Сириния: Компас указал на Север

      Из небольшого числа заклинаний, которыми владела Комелина, в основном использовалась бытовая магия. В разряд её входили безобидные приёмы для облегчения существования, которыми могли овладеть не только маги, но и более приземлённые по ремеслу сиринийцы. Например, сейчас она освещала путь при помощи волшебной «феи» — сгустка света в виде блестящего шарика, который следовал за путниками по воздуху, даруя тусклое мерцание зловещему в темноте лесу. Временами скрюченные ветки попадали под свет магического фонарика и пугали Шеона: у парня было хорошо развито воображение, рисуя угловатых чудовищ с растопыренными пальцами-листьями, оттого он невольно вздрагивал. К счастью, это были только иллюзии разума. Недолгий путь продолжился без трудностей и в тишине, тревожил которую только хруст веток под тяжёлыми грязными сапогами Сильвестра.       — Мы на месте, — Сильвестр обернулся, приложив палец к губам. Он раздвинул листву рукой, чтобы его подопечные смогли увидеть горящий костёр и собравшихся вокруг него участников соревнования. — Сначала говорить буду я.       — Сильвестр, мы уже давно заметили тебя, — голос из-за деревьев раздался неожиданно, заставив всех вздрогнуть. — Ну же, выходи.       Троице пришлось выйти из тени и предстать перед собравшимися. Потрескивающий костёр обрамлял соперников жёлтым светом, делая их ещё более грозными.       — Добро пожаловать в лагерь, — говорить начал взрослый крепкий мужчина, побритый налысо. Он единственный сидел спиной к незнакомцам, но безошибочно угадал их количество. — Сильвестр, ты привёл двух друзей, но кто они?       — Ребятишкам грозила опасность, одна из этих тварей напала на них, — Сильвестр развёл руками. — Я не мог их бросить.       — Я понимаю.       Мужчина взял толстую ветку, лежавшую возле него, и поворошил угли. Пока он был занят своим делом, остальные ждали. Комелина успела внимательно рассмотреть одежду незнакомца. Мешковатая ряса была перевязана длинным плетённым поясом, который извивался на земле верёвочными концами. Взгляд уцепился за грубоватую флейту подле него, вырезанную, скорее всего, самостоятельно при помощи ножа и терпения, но без особых навыков. Инструмент выглядел невзрачно, однако сразу стало ясно, что в умелых руках это может оказаться опасным оружием. Тут и вспомнились слова Мао.       «Так это и есть Монах, — поняла Комелина, следя за движениями мужчины, вновь отложившего ветку на землю. — А эта флейта действительно его оружие? Мне даже завидно...»       — Что же, пусть остаются здесь. Сильвестр, ты поступил правильно, а я не ошибся. Твою белую незапятнанную душу узрел ещё при нашей первой встрече в храме, — по лицу Монаха поползли морщины, когда сухие губы изогнулись в кривой улыбке.       Только когда Монах опустил грубую ладонь с колен на землю и развернулся лицом от огня к остальным, Шеон смог увидеть пляшущие жёлтые блики на белой мутноватой пелене глаз. Взгляд Монаха был устремлён сквозь них с Комелиной, теряясь в кустарниках и темноте позади.       — Чувствуйте себя как дома, — языки пламени разукрашивали тенями жуткое лицо зверолюда с крокодильей пастью и чешуёй, говорившего отрывисто. — Если сможете.       Всё внимание крокодила было приковано к человеку, лежавшему неподвижно на его ногах, а потому он бормотал в пустоту.       — Этот лагерь принадлежит Монаху, он собрал нас вместе, так что относитесь к нему с уважением. Сильвестра вы уже знаете, а меня зовут Честер. Я путешествую с Чадом, но сейчас он не в форме и не может поприветствовать вас.       — С ним всё будет в порядке? — Комелина сделала несколько шагов вперёд и заглянула через плечо Честера. На лице юного парнишки, носившего имя Чад, застыла хмурая гримаса, а сам он лежал, скорчившись на одном боку на коленях крокодила. При всём этом видимых травм на теле не было.       — Ему было хуже, но сейчас он принял лекарство, — заговорил Монах за Честера. — Одно из этих чудовищ укусило мальчика. Хотя Честеру досталось больше.       — Они отравлены? — забеспокоилась Комелина ещё больше.       Честер выставил правую руку вперёд и закатал рукав, обнажая перед всеми в свете огня тёмные проколы на коже вплоть до локтя.       — Со мной всё будет в порядке, моя кровь не такая, как у людей. Но вот Чад. Ему было очень больно.       Честер со скрипом стиснул зубы, стараясь сохранить внешнее спокойствие перед членами отряда, но тревожный скользящий по земле и деревьям взгляд выдавал его целиком и полностью. Так быстро рассыпался весь грозный вид и статус опасного противника, когда обнаружилось непоколебимое желание сохранить чужую, куда более хрупкую жизнь. Тепло, исходившее от этих двоих, позволило Комелине со взволнованной душой занять место возле костра.       Атмосфера в лагере была куда более печальной, чем если назвать её неуютной. Несмотря на попытки Сильвестра скрасить её своими историями, напряжение постепенно росло и становилось удушающим. Сплотившихся вместе противников в тени высоких деревьев поджидали неизвестно откуда взявшиеся плотоядные насекомые гигантских размеров, да и нападение конкурентов никто не отменял. Костёр мог отпугнуть животных, но людей — наоборот.       Закончив свой рассказ об огромной полосатой рыбине, пойманной всего лишь при помощи голых рук на болотах Средней Земли, Сильвестр приумолк. По правде говоря, его никто особо не слушал, каждый был глубоко погружен в собственные мысли, что было заметно по напряжённым выражениям лиц.       — Не думайте об этом слишком много, — разорвал круг смятения Монах. — Даже мне никогда не встречались такие хищные насекомые. А повидал я диковин достаточно.       — Я тоже, — отстранённо произнёс Честер.       Комелина, не отводившая взгляд от притягательной, но и не броской флейты, медленно пододвинулась к Монаху, пока разговор постепенно закручивался.       — А я считаю, что это заколдованные существа, — предположил Сильвестр, подкинув в костёр веток. — Что-то вроде фамильяров.       — Н-нгх…       Все обернулись на стон, издаваемый Чадом. Тот съёжился ещё сильнее, лицо бедняги блестело от холодного пота, а взлохмаченные светлые волосы прядями прилипли ко лбу и щекам.       — Вот же. Ему становится хуже!       — У нас есть ещё горький корень?       Шеон наблюдал за спешкой остальных, отчаянно борясь с собственными мыслями. Остальные окружили Чада и Честера, а Монах двигал рукой над телом мальчика, почти касаясь кожи.       — Это вряд ли поможет, — мысли тихим бормотанием сорвались с губ Шеона, но остальные уже услышали. Более уверенным тоном он продолжил. — Отравление очень тяжёлое, ему нужно что-то посерьёзнее, чтобы продержаться до города. Я видел здесь одно растение, отвар из которого мог бы помочь даже человеку, но ненадолго.       — Чад говорил, что нам нужно во что бы то ни стало дойти до конца, — прорычал Честер, но затем добавил более спокойно. — Однако, я не могу так рисковать жизнью друга. Прости, Чад, но твоя жизнь мне дороже, чем мешок золота. Можешь злиться после этого сколько угодно, но видеть твоё нынешнее состояние мне невыносимо.       Сильвестр выдохнул и согласно кивнул, полностью поддерживая слова Честера. Монах сложил ладони вместе и прикрыл на несколько секунд глаза, чужие слова едва доносились до его разума.       — Тогда я иду, а вы оставайтесь вместе. Так безопаснее, — Шеон встал и отряхнулся от пыли. Комелина немедленно пригвоздила его изумлённым и осуждающим взглядом к месту.       — Это исключено! — гневно проговорил Сильвестр, нахмурив лоб. Монах пытался остановить его, но Сильвестр продолжил ещё более высоким тоном. — Я не для этого тратил свои стрелы, чтобы потом ты так безрассудно погиб. Собрался идти в одиночку, не задумываясь о последствиях? А как же твоя подружка?       — Скоро яд полностью парализует его, — голос Шеона непривычно отдавал холодом и ни капли не дрожал. — А затем убьёт. Чем человек может мне помочь? Ты настолько же хорошо видишь в темноте, как и я? Не недооценивай меня, человек, я скоро вернусь.       Шеон уже переступил порог лагеря, выйдя из тёплого, освещаемого огнём, круга, а Комелина так и не смогла проронить ни слова. Считая зверолюда своим напарником, она также понимала, что ничего о нём не знает, чтобы возражать сейчас. Чувство вины неминуемо настигло её сердце, когда Шеон скрылся из поля зрения в безобразной темноте. Остальные члены лагеря были поражены минутным бесчувствием парня ничуть не меньше, оттого молчали. В тишине гул сверчков нарастал и становился более осязаемым.       — Он вернётся, не волнуйтесь, — с губ Комелины сорвался нервный смешок, упразднивший смысл сказанных слов.       Вспоминая все проведённые вечера с бабушкой, она быстро генерировала множество скучных историй в уме, не подходящих для такой «весёлой» посиделки у костра. Не годились и варианты с песнями, ну очень тяжёлый случай. Комелина считала своим долгом как-то разнообразить уныние, повисшее в лагере. Сейчас это всё, на что способна такая неумеха, как она.       — Придумала! — хлопнув в ладоши, Комелина приподнялась с восторженным видом. — А вы знаете игру: «Кружки и Палки»?       Вопрос, к её разочарованию, не произвёл должного эффекта. Честер лишь глубоко и многозначительно вздохнул, отведя взгляд, а Монах прикрыл улыбающийся рот рукой и негромко прокашлялся.       — Даже знать не хотим, — лаконично ответил Сильвестр за всех.       — В таком случае, — голос Монаха стал менее живым и отдавал печалью, — нам нужно решить вопрос с ужином. Ты ведь тоже голодна, маленькая волшебница?       — Я и в правду выгляжу как настоящий маг?! — слова Монаха сразу же заняли своё почётное место на полочке «Самые приятные слова» в голове Комелины.       — Разумеется. Я понял это, взглянув на твоё необычное оружие, от которого исходит сила.       — Вы чувствуете это?       — Да, именно. Сила чудовищна, будто внутри твоей руны сидит целый демон.       — Ах, вы преувеличиваете, — смущённая Комелина прикрыла розовые щёки ладонями, с обожанием глядя на собственноручно созданную руну на дне сковороды. Та едва светилась и будто бы подмигивала своей создательнице, вливая в её тело ещё больше смелости. — А давайте я приготовлю что-нибудь на ней прямо сейчас! Что у нас есть из припасов? Просто доверьтесь моему кулинарному таланту и смотрите.       Досадуя на нелёгкое положение и странное поведение Шеона, Сильвестр полез в рюкзак, выкладывая на расстеленную пыльную куртку скудные припасы отряда. Честер, не вмешивающийся в разговор странных людей, гладил волосы Чада, глядя наверх, в косматые кроны деревьев и рассыпанные зёрна звёзд в прорехах между ними. Про себя он просил богов, в которых никогда прежде не верил, чтобы они послали Шеона с лекарством назад как можно скорее.       А стрекот насекомых всё усиливался. В клубящейся вокруг лагеря лесной тишине их гул становился слишком раздражающим.

* * *

      Горячее дыхание обжигало кончики пальцев. Склонившись над колючими кустарниками, Шеон переводил дух от нахлынувших эмоций. Острая льдина воспоминаний, до этого холодившая сердце, снова вынырнула из глубин души. Блеснула яркими картинками моментов, которые лучше бы забыть навсегда.       Шеон оттянул ворот, словно тот вдруг начал сдавливать горло. Единственный способ прекратить череду беспорядочных болезненных уколов в груди и стук пульса в висках — попытаться изменить своё будущее прямо сейчас и спасти мальчика. Он спасёт одну человеческую жизнь взамен другой отнятой. Такое простое, но не в реализации, решение помогает Шеону держать мысли и эмоции под контролем.       Главное — не забывать о конечной цели. Повторяя себе это снова и снова, Шеон подавлял кровавые воспоминания, заставляя себя думать только о цветке, таком же красном, как и тёмное прошлое. Заметить нужное растение в темноте человеку было невозможно, но зверолюду — вполне. Шеон инстинктивно чувствовал, что противоядие где-то рядом. Оно должно было быть в этом лесу, но для этого необходимо заглянуть под каждый камень и корягу. Хорошо развитая зрительная память помогала ориентироваться в густой зелени, постепенно сокращая места поиска.       — Что-то ищешь?       Шеон шумно втянул воздух и рывком развернулся вполоборота, сосредоточено и без страха встретив противника взглядом. Зрительный контакт был установлен в тот же момент. Пара тёмных глаз не моргала и отталкивала своим безобразием: один бездонный чёрный зрачок застыл и казался лишь невзрачным подобием живого, второй глаз бегло осматривал Шеона с неподдельным любопытством.       — Кто ты такой? — начал Шеон издалека, очертив границу между ними.       — Я Робби, — незнакомый паренёк кивнул и потянул руку вперёд, а «гнездо» на его голове, уж никак больше этот лохматый взрыв назвать было нельзя, покачнулось в такт движениям.       — Меня зовут Шеон, — вместо рукопожатия он сунул руки в карманы штанов, — что ты здесь делаешь?       Робби на секунду задумался. По лбу поползли грубые складки, мохнатые брови почти коснулись переносицы. В общем, мыслительный процесс у безумца шёл полным ходом. Робби почесал сухими тощими пальцами щёку с проступившими на её коже венами, ускоряя принятие решения.       — Да просто развлекаюсь! — выпалил он, глупо улыбнувшись. — Ты ведь кошмарно чем-то озадачен? Давай я помогу, раз так невероятно удачно нашёл тебя здесь.       — Вряд ли ты сможешь мне помочь, но попробовать стоит. Один мой знакомый серьёзно ранен, — отбросив опасения, Шеон старался говорить открыто с подозрительным парнем, чтобы тот поверил. — На соревновании он был отравлен, так что единственным противоядием в этом лесу ему может стать…       — Я знаю, я знаю! Кровоцвет катастрофически пригодился бы бедняге!       — Кровоцвет? — Шеон поспешил с выводами, когда посчитал этого Робби странным. Котелок у парня всё-таки варил. — Ты знаешь где его искать?       — Хе-хе, а так я тебе и сказал.       Шеон, прекрасно осознавая всю опасность ситуации, долго думать не стал, не было времени. Если сейчас главной задачей для него был поиск противоядия, и этот Робби знал что-то, просто так отпускать чудака никак нельзя. Хоть животное зрение и давало преимущество в поисках, но полагаться на удачу — плохая идея, когда на кону чужая жизнь.       — Если у тебя есть кровоцвет, лучше отдай его.       — Что?! Разве так разговаривают с новыми друзьями? — Робби, вздохнув, драматично закатил один глаз. — Я невероятно разочарован, но даю тебе ещё один шанс, только как другу! Ведь найти этот цветок в темноте было не так-то просто.       — Хорошо, друг, — говоря сквозь стиснутые зубы как можно дружелюбнее и спокойнее, Шеон обратил внимание на экипировку Робби, но ни оружия, ни какого-то опасного артефакта, спрятанного под одеждами, он так и не разглядел. Если парень забрался так далеко, то не мог быть безоружен. Однако под худой костлявой рукой была зажата книга, а точнее большой справочник с кучей закладок.       — Вот и славно! — выражение лица Робби переменилось на более мягкое. — Дружище, ты даже не представляешь, как я счастлив повстречать тебя здесь, просто несказанно! Другие встретили меня более холодно…       «Возможно, он ученик на побегушках у какого-нибудь лекаря», — предположил Шеон.       Робби демонстративно поднял свою толстую книгу одной рукой, распахнул и провел другой рукой, небрежно перелистывая страницы. Надпись на импровизировано сшитой вручную обложке гласила:

«Прикладная биология»

      — Если у тебя нет для меня нужного цветка, то я…       — Цыц! Просто смотри.       Перед глазами Шеона открылась двести сороковая страница справочника. Размашисто на половину разворота раскинулось изображение искусно нарисованного кровоцвета, а сбоку мелким почерком виднелись научное название и основные лечебные свойства, со временем помутневшими чернилами. Толстенная энциклопедия, терпеливо составленная и проиллюстрированная от руки, заслуживала восхищения, но всё ещё ничем не могла помочь.       — Я и сам знаю, как он выглядит.       В глаза ударил свет, заставил зажмуриться. Шеон прищурился от больно брызнувшего в темноте сияния, прикрывая растопыренными ладонями лицо. Только Робби продолжал как обезумивший пялиться на светящиеся страницы, пропитанные солнечным светом. Его взгляд был прикован к книге ещё несколько секунд, а потом крючковатые длинные пальцы погрузились в этот самый свет…       — Великолепно, правда? Чертовски великолепно! Я могу создать всё, что захочу, — рука Робби, немыслимым образом утонувшая почти по локоть в волшебных страницах, показалась вновь прямо перед носом Шеона. Зажатый в пальцах кровоцвет немного переливался тем же цветом, что и книга.       — Вот это да… — только и смог добавить Шеон, протягивая руку. В его ладони кровоцвет уже не светился и был как самый настоящий сорванный цветок. Страницы книги, которая уже, без всякого сомнения, являлась магическим фолиантом, потухли. Лес вокруг снова погрузился в темноту. — Ты спас меня, Робби!       — Только это секрет, — с жуткой улыбкой сказал Робби, а встретив на себе недоверчивый взгляд, с поддельной беспечностью добавил. — Знаешь, как бывает в обществе? С огромной силой приходит огромная ответственность. Я помог тебе только по доброй воле, но, если все вокруг узнают о моём таланте, тут и магией не напасёшься!       — Да... Да, пожалуй, ты прав.       — А теперь ступай. Я категорически советую тебе убраться из леса как можно быстрее, здесь творится какая-то кошмарщина.       — А что будет с тобой? — спросил Шеон и вздрогнул от ужаса. Но никого рядом не было уже спустя одно мгновение. Если бы не цветок, находившийся в руке, Шеон мог сбросить всё на мимолётную иллюзию и воображение, настолько сильно не ощущалось недавнее постороннее присутствие рядом. Неожиданная и странная встреча оставила в душе чувство тревоги и неприятную горечь лжи. Сегодняшний день уже научил: никого нельзя было считать своим другом наверняка, особенно если этот кто-то испаряется в воздухе в секундном замешательстве.

* * *

      На лице Сильвестра проступили маленькие капли. Сил продолжать уже не оставалось, а рядом Честер уминал вторую порцию рагу. Монах же, не притронувшись к ужину до сих пор, с любопытством изучал состав своей плошки, полагаясь то ли на запах, то ли на какое-то особое чутье. В этой плошке несочетаемое слилось в единую массу.       — Смелое решение, совместить жевику и лесные грибы, — Монах дал оценку кулинарным стараниям девушки, перебирая деревянной ложкой кусочки грибов в липкой субстанции, принюхиваясь.       — Вы не стесняйтесь, пробуйте, — Комелина была уверена, что сразит такого мудрого и серьёзного мужчину наповал своим шедевром, поскольку первый был уже готов, а второй пожелал добавки.       — Да я и не стеснялся.       Игнорируя отчаянные жестикуляции Сильвестра за спиной Комелины, призывающие отказаться от опасной затеи, Монах щедро зачерпнул ложкой рагу и отправил консистенцию себе в рот под пристальные взгляды шеф-повара. Почти не пережёвывая, он постарался сразу же проглотить пищу, но необычное послевкусие всё равно ощутил и тактично прикрыл рукавом рот, будто бы вытирая остатки вокруг рта, чтобы «фирменное блюдо» не полезло обратно.       — Ну как? — свою стряпню Комелина считала приемлемой, чтобы подавать членам отряда, пускай готовить пришлось из ингредиентов, что называется, всех подряд.       — Довольно необычно… — Монах не смог найти более подходящих слов. — Тебе ведь пришлось готовить в таких трудных условиях. Зато такой еды не попробовать в тавернах.       — Это уж точно! — Сильвестр бледнел на глазах, хватаясь рукой за живот. В его возрасте подобными изысками баловаться было опасно. — Я тут отойду ненадолго к высоким кустарникам по личным делам, а вы без меня чай не пейте. Да и мелкого дождаться надо.       Согнувшись пополам, лучник отполз подальше от лагеря, чтобы никого не смущать. Стрекот насекомых действовал на нервы и, полушёпотом ругаясь, он наступал на сухие ветки, попадавшиеся под ноги.       В складном котелке закипала вода на чай, мелкая рябь шла по кромке поверхности, поднимая маленькие пузыри воздуха со дна. Огненные языки облизывали посудину снизу, за чем со стороны в гипнотическом трансе наблюдал Монах своими пустыми глазами. Комелина мельком посматривала на Чада, которого уложили на расстеленные на земле вещи. Он был слишком слаб, чтобы сидеть вместе с остальными у костра. От былого восторга почти ничего не осталось в душе, зато появились смятение и неуверенность. Что раньше казалось лишь игрой и ступенью к взрослению, теперь имело критический риск, то есть сами соревнования, участие в которых подразумевало игру с удачей и смертью. Ещё днём они были соперниками, а сейчас возле одного костра, греют руки и пока что не готовятся к атаке. До какого момента всё будет оставаться таким мирным в их поспешно собранном лагере? Сильвестр, знающий лес лучше других, дал наводку и подсказки по поводу расшифровки карты, выданной всем конкурсантам как ориентир, хотя сам он не собирался сходить с дистанции. Даже несвойственное Комелине подозрение теперь обострилось. В какой-то момент перемирие может смениться ожесточённой борьбой, и это пугало больше всего. Если вывернуть душу начистоту, она с самого начала не была готова сражаться с остальными соперниками.       Пламенные блики играли в рыжих волосах, сверкали в потемневших от страха глазах, обрамляли бледное лицо. Комелина могла продолжить бег по кругу собственных мыслей, если бы Монах вовремя не вернул её к реальности, ободряюще хлопнув по плечу.       — Ты не можешь увидеть, но мои чары накрывают защитным куполом лагерь. Монстрам сюда не пробраться, но вот от чужаков они нас никак не защитят, поэтому будь готова ко всему.       Комелине хватило сил только кивнуть в ответ. Совсем не хотелось верить, что Монах и другие способны на подлость против неё и Шеона. У новичков-путешественников не могло быть с собой никакой ценной информации, а, если вопрос в ценностях, Комелину могли обокрасть и прикончить ещё давно, в тот момент, когда Шеон покинул поляну.       Осознание очередной беспомощности и опасности собственного положения пришло запоздало, но всё же пришло. Восторг от первого самостоятельного путешествия затмил разум, потому что жажда странствий оказалась сильнее предрассудков. Не об этом ли говорила Клавдия накануне?       В тёмном лесу, под стрёкот жутких насекомых, в компании едва знакомых искателей наживы мир заиграл другими красками: теперь в палитре присутствовало больше грязного бурого, тёмного синего вперемешку с серым и чёрным. Страх дыхнул холодком в затылок, обнял костлявыми руками Комелину за плечи, наклонившись над самым ухом, чтобы прошептать слова родителей, осточертевшие за года до одури: «Нужно было прилежнее учиться, как твой брат.» Ещё чуть-чуть, и Комелина бы сдалась, за малым бы не бросилась бежать от страха, но судьба преподнесла ей ещё один подарок.       — Гляди-ка, вернулся, — указал кивком Монах на пробирающегося через ветви колючек Шеона. Круг света очертил фигуру с торжественно поднятым в руке крупным цветком. Наконец Шеон подошёл достаточно близко, чтобы все могли лицезреть его довольную улыбку в жёлтом сиянии.       — Шеон, наконец-то! И лекарство нашёл! — Комелина выбежала навстречу и едва удержалась от крепких объятий, настолько была велика радость и счастье от превратившегося в пыль недавнего страха. Честер тоже встал вслед за Комелиной и быстро подошёл поприветствовать своего спасителя с нервной натянутой улыбкой. Неуклюже переминаясь с ноги на ногу, и не в силах чем-то помочь, он лишь продолжал благодарить Шеона за оказанную помощь, пока вокруг котелка засуетился Монах.       — Меня не было не так долго, пустяки, — Шеон продолжал улыбаться, утаив главное событие, произошедшее с ним в глубинах леса. — Этого будет достаточно для человека.       Варить лекарство начали незамедлительно. Подготовленную для чая воду использовали в качестве варки кровоцвета, а не шишек и ягод. Сильвестр, подошедший позднее, покачал головой, наблюдая за происходящим. Ему ещё не приходилось видеть, как из «звериных яств» делают лекарство для человеческого ребёнка. Размякшие листья и лепестки, оставшиеся от отвара, Монах растёр камнем в густую липкую кашу и бросил в чашку с настоем провариться ещё раз. Запах у напитка был не самый приятный.       — Листья отдали свои лучшие свойства, но выпить нужно до конца. — так объяснил свои действия Монах, и никто не стал с ним спорить. По лицу Честера было видно, что каждая минута ожидания давалась ему с трудом.       Настой из кровоцвета горек и обжигает язык, но в полевых условиях, как рассказал Шеон, нет лучшего и надежнейшего лекарства. Чад, сколько бы раз ему не хотелось излить назад в чашку вываренную гадость, всё-таки смог допить до конца под чутким взором Монаха и Честера. От обострившегося чувства тошноты, легкая дрожь прошлась по телу ледяными иголочками, руки покрылись мурашками. Честер удерживал в своей ладони сырые и холодные кончики пальцев Чада, выражая таким жестом свою поддержку в трудный момент. Его взгляд из-под полуопущенных век уже не был таким тяжёлым, как десять минут назад.       — Теперь он будет в порядке, — сказал Честер, не отводя взгляд от отдыхающего напарника. — Странно, но противоядие, которое Чад принял до этого, должно было нейтрализовать яд. Неужели оно не помогло...       «Если только оно вообще могло помочь против этих чудовищ-переростков.» — мысли, которые Честеру не удалось произнести вслух, остались при нём, отразившись на полузвериной морде тревогой.       Дальнейший вечер в лагере не задался, напряжение росло пропорционально снижению общего настроения. Давая пострадавшему возможность отдохнуть в тишине и спокойствии, все разбрелись, чтобы уже побыть наедине с собой и своими мыслями, взглядами на происходящее. Никто не говорил вслух о своих дурных ощущениях и опасениях, но это и не было нужно. Один только Монах оставался спокоен и непреклонен, будто у костра сидела лишь его оболочка, а душа свободно витала далеко отсюда в безопасности.       Ближе к полуночи, время до которой тянулось бесконечно долго, никто не спал. Несмотря на усталость, собравшиеся лишь делали вид, что отдыхают. Задремать на время удалось только Чаду, под воздействием принятого лекарства. Честер не мог и думать о сне в такой ситуации. Монах, казалось, медитировал, прикрыв глаза. Сильвестр сидел поодаль от огня, укрывшись тенью ствола дерева. Иногда в его руках мелькало лезвие ножа, ловя свет костра, и отбрасывая блики. Брусок дерева в его руках медленно превращался во что-то незамысловатое новое, фигурку какого-то животного.       Ни Комелине, ни Шеону тоже не удалось сомкнуть глаз. Шеон думал о случайной встрече со странным юношей незадолго до наступления ночи, а Комелина не могла привыкнуть к экстремальным для себя условиям жизни. Пока что ей удавалось спать только на жёстких трактирских койках, но даже они не могли сравниться с голой землей в лесу, на которой наверняка где-то рядом роились насекомые. Любезно предоставленная Сильвестром накидка, в которую можно было завернуться целиком при желании, всё же не в состоянии уберечь от маленькой многоножки, умевшей пролезть куда угодно.       Этот новый страх прошиб Комелину, не желавшую наутро обнаружить у себя в ухе копошившееся насекомое. Последние сонливые мысли покинули молодой организм. Больше ей не удалось настроиться на сон, что оказалось не самой серьёзной проблемой.       Напасть случилась спустя около часу времени. Чад начал ворочаться и мычать от боли, его руки тянулись к животу, а дыхание было сбивчатым и надрывным. Ни Монах, вышедший из своей полудремоты, ни Честер не могли сделать ничего полезного. Было ясно одно: яд оказался куда сильнее, чем предполагали. Срочная помощь городского врача была необходима теперь, чтобы спасти жизнь мальчика.       Комелина, не решаясь подойти сама, видела, как мрачный Честер аккуратно посадил Чада на спину, а Монах накинул сверху плащ. Сердце терзали боль и неуверенность. Снова ничем не могла помочь, вновь была бесполезна.       — До утра нельзя ждать. Я иду с вами, и это не обсуждается. Никто не знает лес лучше меня, а выйти к городу ночью самостоятельно почти невозможно. — Сильвестр закинул лук на плечо и поднял свой рюкзак. Решение, принятое им, было благородным. Отказаться от собственных целей для защиты другого мог позволить себе только мудрый и рассудительный человек.       Честер и не думал возражать в сложившейся ситуации, но прекрасно понимал, чем жертвовал Сильвестр ради него и Чада. За небольшое время, проведённое в торговом городе, крокодил успел проникнуться добротой и самоотверженностью людей, населявших город и встреченных в пути. От эмоций его сдерживало не многое, к горлу подступил ком.       В качестве источника света Сильвестр соорудил на скорую руку факел из толстой ветки и куска ткани, который поджёг от пламени костра перед отправлением в путь. Всё же лучше, чем брести в едва различимой искре зажигалки, хотя привлечь внимание недоброжелателей таким способом тоже можно. Времени мало, нужно было выдвигаться. Происходящее теперь точно означало, что из соревнования выбывало сразу трое участников, уже из города вернуться к испытанию, даже в связи такой уважительной причиной, не получится.       Вот и всё. Никаких долгих прощаний, напутствующих слов. Только короткая фраза Сильвестра перед отбытием, брошенная оставшимся трём участникам, судьба с которыми осчастливила связать на короткое время:       — Мы встретимся позже, когда всё это закончится. Пожалуйста, сделайте остальное за нас всех, чтобы потом разделить победу в таверне и хорошо посмеяться.       Две группы разделились. Теперь одна возвращалась в город, а другая оставалась в лагере, намереваясь продолжить испытание. Уже поздно было отступать, но едва ли можно назвать полноценной командой двух совсем юных на приключенческой дороге путешественников и слепого мужчину, чья сила ещё не была понятна до конца. Трудно сказать наверняка, не тянул ли каждый из них другого вниз.       Решением старшего и более опытного Монаха было дождаться рассвета, а до этого времени оставаться в освещенном кругу света и быть начеку. Несмотря на тёплое освещение рядом, дальние углы леса были настолько тёмными, что в них едва различались силуэты деревьев. Казалось, если долго всматриваться в эту глубокую темноту, обязательно покажется пара злобных глаз какого-то чудовища.       Шеон ещё отчётливо помнил, каким увидел Чада в последний раз: лицо его было выбеленным мелом и тускло светилось в полутьме, на шее и кистях рук проступили дорожки вен. Картина так хорошо впечаталась в память, что снова и снова приходила на ум, особенно в убакивающей тишине. Монах ещё несколько раз сверялся с картой, вернее, водил пальцами по расстеленному на земле запачканному пергаменту. Комелина удивлённо следила за действиями Монаха, пытаясь сообразить, был ли мужчина действительно слепым или же являлся редким хитрецом.       — Мы пойдём на запад отсюда, чтобы сократить время, но мне потребуется ваша помощь, — Монах считал, что его план разумен и реализуем, если молодые руки и ноги смогут оказать поддержку и стать опорой. — Я не собираюсь биться за приз Торгового Союза, у меня другие цели.       — Мы должны знать, какие, — опасения и предостережения Шеона были логичны. Комелина же не видела угрозы в Монахе, отчего слова напарника стали для неё неожиданностью.       — Что может быть нужно слепому человеку, который отказался от жизни среди простых благ и семьи? — растягивая слова, Монах задумчиво почесал щёку, прежде чем продолжить, наверняка уповая на созданную интригу. — Я хотел бы встретиться с големом сам, попытаться почувствовать и понять его. Всё живое вокруг для меня ощущается по-разному, но такого существа мне никогда не приходилось видеть. Узнать о новой форме жизни и научиться понимать её для меня будет самой ценной наградой за труды. Вы ведь позволите мне взглянуть на голема одним глазком? Ни к чему тратить силы на никчемного старого отшельника, если он не представляет угрозы.       Благоразумный ответ Монаха заставил Шеона избавиться от опасений. Он и сам никогда прежде не видел такого существа, чтобы вот так в одиночку бросаться в бой. Если всё же удастся заручиться поддержкой, Шеон будет не против. Кто знает, может быть на самом деле голем не представляет ничего страшного и опасного для них, а сам Монах обладает навыками усмирения всяких чудовищ, если ситуация выйдет из-под контроля.       Кто-то затаился неподалёку. Ещё давно, выжидая удобный момент для нападения, как всякий хищник бывает терпелив перед моментом стремительного броска на жертву. Ощущение скорого триумфа и учащённого сердцебиения раскрыло, лишило более подходящего и удачного шанса. Трепещущий восторг над ситуацией, превосходство над почти что беззащитной жертвой лишь на небольшой момент, но смогло открыть для слепого Монаха местоположение врага.       — Мы здесь не одни... — Монах тут же напрягся, но постарался прошептать тихо, чтобы не сотрясать ночной воздух слишком сильно. Комелина не смогла не вздрогнуть, но не это заставило врага действовать. Он уже направлялся в сторону костра из зарослей мягкими тихими шагами на момент осознания Монахом опасности, проминая траву и руками отводя ветки в стороны в этот момент. Шеон потянулся к своему оружию, вставая напротив того, кто чувствовал полночный ветер так же хорошо.       — Ни шагу дальше! — выпалил Шеон на одном дыхании. — Но как, Робби?       Робби был освещён огнём и выглядел от этого ещё более зловеще, чем в лесной темноте. Тени легли на его острые скулы и очертили мешки под глазами гладкими полумесяцами. Левый глаз всё также представлялся глубоким опустошённым колодцем, лишенным всякой жизни, зато правый с любопытством рассматривал Комелину и Монаха.       — Мне показалось на минутку, что здесь совершенно не рады Робби. Чертовски обидно! — свой холодный взгляд Робби наконец перевёл на Шеона. Шаркнув ногами по земле, он приблизился и изменился в лице. Маленькие языки огня пугающе дрожали в его глазах. Это — зеркало собственных чувств Робби.       — Что ты задумал? Ты ведь не собирался помогать мне в тот раз? — крикнул Шеон, медленно и напряженно приближаясь. — Ты знал всё изначально, правда?       — Разумеется я помог тебе, друг! — Робби развёл руками, изображая удивление. — Я принёс тебе лекарство, когда ты нуждался в этом. Как ты мог усомниться в моих благих намерениях?       Единственную попытку Комелины сделать шаг вперёд Шеон пресёк, преградив ей путь рукой. Было ясно, что лучше не вмешиваться.       — Ты отравил моего товарища!       — Эй! — в руках Робби возникла уже знакомая Шеону магическая книга. — Кровоцвет настоящий. Я ведь уже совершенно ясно сказал, что тебе следовало уйти. Большой ошибкой было оставаться здесь и мешать моей охоте, дорогой друг.       — Шеон, осторожнее! — воскликнула Комелина, глядя на собиравшиеся песчинки света вокруг фолианта. Но было слишком поздно, чтобы пытаться избежать столкновения с одновременно созидающей и разрушающей магией Робби.       — Магия способна изменять свою форму и превращаться во что угодно, — Робби ослепило чистым жёлтым светом, исходящим от страниц фолианта. Энергия концентрировалась внутри страниц, испещрённых множеством текстов и рисунками невообразимых животных и растений. — Но подарить жизнь она способна лишь на время.       — Ха-х, так значит твои многоногие твари тоже недостаточно реальны для этого мира, — Шеон усмехнулся, заметив, как искривилось лицо Робби. Он попал в точку. Громадные насекомые не могли взяться в лесу из ниоткуда, как и говорил Сильвестр. Причина хаоса стоит и кипит от злости прямо перед ними.       — Вот как...— Монах возник за спиной Шеона, заставив всех обратить на себя внимание. Ему мастерски удалось скрыть своё присутствие до такой степени, что его нахождение здесь почти не ощущалось до вступления в разговор, а Робби позабыл о нём. — Теперь понятно почему моё защитное поле больше не действует на чужаков, порченная магия пришла в него изнутри. Шеон, тебе стоило предупредить меня о незваном госте заранее. Теперь нам придётся с ним разобраться.       — Я бы на твоём месте абсолютно точно спрятался, слепой крот!       Стремительным и цепким движением Робби выхватил из своего фолианта осязаемый яркий луч, который запустил в своих противников. Шеон успел подхватить ослеплённую Комелину, перед тем как отскочить от всепоглощающей вспышки. Его спину опалило жаром. Монах оказался куда проворнее, чем выглядел. Он не только с лёгкостью избежал столкновения с лучом, но и успел в засвете подобраться достаточно близко, встретившись лоб в лоб с Робби, перейдя в нападение. Движения рук были лёгкими и быстрыми. В какой-то момент ладонь Монаха почти настигла Робби, но тот успел закрыться от удара книгой.       — Собирался ударить меня? Как бы сам не попался!       Тем не менее Монах не собирался сдавать позиции после одного промаха. Он проводил один удар ладонью вслед за другим. Плавные движения рук вместе с тем стремительны и непредсказуемы, но всё-таки недостаточно для противника. Однако Робби не был хорошим бойцом вблизи, ему оставалось обороняться и отступать по половине шага назад, все дальше и дальше, чтобы избежать урона, не имея возможности достать ещё одно заклинание. И вот первый удар ладони Монаха наконец пришёлся на грудь противника, заставив содрогнуться. Казавшийся лёгким толчком с виду, но разивший сродни увесистой дубине, он заставил Робби стиснуть зубы, но только чтобы приготовиться к следующему удару Монаха. Робби едва успел взмахнуть рукой в граде атак, но пальцы Монаха почти достали до его шеи, скользнув вдоль ключицы, оставляя красную дорожку боли, током проходя по телу.       За малым Робби не потерял равновесие. Едва удержавшись на ногах, он мог встретить более печальный конец, если бы не наклонил голову назад. Его также спасло заклинание, на создание которого была считанная секунда. Монаху пришлось отскочить, чтобы не угодить в ловушку, стремительно разрастающуюся под ногами. Извивающиеся как щупальца колючие лозы быстро вернули инициативу в чужие руки. Ни единого шагу вперёд Монах больше сделать не мог. Почувствовав прикосновение чего-то липкого со спины, он обернулся, но растение уже плотно обвило его торс, медленно впиваясь шипами.       — Монах! — Шеон заставил мужчину замереть на мгновение. Летящий нож просвистел совсем близко с ним, разрезав стебли, сочившиеся желтой жидкостью и опадающие на землю, а также рванул руку Робби на пути, в которой зарождался следующий опасный луч света.       В пронзительном визге, принадлежавшем Робби, брызнула кровь. Вспышка яркого света залила его, лес позади, и заставила зажмуриться Комелину так крепко, как она только могла. Потоки сильного ветра, песка и мелких камней обожгли её кожу волной. Даже через плотно закрытые веки она, закрываясь руками от летящего мусора, видела болезненное сияние. Когда сквозь слёзы, щурясь, наконец смогла открыть глаза, первое время могла разглядеть лишь очертания двух людей напротив другой большой тени.       Тень понемногу превращалась во что-то осмысленное, когда зрение вернулось в норму. Одной рукой Робби всё ещё держал фолиант, а другая висела бездвижной тряпкой со стекающими струйками крови. Живой глаз был широко распахнут, зрачок дрожал. Лицо было искажено страшной яростью.       — Клянусь, за эту кровь вы отплатите мне сполна своими предельными страданиями.       Множество лапок зашевелились, жужжание и шорохи раздавались повсюду, создавая чудовищный звук, режущий слух. Сливаясь воедино, он являлся своеобразным гимном полчища отвратительных существ, призванных Робби из глубин таинственной магии созидания.