Икебана чувств

Вы демонстрируете иллюминацию своей улыбкой, принимая букет маджентовых пионов от барона Абеларда. Немецкая крыса соответствующе морщит нос в эйфории; из него хочется выстругать искажённое папье-маше. А лучше — сжечь, как драккар погребённого викинга. Впрочем, даже море не достойно получить в дар прах извращённого старика, который вздумал распространить немецкую экспансию в Англии, а жалкие флюиды — на Вас. Вы не видите меня, но чувствуете моё присутствие, поэтому старательно изображаете вид заинтересованности в нём, инфекцируя меня низменной ревностью. Это похоже на пеллагру, которая пробуждает агрессию и зудящие эдемы. Когда этот ублюдок исчезает, я эффектно разрушаю перголу, под которой Вы напропалую флиртовали с ним, отравляя меня фальшивой приторностью. Вы ждали меня: трепетно и алчно, как супруга декабриста, но дразняще обличали безразличие, картинно запрятав сияющие пазори зрачки под изнанкой вежд на моё появление. — Очаровательные цветы, — с латентной иронией сказал я, пренебрежительно разглядывая букет. — Подходят к Вашему платью. — Спасибо, — с нарочитой скромностью отозвались Вы. Я криво усмехнулся внутри себя: Вы не умели заниматься арлекинадой, и мы оба знали, что филармония — не кредо честной воительницы. А затем Вы вошли в свой истинный образ с мефистофельским оскалом. — Настоящие джентльмены ещё не вымерли, верно, граф Грей? Вам бы поучиться. Но их век краток, когда они встречаются с моей шпагой. Разве Вы не знали об этом, леди (Твоё имя)? Конечно знали. И по этой причине призвали меня, как своего верного цербера, чтобы сеять хаос. Вы облачились в шкуру невинного агнеца, но лишь мы вдвоём знаем, что за её бархатом скрывается кровожадный аггель. Вам нравится, когда я борюсь за Вашу благосклонность, доказывая изощрённостью лебединую преданность. А мне нравится стальной блеск Ваших очей, подобный эфесе моей шпаги, залитой багрянцем скверной крови. Я ревностно взмахиваю орудием, и цветочные останки трагично осыпаются к Вашим ногам. Если Вы хотите хаоса, я пролью Его ихорный свет к Вашей персоне. — Как Вы смеете?! — притворно восклицаете Вы, будто Вам есть дело до этого жалкого скарба, запятнанного тем буржуазем. Вы хотите, чтобы я поддался Вашим дьявольским провокациям. И я принимаю их за истину, впервые играя по чужим правилам. Я никогда не принимал мнение других — все были вынуждены плясать под мою флейту, чтобы не отправиться к мерлым ослушникам. А Вы приручили меня, и за это я раболепно поклонялся Вам. Суккуб с ангельским ликом, которому не так постыдно проиграть. В конце концов, если Вы падёте ниц перед чаровницей Любовью, именно Вы вступите на путь поражения, а я захвачу желанную власть над Вашим строптивым умом. — Увы, эти сорняки не подходят Вашему темпераменту, — с этими словами я вручаю Вам букет аконитов: они столь же ядовиты, сколько прекрасны — Ваша неодушевлённая ипостась. — Я знаю Вас лучше, чем этот немецкий пёс. Вы — дочь кунанга, непокорная Валькирия, реющая над очарованными воинами, но не имеющая права утешить их сердце взаимным вожделением. Вы носите с собой лавровые ветки и бездушно срубаете букеты робких роз, обозначающих любовь. Вы срезаете сантисенты, обещая отдаться лишь свободе. Но, как бы Вы того ни хотели, я стану Одином, который уведёт Гримхильду в Вашем лице под венец, лишив чертога Вальхаллы. Или Вы позволите мне стать Зигфридом, с которым Вы добровольно эволюционируете куртуазный роман, и ради него отправитесь на костёр? Я привык брать всё силой, но, поверьте, мысли о Вашей податливости тоже немало искушают меня. — Но это не значит, что Вы можете портить чужие подарки. О, этот взор, полный чванства — им бы расписать тело, как мехенди, и ставить в противовес Вашему учащённому ныне пульсу, пока Вы блаженно смотрите на мои цветы. Принимаете их с Йольским холодом, но на душе у Вас знойное солнцестояние и разноцветье чувств, тщательно завуалированное потёмкой недовольства. Вы плохая актриса, леди (Твоё имя), Вы знаете об этом? Ранить Вас правдой было бы забавно, но сегодня доминируете Вы — иногда жертвам следует давать фору. Хотя Вы совсем не ведаете жалости, не так ли? — Дворецкий королевы обязан защищать покой граждан от ненужного внимания. — Только я не просила о помощи. Снова строите птицу, одержимую апломбом, которая, неудовлетворённая первенством надо мной, пытается взлететь выше своих же амбиций. Вы не подумали о том, что Вам будет очень больно падать, леди (Твоё имя)? Впрочем, я знаю, откуда такая самоуверенность — Вы знаете, что Ваш верный рыцарь вовремя поймает Вас. Ваши ухищрения, вынуждающие меня попрать свои принципы, бесподобны. Не дьявол ли Вы? Её Величеству пригодились бы Ваши услуги. Однако на Вас уже стоит моё клеймо. — На то я ещё и Ваш возлюбленный, чтобы Вы принимали подарки лишь от меня. Наши взгляды скрестились. Платина и арктический лёд, между которыми встал огонь. Кто перепрыгнет первее? О нет, леди (Твоё имя), дама следует уступать — я не такоймуж и жетмунт, чтобы пренебрегать правилам этикета. Вы заставили меня попотеть, теперь моя очередь созерцать то, как талыми водами расходятся ледники Ваших очес. — Но оживились Вы только тогда, когда осознали, что цветок благоухает не для первого очевидца, и его может сорвать кто-то другой? — саркастично осведомились Вы, отказываясь прыгать в пламя. Чего и следовало ожидать от Вас. Вы предсказуемы, и это ещё больше возбуждает мой аппетит. — Но при этом прекрасный цветок строптиво распускал шипы со всеми, кроме меня. Я подхожу к Вам со спины, прикладываю макушку к Вашему плечу и шепчу это парирование в мочку Вашего уха, которое потеряло бдительность. Вы вздрагиваете. Я вижу, как активизировались на Вашем эпидермисе мурашки, и как застучала чертополоховая жилка на тонкой вые. Вы почти упали в огонь принятия. Но в последний момент, удержавшись на ватных ногах, отстранились от меня, с важностью патриция расправив изящные рамены. — Ошибаетесь, — строго выплавляете слово из титана Вы. — Я никогда не убираю шипы. Просто Вы — мазохист. — Именно поэтому Вы выбрали меня? — невинно интересуюсь я, совинно склоняя голову. Вы всматриваетесь в черты моего лица, и гладкая равнина Вашего лика предательски искажается шероховатостями смущения. — Ну, меня всегда развлекали шуты, — пытаетесь беззаботно ускользнуть Вы. — Но следует отдать Вам должное: обычно это мимолётное увлечение, а с Вами оно затянулось. Ваше лицо, из которого Вы отчаянно пытались высечь барельеф, наконец-то раскрылось в кокетливой ухмылке. Огнеупорный мертель души был растоплен под налётом признания. Неужели сбросите пояс Мегин-гьорд, без которого Тор ни за что бы не одержал свои многочисленные триумфы? Останетесь совсем обнажённой и беззащитной? Доверитесь мне настолько, чтобы повернуться к спиной, надеясь увлечь меня изгибами своего совершенного тела? Что же, в конце концов игры с беззащитными жертвами нравятся мне гораздо больше. Скажете, что Вы и это знаете обо мне? Тогда я не удивлюсь тому, что Вы так легко сбросили амуниции при вооружённом дворецком, который когда-то возносился в негу лишь от бессмысленных баталий. Вы очень продуманны, леди (Твоё имя), и это сильно подкупает; мне не интересны наивные простушки, которые не обладают Вашей фанаберностью. — Весьма польщён, — мягко улыбнулся я, прилагая ответные усилия на короткое перемирие в нашей игристой войне. — Тогда предлагаю отметить это за ужином в моём поместье. — Вы как всегда полны энтузиазма, когда речь заходит о еде, — с потаённым разочарованием фыркнули Вы. Столь неприкрыто покажете мне, как ожидаете большего? Ваша тайная прямолинейность вызывает уважение. Но дразнить Вас мне нравится больше. Всё ведь должно быть взаимно, верно, леди (Твоё имя)? — Вы ведь не знаете, что у меня будет в меню. Натягиваю леску интриги, в которую Вы вслушиваетесь с тихой алчбой. «И что же?», — безучастно спрашиваете Вы, пытаясь не оборачиваться. Теперь не хотите, чтобы я увидел звериный глад в Ваших витийских зеницах? Мы оба знаем правильный ответ, но перед озвучиванием аперетива я ехидно перечисляю блюда, которые подаются на королевских раутах. Я слышу Ваш внутренний ирритационный стон, который Вы перекрываете скромно-ироничным: «Я ожидала нечто поинтересней. Но с учётом того, что Вы человек узкого кругозора, мне не следовало тешить себя надеждами». Обороняетесь ядом, чтобы скрыть уязвлённое самолюбие, но с трепетом и негаснущими мечтами прижимаете к себе мой букет, небрежно переступая через растоптанные пионы. Вы принадлежите мне, и Вы услаждаете моё тщеславие своим подтверждением. В таком случае, леди (Твоё имя), Вы заслуживаете поблажки, ведь в конечном итоге победил я. Вы всё-таки сгорели в огне, но я согласен присоединиться к Вам. — Но на десерт я ожидаю длительный вальс в Вашей компании, — выпускаю из уст лепестком, который касается Вашей шёлково-горящей ланиты, и плотоядно улыбаюсь в ответ на Ваш лисий росчерк губ.