Огненный Феникс

      Затуманенное сознание возвращается ко мне, упорно сопротивляясь, я с трудом разлепляю ресницы, яркий свет бьёт в глаза, виски пронзает адская головная боль. Где я нахожусь? Невыносимая тошнота скрючивает меня, заставляя исторгнуть всё содержимое желудка в ведро рядом. Как же погано… Настолько погано мне было в последний раз в больнице, когда в меня воткнула шприц с морфином Ангел смерти из Манчестера, Лилиан Андерсон. Я сижу на стуле, не чувствуя ни ног, ни рук, потому что ноги привязаны веревками к этому самому чёртовому стулу, руки связаны за спиной. Абсолютно обездвижен и беспомощен. Снова к горлу подкатывает невыносимая тошнота, заставляя скрючиться в приступе рвоты. Следом за желчью мой рот исторгает поток отборной японской брани. Всё ещё опустив голову и пытаясь прийти в себя, я слышу голос, который предпочел бы никогда в жизни не слышать. — Как приятно просыпаться с тобой по утрам.       Чёртов Александр! Его сарказм никогда не заткнуть… Он также привязан к стулу и беспомощен, я с гневом смотрю на этот фонтан сарказма, когда слышу грустный голос Рэйчел: — Сейчас вечер. — Моих нежных чувств это не умаляет, — пытаясь пошевелить руками и осмотревшись вокруг, Александр продолжает. — Где мы? — Если бы я знала, нас бы здесь уже не было. — Мне одному так плохо? — решаюсь я вмешаться в разговор.       На что Рэйчел мне отвечает: — Меня стошнило час назад. Алекс держится на чистой вредности. — Почему чистой? Там ещё упрямство намешалось, — озираясь по сторонам, он удивлённо спрашивает. — А где маленькая мисс Харрис? — Не с нами, не в этой комнате, по крайней мере, — замечает Рэйчел.       Страшное осознание пронзает меня, заставляя напрочь забыть о невыносимой головной боли и тошноте, подкатывающей к горлу. Резко вскинув голову, я с ужасом смотрю на Александра и Рэйчел. — Ты думаешь, её могли?.. — Ещё одно слово, Сэмюэль, и мы сильно рассоримся, — голос Александра обманчиво спокоен. — Нам нужно выбираться. Развязаться для начала… — говорит Рэйчел.       Пока Александр выбирается из веревок, разминает отекшие руки, которые висят безвольными плетьми, у меня нет даже сил замечать про себя, какой он мастер по верёвкам. Профи по связыванию и развязыванию. Все мои мысли только об Агате. Где она? Что с ней? В этом ли доме? Или её увезли далеко? Всё моё хладнокровие, вся моя выдержка, вырабатываемые годами во время работы в полиции, улетучились мгновенно. Пока Александр распутывает узлы на моих верёвках, меня трясёт от страшного осознания. Отчаяние затуманивает разум и мешает здраво мыслить.       Когда я выбираюсь из верёвок, то на негнущихся ногах бросаюсь по дому в поисках Агаты. В этом практически пустом деревянном доме лишь пара комнат, кухня и одна кладовая. Её нигде нет. Где она? Зачем нас похитили? Связалась с мафией из-за этого проклятого наследства… Мафия… Чёрт, чёрт!!! Я видел, своими глазами видел, что мафии делают с неугодными им людям, как они добывают у них информацию, забирают бизнесы. Это было в Лондоне, мы находили с Кристофером Джексоном тела в заброшенных цехах, на промзонах. Судмедэксперт Молли, привыкшая видеть смерть, с ужасом смотрела на этих несчастных и говорила о том, что их пытали перед смертью в течение долгих часов огнём, электричеством и порезами.       Когда мы открываем холодильник, обнаруживаем там еду, судя по всему, отравленную снотворным, я вспоминаю о том, как мы с Кристофером проводили обыск у одного маньяка-каннибала и нашли в его холодильнике… части тела и голову мужчины. Я схожу с ума, я вспоминаю тела замученных пытками людей, растерзанные маньяками тела девушек, от которых отрезали по кусочкам…        Надо взять себя в руки! Надо выбираться из этой чёртовой дыры, нужно найти Агату! Осматриваю окна, входную дверь, мрачно констатирую: — Везде решётки. И дверь крепкая.       Кто-то хорошо подготовился к нашему похищению, раз на всех окнах решётки установил, нашёл этот дом в глухом лесу и так тщательно спланировал наше похищение, что нас чем-то усыпили и вытащили прямо из арендованной квартиры. — Агата не здесь, — говорит Александр то, что нам всем и так уже очевидно. — Её могли не тронуть… — пытается нас успокоить Рэйчел. — А могли увезти куда-то и…       Мы все молча смотрим в окно несколько секунд, когда я пытаюсь утихомирить кошмары в своей голове и совладать со своим ужасом. Никогда ни за кого я так не волновался, как за Агату. Смерть маленькой Сары на моих руках, смерть Роберта с пулей в голове. Кровь, много крови… Там, где я, там всегда смерть и разрушения… Если Агата мертва… Если её похитили и пытают… Спокойно, Сэм, соберись уже! Ты полицейский, ты столько раз смотрел смерти в лицо, ты столько раз спасал людей… Надежда есть, надежда остаётся всегда, пока не найдено её тело… Чёрт! Нельзя так думать, нельзя её представлять, как все те изувеченные тела, которых я повидал немало… Резко выдыхаю, сжимаю кулаки, встряхиваю головой и решительно говорю, пытаясь унять дрожь в голосе: — Ладно. Давайте выбираться. — А кто из нас умеет вскрывать двери? — спрашивает Рэйчел. — Я умею. Надо только найти что-нибудь подходящее…       В течение нескольких часов мы ищем хоть что-то, что могло бы помочь мне вскрыть замок. И почему похититель не захватил ещё мои отмычки, которые были спрятаны в ящике стола, как и пистолет? Мне они сейчас очень пригодились бы, как и телефон, хотя в такой глуши связь вряд ли ловит. И почему Рэйчел не закалывает волосы шпильками? Так ничего и не найдя, мы с Александром выломали на кухне из полочки в холодильнике кусок проволоки. Толстоватая и грубоватая, но что есть… Вскрывать замок в шесть рук без отмычек намного дольше и сложнее. Рэйчел, которая склонилась надо мной и пыталась помогать, Александр, который стоял, насмешливо смотрел на эту картину и отпускал свои саркастичные шутки. И мои отекшие руки, только нащупаю, но грубая проволока срывается с нужного паза, и всё приходится начинать сначала. Чёрт, чёрт! Страшные образы обгоревших тел, частей тела всплывали в моём сознании жуткими вспышками, девушек, замотанных в полиэтилен, закопанных в лесу, которых мы с Кристофером находили с помощью поисковых собак, расследуя очередное дело о серийном убийце. Только теперь у этих девушек было лицо Агаты. Всё это замедляло дело, я никогда ещё не был в таком раздрае, никогда так не нервничал за всё время моей службы в полиции.       Когда непослушный замок поддаётся, мы вываливаемся на крыльцо. Со всем этим мы долго провозились, солнце уже садится, на лес опускаются сумерки. Мы пробираемся по лесу, когда я замечаю леску, протянутую по земле, а она ведёт к самострелу… В другой стороне капкан, а чуть подальше как-то странно проседает земля… Останавливаю Александра, который чуть не наступил на это место, на что он хмурит брови и возмущается, сверкая глазами: — Ну что ещё? В чём дело малыш Сэмми? — Если так хочешь сдохнуть, то иди. Останавливать не буду. На одного вредного шведа в мире станет меньше.       Разгребаю рукой листья, разбрасываю ветки и обнаруживаю яму с острыми кольями. Если бы кто-то сюда свалился… Эти колья проткнули бы насквозь, огромная кровопотеря, разрывы внутренних органов, гарантированная смерть. При том долгая и мучительная. Александр, бледный, как полотно, стоит рядом и молча мрачно смотрит на эту яму с кольями. А я продолжаю: — Этот лес нашпигован смертельными ловушками. Если хотим остаться в живых и добраться до Агаты, то нельзя нам на ночь глядя идти по этому лесу. Видимость никакая, у нас нет ни фонаря, ни компаса. Мы не знаем, куда идти, не обнаружим ловушек и сдохнем здесь, так и не добравшись до Агаты. Чёрт! «Голодные игры» какие-то! Игра на выживание.       Вернувшись в дом, мы мрачно осматриваем его. Ясно, значит, спать на полу, если я смогу сегодня уснуть. Кристофер Джексон почти всегда был беззаботен на местах преступления: флиртовал с Молли, шутил о том, что если бы убитая девушка была бы жива, то он обязательно переспал бы с ней, а она не смогла бы противостоять его обаянию. Но были дни, когда он не был таким беззаботным и счастливым: когда мы находили расчлененные тела, когда находили то, что оставалось от людей, почти растворившихся в серной или плавиковой кислоте. Даже такой весельчак, как Крис, в такие дни был мрачнее тучи. А ещё то дело о лоботомии… А также я вспоминаю Роберта и то, как во время нашего патрулирования мы обнаружили в одном доме девушку на цепи, которая пробыла в сексуальном рабстве у одного изверга девять лет… Я никогда не забуду этот потухший взгляд. Я видел такое: когда в глазах уже нет надежды и она никогда не воскреснет, та девушка была абсолютно апатична и не выразила никаких эмоций по поводу своего спасения. Тот изверг уничтожил её душу, испепелил её дотла.       Нет, нет, нет! Прекрати, Сэм, так думать! Агата сильная! Что бы с ней ни случилось… Я так больше не могу, я так свихнусь! У меня кружится голова, из-за рвоты я потерял много жидкости, у меня слабость по всему телу и жуткое обезвоживание. Решительно прохожу мимо Александра и Рэйчел, уплетающих бутерброды, к холодильнику, достаю небольшую бутылку воды, открываю её, швыряя крышку в сторону, выпиваю залпом. И, когда добираюсь до какого-то угла, чувствую, как глаза слипаются, а ноги подкашиваются. Я падаю и забываюсь в беспокойном сне.       На следующий день мы слышим рёв двигателя и выбираемся из дома, прячась в лесу. Похититель вернулся? Чтобы проверить, как мы здесь, развязать, накормить? Или застрелить и закопать в лесу? Мы прячемся в кустах, когда я говорю Александру и Рэйчел о том, что сбегаю и проверю, кто там. Ведь у меня отличная реакция и навыки рукопашного боя, если что, то у меня больше шансов справиться с противником. Бесшумно и стремительно пробираясь за кустами перебежками, вот этот кто-то совсем близко, но я его не вижу за такой густой порослью. Нельзя ждать, нужно напасть, пока меня не обнаружили, и преимущество на моей стороне. Выскакиваю, хватаю… Тело обмякает, выскальзывает, от неожиданности я не могу удержать его одной рукой. Она перекатывается и вскакивает. Агата! Живая и невредимая… Весь мир, рухнувший и сгоревший для меня за эти дни, восстал из пепла. Я не могу сдержать свою улыбку. — Ты запомнила мои уроки. — Какого чёрта ты подкрадываешься? — возмущается испуганная Агата. Моя любимая Агата. — Я не видел тебя! Там же кусты!       Досадливо тряхнув головой, я стремительно подскакиваю к Агате, заключая её в объятьях. Это она, настоящая она… Тёплая и живая. Не галлюцинация моего больного свихнувшегося разума. А я её уже похоронил… Не сдержавшись, впервые в жизни выдаю нецензурную лексику, да ещё и на английском. — Ты чего ругаешься?.. — Я думал, тебя убили. Или расчленили. — А если б расчленили, так была б жива что ли? — Мисс Агата Харрис, будьте паинькой и заткните свой сарказм на минуту. Я волновался, чёрт возьми! Я чуть не свихнулся!       Агата крепко обнимает меня, вжимая в себя, и говорит: — Я тоже за вас волновалась…       Мы стоим так некоторое время, я не хочу отпускать Агату, потому что до сих пор не могу поверить, что она здесь, в моих руках. Живая и тёплая, с бьющимся сердцем, прекрасными зелёными глазами, которые смотрят на меня, и таким уже родным запахом… А не как те холодные бледные трупы с остекленевшими глазами, в которых уже никогда не будет жизни. Затем решаюсь отстраниться, шепчу Агате на ушко: — Рэйчел и Александр ждут в стороне. Погоди, я их приведу, — беру лицо девушки ладонями, заглядывая в такие любимые глаза. — Обещай мне, что никуда не пропадёшь за эти несколько минут. — Обещаю, обещаю, — улыбается мне Агата.       После счастливого воссоединения всей нашей разношёрстной компании и обнаружения Эллиа с Евой выясняется, что шум двигателя, который мы слышали, не принадлежал автомобилю Агаты. Когда мисс Харрис бросается за похитителем, я бегу вслед за ней и вижу, что она не собирается отставать от Кадогана, а кричит Еве, чтобы она стреляла в него. Звук выстрела теряется среди высоких сосен, гильза падает на мох, но Агата не собирается отставать от него. Я стремительно нагоняю её, перегораживая обзор. — Чёрт побери, Агата, если тебе жизнь не дорога — отдай её мне! Я найду, что с ней делать. По крайней мере, не буду бездарно тратить её на опасные стычки со странными мужчинами. — Эй, я знала, что делаю! — мисс Харрис не сдаётся.       Ну до чего же упрямая и безрассудная! Никогда ни о чём не думает! — Не сомневаюсь. А я знал, что чуть не свихнулся, думая о том, что ты там мертва. Или ещё хуже… — Что может быть хуже? — удивляется Агата.       А то, что может быть хуже смерти… И о том, что я видел, что расследовал день за днём, месяц за месяцем… Об этом Агата никогда не узнает, потому что я хочу, чтобы она могла спать по ночам. Коротко выдохнув, притягиваю эту невыносимую искательницу опасных приключений, припечатывая к себе и практически лишая её воздуха. — Это последнее, что стоит тебе знать, тенши, — помолчав и утихомирив свой гнев, я продолжаю. — Идея была шикарная. Ты молодец. Теперь ты будешь знать, кто из них был тут. Но ты добавила мне седых волос, честное слово…       Губами прикасаюсь к виску своей любимой Агаты, к краешку её лба под волосами, вдыхая их аромат. Держу её крепко, словно боюсь, что она снова рванёт одна за преступником, игнорируя любой инстинкт самосохранения. Но мои руки предательски дрожат. Потому что до Агаты ни разу жизнь не сводила меня с настолько проблемной девушкой, на которую несчастья сыпятся со всех сторон, как снег зимой в Японии. И меня угораздило полюбить именно такую, а потом сходить с ума каждый раз, как её пытаются убить… — Я бы предпочел, чтобы ты бросала на передовую более защищённого меня. — И где же ты более защищённый? Бронежилет отращиваешь?       Ну она даёт! Шутить даже в такой ситуации… Агата словно не понимает, как сильно я беспокоился за неё. И сколько раз перед моими глазами вставало её изувеченное бездыханное тело. — По крайней мере, я знаю, когда стоит бросаться за врагом, а когда — нет.       Мы бросаемся на автомобиле в погоню за Кадоганом, и это только начало наших безумных и опасных приключений в Швеции…