Огненный Феникс

      Рано утром я уже нахожусь в своём кабинете в отделе убийств и пробиваю по базе номер, записанный в контактах Моргана. Я нашёл эту неверную жену. Когда в кабинет заходит Кристофер, то я замечаю его помятый вид. Синяки под глазами, он держится одной рукой за голову, взлохмачивая свои пшеничные волосы, в другой руке у него, как всегда, кофе из «Старбакс». Детектив снова швыряет пальто на диван. Когда же он научится вешать его на вешалку? Подходит ко мне, и я вижу у него на шее следы от засосов и царапины на запястьях. Меня начинает пробирать смех. — Крис, я вижу, ты вчера отлично провёл время. — Не злорадствуй, Сэм… Голова раскалывается. Надо прекращать так кутить перед работой, тяжело потом работать с такой больной головой. — Нам сейчас ехать допрашивать людей. Что они подумают, глядя на тебя? — А что? Что я с кем-то подрался при задержании. Тем более это недалеко от истины…       На мой молчаливый вопрос детектив махает рукой и говорит: — Ладно, проехали. Рассказывай, что накопал. — Номер зарегистрирован на Элизабет Мартин, 35 лет, домохозяйка, у неё двое детей: Кристин 14 лет и Генри 5 лет, она жена Эдварда Мартина, ему тоже 35, а ещё он работает учителем химии в государственной школе.       Кристофер удивлённо смотрит на меня, подходит к компьютеру и перечитывает найденную мной информацию, попивая кофе. — Неужели мы так быстро вышли на нужный след? Это ведь не может быть обычным совпадением? Отравление ядом, химик… Ладно, Сэм, давай сначала наведаемся к неверной жене и допросим её.       Когда мы выходим из здания полицейского участка и подходим к BMW моего начальника, я строю ему щенячьи глазки и спрашиваю: — Можно я буду за рулём? — Нет. — Но почему? — Сэм, ты совсем не умеешь водить! Постоянно правила нарушаешь! Проехался я один раз с тобой за рулём, мне хватило этого, спасибо. Думал, в живых не останусь. И как тебе только права выдали? И почему ты уже не купишь себе машину? Твоё жалованье тебе это вполне позволяет.       Я отвожу взгляд от начальника и пытаюсь уйти от ответа, потому что скрываю своё прошлое ото всех и никому не говорю о том, что я стритрейсер в завязке. — Ладно, ты за рулём, Крис.       И вот мы сидим на диване в небольшой уютной гостиной в доме спального района Лондона, перед нами — миловидная женщина с каштановыми волосами, уложенными в пучок. Когда она узнаёт о смерти любовника, я внимательно наблюдаю за ней. Удивление похоже на искреннее, но ни одной слезинки. Любила ли она его? Детектив продолжает допрос: — Миссис Мартин, сколько длился ваш роман с Джозефом? — Год… Понимаете, мы встретились случайно на улице. Я постоянно хотела порвать с ним, меня мучила совесть, но я не могла найти в себе сил на это. Мой муж не романтик, он был полностью погружён в работу, мы стали отдаляться, а тут появился Джозеф и показал мне другую жизнь: дорогие отели, рестораны, букеты, украшения… — Вы знали, что у него ещё помимо вас было множество других любовниц? — Нет, я этого не знала. — Ваш муж знал о вашем романе? — Муж… Нет, он ничего не знал! Вы подозреваете его? Он не мог этого сделать, он святой человек! Эдварду столько раз предлагали работать в самых дорогих и престижных частных школах, но он всегда отказывался. Потому что говорил, что не может оставить ребят в своей государственной школе, детей, у которых нет отцов, или чьи отцы в тюрьмах, он говорил, что они для него все как родные, и только он может воспитать и обучить их так, чтобы они не повторили участь своих близких. Эдвард — замечательный человек, отличный отец, и я его люблю. — И при этом вы ему изменяли с богачом, показавшим вам роскошную жизнь, вместо того, чтобы наладить отношения с мужем, — здесь уже я не выдерживаю и вмешиваюсь. Пройдя через предательство, на своей шкуре почувствовав это, я знаю, насколько это больно. — И дети вас не остановили. А вы знали, что Джозеф принуждал к сексу свою секретаршу, пользуясь тем, что той необходимы были деньги для лечения тяжело больной матери?       Элизабет бледнеет, в глазах стыд, а голос становится совсем бесцветным: — Нет… Я этого не знала… Я ничего о нём не знала…       Видя вину на лице женщины, я думаю о том, что её же совесть будет для неё лучшим наказанием. И мне её совсем не жаль. Когда мы с детективом идём к порогу, то видим, как в дом влетает девочка-подросток, которая является копией матери. — Мам, я дома! Опять нам задали так много уроков!       Она настороженно смотрит на нас и спрашивает у миссис Мартин: — Кто это? — Да так, никто, милая. Они уже уходят.       Мы с детективом оказываемся за порогом дома. — Сэм, ту думаешь о том же, о чем и я? — Ну если ты, Крис, думаешь о том, что нам нужно срочно съездить в школу, в которой работает Эдвард Мартин, и допросить его, то тогда да.       Мы приезжаем в большую государственную школу, здесь шумно, дети носятся, стоят группками, смеются, что-то громко обсуждают. Длинные ряды шкафчиков, длинные коридоры, классы, учителя, преимущественно молодые, пытающиеся утихомирить неугомонных детей. Самая обычная школа. Примерно такая же, в какой учился и я, только в Англии, а не в Японии. Элитные частные школы, в которых учатся отпрыски богачей, которым с пеленок внушают чувство собственной исключительности — это совсем другой мир, закрытый для простых смертных. А я учился в самой обычной школе, где и весело порой, порой несправедливо и жестоко. Подготовка к несправедливой и непростой взрослой жизни. Но всё равно взрослая жизнь намного ответственнее и сложнее, чем учёба в школе.       Мы с детективом находим кабинет химии и заходим внутрь. Лёгкий запах химикатов, большие столы, пробирки, реактивы, колбы, какие-то установки, дети, сидящие за столами. Видим у доски учителя, это он, Эдвард Мартин. Худощавый брюнет в очках, в клетчатой рубашке и потертых джинсах, сразу видно, что скромный, куда уж ему до представительного главы корпорации Джозефа Моргана. Он доброжелательно разговаривает с двумя мальчиками, которые смотрят на него так, как, наверное, смотрят сыновья на своих отцов, которых очень любят и с которыми им легко общаться. Не помню, чтобы я когда-то так смотрел на своего отца, я, конечно, люблю его, но наши отношения никогда не были дружескими и доверительными, в моей семье был жёсткий патриархат и дети в безукоризненном подчинении. Крис издалека незаметно показывает учителю полицейский значок, и он отводит нас в лаборантскую комнату для разговора.       В небольшой лаборантской мы с детективом стоим перед Эдвардом, который недоумевающе смотрит на нас. — По какому вопросу вы пожаловали ко мне, офицеры? — Мистер Мартин, вы знали о романе вашей жены с главой корпорации Джозефом Морганом, который длился год? — спрашивает учителя Кристофер и испытующе смотрит на него.       Я внимательно наблюдаю за подозреваемым и вижу, как его лицо мрачнеет, в глазах вспыхивает боль. Неужели он действительно не знал об этом? — Нет… Нет, я этого не знал… А что произошло? — Он был найден мёртвым за своим рабочим столом. Отравлен цианистым калием.       Когда Эдвард слышит от детектива это, то задумывается, отводит взгляд, сжимает скулы, прикрывает глаза и выдыхает: — Да, это я убил Джозефа Моргана.       Мы с детективом открываем рты от такого неожиданного признания и растерянно смотрим друг на друга. Я вмешиваюсь в разговор: — Мистер Мартин, вы ведь понимаете, что только что признались в убийстве? Вас надолго посадят в тюрьму за такое. — Да, я понимаю. Я узнал о том, что жена изменяла мне долгое время. И я достал цианистый калий и добавил его в кофе любовника жены, когда секретарша отошла на несколько минут. Кофе чёрный без сахара с амаретто. Я всё учёл, ведь я химик. Сахар разлагает цианистый калий, и у него запах миндаля. Поэтому получилось очень удобно, что Морган любил пить именно такой кофе. Он хотел разрушить нашу семью, а ведь у нас с Элизабет дети, я не мог этого допустить. — Вы признались в убийстве, мы должны вас арестовать, мистер Мартин, и сопроводить вас в отдел убийств, — безапеляционно говорит Кристофер.       У меня почему-то внутри всё сжимается, голос дрожит. Соберись, Сэм, это всего лишь очередной убийца! Он преступил закон и должен понести ответственность. — Я думаю, мистера Мартина нужно сопроводить в твой автомобиль без наручников… Наверное, не стоит его ученикам видеть его таким… — говорю детективу, а затем обращаюсь к учителю. — Вы ведь не будете оказывать нам сопротивления? — Не буду… — он грустно выдыхает в ответ.       А что было потом… Неинтересно рассказывать, снова допросы, обыски дома и на месте работы. Мы с детективом перевернули всё верх дном и не нашли цианистый калий. Ну так Эдвард мог от него избавиться, но где он его взял, если школа не закупает этот реактив и на лабораторных его там не используют? Потом к нам пришла миссис Мартин, бледная, похожая на призрака, с глубоким отпечатком вины в глазах: — Это я убила Джозефа. Отпустите моего мужа. — И как же именно вы его убили, миссис Мартин? — Кристофер смотрит на неё с насмешкой. — Я… — Идите домой и наймите своему мужу хорошего адвоката, если хотите ему чем-то помочь.       Когда неверная жена уходит, детектив с любопытством смотрит на меня. — Как тебе такое, Сэм? Трахалась с богачом, муж из-за неё стал убийцей, а теперь её совесть замучила? Любовь к мужу проснулась? Как ты думаешь, он её простит? — Не знаю, Крис. Я бы такое никогда не простил. Но у них же дети, может быть, ради них и простит.       Что-то не даёт мне покоя. Когда Эдвард узнал об измене жены, он выглядел по-настоящему удивлённым. Где он взял цианистый калий? Его объяснение о том, что у него для чего-то был запас с университета, звучит абсолютно неубедительно. Я снова просматриваю видео с камер видеонаблюдения из офиса убитого и кое-что замечаю. Девушка в одежде курьера, кого-то она мне напоминает, запись не лучшего качества, но сходство очевидно. Я докладываю об этом детективу, и он соглашается ещё раз допросить секретаршу. Она сообщает о том, что к ней приходила девушка-курьер и принесла какое-то странное письмо, которое потом оказалось пустым, секретарше нужно было срочно отойти, и она оставила кофе на столе рядом с той девушкой. Когда я показываю ей фотографию Кристин Мартин, дочери Элизабет и Эдварда, она её узнаёт.       После этого Кристофер ошарашенно смотрит на меня и спрашивает: — Сэм, но как же она достала тогда яд? — У меня есть догадка. Я просматривал Фейсбук Кристин и заметил на одной фотографии с ней парня. Это Джек Этвуд, он студент химического факультета Лондонского университета королевы Марии. Наверное, попросила у него или тайком стащила. На фотографии они целуются, возможно, она специально стала с ним встречаться, чтобы добыть яд.       И вот, мы с Кристофером приезжаем к красивому старинному зданию университета королевы Марии и следуем по просторным коридорам в поисках химического факультета. В этом здании очень современный ремонт, несмотря на старинный фасад, мы идём, проталкиваясь через шумный поток студентов, высыпающих из аудиторий и направляющихся в сторону скамеек и столовой. Находим с трудом химический факультет и спрашиваем там о Джеке Этвуде. Он занимается в небольшой лаборатории: увлечённо стоит за какой-то перегонной установкой в белом халате, защитных очках и перчатках и не сразу нас замечает. Увидев нас, он вздрагивает, вытаскивает из ушей наушники. — Вы Джек Этвуд? — Да, по какому вы вопросу ко мне?       Мы спрашиваем его о Кристин, и я вижу на его лице страх, глаза он отводит в сторону. — Мистер Этвуд, не отпирайтесь, вы встречались с Кристин. Если вы не будете сотрудничать с нами, мы дадим ход тому, что вы спали с несовершеннолетней, и вам грозит тюрьма. И вы дали ей цианистый калий, — жёстко говорит детектив. — Нет, нет! Я с Кристин не спал! Но да, мы встречались, целовались, но до секса у нас не дошло! Я ей не давал яд, но она приходила ко мне сюда, интересовалась моей научной работой. Она как раз связана с цианистым калием. Думаю, Кристин легко могла его стащить.       Я опущу подробности того, как мы с детективом задержали и доставили испуганную девушку на допрос. Теперь она сидит перед нами, точная копия матери: каштановые волосы, огромные глаза, очень худая. Детектив показывает ей показания Лили Эванс и Джека Этвуда, а также видео с камер видеонаблюдения в присутствии сотрудницы социальной службы. Кристин сидит, потупив взгляд, заламывает пальцы, и из её глаз начинают течь слёзы: — Да… Это я убила любовника мамы. Я очень люблю родителей! Я люблю маму и папу! В нашей семье было всё замечательно, пока не появился этот богач... И мой брат Генри, он ещё такой маленький, ему нужны оба родителя… И я спланировала убийство, стала встречаться с Джеком, чтобы добыть яд… — Но как вы узнали о том, какой именно будет кофе? И как об этом узнал ваш отец? — задаёт вопросы Кристофер. — Из сообщений мамы любовнику я узнала о кофе. А папа… Он ничего не знал об изменах, но я на компьютере искала информацию о сахаре и цианиде, о том, какой у него запах. Видимо, не удалила тогда историю поиска, и папа увидел… И обо всём догадался, когда вы пришли за ним. Потом я удалила историю поиска и избавилась от остатков яда. Отпустите папу! Это я во всём виновата, он не виновен! Я сама должна была ещё раньше сдаться, но мне было очень страшно...       Когда я смотрю на эту несчастную девочку, у меня подкатывает ком к горлу, я вскакиваю из-за стола и покидаю комнату для допросов. В нашем с детективом кабинете я хожу кругами, схватившись за голову, затем в гневе сметаю всё со стола, документы, папки с делами, фотографии — всё летит на пол. Я хватаю стул и в гневе швыряю его в стену. Краем глаза замечаю, как в кабинет влетает Кристофер и хватает меня за плечи, встряхивая. — Сэм! Ты чего? Остынь! Я никогда тебя таким не видел! — Она ребёнок, Крис! — Она убийца! — Сколько ей дадут? — Я не могу сейчас сказать, но её будут судить, как взрослую, потому что за умышленное убийство, ты знаешь, у нас с 10 лет дети несут полную ответственность. — Крис, но она ведь не социопатка и не психопатка! Она всего лишь отчаявшийся ребёнок, который хотел любой ценой сохранить свою семью! И зачем я только вышел на неё? Я угробил ей жизнь! Я угробил жизнь ещё одному ребёнку! — невольное признание в порыве отчаяния слетает с моих уст. — Ещё одному? О чём ты? Сэм, ты ни в чём не виноват! Ты делал свою работу! Ты же не частный детектив, чтобы найти убийцу, пожалеть и отпустить! Над нами нависает начальство, дело громкое, убийца должен быть найден и посажен. Если не она, то сел бы её отец. Ты же не позволил бы невиновному оказаться в тюрьме? — Нет, нет… — К тому же, в колонии для несовершеннолетних условия намного мягче, чем во взрослой для мужчин. Когда она выйдет из тюрьмы, будет совсем ещё молодая и сможет начать всё с чистого листа. Ты не должен себя винить, Сэм.       Когда я успокаиваюсь, меня всё равно не покидает чувство вины. Это было самое морально тяжёлое для меня дело, хуже, чем поимка Лондонского обездвиживателя. Кристин добилась того, чего хотела, пусть и таким ужасным способом. Её родители воссоединились, продолжили вместе воспитывать маленького Генри и навещать свою дочь в колонии. А я думал о том, кто же расплачивается за чужие грехи? Их близкие, их дети…