Звёзды из кладезя бездны

~ XXXXV ~

      С улиц исчезли последние клочки снега. Земля превратилась в соевую кашу. Несколько дней подряд лёд тихо умирал под лучами полуденного солнца. Листва из-под снега выходила слежалая и перегнившая. Ласковое утро, образуя причудливые кружева на окнах, пыталось схватить последние остатки заморозков. Мостовая медленно превращалась в плотину для бегущих к ней навстречу ручейков. Дорога приобрела вид рыжей и горбатой старухи. Рано пришедшая в столицу весна просила ещё немного времени, чтобы прибрать весь оставленный после зимы беспорядок. Ещё пару недель — и птицы начнут распеваться, пробуя свой остывший за зиму голос, а белая акация наполнит город сладким запахом мёда. В новом сезоне она попытается стать ещё чуточку выше. Однако этого всё равно будет недостаточно: прохожие без сожаления переломают её тонкие ветки, чтобы собрать из них пышные букеты. Должно пройти ещё совсем чуть-чуть — и весна, взяв в руки спицы, сядет вязать зелёные ковры на лугах. На липе под окном Юджин уже сейчас можно заметить, похожие на рыцарские копья, первые почки.       Лучи солнца осветили верхушки деревьев, а потом назойливо скользнули золотистым языком по коже. Только проснулась Юджин раньше. Не от жара разгорающегося за окном дня, а от жара чужих губ. Матрас со скрипом прогнулся, когда Сехун перекинул через неё ногу. Рука его мягко скользнула под футболку. Юджин тяжело выдохнула и почувствовала напряжение в мужских штанах. В эту минуту она пьянела не только от его касаний и запаха чистого тела, но и от свежих яблок, которые нагрелись на солнце и поэтому отдавали сладким сидром её бабушки. Она вытянула руку и нечаянно смахнула корзину с прикроватной тумбы на пол. Мокрая дорожка потянулась вдоль шеи. Юджин закусила кулак, пытаясь не издать сладострастный стон. Оттянув край нижнего белья, он дотронулся до её тёплой кожи. Женские пальцы с силой сжали простынь, после чего перекинулись на изголовье кровати. Дымчатым вкусом наполнены его сухие губы. Ногти продавили кожу на мужских плечах, оставляя на них глубокие следы полумесяцев.       – Спасибо, что и мне дали кончить, а то четыре месяца воздержания не каждый осилит, – прокричала Боми из соседней комнаты. Проснувшись от бесстыдных звуков, она попыталась заснуть, но безуспешно. Кряхтя и переваливаясь с одного бока на другой, Боми никак не могла найти идеальное положение. Выросший на глазах живот теперь уже мешал ей делать абсолютно всё. Впрочем, раздражало Боми не только это, раздражало Боми и то, что из соседней комнаты то и дело доносилось поскрипывание кровати и шуршание свежих простыней.       – Чёрт, – выругался Сехун, – я забыл о ней.       – У беременных слух точно у летучих мышей становится, – покраснела Юджин.       – Думаешь? – улыбнулся молодой человек.       – А ещё обоняние обостряется и вкусовые рецепторы, – выдвинув ящик, она на ощупь отыскала противозачаточные таблетки.       – Опять жрёшь эту химию? – нахмурился Сехун, когда Юджин положила себе на язык пилюлю. – Они очень вредные, ты же должна это знать.       – Тогда вынимай член вовремя, – хлопнула его его по плечу. – Ты не оставляешь мне выбора.       – У меня было всё под контролем, к тому же, у тебя цикл кончился, – усмехнулся Сехун.       – Как будто я не знаю, что ты делаешь это нарочно, – ущипнула она его за щёку. – Ты ведь не пытаешься перестраховаться на всякий случай?       – Перестраховаться?       – Чтобы я от тебя наверняка не ушла, – притянула Юджин его за шею.       – У вас совсем нет совести, – со всей силы шарахнула Боми ногой по двери, заставив её жалобно взвизгнуть и откатиться в сторону стены. – В соседней комнате лежит несчастная и неудовлетворённая женщина, а у вас, что не утро, то какой-то спортивный марафон.       – Мы тебя разбудили? – попытался Сехун как можно незаметнее одеть под одеялом штаны.       – Вы как петухи, даже будильник ставить не нужно, – подхватив яблоко с пола, Боми откусила от него кусочек, поморщилась от кислоты и отложила на стол рядом с дремлющим котом, который подняв сонную морду подозрительно принюхался к фрукту. – Вы такие шумные...       – Прости, – пробубнила Юджин.       – Кто бы знал, как я вам завидую.       Скрипнув кроватью, Боми плюхнулась между молодыми людьми. Сехун натянул край одеяла на себя, после чего переглянулся с Юджин. Молчание затянулось.       – А третьего взять не хотите? – поинтересовалась девушка.       – Нет, – в голос отозвались молодые люди.       – Жаль, тебя бы точно хватило на нескольких сразу, – подмигнула она парню подруги.       – Просто позвони ему уже, – вздохнула Юджин.       – Знать бы ещё кому, – прикрыла девушка глаза.       – А у тебя большой выбор? – усмехнулся Сехун, натягивая одеяло до самого подбородка.       – Да не прячь, я теперь не только наслышана о всех твоих достоинствах, но и узрела их вживую, – коварно улыбнулась Боми, подтолкнув молодого человека.       – Ты меня обсуждаешь с подругами? – удивлённо бросил Сехун взгляд на девушку.       – Говорит, что тупишь часто, но целуешься невероятно, так что можно простить тебе за это всё.       – Джин? А ну объяснись, – перевернулся он на бок — одеяло сползло и оголило грудь.       – Она преувеличивает, – ущипнула Юджин подругу.       – Обалдеть, а вблизи выглядят ещё круче, прям как доска стиральная, ей-богу, – нагло коснулась Боми чужого пресса, проходясь по нему ладонью.       – Ты чего его трогаешь? – возмутилась Юджин, перехватывая запястье Боми.       – Я почти четыре месяца мужчин не трогала. Ну жалко тебе что ли? – поджала губы девушка. – Вы не должны стесняться, я без пяти минут как крёстная ваших детей, а значит — уже член семьи.       – Какой-то ты очень похотливый член семьи, – снова натянула Юджин одеяло на своего парня.       – И всё-таки... – устремила Боми взгляд в потолок. Вздох печали содрогнулся о стены комнаты. Поколебавшись, она всё-таки набралась решительности и тихо поинтересовалась: – как вы поняли, что любите друг друга.       – Как поняли? – задумалась Юджин, следом за подругой устремляя глаза в потолок, как будто именно там нужно было искать ответ на вопрос.       – Мне кажется, всё, что способно заполнить беспросветное одиночество в сердце — есть любовь, – признался Сехун.       – Значит, до встречи друг с другом вы были очень одинокими? – перевела Боми взгляд на молодого человека.       – Вероятно, были, – согласился он.       – Как всё оказывается просто, – печальная улыбка залегла в складках губ.       Животные и растения точно могут предсказать погоду. Они ощущают её своими тонкими рецепторами. Так перед наступлением ненастья, можно заметить, что цветы белых кувшинок опускаются под воду и не всплывают ровно до того момента, пока не наступит ясная погода, так же и лепестки маков сворачиваются в бутоны затем, чтобы не замёрзнуть и уберечь пыльцу от влаги. Птицы тоже с рождения тонко чувствуют любые изменения степени влажности воздуха и атмосферного давления. Быть может, именно поэтому ворона в центральном парке уже битый час истошно кричит, предчувствуя ночную метель. Впрочем, на улице начало марта, солнце печёт неистово. Жители города уверены, что не за горами жаркие дни, когда Бён Бэкхён, обладающий острой интуицией, носом чувствует приближение заморозков. Только поэтому, выходя из дому, в плюсовую температуру он закутывается в шерстяной шарф и на всякий случай берёт назальные капли.       – Зачем хотел меня видеть? – раздражённо бросил ему Ёнгук, гремя в кармане ключами от машины. Ресторан, в котором он остаётся наедине с преступником, пуст. В зале даже нет обслуживающего персонала. На столе бутылка красного вина и клубника в шоколаде. Лицо переполнено гримасой отвращения.       – Соскучился, – промурлыкал преступник, пододвигая к полицейскому бокал.       – Если не хочешь симметричный шрам на своей милой мордахе, говори по делу, – пригрозил ему Ёнгук, доставая из кобуры пистолет и кладя его на пустую тарелку, в качестве главного блюда.       – Ворчун, – фыркнул Бэкхён. – Какой же ты всё-таки ворчун, Бан Ёнгук.       – У меня нет времени, – нахмурился полицейский, пытаясь прожечь взглядом собеседника. – Если ты опять вздумал приплести моё начальство к своим...       – Я знаю, – сделал молодой человек глоток вина, наслаждаясь сладким вкусом на языке.       – Что? – потёр Ёнгук лоб, плохо соображая после бессонной ночи.       – Всё это время я искал подтверждение того, что этим занимаешься именно ты... ну типа в глубине души я очень даже надеялся... прости, мысли совсем разбегаются, щас... – залпом осушил он бокал. – Короче, нанимал разных людей, но никто не мог выйти на тебя. Кто же знал, Бан Ёнгук, что твоя слабость на самом деле кроется в обычной бабе. Я думал, преступники должны заметать следы... до этого времени ты ведь так и делал. Не оставлял свидетелей. Но почему она всё ещё жива?       – Ты снова крышей тронулся?       – Смотрящий... – плеснул молодой себе в бокал ещё алкоголя, – так поэтично. Кто придумал?       Ледяное дуло пистолета упёрлось в лоб. Бэкхён усмехнулся.       – Собираешься меня прикончить? – лениво, как котик под ласковым солнцем, потянулся молодой человек.       – Давно пора, – сухо отозвался мужчина, после чего всё-таки опустил пистолет, на месте которого теперь виднелся отпечаток дула.       – Я тебя нашёл, – улыбнулся преступник, – разве это не значит, что ты должен выполнить мой заказ?       – Ты меня заебал, честное слово, – выпалил Ёнгук, откидываясь на спинку стула. – Чего тебе неймётся-то? Подмял под себя полгорода и всё места себе не находишь.       – У меня всё ещё есть дикое желание, чтобы ты на меня работал.       – А ещё чего хочешь? – фыркнул полицейский. – Отсосать тебе?       – Ого, это предложение? – приподнял Бэкхён бровь.       – Я точно пальну в тебя сегодня, – постучал он пистолетом по столу.       – Почему Воншику можно с тобой дружить, а мне нельзя? – поджал преступник губы. – Как он вообще на тебя вышел? Или вы уже давно знакомы? Может ли так быть, что вы молочные братья и из одной титьки молоко хлестали?       – Какую ещё чушь придумаешь? – сморщился Ёнгук.       – Вам нравится одна и та же баба, а это значит вы её что, по очереди... ну...       – Ещё раз так назовёшь Боми и лишишься языка.       – Как? Баба?       Ёнгук усмехнулся. Он в самом деле не любил повторять. Ему хватило мгновения, чтобы сжать голову Бэкхёна, надавить со всей силы на челюсть и раскрыть рот.       – Поф-нял, – ворочая языком отозвался молодой человек, – кляф-нуся, Бох-ом, кляф-нуся.       – Ты у меня доиграешься, – опустился Ёнгук на диван.       – Не боишься, что раз он всех любовников Юны грохнул, то и тебя грохнет? – щёлкнул Бэкхён пальцами. – Воншик всегда напоминал мне вулкан, знаешь, со стороны может казаться, что он давно остывший и неизвергающийся, ну, заснувший ещё пару-тройку эр тому назад, во времена самих динозавров... а тут, бац, одно землетрясение — и всё, конец всему живому вокруг.       – Тогда тебе тоже следует его бояться?       – С чего бы?       – Ты решил встать на сторону младшего Пака, а Воншик такое не любит.       – Откуда? – подавился Бэкхён вином, выплёвывая его прямо на собеседника.       – Какая разница откуда, – пожал Ёнгук плечами. – Ты теперь на два лагеря играешь, некрасиво как-то получается, разве у тебя не одна цель с Ритейл-Групп? Вы ведь хотели организовать компанию по свержению действующего президента? Только не говори, что ты не радовался, когда узнавал о смерти того или иного наследника. Разве не повлияло это на экономику страны? Теперь отец Воншика выступает за правящую партию.       – Значит, причина не только в изменах? – постучал Бэкхён по губам пальцами. – А то я уж было решил, что ему благоверная со своими любовниками болячку какую-нибудь сифилитийную принесла и у него член в размерах уменьшился.       – Я не дам тебе ни одного ответа, – покачал Ёнгук головой.       – А ты думаешь Воншик даст? Он немногословен как ночная молитва, – обиженно хлопнул молодой человек по столу.       – Порой унижение приводит к несвойственным нам поступкам, – пожал Ёнгук плечами.       – Думаю дело было так, – щёлкнул Бэкхён по бокалу, который издал приятный слуху звон, – если покопаться в биографии Воншика, становится ясно, что корнями его семья уходит к гангстерам, ну та ещё гопота, которая подстреливала часики у японских оккупантов.       – И?       – Всё сводится к тому, что Ритейл-Групп — это самая настоящая мафия, только что работнички её прикидываются благочестивыми сотрудничками в накрахмаленных рубашечках. Парился я как-то с ними в баньке...       – Только без этих подробностей, прошу, – накрыл Ёнгук рукой лицо.       – На их спинах клейма ставить негде, они там все зататуированные, как, собственно, и сам Воншик. Драконы там всякие, сисястые бабы... сори, у меня же больше нет такого слова в словаре, сисястые мадамы, ангелы и прочая чепупень.       – Допустим.       – Кстати, было время я тоже хотел себе на груди набить колесо фортуны.       – Рад за тебя, – закатил глаза Ёнгук.       – Но сейчас хочу девочку с хурмой, слышал, наверно... хотя ты ведь необразованный болван, откуда тебе знать живописную классику? Картина есть такая, девочка с персиками называется, вот, а у меня была бы с хурмой.       – Как же ты любишь попиздеть без дела.       – Это я просто от переизбытка чувств, – накрыл он своей рукой мужскую руку, – так давно тебя не видел.       – Сломать тебе их? – кивнул он на пальцы.       – У любой мафии есть свои кодексы, – подлил Бэкхён себе ещё вина в бокал, – и как бы падшая женщина в доме главы... ну такое себе, репутацию вроде как портит в преступных кругах, да и в светских тоже. Хотя на вторых как-то похуй, они все там друг с другом давно переебались по нескольку раз. Мафия — это совсем другая тема. Там только снаружи грязно, а внутри очень даже чисто. Знаю я одного наркобарона, прикинь чё, женился недавно... и на ком бы ты думал? На монашке, вот умора. Боготворят они, короче, определённый тип женщины и оберегают их образ. Вот же парадокс, не правда ли? Все эти чеболи в десятом поколении считают себя чуть ли не королевскими потомками династии Мин, все такие благочестивые и правильные, но по факту, мы-то с тобой знаем, что это только снаружи она чистенькие, а внутри всё давно сгнило и даже тухлятиной за версту воняет. Далеко и ходить не надо, вот почивший председатель Пак, не он ли говорил, что в жилах его течёт голубая кровь и он ни за что не породнится с такими отбросами, как Ритейл-Групп, а что вышло-то? Его дочку ебал самый главный отброс общества, самый презираемый им тип людей, вчерашний, да какой вчерашний, действующий преступник, глава синдиката. И походу так понравилось её ебать, что она теперь на сносях...       Бэкхён не договорил. Рука полицейского с силой сдавила его горло и начала душить. На глазах его выступили слёзы.       – Я разве тебя не предупреждал, – разрезал он воздух своим голосом.       – Ты не человек что ли? – вырвался из его хватки Бэкхён.       – Не просидел с тобой десяти минут, а уже утомился, – прикрыл он глаза и откинулся на спинку дивана.       – Я ревную, – поджал губы преступник.       – К чему на этот раз? – Ёнгук уже перестал удивляться чужим причудам.       – К Пак Боми... и, знаешь, не такая уж она и красивая... я смотрел на неё, как на тебя, вот так, вблизи, ничего в неё нет особенного, только что губы капризные... свяжешься с такой и до конца жизни будешь мучиться.       – Ты физиогномист что ли?       – Дурак ты, Бан Ёнгук, влюбился по уши, точно вчерашний школьник.       – А как это любить по уши? – задрал полицейский голову и уставился в потолок.       – Может показаться, что это тот момент, когда тебе не хочется отдавать человека никому, но на самом деле это не так... – шёпотом отозвался Бэкхён, – любовь — это когда ты готов отпустить человека, зная, что есть тот, с кем ему будет лучше, чем с тобой.       – Так вот, что я делал всю свою жизнь... любил? – усмехнулся Ёнгук.       – Так сколько же? – поддался Бэкхён вперёд.       – Чего сколько? – не понял собеседник, сдаваясь и, как сомелье, оценивая вино в бокале.       – Стоят твои услуги, – облизнул молодой человек губы. – Теперь-то я знаю, что заказные убийства не противоречит твоей морали честного полицейского, потому что на самом деле ты продажный ублюдок.       – Тебе вряд ли по карману, – сощурился Ёнгук, засовывая пистолет за пояс.       – Бартер? – изогнул Бэкхён бровь.       – Чего? – скривил мужчина губы.       – Думаю, если ты хорошенько поразмыслишь, мы можем найти компромисс, – потёр Бэкхён ладошки.       – Компромисс? – осушил Ёнгук бокал вина.       – Как насчёт занимательного путешествия по поиску двух фургонов с золотыми слитками, за которым теперь охочусь не только я, но и власти Саудовской Аравии, а ещё местные бандюганы, возомнившие себя итальянской мафией.       – Меня подобное не интересует, – поднялся полицейский со своего места.       – Тридцать процентов твои, – подмигнул ему молодой человек.       – Ты глухой? – хмыкнул Ёнгук, со скрипом задвигая за собой стул.       – У тебя милая сестрёнка, – облизнул Бэкхён губы. – Хочешь, чтобы я от неё отстал?       – Рассказывай, – вернулся полицейский на место, – только фильтр сначала установи от лишней информации.       – Жил был король...       – Бэкхён, это я и называю лишней информацией.       – Понял, – выставил он вперёд руку, – его дочь вышла...       – Да ты, блять, издеваешься, – шлёпнул он себя ладонью по лбу, – пропускай сейчас же все эти ебучие приквелы...       Запахом дикого мускуса пропитаны стены. Маленький подмастерье, подставив табуретку, начищает на стене африканские маски, которые на время погрузились в сон, стоило только опустить электрический рубильник. Боми немного нервничает сидя в приёмной. Не переставая она елозит пятой точкой из стороны в стороны на кожаном диване, отчего мальчишка неподалёку всё время морщится, потому что неприятные скрипы играют на его нервах. Боми уверена, что скептик, но почему-то ведётся на шаманскую ерунду уже дважды. Она снова у гадалки и собирается заплатить ей кругленькую сумму, чтобы она дала ей совет, как выйти из своего любовного многоугольника.       – Где посадишь боб, взойдёт боб, где посадишь фасоль, взойдёт фасоль, – усмехнулась женщина, обдувая своё лицо веером. Со временем ворожея ничуть не изменилась она была всё такая же сутулая, с сухим лицом и кривыми зубами, между которыми застревал табак, который она жевала на протяжении всего рабочего дня. – Я предчувствовала, что в итоге ты вернёшься.       – Теперь начнёте меня попрекать? – нахмурилась Боми, присаживаясь на россыпь цветных подушек на полу. В последние дни у неё ощущение, что она потеряла ключи от квартиры и теперь не могла в неё попасть. Она долго мучилась и пыталась её открыть подручными способами, пока её не подсунули в руки другой ключ, который к этой двери совершенно не подходил. Однако от какой двери это был ключ?       – Даже не думала, ко мне многие возвращаются, – прокряхтела старуха, звеня восточными серёжками в ушах.       – Кажется, я выдавила пасту, а теперь пытаюсь засунуть её обратно, – прижалась Боми лбом к столешнице.       – Не можешь сделать выбор между королём мечей, рыцарем пентаклей и неожиданно появившимся на горизонте рыцарем жезлов? – поднялась гадалка со своего места. Доковыляв до столика, где покоились разные магические атрибуты: спиритическая доска, стопка книг, мелки и полудрагоценные камни, женщина подхватила пустой распылитель для цветов.       – Уже сделали расклад? – грустно улыбнулась Боми.       – Я запомнила их с прошлого раза, – наполнила женщина распылитель водой, начав опрыскивать растения. Вьюны, обвив дверь, бежали в сторону самого солнечного угла комнаты, а тропические цветы гордо хвастались перед посетителями своими широкими листьями.       – Тогда что скажете? – нахмурилась девушка, сжимая пальцы в кулаки и впиваясь ногтями в кожу. – Кто во мне нуждается больше всего?       – Хочешь знать, любят ли они тебя, когда сама запуталась в своих чувствах? – закряхтела гадалка, пытаясь выдавить из себя что-то на подобие смеха, но напоминая со стороны только застрявшую ножку в швейной машинке, которая елозила из стороны в сторону по зажёванной ткани.       – Вы предсказали мне два брака... – облизнула губы Боми.       – Предсказала, – согласилась гадалка.       – Я развелась несколько месяцев назад.       – Знаю, – сощурилась старуха, – не обязательно быть провидицей: в каждой новостной сводке была твоя милая мордашка.       – Значит ли это... – запнулась девушка, опуская взгляд на свои побелевшие руки, кровь в которых теперь циркулировала с трудом.       – Что короля мечей можно отбросить? – закончила за неё предложение гадалка. – Знаешь, люди каждый день то ссорятся, то мирятся, то сходятся, то расходятся.       – Неужели... – натянулась Боми, как струна, выпрямляя плечи и впиваясь глазами в гадалку.       – Снова хочешь за короля мечей замуж? – обнажила она ряд жёлтых зубов, замечая на чужом лице смятение. – Или всё-таки не хочешь? Он виноват в том, что сделал тебя тяжёлой. Ты на него сердилась, но теперь полна смирения.       – Он меня любит? – встала девушка со своего место, подобравшись к гадалке ближе.       – Полюбит, если ты разрешишь, – погладила женщина толстыми пальцами прожилки на сочном листе, – он будет очень сильно тебя любить, но только в том случае, если сделает тебя полностью своей.       – Чего? – возмутилась Боми от неопределённого ответа.       – Он в смятении, – перевела она взгляд на девушку, – подобного с ним ещё не случалось.       – Мужику тридцать пять, а он не может определиться? – недовольно упёрла Боми руки в бока.       – Но ведь и ты не можешь, – пожала она плечами.       – У меня другая ситуация.       – Это никогда не закончится, – оросила она растения распылителем.       – Что не закончится? – сморщилась девушка, когда брызги воды осели на её лицо. – Эй, вы чего творите?       – Ваши ссоры, если ты его всё-таки выберешь. Временами они будут заканчиваться осколками битого хрусталя, а временами мятыми простынями. Вы слишком разные по темпераменту, но он терпелив — в этом твоё спасение. Со временем порох отсыреет, но в первые годы ему будет казаться, что он сидит на пороховой бочке. Ты остынешь, когда станешь старше. Только вот случится это не скоро. Впрочем, уверена ли ты, что вы доживёте до этого дня вместе? Не придете ли вы к тому, с чего начали — к ненависти.       – Опять вы всё усложняете, ворожея, – потёрла Боми лоб. – Почему нельзя просто ответить на вопрос: если мы снова сойдёмся, не закончится ли это очередным разводом?       – Разводом? – усмехнулась гадалка. – Этого никто не знает, на пути человека столько развилок, что не предугадать на какую он в тот или иной момент свернёт.       – Что же за дерьмище со мной вечно происходит? Всё не как у людей, – скрестив на груди руки, девушка упёрлась спиной о ребро стола.       – Могу дать только один совет с королём мечей, – дряблые щёки радостно приподнялись, растягивая по лицу сетку морщин.       – Какой? – глянула Боми на гадалку через плечо.       – Не связывай с ним жизнь, если не уверена в вашем будущем, не дразни дикого зверя, – брызнув в воздух пару раз, гадалка с наслаждением подставила лицо под осыпающиеся капли. – Он разрешит тебе уйти, но ребёнок точно останется с ним.       – Ребёнок?       – Вижу мальчика, – протянув руку, женщина дотронулась до округлившегося живота. Боми отшатнулась в сторону, на мгновение уверовав в чёрную магию и чужую порчу, – тебе будет сложно разродиться. Больше суток продлится твоя агония. Врачи не смогут тебе помочь, поэтому ты будешь вынуждена помочь себе сама. Первый раз будет больно, но потом легче. Он не желает твоей смерти, но ты не раз говорила, что не хочешь его появления: он обижен. Ваш конфликт сформировался ещё в утробе — это нехорошо. Он уже непослушен и своенравен. Вижу, что много слёз и бессонных ночей тебе принесёт.       – Вот же мелкий засранец, – нахмурилась Боми, глянув на раздувшееся пузо.       – Ему суждено взять от отца всё самое лучшее, а от матери — всё самое худшее, – снова рассмеялась женщина, заглянув в красное от злости лицо.       – Вот и пусть его сам воспитывает, – заскрипела девушка зубами.       – Не говори так, – дотронулась она до женского плеча, – твоя связь с ним будет крепче, чем у любой другой матери. Он испытывает к тебе сильную привязанность. Это глубокая сыновья любовь. Он будет прислушиваться только к тебе.       – Правда? – загорелись девичьи глаза.       – Королю мечей не суждено его контролировать, – призналась гадалка. – Он полон уважения, восхищения и благоговейного страха к нему, но у него слишком дурной характер, чтобы просто подчиниться его воле. Он видит власть отца в доме и твою беспомощность перед всей его семьёй, именно поэтому он всегда на твоей стороне. Власть — именно то, на чём завязаны почти все ваши конфликты. Король мечей привык всё контролировать, но ты каждый раз пропадаешь из его поля зрения. Он много сердится.       – Так, а если не сближаться? – нахмурилась Боми. – В таком случае он не попытается отнять у меня ребёнка? Вы сказали, что он захочет забрать его в качестве мести, если я уйду...       – Сложный вопрос, – покачала женщина головой, – он знает, что рядом с ним сыну будет лучше, но при этом он не хочет лишать его материнского тепла.       – И?       – Я думаю, до последнего он будет склоняться всё-таки в твою пользу.       – Что-то способно изменить его решение?       – Он верит в правильность своего выбора до того момента, пока рядом с тобой не появляется новый мужчина, – усмехнулась гадалка. – Он не хочет, чтобы его ребёнка воспитывал посторонний человек. Всё это ведёт к конфликтам и многолетним судебным тяжбам. В итоге ты проиграешь. У тебя нет власти и связей в отличие от него. Ему даже не стоит применять грязные приёмы. Политики, судьи, адвокаты, прокуроры, социальные работники. У него слишком много правильных знакомств.       – Чёрт, – судорожно поднесла Боми к губам руку, начав грызть ногти, – вы говорите, что у жизни столько тропинок, но в итоге все из них ведут в проклятый суд и опеку. При любом раскладе, который исключает моё присутствие рядом, Воншик захочет отнять у меня ребёнка.       – Просто выбери путь идеальной матери, чтобы ему не к чему было придраться.       – Он всегда найдёт к чему придраться, – расстроенно выдохнула Боми.       – Любому мужчине будет с тобой не просто, – призналась гадалка. – Но ты можешь вернуться в прошлое и попробовать с рыцарем пентаклей. В этот раз он полон решительности, если ты дашь ему понять, что нуждаешься в нём. Он станет твоей опорой. Твоя подростковая мечта осуществится, первая любовь будет принадлежать тебе. Впервые он верит в возможность вашего воссоединения. Впрочем, и здесь ссор тебе не избежать. Тут всё заканчивается не только битьём хрусталя. Вы слишком похожи и от этого эффект опасности усиливается. В нём нет терпения к твоим выходкам, но в нём слишком много страсти, которой тебе как раз таки и не хватает от короля мечей.       – А ребёнок его не смущает? – поддалась Боми корпусом вперёд.       – Тебе ли не знать, что это не преграда, – улыбнулась старуха. – Он будет любить его не меньше, чем родной отец.       – Как же сложно-то, – накрыла девушка ладошками лицо.       – Я же говорила в прошлый раз: если сложно, бери рыцаря жезлов, – постучала гадалка кулаком по столу. – Он молод и амбициозен, а ещё у него есть огромное преимущество перед другими — он неопытен. Ты можешь слепить из него то, что сама пожелаешь. Тебе не придётся иметь дело с мужчиной, который уже нашёл свой жизненный ориентир. В твоих руках мягкий материал, который может принять любую форму. У вас пока нет ничего, но вы юны — у вас есть время. Неизвестно сколько это займёт лет. Одно или два десятилетия, но ты сумеешь выстроить свой собственный замок и тебе даже не придётся заезжать в чужой. Ты же хотела свободы, принцесса?       – А ребёнок? Его он тоже не смущают? – поддалась Боми вперёд, совершенно не веря в чужое бескорыстие.       – Он сирота — с ним ещё проще, – улыбнулась гадалка. – Будь его воля, он бы всех обездоленных этого мира приютил.       Молоденькие деревья потихоньку начинали набирать цвет, сияли смолой почки, правда лес ещё стоял неодетый. Яркие лучи солнца пробивались сквозь плотные шторы. Поймав на лице слепящее пятно света, девушка поморщилась, переводя взгляд за окно. Один воробей хотел пристроиться к другому на ветку, но вместо это, паря в воздухе, только судорожно махал крыльями. Боми тоже ощущала себя сейчас воробьём, который боялся последствий своего решения.       – Знаете, а вы так и не дали мне ответ на главный вопрос, – улыбнулась Боми. – Кто нуждается во мне больше?       – Моя бабка говорила мне, что любовь молчаливого светлячка жарче трескучей цикады, – улыбнулась гадалка.       Наконец-то выйдя на долгожданную учёбу, Юджин полностью уходила на отцовское обеспечение. Теперь с работой диктора торговых залов было покончено. Попрощавшись с рабочим коллективом, получив оклад и отпускные, девушка, переполненная счастьем, мчалась по мостовой на велосипеде. Рюкзак, как собачка, радостно подпрыгивал вверх, мечтая при первой возможности выскочить из корзины. Разноцветными огнями был устелен ночной город. Воздух был насыщен влагой и дорожной пылью. Проезжая мимо центра города, Юджин бросилось в взгляд высотное здание, которое ещё с утром принадлежало Грин Плаза, но теперь было продано с молотка, поэтому служащие на тросах сдирали с него варварски величественные буквы. Резко затормозив, девушка спрыгнула с велосипеда. Место полное воспоминаний. Воспоминаний о её первой любви. Она мало что знала о Пак Чанёле и предугадать его действия подчас не могла, но сейчас ей показалось, что он должен непременно быть где-то рядом. Оглядевшись, Юджин заметила тёмную фигуру, прижимающуюся спиной к знакомому ей Роллс-Ройсу.       – Тебе не больно на это смотреть? – осторожно поинтересовалась Юджин.       – А должно? – улыбнулся бизнесмен, прокручивая часы на запястье.       – Разве ты не стремился стать преемником отца? – попыталась собрать девушка волосы в хвост, который как всегда вышел слишком небрежным, поэтому у Чанёля зачесались руки его распустить.       – Как видишь, оказывается всю жизнь к этому стремился Джинён, – руки небрежно скользнули в карманы брюк.       – Я слышала он выплатил долг отца и приобрёл крупный пакет акций, который делает его теперь главным акционером.       – Но будет ли от этого толк, когда стоимость компании теперь в несколько миллиардов меньше её уплаченного долга? Со стороны похоже на то, что он покупает у незнакомца собаку, по внешнему виду предполагая, что она породистая, но по факту оказывается, что она дворовая, – лоб бизнесмена покрылся глубокими бороздами.       – Видать у него есть какой-то план, – улыбнулась Юджин. – Разве мог ты помыслить, что он всё это время мечтал унаследовать Грин Плаза.       – Вряд ли она была ему нужна, – покачал Чанёль головой. – Смотри, он даже здание забирать себе не стал. Он думал лишь о том, чтобы доказать отцу, что он чего-то да стоит, что тот в нём ошибся: неправильным было делать ставку на других братьев. Это его ущемлённая гордость и слепота. Если бы он хорошенько присмотрелся, оценил обстановку, то понял бы, что в итоге претендентов на компанию-то и нет. Он мог получить Грин Плаза бесплатно и без жертв. Он думал, что я его главный соперник, но наши с отцом взгляды в управлении расходились на протяжении нескольких лет. Его тотальный контроль не давал мне принимать самостоятельные решения и выбирать новый курс развития, поэтому я знал, что рано или поздно уйду, заручившись поддержкой самых крупных акционеров, – чистосердечно признался Чанёль, в голосе которого Юджин уловила сожаление. – Знаешь, почему компания Воншика процветает и будет процветать?       – Давай, удиви меня, – усмехнулась девушка, – дело ведь явно не в правильном инвестировании.       – Сильные кровные узы. У них есть конкуренция и свои интриги внутри семьи, но никто никогда не будет нарочно топить Ритейл-Групп. Они садят на важные посты не по старшинству и влиянию. Они смотрят на общую пользу для компании. Воншик стоит вторым после своего отца не по праву наследования, если бы с делами лучше справлялся кто-то из его двоюродных братьев, то он бы сел на его место. Они принимают решения не в душном зале заседаний, основываясь на количествах акций каждого отдельного родственника, а в гостиной за чашкой чая простым поднятием руки. Понимаешь? Они знают, что выиграют больше, если сплотятся. Перегрызать глотки за место под солнцем — это крах компании.       – Хочешь сказать, что Грин Плаза разрушилась только от того, что никогда не была семейным бизнесом, а была в руках одного человека?       – Это не только вина отца, – бросил он на девушку взгляд своих печальных глаз. – Мы все были эгоистами. Никто не хотел усмирить свою гордыню для общего дела.       – Ваши семьи, и правда, слишком разные, – согласилась Юджин, взглянув на засыпающее здание, где потихоньку гасли верхние этажи. – А Боми... как думаешь, она способна вписаться в эту семью?       – Боми? – удивился Чанёль. – Почему ты о ней заговорила? Она думает вернуться к Воншику?       – Мне кажется, в последние месяцы их совместной жизни она была счастлива рядом с ним, – напряжённо уставилась девушка на здание, точно пыталась разглядеть кого-то в окне.       – Я думаю он тоже, – тихо произнёс бизнесмен. – На первый взгляд они кажутся слишком разными, но есть кое-что что крепко их объединяет.       – И что же это?       – Воншик хочет защищать, а Боми нуждается в защите.       – Я же говорю, они идеально друг другу подходят, – подмигнула девушка. – Давай, подтолкни друга к первому шагу. Боми как все Паки — слишком гордая.       – Ну уж нет, – покачал Чанёль, – я не хочу, чтобы он второй раз проходил через этот ад. Она и так у него много крови выпила.       – Эй, не говори так, – толкнула Юджин, мужчину в плечо. – Знаешь, дети от первого секса не у всех получаются. Может, это знак свыше?       – Они просто слишком везучие, – рассмеялся Чанёль. – Или мантры госпожи Ким помогли. Ты даже представить не можешь, как она молилась на внука.       – Хочешь, чтобы он нашёл лучше?       – А он и не собирается больше искать, – признался бизнесмен. – Помолвка с Боми — это долг, который он должен был вернуть госпоже Ван, за поддержку компании в трудное время.       – Матери Боми? О таких подробностях я не слышала.       – Тогда сейчас ты удивишься, – усмехнулся мужчина, – ведь на самом деле со свадьбой было решено, когда Боми только пошла в начальную школу. Госпожа Ван попросила мужа вложить деньги в падающие акции Ритейл-Групп, видя их потенциал. Они были на грани краха из-за проблем с налоговой. Тогда госпожа Ван взяла с председателя Кима обещание, что он женит его сына на её дочери. Только вот госпожа Ван не обмолвилась, что дочь у неё уже есть, а не только в планах.       – Так значит, Боми могла стать первой женой? – в удивление приоткрылись чужие губы.       – Могла, – подтвердил Чанёль.       – Но почему тогда его сосватали за Юну?       – Председателя Кима не интересовала война, в которую его хотела втянуть мать Боми. Когда он узнал, кто её отец, он побоялся могущества Грин Плаза, поэтому нарушил обещание. Со временем он понял глупость своего поступка. Ритейл-Групп начал подниматься с колен и председатель Пак обратил на неё своё пристальное внимание. Отец не любил конкурентов. Напряжение между главами доросло до пика. Госпожа Ван снова появилась на горизонте, а с ней и ещё одна возможность сокрушить соперника, который покушался на чужую территорию.       – Большой бизнес, и правда, штука страшная, – нервно улыбнулась Юджин. – Как думаешь, а кафе на первом этаже всё ещё работает?       – Кафе? – посмотрел мужчина на окна, в которых горел свет, но людей не было видно. – Работает, думаю.       – Тогда разрешишь пригласить тебя на чашку чая? – неловко затеребила девушка на шее шёлковый шарф.       – Неужели ты наконец-то собралась вернуть мне долг? – оттолкнулся он от машины, делая широкий шаг. Шаг, за которым она никогда не поспевала.       – Поводов для встречи у нас больше не выпадало, – наклонившись, заглянула она в усталое лицо.       – Что? – расширились мужские глаза, стоило только почувствовать на лице знакомый запах цветочного парфюма.       – Твоя ямочка на щеке... – дотронулась Юджин до своей кожи, зеркально указывая на место, которое рассматривала на лице Чанёля, – она стала чаще появляться, чем раньше. Кажется, ты сумел скинуть со своих плеч бремя.       – Думаешь? – глаза ласково пробежались по женскому лицу с ненавистной ему сливовой помадой, которую в эту ночь суждено было размазать кому-то другому.       – Чем займёшься теперь? Как я понимаю, у тебя куча левых фондов на Филиппинах и на Тайване. Пак Чанёль продумывает всё на десятилетия. Уж мне ли не знать.       – Полечу в Японию.       – Вау, и когда рейс?       – Сегодня, – прошептал он, замечая на лице растерянность.       – Ничего себе, – присвистнула Юджин, чувствуя, как в сердце всадили острую иголку. Стало больно. До безумия больно, что Пак Чанёля она в ближайшее время не увидит. Если вообще когда-нибудь ещё увидит. – Надолго?       – На пару лет точно, – пригладил он ворот пальто. Юджин помнила это кашемировое пальто. Именно в него она всегда засовывала замёрзшие руки. Вот и сейчас они у неё заледенели, только опустила она их в карманы своей куртки.       – Что у тебя там? – нужно было говорить, говорить много и без остановки, чтобы не дать сорваться с глаз непрошенным слезам.       – Гостиничный бизнес, – перед глазами встали сливовые простыни. В тот день в номере нет ничего кроме красного вина и китайской сливы. Он подносит её к губам. Сок стекает по его запястью. Ей нужно было уйти, когда он просил. Теперь эти воспоминания будут преследовать его всю жизнь. – Хочешь со мной?       – С тобой? – удивилась Юджин, снова толкая его в плечо. – Ты чего такое предлагаешь?       – Просто на всякий случай, чтобы ни о чём не сожалеть в будущем, – вздох полный сожаления — и слёзы всё-таки подступают к её глазам.       – Удивительно ещё вчера я была уверена, что никогда не смогу отпустить тебя Пак Чанёль, а уже сегодня я готова расстаться с тобой навсегда.       – Я рад. Правда, рад, – большой палец дотронулась до женской щеки, стирая мокрую дорожку. – Но почему ты тогда плачешь?       – В глаз просто что-то попало.       – Соринка?       – Вероятно, – сглотнула Юджин тяжело. – Знаешь, раньше я любила тебя всем сердцем. Без оглядки и почти на грани безумия. Однако это была неправильная любовь, похожая на зависимость.       – Так ты поэтому плачешь? – подступил он к ней ближе, обхватывая лицо руками.       – Переживаю за тебя, – всхлипнула Юджин.       – Переживаешь?       – Вдруг ты всё ещё не смог меня отпустить, – содрогнулись её плечи — Юджин в очередной раз ему соврала. – Я хочу, чтобы ты тоже кого-нибудь встретил.       – Встречу, – согласно кивнул он, поддаваясь вперёд и позволяя себе последнюю слабость в лице О Юджин, – обязательно встречу.       – Клянёшься? – простонала девушка.       – Клянусь, – прикоснулся он к чужим губам, вернув её первый робкий поцелуй, который она подарила ему в Роллс-Ройсе, и за который долгое время извинялась.       Юджин не знала и не могла знать, что слова её — ложь, что не суждено уже будет председателю Паку встретить в будущем свою истинную любовь, потому что он уже её встретил и предпочёл оставить в прошлом. Его сбережения и акции с каждым годом будут расти. Со временем он войдёт в список Форбс самых молодых и быстрорастущих бизнесменов. Купит себе несколько элитных домов, машин, яхт, в его распоряжении будет частный самолёт и даже остров. При этом самым главным Пак Чанёль так и не обзаведётся. У любимой женщины Пак Чанёля появится дочь, но увы, не от него, как он мечтал всю свою юность. Они пересекутся с Юджин ещё несколько раз в жизни, но больше никогда не останутся наедине и не вспомнят об утерянном. Пак Чанёль будет всю жизнь хранить во внутреннего кармашке пиджака её карманные часы и в редкие минуты прогуливаться в парке Ханыль. Когда-то председатель Пак заставил его поверить в то, что за всё нужно платить. До конца своей жизни он будет считать, что цена его успеха — любовь к чудаковатому космическому инженеру О Юджин, научные статьи которой он будет бережно хранить в ящике своего рабочего стола, и даже купит на крышу своего дома телескоп, чтобы разглядывать те же звёзды, что разглядывает она.       Вечер наполнен сухим и прохладным воздухом. Луна окутана мглой, но острый её рог видно отчётливо. Со стороны Юджин казалось, что он нарочно хочет проткнуть небо, чтобы пролить на землю звёздный поток. В выпавший снег будто бы добавили синьки и теперь он отливает ультрамариновым. Приблизившись к круглосуточной лавке, девушка окинула взглядом полупустую стоянку. Знакомый стальной байк радостно подмигнул ей зеркалами заднего вида. Усмехнувшись очередной случайности, всё время сводящей их с Сехуном, Юджин в несколько широких шагов забралась на приступок лавки, после чего принялась отбивать ботинки от слякоти. Резиновый коврик под ногами доброжелательно поприветствовал её на английском. Толкнув дверь от себя, на улицу выбрались ночные покупатели в лице школьной парочки, прикупившей газированные напитки, чипсы и презервативы. Подростковая романтика. Юджин почудилось, что где-то и когда-то она уже такое видела. Талисман ветра над входом в лавку, прощаясь с покупателями, начал звонко журчать.       Украдкой заглянув внутрь, Юджин нашла глазами молодого человека, остановившегося рядом с полками алкогольной продукции. Авиаторская дублёнка насыщенного шоколадного цвета была распахнута на груди, приоткрывая серый свитер грубой вязки. Мокрый мех у горловины слегка закатался и поэтому щекотал ему кожу, которую он время от времени расчёсывал ногтями, оставляя красные следы. Постукивая пальцами по каждой этикетке, Сехун явно что-то с озадаченным видом искал. Юджин улыбнулась. В последнее время, насмотревшись документалок, она стала очень придирчивая к тому, что пьёт. Подкрашенный спирт она теперь пыталась различить по одному только запаху и цвету. Правда, она была уверена в том, что все их ночные разговоры касательно внешнего вида бутылки, формы и материала пробки, а также географических наименований полностью вылетели у молодого человека из головы, поэтому распознать качественный алкоголь от некачественного в данную минуту он вряд ли мог. В Сехуне не было дара сомелье, как в его друге Бён Бэкхёне.       – Выбираешь херес? – вставая на носочки и обнимая молодого человека со спины, шепнула она ему на ухо.       – Привет, – улыбнулся Сехун, переводя взгляд на кольцо рук, обвившее его грудную клетку. – Неужели снова мимо проезжала?       – Я не настолько прошаренная, чтобы контролировать тебя через GPS, – скорчила девушка рожицу.       – Всё ещё сердишься? – перекинул он бутылку из одной руки в другую, будто бы проверил её на вес.       – Сержусь, – перехватила Юджин алкоголь у молодого человека, начав изучать содержимое этикетки. – Ты только вдумайся: в каждой капле напитка запечатлено солнце Херес-де-ла-Фронтера, города неподалёку от которого Христофор Колумб начал своё второе плавание к берегам Америки, Магеллан отправился в кругосветное плавание, а Франсиско Гойя творил свои шедевры. Столетнее вино со сложным букетом и насыщенным ореховым послевкусием. Откуда только у старика эта бутылка? По виду такая должна стоить не меньше двух тысяч долларов.       – Шести, – поправил её Сехун.       – Чего?! Шести? Так она не местная?       – Изъял у друга в винном погребе, он всё равно не заметит, – рука погладила женскую щёку. – Не сердись, я больше не буду за тобой следить.       – Врёшь, – хмыкнула девушка, снова заглядывая в бесчестные глаза.       – Ну может иногда, в тёмное время суток, – оттеснил он её в сторону соседней полки. Руки создали капкан, не давая девушке прошмыгнуть в сторону.       – Ты покушаешься на мою частную жизнь, – наставила на него Юджин горлышко бутылки, изображая пистолет.       – Я становлюсь очень обеспокоенным, когда теряю что-то важное из виду, – пробормотал Сехун, наклоняясь к девушке ниже. Запах пепла обдал девичье лицо.       – Твоя совесть нечиста, поэтому так говоришь? – обхватила Юджин чужую шею.       – Я тебя сейчас укушу.       – Только если нежно, – рассмеялась она ему в ответ. – Знаешь, это так глупо... но...       – Что? – заправил он за уши её волосы.       – Мне вдруг захотелось прокатиться до самого Китая.       – Серьёзно? – прошептал он в приоткрывшись губы. – Тогда чего мы ждём? Поехали.       – Может быть на каникулах? Я слишком долго пыталась поступить.       – Ловлю на слове, – собирался Сехун перехватить женские губы, когда по помещению прокатился недовольный голос:       – Вы смущаете покупателей, – проворчал владельца круглосуточного магазинчика. – Милуйтесь у себя дома.       – Старик, ты слишком ворчливый в последнее время, – перевёл Сехун взгляд на мужчину.       – А ты слишком бесстрашный, – стукнул он газетой по столу. – Какой я тебе старик?       – Как насчёт того, чтобы взять острые куриные крылышки? – снова вернулся молодой человек к диалогу с девушкой.       – И маринованного шпината с ореховой пастой, – согласно кивнула Юджин.       – Тогда и свиных ушек, – улыбнулся Сехун, после чего большим пальцем дотронулся до кожи чуть выше подбородка. – У тебя помада размазана. Неужто целовалась с кем-то?       – Размазалась? – удивилась Юджин, касаясь пальцами губ. – А ведь, и правда, целовалась.       – Что? – поймал он растерянные глаза.       – Я встретила Чанёля, и он поцеловал меня на прощание, – она знала, что лучше было бы промолчать, но ей не хотелось больше иметь с молодым человеком тайн. Должна ли она была оттолкнуть в тот момент свою первую любовь? Вероятно, должна была. Однако Юджин очень сильно хотелось проверить осталось ли у неё к нему ещё какие-либо чувства.       – Что он сделал? – недоумевая отозвался Сехун, бросая взгляд на губы, а потом с силой сжал кулаки. Юджин почувствовала хруст костяшек.       – То, что ничего в итоге не значило, – с чистым сердцем призналась девушка.       – Я из него отбивную сегодня сделаю, – порывисто зашагал он в сторону выхода.       – В этом нет смысла, – уже на ступеньках крыльца перехватила его Юджин за локоть. Прохладный воздух забрался под куртку и надул её изнутри — девушка поёжилась.       – Он снова приставал к тебе? – раздражённо выпалил Сехун.       – Нет, – покачала Юджин головой. – Это был не тот поцелуй, о котором ты думаешь. Это, правда, было прощание. Мы больше его никогда не увидим.       – Ты снова его защищаешь?       – Ты ошибаешься, – указала девушка на небо. – Мне никто кроме тебя не нужен, он тоже теперь это знает.       Воздух был наполнен ночной свежестью. Дышать было легко — и Юджин с упоением дышала, боясь задохнуться от горечи мелькающих в голове воспоминаний. Устремив взгляд в самую высь, молодые люди наблюдали за тем, как груда металла разрывает небо. Красный огонь самолёта учащённо мигал, то становясь ярче, то тускнея — Юджин была уверено, что точно также сейчас бьётся сердце и своенравно Пак Чанёля, который попрощался с ней навсегда.       Достав из кармана вибрирующий телефон, девушка бросила взгляд на сообщение от Айли.       – Чёрт, – выругалась она.       – Что такое? – обеспокоенно глянул на неё Сехун.       – Боми попала в больницу.       – Она уже рожает? – удивлённо округлились чужие глаза.       – Нет, дурачок, у неё только пятый месяц, – стукнула его Юджин по спине.       – Тогда что случилось?       – Стало плохо, – почесала Юджин шею, – опять мучает токсикоз.       – Разве он не преследует большинство будущих мамочек?       – Со временем он должен ослабевать, – покачала девушка головой, – но у Боми ситуация только ухудшается с каждым месяцем. Большая вероятность того, что её всё-таки положат на сохранение.       – Съездим проведать? – кивнул Сехун в сторону байка.       – Айли написала, что к ней не пускают, да и народу сейчас у неё слишком много. Попросила, чтобы приехали завтра с утра и привезли ей одежду.       Последнее, что входило в планы Боми — это загреметь на несколько недель в больницу и попасть под пристально наблюдение врачей. Вечер не предвещал беды, но когда её несколько раз вывернуло в туалете, а потом, моя посуду, она чуть не отключилась на кухне, стало понятно, что без помощи врачей она эту чёртову ночь не переживёт. Боми казалось, что она оказалась в самом центре торнадо и теперь её не переставая крутит из стороны в сторону. Пролистав контакты в телефоне, она долго думала к кому обратиться за помощью, пока помощник не объявился сам. Ким Ханбин так и не дал позвонить ей своему бывшему мужу, когда его номер загорелся на экране телефона. Что хотел от неё молодой человек, она так и не узнала. Вероятно, собирался сказать точно что-то очень важное, ведь голос его был слишком взволнован и напряжён для обычной болтовни. Попросив о встрече, он долго ждал ответа, пока Боми жалобным голосом не попросила приехать в дом Юджин. Именно таким образом на ещё одну ночь он стал личным водителем Пак Боми, доставившим её прямиком в больницу, куда со временем добрались Ёнгук с Айли.       – Как она? – отправив сообщение Юджин, подруга подскочила с места, обращаясь к вышедшему из палаты врачу.       – Состояние стабильное, угрозы для ребёнка нет, – заключил мужчина, подчёркивая что-то на больничном листе пациентки. – Правда, она истощена, пища с трудом усваивается в организме, поэтому её так часто тошнит. Мы оставим её точно на пару дней пока не получим все анализы.       – Позаботьтесь о ней, пожалуйста, – склонила Айли голову.       – Конечно, – в ответ поклонился врач.       – Её можно увидеть? – поинтересовался Ёнгук, бросая хмурый взгляд на дверь.       – Могу разрешить войти только одному человеку, – оглядел врач всех присутствующих, заострив внимание на молодых людях. – Кто её опекун?       – Его здесь нет, он сейчас у главврача, – поймала Айли взгляд мужчины. – Можно тогда мне увидеть её? Я близкая подруга.       – Хорошо, проходите, – отступил врач в сторону, освобождая проход.       Подперев спину подушкой, Боми сидела на кровати, разглядывая огни ночного города. Капельница тянулась вверх от её бледной руки. Она чувствовала сухость во рту. Тело ломило. Теперь Боми казалось, что нет ничего ужаснее в этой жизни чем беременность, которая, она надеялась, с ней больше не произойдёт.       – Как ты себя чувствуешь? – осторожно присела Айли на кушетку рядом.       – Лучше, чем пару часов назад, – перевела Боми на подругу припухшие глаза.       – Ты плакала? – взволнованно прошептала девушка.       – Немножечко, – облокотилась пациентка на изголовье кровати, – это всё стресс, не переживай. Я каждый день понемножку плачу, так мне становится легче.       – Потерпи ещё чуть-чуть.       – Хочу побыстрее родить, это слишком тяжело, – смочила Боми языком губы.       – Я не знаю, что ты чувствуешь, но ты сильная, ты со всем справишься, – дотронулась девушка до чужой ладони, мягко её сжав.       – Там есть кто-то ещё? – кивнула она на дверь, не понимая, кого конкретно сейчас хочет видеть.       – Ханбин сказал, что не уйдёт пока с тобой хотя бы словом не обмолвится. Ёнгук приехал со мной, он тоже обеспокоен, хотя виду и не подаёт. Юджин приедет завтра, привезёт тебе вещи, – поколебавшись, Айли тихо добавила: – я осмелилась позвонить Воншику, а он следом позвонил твоей матери. В этом ведь нет ничего страшного?       – Всё в порядке, – прикрыла Боми глаза.       Удивительно, но всю жизнь окружённая противоположным полом Боми только сейчас ощутила себя полностью защищённой. Теперь у неё было целых три мужчины. Друг, брат и любовь всей жизни. Хотя кто именно какую роль занимал она пока не знала, но у Боми была для этого целая жизнь. Целая жизнь, чтобы разобраться, кто ей действительно нужен. Так уж сложилось, что Боми была из того типа девушек, кто выбирает, а не той, кого выбирают, именно поэтому единственное, что им оставалось, так это ждать. Ждать сколько, сколько потребуется до момента, пока Боми всё-таки не сделает свой выбор.       – Тебя кладут на сохранение, – едва уловимый голос Воншика достиг Боми, когда она сомкнула глаза в надежде поспать хотя бы пару часиков. – Я жалею о том, что не настоял на госпитализации в прошлый раз. У тебя повышенное давление и проблемы с сердечно-сосудистой системой. Врач диагностировал гипертонус матки.       – Звучит страшно, но, знаешь, я даже понятия не имею, что это такое. Насколько это плохо? Не расстраивай меня и не говори, что это редкое явление, – ресницы дрогнули, тень уходящего дня накрыла вуалью лицо.       – Это патология, – сказал он сухо.       – И? – нашла она в себе силы приоткрыть веки.       – Не беспокойся, а о всём позабочусь, – медленно освободившись от пиджака, он повесил его на спинку стула.       – А угроза прерывания беременности есть? – волосы, разметавшись по подушке, под лучами закатного солнца ещё больше походили на растекающуюся магму.       Молчание наполнилось тоской по дому. Однако Боми было сложно определить по какому именно, по родительскому или тому, что она оставила после развода с мужем, семейному.       – Есть, – нехотя признался Воншик, после чего встретился с покрасневшими глазами Боми. – Ты ведь не собираешься плакать?       – Я не могу это контролировать, – с силой прикусила она нижнюю губу.       – Можешь, – возразил бывший муж, – не нужно себя жалеть.       – Я и не жалею, – шмыгнула Боми носом. Ладошки потянулись к лицу, но на половине пути Воншик их перехватил. Его руки были тёплыми, даже горячими, как будто всего пару минут назад он грел их где-то на батарее.       – Мне тоже страшно, – признался он, наблюдая за тем, как наворачиваются на ресницах девушки слёзы.       – Почему всё так? – задрожала женская губа. Выдернув руки, Боми спрятала их от Воншика под одеялом, на своём животе.       – Ты всё ещё не хочешь быть матерью? Так и не смирилась? – палец его нырнул под петлю галстука, пытаясь её ослабить.       – Не хочу, – потрескавшимися губами прошептала она.       – Не хочешь вообще? Или не хочешь ребёнка от меня? – удавка ему давила, хотя завязан была слабо. Боми видела, как он мучается, пытаясь её развязать, и как с каждым разом злится всё сильнее, не понимая, почему петля не поддаётся.       – Дай мне, – не выдержала она, потянувшись к нему навстречу. Приподняв ворот мужской рубашки, Боми кропотливо начала ослаблять узел, который бывший муж до этого только и делал, что сильнее затягивал.       – Так всё-таки второе? – громом обрушил он на палату свой голос.       – Ты о своём грязном секрете? – улыбнулась она уголком губ, бросая взгляд из-под дрогнувших ресниц. По сравнению с тем, что она скоро станет матерью, знание о том, что её муж не только придушил свою первую жену и разобрался со всеми её любовниками, её совершенно не пугало. Боми не боялась Воншика и не считала это заблуждением, она знала на что похож страх и за какими дверями он прячется.       – Мы так и не поговорили после случая на аукционе, – вздохнул он. – Ты так и не попросила объяснений.       – А ты хотел объясниться? Серьёзно? Ким Воншик в кой-то веке захотел рапортовать кому-то отчёт вместо того, чтобы затребовать его у кого-то? – мелодично засмеялась она — и он вздрогнул.       – Почему ты смеешься? – удивился он, понимая, что всего пару минут назад бывшая жена должна была разразиться безутешным плачем.       – На твоём месте я бы захотела сделать так же, – просто, как само собой разумеющееся, слетело с её губ, – правда вряд ли бы мне хватило смелости довести это всё до конца.       – В этом мало шутки, – покачал он головой, поднимая ладонь и проверяя температуру жены. Глаза её нездорово блестели и ему казалось, что она прибывает в лихорадке.       – Скажи, ты со всеми неугодными людьми так разбираешься? – скрестила она на груди руки, откидываясь на мягкую подушку. – Бизнесмен-мафиози звучит очень даже сексуально.       – Это другое, – закинул он голову к потолку, не понимая, что именно в сложившейся ситуации веселит бывшую жену. Он до сих пор не мог решить облачилась ли Боми в браваду или только делает вид, что её не пугает правда его семейной драмы с первой женой и все её последствия.       – Тебя настолько сильно унизили, что ты даже не побрезговал отправить кого-то на тот свет? Не слишком ли крайняя мера? – полюбопытствовала Боми.       – Дело не только в унижении, – покачал он головой.       – А чем мотив унижения плох для мести? – удивилась Боми. – Разве она не обеспечивала всех своих мужиков за твой счёт? Ну там дорогие подарки, отдых, и даже презенты для их родителей? Хотя... знаешь, не важно, мне всё равно, почему ты так решил. Если, после того, что ты сделал, тебе стало легче, то я рада.       – Всё равно? – переспросил Воншик, со своих рук переводя взгляд на девушку. Собрав волосы в хвост, она перевязала их потуже резинкой, размяла подушку под спиной, бросила взгляд за окно, где падал первый за долгое время снег.       – Я не хочу становиться матерью, но я не жалею, что это ребёнок от тебя. Вот такая вот парадигма ума, – улыбнулась она устало, сбрасывая с тяжёлых век остатки сна. – Не принесёшь мне рыбок с бобовой пастой, тех, что продают на Мёндоне? А ещё суп с морепродуктами и лапшой, на первом ряду торгового ряда есть бабуля в красной панамке. Так вот, у неё самый вкусный и наваристый бульон. Запомнил?       – Запомнил, – заторможенно кивнул Воншик, не понимая, как можно так ловко перепрыгивать с одной темы на другую.       – Тогда поторопись, а то ничего не останется. Её еда очень популярна у местных, – подтолкнула она бывшего мужа в плечо, – я не усну, буду ждать тебя до самого конца.       Боми прикрыла глаза. Минутная стрелка перевалила за полночь. Свежий воздух ворвался в комнату через открытое окно. Она его ждала, она даже знала, как он появится.       – А через дверь слабо? Вообще-то ты нарушаешь больничный режим, а я тут беременная и мне нервничать нельзя, – лениво приоткрыла Боми глаз.       – Да ладно, ты беременна? – с силой надавил Ёнгук на оконную раму.       – От твоего дружка, – сморщила Боми носик, – выкусил?       – К тебе не пускают, – хохотнул мужчина, пододвигая стул ближе к девушке, – один пытался уже и благополучно был выставлен из больницы.       – Кто? – не поняла девушка.       – Малолетка какая-то борзая, – указал он пальцем за спину, – ищешь ухажёров теперь и по детским садам?       – Ханбина выставили на улицу? – опешила Боми.       – Закусились с Воншиком, – рассмеялся полицейский, – забавно так, никогда не видел, чтобы он приходил в бешенство от каких-то глупых обзывательств... хотя, если подумать, его никогда и не обзывали. Ещё и так забавно... креветка безмозглая?       – Этого мне ещё не хватало, – откинулась она на спинку кровати.       – Как ты?       – Твоими молитвами.       – Грубиянка.       – Какая есть, – посмотрела она на него устало.       – Выглядишь не очень, – дотронулся Ёнгук тыльной стороной ладони до её лба.       – Ты бы поносил в себе плод в полкилограмма, я бы на тебя поглядела, – она собиралась смахнуть его руку, но вместо этого была поймана в капкан.       – Всё будет хорошо, – успокаивающего произнёс он.       – Зачем ты поцеловал меня? – Боми взмахнула ресницами.       – Захотелось, – неловко пожал он плечами.       – А сейчас хочется?       – Всегда, – прошептал он одними губами.       – Так целуй.       Ночной парк был полон огней. Прохожих почти не было. Бледные гирлянды, пытаясь приукрасить его наготу, были протянуты по всей аллее от одного дерева к другому. Над асфальтом клубилась белая дымка плотного пара. Вдоль дорожек тянулся ряд пустых скамеек. Морозный воздух наполнен хрупкой тишиной, которую Айли боялась спугнуть. Грудная клетка её напряжённо поднималась и опускалась. Забыв перчатки, ей приходилось то и дело растирать пальцы, чтобы те не окоченели полностью.       – Дальше я сама, – бросила она благодарный взгляд на Джексона.       – Уверена? – оглядел он металлические ворота парка.       – Уверена, – кивнула Айли.       – Давай, я тебя хотя бы до конца аллеи провожу, – указал он рукой вдаль, – смотри, там же впереди не души. Разве тебе не страшно?       – Мне уже ничего не страшно, – улыбнулась она уголком губ.       – И какой только идиот назначил тебе свидание в подобном месте? – сморщил он губы. – Благо волки не воют, и на том спасибо.       – С чего ты решил, что у меня свидание? – рассмеялась она в ладошку.       – Ты сегодня очень красивая, – оглядел её Джексон со стороны, – даже юбку надела, а ведь на улице такая холодрыга. Я, надеюсь, это оценит тот, кто должен оценить.       – Я правда красивая?       – Без сомнения.       – Спасибо, ты единственный парень в моей жизни, которые умеет делать комплименты.       – Тогда я буду делать тебе их чаще, – подмигнул он Айли, – только ты в ответ не забывай смущаться. Мне очень нравится, когда ты смущаешься.       – Джексон... – приложила она к щеке руку.       – А мне ты никогда шоколад не дарила, – кивнул он на коробку в женских руках.       – Я исправлюсь, как насчёт следующего раза? – прижала Айли к груди подарок, который предназначался в эту звёздную ночь кому-то очень особенному.       – Тогда я подожду, я умею ждать, – он бросил взгляд на снежную тропинку, которая не была осквернена ни одним следом от обуви.       – Я, пожалуй, пойду, – указала она рукой в сторону парка, – меня ждут.       – У тебя ведь есть мой номер? – приложил он руку в форме трубки к уху. – Я буду тут неподалёку, в баре у друга, если освободишься раньше, позвони мне, я провожу тебя до дому. Окей?       – Это лишнее, – покачала она головой.       – Напротив, – усмехнулся Джексон.       – Спасибо тебе, даже как-то неловко, у тебя, должно быть, были планы на вечер, а я тебя отвлекла, – Айли переступила через ограду и её ноги утонули в снегу.       – Ты зачем извиняешься? Я же сам вызвался.       – Это просто вошло уже в привычку, – покраснела девушка.       – Знаешь, – бросил молодой человек ей в спину, – некоторым людям, чтобы быть счастливыми, нужно быть одинокими.       – О чём ты? – глаза её защипало. Она еле сдержалась, чтобы не обернуться.       – Позвони мне всё же, как освободишься, – прошептал он едва слышно, – мне не хочется, чтобы ты плакала этой ночью.       В другой раз Айли бы струсила остаться в парке одна, но за пара месяцев она, действительно, стала храбрее. К тому же ей очень хотелось попрощаться с ним, человеком, что позволил ей многое переосмыслить. Она уже давно поняла, что он захочет уйти в самый неожиданный момент, исчезнуть тогда, когда она будет к этому совсем не готова. Прокручивая на запястье разболтавшийся ремешок часов, она всё время сверялась со временем, боясь, что успела что-то напутать. Заставлять её ждать так долго было нечестно. Скрип ботинок привлёк внимание и заставил оторвать взгляд от коленей. Расправив плечи, Айли выпрямилась. В дымке бледного луча показалась мужская фигура. На противоположную скамейку сел Бён Бэкхён. Кожаная куртка его была распахнута, а заклёпки её то и дело бились друг об друга. Улыбнувшись, он откинулся на деревянную спинку, после чего вытянул ноги.       – Ты долго, – прошептала Айли посиневшими губами.       – Мне больше нравилось, когда ты обращалась ко мне формально, – усмехнулся Бэкхён, подхватывая со скамейки розовую коробку, перевязанную такой же розовой ленточкой.       – Вернуть уважительную форму? – сжала она на коленях юбку.       – Это уже не важно, теперь мы вряд ли когда-нибудь встретимся, – покачал он головой, крутя в руках занятную вещицу, которую любопытство подмывало поскорее открыть. – Что это? Шоколад на день всех влюблённых? Тебе не кажется, что ты опоздала на пару месяцев?       – Да, это шоколад, – робко приподнялся уголок чужих губ. В это мгновение Айли ощутила, что сердце её переполнено благодарностью к молодому человеку. Оказывается, после того как встречаешь самого безумного и пугающего человека Сеула, тебе уже ничего не страшно в этой жизни. Теперь Айли даже не боится реакции брата на то, что она забрала документы из самого лучшего университета страны, потому что учёба никогда не была частью её мечты. – Неужели теперь ты оставишь меня в покое?       – Душа моя мёртвая, но совесть пока ещё жива, – прошептал он в холодную пустоту.       – Что? – захлопала Айли непонимающе ресницами.       – Вероятно, как-то так говорят герои твоих эротических романов, которыми ты зачитываешься по ночам, накрываясь одеялом и подсвечивая фонариком, чтобы никто не запалил, – тихо рассмеялся Бэкхён, скрещивая ноги. – Я не прав? Разве тебе не приходится по душе подобная любовная чушь? Я ведь должен был сказать, что сожалею о произошедшем и попросить прощения. Не так ли?       – Всё время вываливаешь из головы то, что думаешь. Твоя откровенность не только пугает, но и невероятно раздражает, – вздохнула Айли, устремляя взгляд через разделяющую их аллею.       – Искренность в моем случае — безумие, – облизнул он губы, всё-таки дёргая за шёлковую ленточку на крышке. – Тебе ли не знать.       – И правда, мне ли не знать...       – Они ручной работы? – удивился молодой человек, разглядывая трюфельные башенки, посыпанные крошечными звёздочками.       – Ручной, – подтвердила Айли.       – Мне никто и никогда не дарил шоколад, – улыбнулся он смущённо, осторожно подхватывая одну конфету, есть которую казалось полным кощунством. – Зачем это всё?       – Просто... – пожала девушка плечами. – Захотела — и сделала. Ты не раз говорил, что любишь шоколад, и чем больше сахара, тем лучше.       – Спасибо, – положил он конфету на язык, ощущая, как она медленно тает. – Правда, спасибо. Лучшего подарка мне и не делали никогда.       – Если ты уходишь, значит, я тебе наскучила? – сжалась Айли в плечах. – Когда-то ты сказал, что отстанешь, когда тебе станет со мной скучно.       – Вероятно, – вздохнул он, разглядывая покрасневшие от холода щёки и нос, – вероятно, это одна из причин. Мне нравится, когда меня боятся, но ты меня больше не боишься.       – Есть ещё причины? – подняв глаза девушка заметила серебрящуюся в свете фонаря волшебную пыль. Мгновение — и небесная шапка плотных облаков прорвалась, высыпая на землю пушистые хлопья снега, которые не долетая до стылого асфальта таяли в воздухе. Сердце Айли переполнилось печалью.       – Накануне меня попросили сделать выбор... – прикоснулся он к металлическому углу скамейки, растравливая на ней подушечками пальцев тонкую корку льда.       – И? – тяжело сглотнула девушка.       – Он был не в твою пользу, – улыбнулся он краешком губ, как-то неловко пожимая плечами. На мгновение Айли показалось, что он извиняется.       – Что это значит? – слова мурашками пробежались по его ледяной коже, достигнув такого же ледяного сердца.       – Просто я выбрал не тебя, Бан Айли, – признался он, опуская взгляд на коробку в руках. – Ты была всего лишь средством в достижении цели.       – Вы жестокий человек, Бён Бэкхён, – ей снова захотелось отгородиться, та мимолётная близость, что произошла между ними — всё это время была самообманом.       – С эти сложно поспорить, – рассмеялся он, отбрасывая со лба чёлку.       – Так кого же вы в итоге выбрали? – шёпотом поинтересовалась Айли. Вопрос заставил его вздрогнуть. Слова зацепились за воздух, не желая в нём растворяться.       – Новую жертву? – задал он сам себе вопрос, прикоснувшись к губам. – Кого-то позанимальнее тебя?       – Врёте и не краснеете, – улыбнулась Айли, стряхивая с шапки и плеч снег. Несколько широких шагов — и она рядом с королём игорного дома, который ей кажется ничуть не страшным, но при этом очень даже беззащитным. Женские руки дёрнули за один конец шарфа, потом за другой. Молодому человеку показалось, что девушка переменилась в лице. Робость растворилась. Взгляд полный горечи... и злости? Наклонившись, она коснулась кончиком носа его уха. – Вы выбрали Бан Ёнгука, ведь именно его вы искали так долго.       – Ты знала? – потемнели чужие глаза, а в горле резко пересохло. – Неужели ты всё это время знала...       – Что-то мне подсказывает, что до этого момента вы считали себя самым умным, – подняв глаза к небу, Айли тяжело вздохнула, наполняя лёгкие воздухом.       – Как давно? – одними губами спросил он, всё ещё отходя от шока.       – Как только он начал этим заниматься? – пожала Айли плечами. – После возвращения из армии. Да, похоже, именно в это время.       – Невероятно, – нервно усмехнулся Бэкхён, подпрыгивая с места. – Боже, да вы друг друга стоите. Неужели я не ошибся в семье Бан?       – Вас это забавляет? – сморщилась Айли.       – Это очень смешно, – закивал молодой человек головой, хватая девушку за плечи и начиная трясти из стороны в сторону. – Ты покрываешь брата-садиста. Тебя это не смущает?       – Не ваше это дело, – попыталась она отступить, но он придержал её на месте.       – Как ты догадалась? – обхватил он равнодушное лицо ладонями, заглядывая в глаза.       – Просто понаблюдала.       – Понаблюдала?       – Он всегда был склонен к агрессии, – призналась Айли. – Приходит глубокой ночью иногда через окно, чтобы лишний раз не наследить, да и суточных дежурств столько в полиции не бывает. На самом деле очень просто собрать пазлы мозаики, когда живёшь с человеком всю жизнь. Достаточно понаблюдать за поведением, чтобы заглянуть к человеку в мысли, а когда тебя считают комнатным цветочком, не способным мыслить грязно, то можно выяснить многое, просто перебрав корзину белья, залезть в домашний сейф или в телефон, тайком узнав пароль. Вы не представляете как хорошо Ёнгук умеет полировать все поверхности. Меня всё время забавляло, что он не оставляет на бокалах отпечатков пальцев. Оказывается, преступник живёт в мелочах и привычках, которые преследуют его и в повседневной жизни.       – Я удивлён, – отшатнулся Бэкхён в сторону, – знаешь, меня не покидает чувство того, что меня обвели вокруг пальца.       – Не только вам всегда выигрывать, – поколебавшись, Айли дотронулась до шрама, нежно пройдясь по нему самыми кончиками пальцев. Молодой человек напрягся, сначала собираясь одёрнуть руку, но потом — делая шаг навстречу. – Простите его.       – У нас сделка, – сглотнул Бэкхён, прикрывая глаза. Айли почудилось, что ресницы его дрогнули. В детстве она часто слышала поговорку: не дёргай тигра за усы. Однако сейчас тигр не казался ей таким опасным, как её предупреждали.       – Я догадываюсь, – захотелось расплакаться — и, вероятно, всё можно было сейчас свалить на снег, тающий на её лице. – Вы очень сильно хотите, чтобы он на вас работал, а он хочет, чтобы вы прекратили со мной общение.       – Будешь по мне скучать? – наклонившись, обдал он её лицо горячим дыханием.       – Нет, – соврала Айли.       – И я не буду, – соврал он ей в ответ, прикасаясь губами к продрогшим губам. Поцелуй, полный светлой грусти. Прощание, что больше похоже на многоточие. Или ей только кажется, когда язык обжигает нёбо. Так сладко, что хочется плакать. Кажется, она, и правда, переборщила с сахаром в конфетах. Сейчас Айли мечтает только лишь о том, чтобы время остановилось навечно, но оно не переставая бежит, как будто участвует в марафонском забеге. Не уходи — просит она его молча, но он всё равно отступает, осторожно убирая её руки со своих плеч.       – Ты знаешь, где меня найти в случае чего... – шепчет он — и сливается со всем вокруг от того, что у Айли сплошная пелена перед глазами.       Снегопад усиливается. Летит по косой траектории и больше напоминает дождь, что похож на мягкие перья.       – Но я не собираюсь вас искать, – покачала Айли головой. Ей хотелось сорваться с места. Обнять его крепко, со всей имеющейся в хрупком теле силой, но она продолжала стоять на месте, наблюдая за тем, как фигура отдаляется.       – Самое верное решение, – усмехнулся он, резко разворачиваясь в сторону выхода из парка.       – И это всё? – крикнула Айли ему в спину — холодный пар повалился изо рта. – Неужели так просто уйдёшь?       – Ты всю жизнь жила на свету, когда я жил в тени, — так пусть всё так и остаётся. Нечего устраивать беспорядок, – не оборачиваясь прохрипел он ей в ответ. Открыв крышку шоколадных конфет, он вытащил ещё одну. Ботинки скрипнули. Плечи опустились, а спина стала до безобразия уродливой. – Ты уверена, что это был сахар?       – Что? – поймала Айли губами его вопрос.       – Очень горчит, – прохрипел он едва слышно, замечая на своей дрожащей ладони мокрые капли. Вероятно, у него начинался очередной приступ, а иначе свои срывающиеся с глаз слёзы он объяснить не мог.       Это было последнее, что она от него услышала, перед тем как он растворился в туманной дымке нового дня. Провожая чужую фигуру, на ум пришла детская сказка, где трусливый лев с отважной компанией друзей отправилась на поиски волшебника Гудвина, который помог бы им исполнить их заветные желания. По прибытию оказывается, что волшебник не тот, за кого себя выдаёт. Он живёт в изумрудном городе, но на самом деле он просто полон стекла, которое кажется всем драгоценным камнем только от того, что жители вынуждены ходить в специальных очках, да и магией Гудвин никакой не обладает: он обычный человек. Он даёт льву волшебный напиток, но лев на самом деле в нём и не нуждается. Он с рождения обладает тем качеством, которое мечтает приобрести. Льву просто не хватает веры в себя и человека, который поможет ему эту веру найти. Вот история Айли с этим странным человеком подошла к концу и не сложно догадаться, кто в их истории оказался львом, а кто Гудвином.