чёрные и красные цвета. В самом углу стояла широкая душевая кабина. Прищурив глаза, Айли убедилась, что ничего аморального перед взором не открывается. Стенки душевой наполнились влагой и паром, отчего разглядеть можно было только силуэт мужской фигуры. Соизмерив расстояние от тумбы до душа, девушка пришла к выводу, что лучше оставить полотенце поближе, а именно на крючке недалеко от кабинки. – Я же сказал, оставить на тумбе, – шепнули ей на ухо и цепко схватили за запястье. Дверца резко открылась и закрылась. Одежде хватило пары секунд, чтобы насквозь пропитаться водой. Айли зажмурилась, не в силах открыть заливающее водой лицо. Один резкий рывок — и она в ловушке. Телом к телу с обнажённым мужчиной. Страх защекотал поджилки под кожей. Мужские руки оставили два отпечатка на стеклянной дверце. Пути назад нет. Айли поймана в капкан, в который пришла сама и винить тут некого. – Я подумала вы замёрзнете, пока дойдёте до противоположной стены, – сипло проговорила девушка, понимая, насколько это всё-таки глупо звучит. – Как мило с твоей стороны, – усмехнулся он ей в губы. – Здесь нет скрытого смыла, – осмелилась Айли открыть глаза, рассматривая лицо с которого стекала вода, – я просто хотела сделать как лучше. – Глупая, – самыми кончиками пальцев прошёлся он по женской щеке, – нужно было уйти с Ёнгуком. Опять скажешь, что хотела как лучше? – Вы слишком близко, – прохрипела Айли, выставляя вперёд ладони и не давай Бэкхёну полностью соприкоснуться с её телом. Заведомо догадываясь о реакции мужского организма, она боялась почувствовать его вожделение между ног. – Тебя это пугает? – рука начала спускаться ниже, преодолевая путь от шеи к ключицам. – Не было и минуты, чтобы вы меня не пугали, – прижалась Айли к стенке. – Я настолько страшный? – Вы настолько непредсказуемый, – бросила девушка взгляд на капли воды, которые струились по мужской груди. – Если бы ты разрешила, – прошептал он, – то я бы тебя поцеловал. – Вы не похожи на того, кто спрашивает разрешения. – А ты на ту, кто их даёт, – улыбнулся он — и что-то неописуемо-печальное смогла уловить Айли в этот момент в складочках его губ. – Мне остановиться? – прошептал он, не сдерживая себя и опускаясь губами на острые ключицы. Язык его мягко прошёлся по коже, оставляя на ней тёплые отпечатки. Пальцы, теряясь и путаясь, принялись беспорядочно освобождать пуговицы из петель чужой рубашки. Прилипшая к телу ткань не с первой попытки смогла скатиться под ноги. – Бан Айли, мне остановиться или нет? – ещё раз спросил он, так и не дождавшись ответа. Он нащупал юбку и потянул её вниз. Скрежет металла вернул ей дар речи. – Нет, продолжайте, – приоткрыв губы, выдохнула она. Ладошки, создающие между ними барьер, скользнули вниз, задевая плоский живот. – Если я зайду дальше, чем тебе того хочется, просто останови меня, – предупредил её молодой человек, освобождая девушку от юбки и колготок. – А разве вы остановитесь? – поймала она его взгляд. – Как всегда, ты только самого лучшего обо мне мнения, – провёл он пальцем по краю нижнего белья, заставляя Айли затрепетать. – Не переживай, я могу выйти хоть сейчас. Я считаю, что от секса должны получать удовольствие двое. Это равноценный обмен чувствами. Если хочешь получить ненависть, дари ненависть. Если хочешь получить любовь, дари любовь. Понимаешь? – Понимаю, – робко дотронувшись до мужского лба, Айли откинула назад мешающую глазам чёлку. – В данную минуту я хочу почувствовать удовольствие от твоего тела, но вряд ли я смогу его получить, если в этот же самый момент ты не получишь удовольствия от моего, – пальцы подцепили лямки бюстгальтера и потянули его вниз. – Так что, если тебе не хочется, то просто скажи. – Если бы я знала, – прижижалась она затылком к стене. – Ты же понимаешь, что я не женюсь на тебе, Бан Айли? – он вобрал с рот сосок и очертил его ореол языком. Найдя рукой второй, он зажал его между пальцами, а потом закатал внутрь. Айли вцепилась в мужскую спину и со всей силы продавила на ней кожу. Нога её интуитивно обвила мужскую, чтобы не упасть. – Если ты ждала первого секса после свадьбы, то я, явно, — не твой вариант. То, что может сейчас случиться, вообще больше никогда не повторится. Будет правильнее считать меня незнакомцем, который появился в твоей жизни так же неожиданно, как вскоре её покинет. Я буду уважать твой выбор, если ты вдруг откажешься. Ласка стала интенсивнее. Пальцы, отодвинув краешек трусиков, забрались внутрь, погладив половые губы. Айли натянулась подобно струне. Рот её жадно приоткрылся. В какой-то момент ей показалось, что виной происходящему чужое безумие, которым и она теперь заразилась. – Знаешь, почему мы сейчас здесь, в душе? – снова заскользил он языком по коже, прокладывая путь от ложбинки грудей вверх к шее. – Я не переношу кровь, она меня пугает, и, пожалуй, это одна из множества причин почему я не люблю девственниц. Если я сейчас заберу у тебя то, чем ты все эти годы дорожила, то я этого не оценю по достоинству, как мог бы оценить кто-то другой. Я запомню произошедшее, но с трепетом в душе вспоминать не буду. Если бы это был страстный секс в самолёте или на парковой скамейке с опытной блудницей, я бы пришёл в восторг и прокручивал его у себя в голове постоянно. Невинность меня не искушает, – перехватив руку Айли, он потянул её вниз. Почувствовав горячую головку члена, девушка испуганно одёрнула ладонь, – а вот это самая главная причина почему я не люблю девственниц. Они боятся незнакомого тела и даже брезгуют к нему прикоснуться. В итоге, как бы я не старался, должного удовольствия от происходящего мы получить не сможем. Это противоречит моей концепции об равноценном обмене, помнишь? – он отступил на шаг. Робость скользнула вниз, замечая под грудью глядящие на него с укором покрывшиеся мурашками маргаритки. Всё это время он знал о татуировке — и ему было безумно интересно увидеть её вживую. Мино на самом деле был благословлён талантом. Прекраснее цветов в жизни своей Бэкхён никогда ещё не встречал. Он даже был уверен в том, что вряд ли когда-нибудь Айли подарят букет лучше того, что лежал у неё на сердце. Теряя тепло чужих губ, девушка скользнула влажным взглядом по худощавому телу. Она точно в эту минуту была сумасшедшей, раз поддавшись вперёд, поменялась с молодым человеком местами и впечатала его в стенку кабинки. В какой-то момент она уловила в его глазах порыв выйти и испугалась, что всё так и закончится. Что Бён Бэкхён, подразнив, исследует все её, но так и не сделает самого главного. Не станет её первым мужчиной, которого она выбрала сама по велению сердца. – Не уходите, – накрыла она его губы своими, передавая жар своего рта. – Пожалуйста, только не уходите, – нервные пальцы скользнули в мокрые волосы и неловко стянули их. Поцелуи похожие на штамповые печати начали покрывать лицо. Сердце её впервые в жизни, словно раненый кит, ревело в груди. Подхватывая чужие губы, Бэкхён настойчиво вместе с водой проник в женский рот. Горячо и страстно. До самого отчаяния. Как будто целовал он не губы, а чужую душу. В какой-то момент он даже засомневался, что это действительно первый поцелуй Айли, по глупости случившейся не на задворках школы, а в душе с голым мужчиной, тело которого изнывало от долгого перенапряжения. Временами Бэкхёну бывало до того хорошо, что он боялся кончить даже без соития. – Если будет нестерпимо больно, остановишь меня, – прошептал он её на ухо, поднимая за ягодицы и снова прижимая к стене. Заёрзав от волнения, Айли с полными стыда щеками осторожно дотронулась до члена, пытаясь показать молодому человека, что нет в ней никакой брезгливости. Рука её мягко скользнула вверх и вниз, пальцами поглаживая вздувшиеся на кожице венки. Поменявшись в лице, Бэкхён припал к женскому плечу. Стон его пропитал влажные стенки душевой кабинки. – Я сделала что-то не так? – испугавшись, одёрнула Айли руку. – Нет, – поймал он её ладонь, закидывая себе за спину, – это было слишком приятно, и я подумал о том, что, если бы ты знала о сексе и чужом теле половину того, что знаю я, было, бы просто замечательно. Жаль, что один из на всю свою обречён быть исследователем, когда второй учёным. – В этом есть существенная разница? – ответила девушка на чужой поцелуй. – Один не переставая ищет, а второй уже является специалистом в своей области, – скользнул он большим пальцем по женской щеке. – И правда, разница огромная, – согласилась Айли, с силой обхватывая чужие плечи. Зажмурившись, она почувствовала головку члена, упирающуюся во влагалище. – Я сделаю это резко, не пугайся только, – облизнул он мочку уха. Плоть прорвалась, впуская его в жар женского тела. Вскрик заглушило касание губ Бэкхёна. Отвлёкшись, Айли упустила момент сильного спазма внизу живота. Приложив руку к прокусанной коже на губах, девушка взглядом проводила в канализацию доказательства своей невинности. Кровь, струящуюся по ногам, смыла вода. Мужские бёдра начали сотрясать её тело. – Ты там ещё сознание не потеряла? – потряс молодой человек плечо, на которое навалилась девушка. – Не останавливайтесь, у меня почти нет дискомфорта, – уткнулась она ему в шею. – Рад за тебя, – стукнулся её Бэкхён лбом, – только вот мне до безумия неудобно. Как насчёт кровати? С виду ты такая маленькая, но на деле очень тяжёлая. – Всё начиналось так хорошо, – поцеловала его Айли в краешек губ, – но вы всё снова портите. – Портят всё твои лишние кило, – проворчал Бэкхён, прижимая девушку плотнее к стене. Он тоже чувствовал боль Айли, которая сжимала его член. Кабинка наполнилась учащённым сердцебиением и тяжёлыми вздохами, слетающими с покрасневших после поцелуя губ. Жарко в его объятиях. Вряд ли его лихорадка на самом деле спала. Она понимала, что тело его всё ещё было слабым, хотя он и списывал всё на её лишний вес. Ночь длилась долгой — и не закончилась после того, как он замотал её в махровое полотенце и отнёс на кровать. А ещё... в скором времени она грозила стать самой печальной в её жизни.