Огненный Феникс

      Скоро предстоят важные соревнования в Лос-Анджелесе. Мы с моим другом Джоном выехали из Вашингтона рано утром, предварительно договорившись, что вместе пересечём практически всю страну: от Атлантики до Тихого океана. Только нам предстоит расстаться: я планировал посетить Гранд-Каньон, где за три года жизни в США ещё ни разу не был, хоть и исколесил всю страну. Много раз был в Лос-Анджелесе, Лас-Вегасе и Сан-Франциско, ещё когда жил в Сан-Диего. Был в Майами, Далласе, Новом Орлеане, Чикаго и Нью-Йорке. Как при такой жизни я учился? Постоянно пропадал и сдавал всё в последний момент: преподаватели ворчали, но видели мои отлично выполненные работы, я хорошо сдавал экзамены, поэтому ставили мне хорошие оценки, предупреждая, что это в последний раз.       Джон хотел заехать в Лас-Вегас, поиграть в казино, но я отказался. Я был на гонках в Вегасе не раз, азартные игры не моё. Как и сам дух этого города грехов: казино на каждом шагу, стрип-клубы и легальная проституция. Какое у меня отношение к девушкам по вызову? А как вы думаете, какое у меня должно быть к ним отношение, если я спас тринадцатилетнюю девочку из борделя якудза, которую туда приволокли силой? Как я должен относиться к тем девушкам, которые добровольно продают свои тела ради лёгкой и безбедной жизни? Нет, несмотря на то, что в Лас-Вегасе я был не раз, я не пользовался их услугами. С самооценкой у меня всё нормально, чтобы не смотреть на женщин как на объект для удовлетворения похоти. То, что у меня было с Хлоей… Чёрт! Она ведь мне действительно нравилась, бегала за мной постоянно, прохода мне не давала. Беззаботная, свободолюбивая, длинные белокурые волосы…       Это было моей последней попыткой построить с кем-то отношения после предательства Джессики… И чем же это закончилось? Хлоя просто потянулась к моей ширинке, даже поцеловать меня не пыталась. Ей нужен был секс? Она его получила, пусть и не такой нежный, как она могла представлять. Но после этого я чувствовал себя так отвратительно, как никогда. Джессика никогда меня не любила. Всё было ложью: иначе она не флиртовала бы со всем, что движется, и не стала бы мне потом изменять. Неужели в меня нельзя влюбиться? Неужели меня нельзя полюбить? Чтобы проверить это, я и затеял ту игру с фанатками, пытаясь влюблять их в себя без поцелуев и секса. Дрифт, обрыв, закат и хокку... И у меня получалось: семерым я разбил сердца, это превратилось в увлекательную игру и продолжалось до тех пор, пока последняя не залепила мне звонкую пощёчину в окружении других стритрейсеров под их улюлюканье. Иллюзия, мираж, который быстро развеивался для них. Они влюблялись в ненастоящего меня, меня-романтика. Но ведь я совсем не романтик, но кто же тогда я настоящий?       Длинная дорога практически через всю страну… Штаты менялись, менялись виды за окном: города, сельские местности, горы, леса, прерии, пустыни… Оставалось неизменным лишь одно — бесконечная дорога, уходящая за горизонт. Мы с Джоном сидим в придорожной забегаловке. Скоро мы с другом расстанемся: я поеду в Аризону, а он в Неваду, и встретимся мы уже в Лос-Анджелесе. В забегаловке лишь пара посетителей кроме нас, жарко, душно, летают назойливые мухи. К нам подходит фигуристая официантка-брюнетка с ярко накрашенными губами, обольстительно нам улыбается и подаёт меню. — Что будете заказывать?       Я быстро пролистываю меню и бросаю ей: — Я буду свиные ребрышки в соусе барбекю, картофель фри и шоколадный пирог «Грязь Миссисипи», — смотрю на своего друга, откинувшегося на стуле и спрашиваю его. — Джон, а ты что будешь заказывать? — Да то же самое. — Отлично, принесите нам тогда целый пирог на двоих.       Когда официантка уходит, ко мне наклоняется друг, хищно улыбается, толкает меня в плечо и шепчет: — Нет, ну ты видел? Видел, как она на тебя смотрела? Она хочет, чтобы ты её трахнул.       Я досадливо выдыхаю, закатываю глаза и отрицательно мотаю головой: — Брось. Тебе показалось. Она со всеми посетителями так флиртует. Не думаешь же ты, что она уединяется с каждым парнем, который переступает порог этой захолустной дыры?       Официантка приносит заказ, расставляет его на столе, нарочно ниже наклоняясь, демонстрируя своё глубокое декольте. Джон, не смущаясь, жадно разглядывает её, когда она уходит, провожает её взглядом, лишённым какого-либо смущения. — Дааа... Классная фигура. Вот бы трахнуть её. Интересно, как она стонет, когда кончает? — Ешь молча, Джон, — злобно смотрю я на него.       Когда девушка приносит счёт, она обольстительно улыбается мне и призывно смотрит в мои глаза. — Это твоя тачка там? — Да. — Прокатишь меня на ней?       Пока я обдумываю, что ответить, чтобы мой отказ не прозвучал слишком грубо, мой друг бесцеремонно вмешивается в разговор: — Мой друг недавно расстался со своей девушкой. Его сердце разбито, поэтому он разбивал сердца девушкам. Без секса. В общем, с этим не к нему, он дал обет воздержания.       Я гневно смотрю на Джона и пинаю его со всей силы под столом в ногу, он охает, сгибается, морщится, но продолжает: — А вот я тебя, красотка, с удовольствием прокачу на своём Porsche.       Девушка бросает презрительный взгляд на моего друга, и я со злорадной улыбкой наблюдаю за тем, как она ему отказывает: — Извини. Ты не в моём вкусе.       Когда мы с Джоном покидаем закусочную, он с кулаками набрасывается на меня на парковке. — Лучший гонщик? Все девчонки твои? Ты как собака на сене! Они тебе даром не сдались! А мне надоело прозябать в твоей тени! В Лос-Анджелесе и выясним, кто из нас лучший гонщик! — Зачем нам ждать до Лос-Анджелеса? Давай выясним это сейчас! — я начинаю закипать. — Только я снова тебя уделаю. Как всегда. — Ах так?! Вот и выясним сейчас! Едем до ближайшей заправки!       Мы заскакиваем в свои автомобили, рёв двигателей, вибрация, напряжённые руки на руле. Впереди — пустыня и дорога, резко срываемся с места под визг шин. Унылый однообразный пейзаж за окном, который сливается в одну сплошную полосу. Трасса абсолютно пустая, знойный воздух, раскалённый асфальт и автомобили, несущиеся по дороге. Джон стартанул на долю секунды раньше, поэтому вырывается вперёд, но я на своём Bugatti быстро нагоняю его. Обогнав его, я всё ещё ужасно злюсь, поэтому подрезаю его, он резко уворачивается и с трудом справляется с управлением своего Porsche, чтобы не улететь в кювет. Нагоняет меня и пытается таранить, но я давлю на газ до предела, нажимаю тормоз и выворачиваю роль, снова — газ. Машина уходит в занос, избегая столкновения с автомобилем друга. Снова: газ на пределе, стрелка спидометра перевалила за 300, впереди уже вижу пустую автозаправку. Надо снижать скорость, чтобы не пролететь мимо на запредельной скорости, надо наполнить бак моего Bugatti. На пару секунд раньше Джона я останавливаюсь у заправки, он обгоняет меня и перегораживает мне дорогу. Когда друг выскакивает из автомобиля, то я вижу, как его лицо перекошено гневом, он налетает на меня, схватив за грудки. — Ты конченый подонок, Сэм! Снова твои грязные приёмы! Я из-за тебя чуть не улетел в кювет! Ты моей смерти хочешь? — Остынь, Джон. Я не хочу твоей смерти. Насчёт моих приёмов… А ты разве ожидал от меня чего-то другого?!       Багровый от гнева, гонщик злобно смотрит на меня своими голубыми глазами, плюёт около моих ног и рычит: — Ты достал меня, Сэм! Лучший гонщик?! Король дрифта?! С меня хватит! Я заткну твою спесь, когда уделаю тебя на гонках в Лос-Анджелесе! Любой ценой!       Когда мой друг уезжает, я думаю лишь о том, какой он придурок, и что ему никогда меня не победить. Ему уже давно пора было уяснить это. Кто здесь лучший стритрейсер. Заправив свой Bugatti, я еду по трассе через пустыню, думая о том, когда же я доберусь до Гранд-Каньона. Солнце уже садится, окрашивая небо и пустыню алыми оттенками. Тёмные розовые облака медленно плывут по небу, а сумерки опускаются на пустыню. Красиво… Надо доехать до какого-нибудь мотеля, если я не хочу снова спать в своём автомобиле на обочине. Вижу вдалеке человека, который идёт вдоль трассы. Молодой, но весь обросший, с большим рюкзаком за плечами. Бродяга? Путешествует автостопом? Предложить его подвезти? Да ну, я что ли не видел фильм «Попутчик»? А если это какой-нибудь маньяк? Что, Сэм? Ты не побоялся бросить вызов боссу японской мафии и боссу наркокартеля в Сан-Диего, а тут испугался какого-то бродяги? Ну ты даёшь! К тому же, скоро ночь, он не успеет добраться до мотеля, будет спать в пустыне…       Я сбрасываю скорость, бродяга, услышав шум двигателя, оборачивается и протягивает руку, голосуя. Я останавливаюсь, открываю окно автомобиля, он к нему наклоняется. — Куда подкинуть? — А двигаюсь в сторону Гранд-Каньона, но если ты подбросишь меня до ближайшего мотеля, то я буду очень благодарен. — Я тоже еду на Гранд-Каньон. Можем добраться вместе. И мне будет веселее, чем ехать одному. — Вот это удача мне улыбнулась, — молодой, хоть и давно не брившийся, парень добродушно улыбается. — Спасибо, я буду очень признателен. Огромное человеческое спасибо!       Я чувствую себя неловко от такого потока благодарности, поэтому угрюмо говорю: — Ладно, забирайся скорее. Нам нужно ещё до ночи добраться до мотеля.       Когда бродяга забрасывает свой большой рюкзак в багажник и садится рядом со мной, то с интересом рассматривает меня, пока я сосредоточенно смотрю на дорогу, отъезжая и продолжая свой путь. — И как зовут моего спасителя? — Макото. Сэмюэль Макото. — А я просто Бродяга Джек. Я отказался от своей фамилии, когда покинул родной дом и родителей.       Увидев удивление на моём лице, он начинает раскатисто смеяться: — Я вижу, ты такой же, как и я. Лист, оторвавшийся от своего дерева и улетевший далеко. Только у нас причины разные. Ты бунтарь, уличный гонщик… — Откуда ты?.. — на долю секунды смотрю на Джека, затем снова внимательно наблюдаю за дорогой. — Я просто очень наблюдательный. Такая дорогущая тачка в таком захолустье. И по тебе сразу видно, что ты не какой-то мажор, пускающий пыль в глаза, а фанат автомобилей. И гонок. — А ты по какой причине покинул свой дом и родителей? — стараюсь перевести тему разговора со своей незаконной жизни. — А я… Как раз бывший мажор. Родился у богачей, которые держат сеть отелей по всей стране: Майами, Лос-Анджелес, Лас-Вегас, Нью-Йорк… — Но почему же тогда ты оказался здесь… Да и ещё в таком виде? — с недоверием спрашиваю я бродягу.       Он грустно вздыхает, смотрит на унылый пейзаж за окном, который скрывают сумерки. Свет фар моего автомобиля освещает нам дорогу. До мотеля осталось совсем недолго. Не придётся нам ночевать в пустыне. — Надоела мне такая бессмысленная жизнь. Где я не сделал ничего, но купался в роскоши. Когда другие живут в бедности и тяжело трудятся, чтобы сводить концы с концами. Какой смысл в такой жизни? Деньги, роскошь, гедонизм. Жизнь лишь в своё удовольствие: курорты, рестораны, официальные приёмы. И девушки, которым я нужен лишь ради денег. — Я впервые вижу богача, который так говорит. — А много ты видел богатых людей? — Да не то что бы… — И меня так достала эта бессмысленная жизнь, что я бросил в пустыне свой Ferrari и сбежал. Чтобы автостопом путешествовать по стране в поисках смысла жизни. — И как? Нашёл ты свой смысл жизни? — Всё ещё в поисках… Я только начал своё путешествие, так что у меня всё впереди. Хочу увидеть красоты нашей страны, увидеть, как и чем живут простые люди.       Я начинаю смеяться: — Да ты словно Будда… Принц, увидевший реальную жизнь, осознавший бессмысленность богатства и власти. И сбежавший из дворца в поисках просветления. — Да, есть такое. А ты буддист? — Нет, я синтоист. Вырос в семье истинных синтоистов. До сих пор смотрю на природу и думаю о духах, обитающих повсюду. Наверное, это глупо, но не могу от этого отделаться… — А в чём твой смысл жизни? — Ох, я даже ни разу не задумывался об этом. Всегда живу на высокой скорости. Скорость, азарт, гонки, жажда победы, самостоятельность и независимость — всё это то, ради чего я остался в Штатах. И ради чего живу каждый день. — А что потом? — Потом? Когда потом? Я не загадываю наперёд, живу здесь и сейчас. Не знаю, что ждёт меня потом… — Но ведь уличные гонки — это очень опасно…       Я начинаю злиться, на моём лице играют желваки, а руки крепко сжимают руль. — Я лучший в своём деле. Никто из невинных из-за меня никогда не пострадает. А вывести из строя пару машин других стритрейсеров — пускай, у них особые сиденья и конструкция автомобилей. Машина может быть в смятку, а они будут целы. — Но ты не можешь быть настолько уверенным. Что никогда не произойдёт ничего непоправимого, — наблюдая за закипающей во мне яростью, Джек поднимает руки в знак капитуляции. — Ладно, молчу, молчу… А то по твоему лицу вижу, что ты меня сейчас выгонишь на трассу из автомобиля.       Остаток пути мы провели молча… Рано утром мы выезжаем, снова: дорога, пустыня, палящее солнце, раскалённый асфальт. Мотели, забегаловки, редкие мимо проезжающие автомобили, фуры дальнобойщиков… Теперь я снова неразговорчив, да как и всегда.       Когда мы добираемся до Гранд-Каньона, у меня перехватывает дыхание… И почему я не приехал сюда раньше? С моей любовью к обрывам и красивым видам природы… Это невероятное место. Глубокий каньон, завораживающие, марсианские пейзажи, уходящие так далеко, куда может только упасть глаз. Где-то внизу течёт извилистая река, кругом горы и скалы, я встаю у самого края обрыва и без какого-либо страха смотрю вниз. Раскидываю руки и закрываю глаза, чтобы прочувствовать всем телом ветер и эту невероятную высоту. Слышу рядом голос Джека: — Потрясающее место… Именно здесь, находясь у такого величественного Гранд-Каньона, начинаешь понимать всю свою незначительность. Незначительность всего, ради чего я жил раньше: амбиции, деньги, власть, жизнь ради удовольствий. А что ты ощущаешь? — То, ради чего я остался в Америке. Безграничную свободу. — Поэтому ты стал стритрейсером? Ради свободы? — Наверное. — Но было ли это истинной свободой?       Я задумываюсь на несколько секунд, а Бродяга Джек с надеждой смотрит на меня, улыбается и спрашивает: — Я хочу исследовать получше Гранд-Каньон! Спуститься к реке, полазать по скалам… Такое место нельзя посетить между делом, оно стоит того, чтобы побыть здесь и прочувствовать его дух. Составь мне компанию! — Но у меня важные гонки в Лос-Анджелесе… — И что ты не видел на этих гонках? Всё это у тебя уже было: азарт, скорость и жажда победы любой ценой. Здесь всё по-другому, это может помочь тебе переосмыслить твою жизнь. Понять, идёшь ли ты по верному пути.       На пару минут я задумываюсь. Стоит ли мне ехать на гонки? Или остаться здесь? У меня какое-то нехорошее предчувствие… Хотя, что может произойти? Из-за меня никто ни разу не пострадал, ну несколько автомобилей помяли из-за меня стритрейсеры, когда я их подрезал… Ничего смертельного. Я гонщик, я стритрейсер, ради этого я живу, ради адреналина в крови, выжигающего меня изнутри. Без запредельной скорости и адреналина я уже не могу жить. И не хочу. Отметаю плохое предчувствие, закрываю на него глаза, отрицательно мотаю головой. — Нет, я должен ехать. Это то, ради чего я живу. Другой жизни себе я и не представляю.       Сажусь в свой Bugatti и уезжаю, оставляя за собой облако пыли. Ещё не зная, что это было моей роковой ошибкой: игнорировать своё предчувствие ради своих амбиций.