Огненный Феникс

      Почему я не люблю отмечать свои дни рождения? История моих дней рождения очень непростая. Например, 9 сентября, когда мне исполнилось 16 лет, я узнал о том, что мой наставник, якудза Шидзу, которого я очень уважал, который сделал из зелёного юнца отличного гонщика, оказался замешанным в сексуальном рабстве. И, когда я пошёл против его воли, он пытался меня убить. После этого много кто пытался меня убить, я постоянно попадал в неприятности и многим переходил дорогу, но он был первым.       Когда я сбежал в Калифорнию, то до поступления в университет был совсем один, то есть у меня не было ни друзей, ни уж тем более девушки, с кем я мог бы отметить этот день, да и не видел в этом никакого смысла. У меня были только соперники по уличным гонкам и мой начальник в автосервисе, втянувший меня в свой преступный бизнес и убитый на моих глазах. Затем я поступил в университет и встретил Джессику. Не скажу, что я сразу воспылал к ней любовью, но у нас сразу всё неправильно началось. Она, узнав о моём дне рождения, затащила меня на студенческую вечеринку, которая проходила именно в этот день. Она знала расписание всех вечеринок в городе. Напоила меня и сделала мне «подарок», соблазнив меня в день моего 18-летия. Когда я проснулся утром после этого, увидел рядом голую девушку, пытался вспомнить о том, что было накануне, то мне стало ужасно стыдно. Ну потому что не так я представлял себе лишение невинности, мы с Джессикой тогда не встречались, каких-то чувств я к ней не испытывал. Да, красивая, эффектная девушка, решительная и напористая. Но мне казалось, что этого недостаточно, чтобы затащить её в постель. И после этого я чувствовал свою вину, думал, что теперь, как честный человек, должен… Нет, нет, не жениться, но встречаться с ней и быть ей верным. Потом я привязался к Джессике, думал, что полюбил её, но наши отношения были очень токсичными: постоянные ревность, скандалы, ссоры, примирения и так по кругу. Алкоголь и секс, и всё как в тумане.       Лишь только когда я встретил Агату, я понял, что на самом деле никогда не любил Джессику, то были ненастоящие чувства. С Агатой всё совсем по-другому: мы счастливы вместе, с ней я понял, что такое здоровые отношения, только рядом с ней я почувствовал, что такое настоящая любовь, которая делает меня лучше, побуждает постоянно заботиться о ней, ставить её благополучие превыше своего. Любовь, которая заставляет меня жертвовать всем ради неё, не испытывая при этом никаких сожалений. Ведь только тогда я и буду счастлив, когда она будет в безопасности, когда её исстрадавшаяся душа найдёт утешение и покой. И я очень рад, что Агата нашла покой в моих руках, в руках человека, который никогда раньше не был ни для кого настоящим прибежищем и утешением. Человека, чья жизнь всегда была безумным и опасным ураганом, оставляющим после себя одни разрушения.       Так на чём я остановился? Ах, да… История моих дней рождения. После гибели Сары Миллер, когда я поступил в полицейский колледж в Лондоне, я снова не хотел отмечать свои дни рождения, но Катрина всегда притаскивала мне торт в мою комнату в общежитии, поздравляла, а после учёбы тащила в свой любимый паб. Ага, та самая моя подруга, которая после трёх лет дружбы пыталась убить меня, когда я раскрыл, что она заслана в ряды полиции ирландской мафией. Потом, когда я работал с Кристофером, то он отметил мой день рождения, затащив меня в очередной раз в паб и пытаясь свести меня с какой-нибудь девушкой на одну ночь, как всегда, безуспешно.       Патели Бридж… До встречи с Агатой два моих дня рождения я провёл там у очередных трупов. Вроде бы столько их уже повидал, а всё никак не привыкну. Вот он и тихий провинциальный городок, деревня, где никогда ничего не происходит на первый взгляд. И только служители закона знают, что он хранит в себе не меньше тёмных тайн, чем Ривердейл. 9 сентября, снова дождь, нет настоящий ливень. Какой-то сезон дождей начался, проливных дождей и промозглых туманов. Хотя в Англии круглый год такой сезон. Я, конечно, люблю дождь, люблю чувствовать, как крупные капли падают на мои волосы, люблю подставлять ладони небу и наслаждаться прохладной влагой, стекающей по моим рукам… Но когда ливни день через день, то это уже начинает надоедать и раздражать. Мы с Гудманом приезжаем на место преступления. Я выскакиваю из его автомобиля и быстро бегу под ливнем, склонив голову и пытаясь прикрыть её руками. Детектив выбирается с водительского места, раскрывает зонт и неспешно идёт ко мне, смотрит на меня добродушно и насмешливо. — Что, Сэм, снова зонт забыл? — Я не люблю зонты. — Ну так ты в Англии живёшь уже давненько. Пора их полюбить, если не хочешь быть всё время мокрым.       Мы поднимаемся в скромную квартиру на четвёртом этаже с видом на тихую вымощенную камнем улицу и кофейню. В квартире уже находятся криминалисты и наш любимый судмедэксперт Томас, от домогательств которого я всегда смущаюсь, краснею и не знаю, куда деваться. Вот он видит меня, восторженная улыбка появляется на его худощавом лице, он взмахивает своей черноволосой головой и бежит мне навстречу, сверкая своими серыми глазами. — Сэм! Я так рад тебя видеть! — И я рад тебя видеть, Томас. Правда, обстоятельства встречи безрадостные. — Ну что тут поделать? Такая уж у нас работа. Разгребать мерзости человеческих рук. Я давно к трупам отношусь спокойно, но этих ребят мне будет жалко вскрывать, кромсая их рёбра. Слишком они молодые и красивые. Иди посмотри, ты такого точно не видел.       Я подхожу к кровати, на которой в обнимку лежат парень и девушка. Совсем юные, красивые, у неё длинные русые волосы, у него белокурые. В животе девушки воткнут старинный кинжал, всё её некогда прекрасное белое платье в крови. У молодого человека не видно никаких повреждений на теле. Наблюдая за ними, теми, кого смерть забрала так рано… У меня сжимается сердце от этой страшной картины, я нервно выдыхаю. Их не смерть забрала, а какой-то очередной монстр решил, что имеет право распоряжаться чужими жизнями. Я смотрю на Томаса устало и спрашиваю: — Сможешь навскидку указать причину смерти? У девушки всё понятно, а вот у парня… — Пока рано говорить, что именно. Но скорее всего, отравление. Чем именно, могу сказать тебе, только когда будет готова токсикология.       Пока я завороженно смотрю на лицо убитого, которое безмятежно, словно он спит, и вижу то, как он обнимает девушку с кинжалом в животе, слышу, как из задумчивости меня возвращает голос Гудмана, который в перчатках поднимает книгу с пола. — Смотри, Сэм. Кажется, убийца оставил нам подсказку. — Что это? «Ромео и Джульетта»? То есть он указал на то, что убил их так, как они погибли в этой книге? Он отравлен, а она заколота. — Не знал, Сэм, что ты интересушься английской поэзией. — Да не то, чтобы интересуюсь. Но это же, наверное, самая известная история трагичной любви в мире. Неужели кто-то мог не слышать о ней?       На тумбочке рядом с убитыми лежит пустой неподписанный бутылек, криминалист аккуратно берёт его в руки, посыпает порошком, смахивает излишки кисточкой и отрицательно мотает головой: — Отпечатков нет. И на рукоятке кинжала тоже. — Ну что, Сэм, что тебе твоя интуиция подсказывает? Убийства это или самоубийства?       Раньше Гудман частенько посмеивался над моей интуицией, но когда я с её помощью раскрыл несколько убийств, он перестал надо мной подтрунивать, я увидел уважение в его глазах взамен прежней снисходительности. — Не знаю пока насчёт интуиции. Но чисто по логике, если бы это были самоубийства, то почему нет отпечатков на кинжале и бутыльке из-под яда? Какой смысл стараться делать так, чтобы они не остались? И нет предсмертной записки. Не думаю, что томик «Ромео и Джульетты» можно считать тем самым предсмертные посланием. Скорее похоже на подпись серийного убийцы. — Серийного? Думаешь, ещё будут трупы? — А вот теперь уже интуиция мне подсказывает, что да. Ещё я думаю, раз убийца оставил «Ромео и Джульетту» рядом, то он намекнул, что их родители были против этих отношений. Она девочка из очень богатой семьи, а оказалась в такой бедной квартире. — И как ты понял, что она из богатой семьи? — Украшения на ней явно не бижутерия, а бриллианты в кольце и серьгах, платье от Dior. Парень явно не её класса. — Да, всё верно, Сэм. Ты молодец, глаз у тебя уже наметанный.       Ох, снова этот назидательный тон… Сначала он меня раздражал, но потом я понял, что за напускными строгостью, суровостью и ворчливостью детектив Гилберт Гудман прячет очень доброе сердце. Словно не хочет, чтобы другие знали, насколько он широкой души человек. Интересно, всегда ли Гудман был таким? Или наша тяжелая работа, испепеляющая душу, сделала его таким после долгих лет и множества расследований самых страшных убийств? Выяснив личности погибших, мы отправляемся домой к убитой девушке. Эйприл Волкер, 22 года, дочь известной предпринимательницы Амелии Волкер, занимающейся крупным туристическим бизнесом по всей Англии и странам зарубежья. Да уж, этот маленький скромный городок — прибежище для таких богатых людей.       Мы с детективом приезжаем к огромному роскошному особняку, окружённому осенним лесом из дубов и ясеней, скрывающих за своей золотой листвой особняк от посторонних любопытных глаз. Красиво, мне кажется, настолько больших поместий я ещё не видел. Поднимаемся по мраморной лестнице к парадному входу, нас встречает строгий пожилой дворецкий во фраке и очках и проводит нас в гостиную, где мы видим мать умершей девушки, Амелию Волкер. Представительная дама средних лет в строгом бежевом брючном костюме, когда она узнаёт о смерти дочери, то я вижу в её глазах неподдельную боль и невыносимую скорбь, хотя ни одна слезинка на её глазах не проступает. Вот это настоящая железная леди, но может быть, когда мы с детективом уйдём, она даст волю своим чувствам. — Я не прощу себя за то, что препятствовала им. Понимаете, я хотела выдать дочь за сына своего партнёра по бизнесу. Объединить с помощью брака наши капиталы для более масштабных проектов. Эйприл была моим сокровищем, моим самым любимым ребёнком, не в обиду моему сыну Джорджу. Но он проматывал наше состояние на бесконечных вечеринках, тогда как моя Эйприл, моя умница и красавица, усердно училась в Имперском колледже, чтобы помогать мне потом с бизнесом. Там, в Лондоне, она и встретила Брайана. Бедного парня из многодетной семьи, который учился там на инженера. Ради неё он приехал в Патели Бридж. — И вы сделали всё, чтобы воспрепятствовать их отношениям? Поэтому ваша дочь сбежала из вашего роскошного особняка в простую квартиру к своему любимому? Или вы сами выгнали её из дома? — вмешивается в допрос детектив со своими безжалостными вопросами.       Миссис Волкер бледнеет, пытается унять дрожь в пальцах и совладать со своим срывающимся от горечи потери голосом: — Да… Это я выгнала её из дома. Я была уверена, что Брайану моя дочь нужна только ради денег, что он очередной охотник за богатыми наследницами. Я отказалась содержать её, вычеркнула из своего завещания, думала, что она одумается и вернётся в семью и в наш бизнес. Но Эйприл была очень упряма, она отказалась от всего ради него. Думаю, она действительно его любила. Да и Брайан тоже любил мою дочь, раз принял её, когда у неё уже ничего за душой не было. Кто же мог сделать такое с моей доченькой? — Вы упомянули о своём сыне Джордже, можем мы с ним поговорить? — спрашиваю я у безутешной матери. — Он сейчас в отъезде по делам нашего бизнеса, когда он вернётся в Патели Бридж, уже должен через пару дней, я вам сообщу. — Спасибо, скажите ему, чтобы он заехал в наш участок, там мы с ним и пообщаемся, может быть, он что-то сможет нам рассказать о знакомых Эйприл, что-то, что могло бы вывести нас на убийцу.       Детективу звонят, он берёт трубку, выслушивает то, что ему говорят, затем с мрачным выражением лица смотрит на меня, нервно поправляя свою шляпу, которую никогда не снимает, я такого точно не видел, и закатывает глаза. — Та за шо мне всё это? У нас, Сэм, с тобой и так сейчас дел невпроворот, а тут ещё два трупа. — Да, и что на этот раз? — Ох, Сэм, похоже, твоя интуиция тебя и в этот раз не обманула. Снова Шекспир. Но теперь уже Отелло и Дездемона.