Выпадая из гнезда кукушки

Поздним вечером уставшие шиноби добрели до злополучной гостиницы, которая оказалась не так уж и близко. Чуть дальше основной дороги расположилось шаткое здание, которое не пойми каким чудом удержалось после такого ветра. Это был обычный мотель, выполненный в стиле сухой деревянной коробки, на первом этаже располагался небольшой затхлый бар с дешевой выпивкой и отвратной закуской. Если бы не усталость, валящая с ног, Сакура бы никогда в жизни не переступила порог такого здания. Шиноби грузно ступали по вымощенной гравием дорожке, мелкие рассыпчатые камушки тихо хрустели под ними. Сакура переступила порог отвратного помещения и в нос сразу же ударил смрадный запах низкосортного алкоголя, перемешанный с едким зловонием местных обитателей. Одурманенные мужики перевели взгляды на розоволосую мнущуюся у порога девушку, скривились в заговорщицкой ухмылке. Стоило только им завидеть Какаши, стоящего за ней угрожающей тенью, как они развернулись, продолжая пьяный галдеж с собутыльниками. Джонин двинулся к барной стойке, а Сакура устало поплелась за ним, останавливаясь в метре от него и рассматривая удручающую обстановку, скудный интерьер и улавливая напряженную атмосферу. Она бегала глазами по мелким компашкам, распивающим саке как взгляд зацепился за угрюмого мужчину, сидящего в конце бара в одиночестве. Он пил пиво из громоздкой деревянной кружки, пожирая взглядом девушку. Нечто в его образе отпугивало куноичи, она повернулась к барной стойке, но спиной продолжала чувствовать его напряженный взгляд. Мужчина возрастом за сорок в темном плаще и дырявой шляпе, сползающей на глаза, отодвинул деревянный стул с характерным скрежетом и грузно зашагал к барной стойке, держа в руках пустой сосуд. Он приближался все ближе, и девушка кожей чувствовала нарастающее волнение. Странный мужчина, такой же подвыпивший, как и все остальные в этом баре, шумно поставил кружку. — Подлей-ка мне, — послышался за спиной задушенный гнусавый голос, бармен поспешил наполнить кружку до краев пенистым напитком. Мужчина пальцем щелкнул края шляпы, приподнимая ее. В тусклом освещении пыльных ламп его лицо пугало. Черные впалые глаза блуждали по ней, но о чем думает их носитель узнать невозможно. Его сгорбленный, будто сломанный нос поморщился, ноздри широко распахнулись, вдыхая аромат куноичи. Сакура отшатнулась на несколько шагов ударяясь плечом в руку Какаши. Джонин тем временем ждал ответа от бармена, напряженно постукивая длинными тонкими пальцами по деревянной поверхности стойки. — У нас есть один свободный одноместный номер в правом крыле и такой же в левом, — сухо отвечал мужичок в возрасте, протирая сероватой тряпкой бокалы. Сакура дёрнула мужчину за подол жилета, заставляя обратить на себя внимание и подставить ухо. Девушка тихо шепнула, закрываясь ладошкой: — Мне страшно оставаться одной в этом месте… Ее щеки залились румянцем от такой близости с Какаши. Мужчина выпрямился, сразу же посмотрев на нежелательного слушателя, восседающего на соседнем стуле. Последний навалился корпусом на барную стойку и мерно потягивал охлажденное пиво, слизывая с губ пену, его взгляд все так же был устремлен на куноичи. — Что на счет одного номера с двумя кроватями? Бармен молча протянул Какаши номерок с цифрой восемь. Джонин взял железный ключик, покрытый в уголках ржавчиной, и мотнул головой, зазывая девушку идти за ним. На втором этаже все было так же угрюмо и без единого намека на интерьер. Пустые стены украшала потрескавшаяся голубая краска, весь коридор, разделяющий комнаты, находился в полутьме из-за отсутствия даже намека на освещение. Только лунный рассеянный свет, проникающий через загрязнённое окно, позволял различать силуэты друг друга. Шиноби прошли в конец коридора, вглядываясь в номера комнат. Пока Какаши возился с туго поддающимся замком, девушка провела кончиком указательного пальца по увядающему цветку аукубы. На пальце остался тонкий слой пыли от желтоватых листиков. Сакура ожидала намного худших апартаментов, но в номере оказалось убрано — было видно, что хозяева заведения следят за чистотой и стирают белье после каждого посетителя. На потрепанной временем кровати лежали аккуратным квадратиком белые простыни. Сами же кровати располагались отдельно и были прижаты к стенке, но комната была настолько мала, что их едва мог разделить небольшой стол. Окно номера было сравнительно чище, однако отсутствие занавесок смущало. В углу комнаты одиноко стояло старенькое поскрипывающее кресло. Джонин прошел к столу, под его ногами половицы ветхо прогибались, раздражающе скрипя. Он скинул с себя жилет и рюкзак, извлекая любимую книгу. Какаши плюхнулся в кресло, закидывая ногу на ногу и опирая рукой голову, будто та такая тяжёлая, что без опоры просто рухнет. Открыл книжонку на нужной страничке и отстраненно спросил: — Ты первая в душ пойдешь? — А… да, — запнулась Сакура, смотря на безмятежного мужчину, который уже успел погрузиться в сюжет и от него веяло холодной отчужденностью. — Полотенца и остальные принадлежности можешь попросить у бармена, — отозвался Какаши, только девушка дотронулась до дверной ручки. — Скажи пусть все запишет в счет. Сакура нехотя спустилась в бар, обходя на лестнице надравшегося до свинячьего визга пьяницу. Она сразу же нашла в толпе того странного мужчину в черном пальто с высоким воротником, ведь именно его подсказывало чутье опасаться. Он все также сидел за барной стойкой, что-то бурно доказывал старичку, рьяно сотрясая руками воздух. — Можете, пожалуйста, дать четыре полотенца… — девушка запнулась, чувствуя все тот же темный испепеляющий взгляд. — Мыло, два халата и две пары тапочек… если есть… Также хотелось бы воспользоваться прачечной, — бармен не торопился выдавать все по заказу, лишь протяжно смотрел на мнущуюся на месте девушку и протирал бокал. — Все запишите в счет… Старичок отложил тряпку в сторону, аккуратно поставил большой бокал и удалился в небольшую каморку за спиной. Сакуре с каждой секундой становилось все тяжелее выдерживать взгляд пьянчуги в шляпе. Девушка сглотнула тугой комок и усердно делала вид, что изучает название алкогольной продукции на стенде. — У тебя милый голосок, малышка, — куноичи бросило в холод от его настойчивого тона.— Заходи ко мне после душа, в 3 номер. Я угощу тебя выпивкой и научу кое-чему интересному, — он расплылся в ухмылке и оттянул щеку изнутри языком, недвусмысленно намекая девушке. Мужчина продолжал ухмыляться и потягивать пиво. Из каморки появился старичок, вынося все по заказу Сакуры. Она вырвала махровые белые ткани у него из рук и натянуто улыбнулась, прямо смотря в глаза назойливого пьяницы. — Вынуждена отказаться, — как можно вежливее буркнула Сакура и буквально убежала вверх по лестнице. — Тц… изнеженные шиноби… — послышалось за спиной куноичи недовольное ворчание с нотками пренебрежения в голосе. Девушка забежала в темное помещение с табличкой «душ» и громко хлопнула дверью, не рассчитав силы на пике эмоций сломала защелку. Ее выворачивало наизнанку от всего этого фарса. Сакура проклинала все на свете, особенно глушь, в которой они оказались. Ее злило, что в округе не оказалось более сносного мотеля. Сейчас перспектива спать в тонком спальном мешке на мокрой и холодной после дождя земле не казалась такой уж абсурдной. Подперев открывающуюся дверь шваброй, куноичи скинула с себя одежду и подставила уставшее тело под прохладные капли. Она медленно смывала с себя весь прошедший день, расслабляя сознание и возвращая самообладание, мягко скользила мылом с запахом оливки и миндального ореха по изгибам хрупкого девичьего тела. Затем махровое полотенце впитывает влагу с лица, волос и тела, позволяя девушке укутаться в мягкий мешковатый халат. В комнате Какаши все также сидел в кресле с книгой в руках и клевал носом, держась из последних сил, чтобы не заснуть. Сакура протянула мужчине его набор, получая благодарную улыбку в ответ. Пока мужчина принимал душ, куноичи застелила обоим кровати и уже лежала на застиранных до дыр простынях, читая похабную книжонку сенсея. Удивляясь самой себе, но книга извращенного Джирайи оказалась неплоха, довольно интересна, с неожиданными поворотами сюжета, а описание постельных сцен всегда уместны и описаны живо, ярко, создавая ощущение причастности к процессу. У главного героя действительно есть какая-то тайна, благодаря которой у них с Наруто получилось забрать у Хатаке колокольчики. По мере развития отношений главных героев произведения, мужчина открывается своей избраннице с другой стороны, о нем всплывают новые факты, а нелепые привычки делают его живым. Сакура поглощала страницу за страницей, краснея на интимных моментах, ведь Джирайя не поскупился на обороты, прямые словечки и метафоры. Чем больше куноичи познавала героя и его женщину, тем больше их образы походили на них с Какаши, и от этого хотелось дочитать книгу, узнать, чем же закончится их скандальный роман. На самом интересном месте джонин вырывает у Сакуры из рук книжку, недовольно сдвигая брови к переносице. Лицо Какаши находилось так близко к ней, что невольно сперло дыхание. На его лице не было привычной маски, девушке было в новинку наблюдать за его мимикой, а не догадываться о ней. Мужчина сжал припухлые губы, слева под нижней красиво расположилась аккуратная родинка, пленяя взгляд девушки. Его правильные черты лица, острые скулы и прямой нос Сакуре не могли присниться даже во сне. Какаши прикрыл левый глаз, но даже так в одном темно-сером зрачке читалось негодование. Лохматые волосы, задерживая в себе влагу, спадали, приобретая более ухоженный и аккуратный вид. Девушка залилась краской и поспешила закрыть лицо ладонями. — Что такое? — задумчиво протянул мужчина. — Пена осталась? — он провел рукой по щеке, проверяя свою догадку. — Н-нет, — бормотала скомкано девушка, раздвигая пальцы для просмотра, — вы без маски. — А, вот в чем дело, — усмехнулся мужчина, затем задумчиво добавил: — Просто мы столько времени были вместе, я думал ты уже видела. — Я вежливо отворачивалась, — буркнула себе под нос девушка, но после уже громче и с возмущением выпалила: — Ну не в рот же вам заглядывать! Тем более раз вы хотели держать свое лицо в тайне, то я должна уважать ваш выбор. Какаши веселила реакция девушки, как она, краснея отводит взгляд, но в ту же минуту робко посматривает, как по-ребячески дуется и препирается, но рассуждает здраво и по-взрослому. — Как видишь никакой тайны нет, — пожимает он плечами, — можешь смотреть, я не против. А вот насчет книжки мы поговорим. Рано тебе еще такое читать. — Опять за ребенка меня держите! — подорвалась на кровати девушка, насупливаясь и надувая губки. — Я уже взрослая, что хочу, то и читаю. Извините, что взяла без спроса, но перестаньте уже видеть во мне ту маленькую плаксивую девчонку, что бегает хвостиком за треклятым Учиха, — Сакура запнулась, пожалев, что вспомнила про Саске. — Надо же… — иронично подмечает Какаши, слегка улыбнувшись, оголяя ряд ровных белых зубов. — Извинилась и тут же упрекнула. Разве это не манера общения ребенка, тебе так не кажется? — Не кажется, — буркнула Сакура, демонстративно отворачивая голову. Какаши добродушно рассмеялся, что окончательно выбило девушку из колеи. Она поняла, что своим поведением лишь подтверждает слова мужчины, но слышать его смех, а тем более наблюдать за слегка приоткрывающимся ртом было завораживающее. В номер постучали и им пришлось прекратить перепалку. Сакура недовольно перевела взгляд на дверь, проклиная каждого, кто сейчас зайдет за то, что не дали еще насладиться его смехом. Какаши открыл дверь, за его широкими плечами она различила миниатюрную девушку в униформе горничной. Она мялась у двери, робко посматривая на мужчину. — Вы что-то хотели? — негодующе буркнула Сакура, уведомляя о своем присутствии и скрещивая руки на груди. — Д-да, — замялась она, наливаясь румянцем, — мне сказали вы хотели воспользоваться прачечной, Господин. Разрешите забрать вашу одежду, к утру все будет готово. — Конечно, — кивает мужчина и протягивает ей одежду. — Простите за поздний визит, Господин, — миловидная девушка сгибается пополам, кланяясь немного глубже, чем положено. Когда Какаши закрыл за ней дверь, Сакура все так же стояла на кровати, сомкнув руки и подергивая ногой. — Что еще за «господин»? — последнее слово девушка выплюнула передразнивающе, зыркнув потемневшими глазенками на мужчину. — Этикет такой или правила сего заведения, как тебе удобнее, — отстраненно отвечал Какаши, расправляя свою постель. — Приезжих это заводит. Видишь ли, некоторые пользуются здешней обслугой, скажем так, не по назначению. Сакура опустилась вниз, присаживаясь на край кровати, она смотрела перед собой, разделяя чувства той девушки. Куноичи ловила на себе похотливые взгляды тех пьяниц и слышала прямые намеки и предложения. После такого она ощущала себя разбитой, униженной и политой грязью, а этих девушек просто берут силой, ведь жаловаться им некому. Какаши уже потушил свет и улегся в кровать, накрываясь тонкой простыней, а Сакура так и продолжала сидеть. — Ложись спать, завтра рано вставать, — пробормотал Какаши, отворачиваясь от девушки к стенке. Сакура еще несколько минут просидела, обдумывая слова мужчины, после рухнула в кровать, раскидывая в стороны руки. Девушка прикрыла глаза, вслушиваясь в окружающие звуки. Сквозь тонкое стекло окна до ушей долетало протяжное пение цикад, оно перемешивалось с неумолчным стрекотом сверчков, создавая атмосферу ночи, а воображение дорисовывало картину, показывало сам процесс в высоких, режущих пальцы травинках. Редкие капли шумно стекали с крыши, ударялись о деревянный отлив. Поодаль прокатывался нескончаемым потоком лай собак, тягучий, срывающийся на скулеж вой, от которого душа замирала и становилось нескончаемо тоскливо. По комнате растекался сквозняк, нагло пробравшийся через хлипкие доски, прогнившие и покрывшиеся в некоторых местах плесенью. Игривый ветерок щекотал оголенные участки тела куноичи, пробирался под халат, колыхая светлые волоски. Грузные мрачные мысли не давали уснуть, Сакура сочувствовала здешним девушкам, на своей шкуре зная, каково быть униженной и брошенной валяться жалким всхлипывающим комочком в углу комнаты. Она насильно отталкивала удручающие картины, стараясь не думать, что было бы, если бы ее не спас Какаши. При мысли о мужчине на душе теплело, а осознание, что он так беспокоился за ее жизнь и злился, что она разбрасывается ею как ненужной ношей, дарило стимул двигаться дальше. Сакура повернула голову, смотря на Какаши. Волосы цвета морской соли растрепались по жёсткой перине, широкие плечи медленно вздымались с каждым глубоким вдохом и возвращались в прежнее расслабленное состояние со свистящим выдохом. Она вслушивалась в его умиротворенное посапывание и завидовала, что не может также засыпать когда и где угодно. У нее всегда были с этим проблемы: новое место будто отторгало ее, не давало спать, давило неподъемным камнем чужой обстановки. Куноичи всегда на миссиях засыпала последняя и просыпалась первая, под нарастающее щебетание ранних пташек. Исключением являлась лишь крайняя усталость и, как показала недавняя практика, алкогольный дурман. Сон никак не приходил уже который час, девушка вымученно меняла положения, но с каждым разом становилось лишь дискомфортнее. Сакура подмяла подушку под шею, закидывая голову назад и меланхолически разглядывая скудный клочок видимого ночного неба. По бескрайнему темно-синему полотну небрежно раскинулись далекие звезды, похожие на маленькие синие с белым центром огоньки. Она невольно сравнивала эти звезды с теми, которые светили над деревней и ловила себя на мысли, что безумно соскучилась за Конохой. Сакура вспомнила те ощущения, коим поддавалась у себя на маленьком балкончике, вспомнила, как коротала теплые летние ночи с кружкой остывшего кофе, всматриваясь в пьянящую красоту ярких точек и мечтая о счастливом браке с Саске. А ведь когда-то пределом ее мечтаний было помочь возродить клан Учиха. Девушка тогда с нежностью представляла, как будет подтыкать одеяло их милой дочурке, как две капли воды похожей на возлюбленного, и целовать в пухлую розовую щечку, вдыхая сладкий аромат детского тела. Чем глубже куноичи заходила в собственноручно выстроенные воздушные замки, тем яснее видела глубокие ониксовые глаза, наполненные нежностью и любовью, тем четче отбивало сердце ритм слов признания. В данный момент девушка была благодарна гомону, доносившемуся с нижнего этажа, который насильно выдернул ее из мрачных воспоминаний. Кто-то из здешних пьяниц решил устроить драку и обязательно надо было бить бокалы и швырять деревянные кружки в стену. Она отвернулась к стенке, но шумные соседи о чем-то громко спорили и заставили девушку вновь гневно перевернуться на спину. Ворчливые мысли прервал короткий скрип двери. Сакура вздрогнула и, пересилив страх приподнялась на локтях, с опаской всматриваясь в темноту. Дверь слегка приоткрыта, а из образовавшейся щели на нее смотрит мужик из бара. Его лицо стало еще более устрашающим в темноте. Он растянулся в безумной улыбке и протяжно хрипло завыл полушепотом: — Наше-е-ел! Сакура как ужаленная подорвалась с кровати и подлетела к двери, громко захлопнув ту прям перед носом надоедливого пьяницы, у которого, похоже, не в порядке с головой. Куноичи дрожащими руками пыталась повернуть ключ, но все попытки были тщетны. Она судорожно дергала треклятый ключ из стороны в сторону, а другой рукой плотнее прижимала дверь. Когда, наконец, получилось запереться, она отскочила к столу, готовясь принять бой. С другой стороны послышалась недовольная брань и несколько тяжелых пинков по хлипкой дверце. - Какая невоспитанная девочка, — громче сказал мужик. Сакура выдохнула, когда за дверью раздались удаляющиеся шаги. Она смахнула появившуюся испарину со лба и перевела взгляд на Какаши, который продолжал спать как ни в чем не бывало. Он будто не замечал ничего вокруг, лишь недовольно промычал на нарушителя тишины. Девушка смягчила взгляд и приблизилась к мужчине, она была не в силах отвести взгляд от крепкой, тяжело вздымающейся груди. — Сакура? Что-то случилось? — джонин еле разлепил один глаз, фокусируясь на девушке, но в глазах было непривычно мутно. — Нет-нет, все хорошо. Спите, Какаши-сенсей, — убаюкивающе прошептала Сакура. — Я просто в уборную выходила… М? Уже спит? Куноичи легко улыбнулась и заботливо поправила простынь, которую Какаши во сне скомкал. Она легла в свою кровать, накрываясь до носа и вдыхая слабые нотки лаванды и обычного дешевого порошка, которым в Конохе пользуется чуть ли не каждая третья семья. Девушка еще некоторое время смотрела на Какаши, с беспокойством наблюдала за его тревожным сном, а после и сама не заметила, как отключилась. *** Толстые стены полуразрушенного дома приносили подросткам мнимую надежду на необходимый отдых, ведь убегать от целой армии шиноби Тумана уже на протяжении нескольких часов сильно изматывало. Какаши жадно пил воду и украдкой осматривался на каждый посторонний шорох. Нежная маленькая ладошка упала на его плечо и слегка сжалась в знак поддержки. Мальчик перевел взгляд на товарища и от ее розовеющих щек на бледной коже внутри что-то кольнуло. Он нахмурился и отвернулся, усердно делая вид, что разглядывает звездное небо в клочке от обвалившейся крыши. За весь свой короткий, но тяжелый путь, Какаши впервые сталкивается с такой безвыходной ситуацией. «Соотношений сил неравное… — ему совсем не удавалось придумать сносную стратегию, а грузные мысли только мешали здраво мыслить, паника постепенно нарастала, вея за собой еще большую туманность в голове. — Сколько их? Полсотни? Сотня? Рин не в состоянии сражаться, а я слишком слаб. Если я умру… что они сделают с Рин? Смогу ли я сдержать, данное тебе обещание, Обито?» Из размышлений его вырвала Рин, мягко укутав в свои объятия. Какаши ощущал быстрое биение ее сердца и от этого его собственное тоже ускоряло ритм. Она немного отстранилась, робко посмотрев в его широко распахнутый глаз. Мальчишка всем нутром чувствовал, что она хотела сказать что-то важное и не решалась. Он сглотнул и напрягся еще больше. — Какаши, прошу… не отвергай меня… просто выслушай. Парень молчал с интересом и некой тревогой вглядываясь в каждую черточку ее лица: в пунцовые щеки с детской полнотой, в подрагивающие бледные и слегка припухлые губы, в глаза, в которых было слишком много несказанных слов. — Они создают лишь видимость преследования, — девушка отвела взгляд в сторону. — Я сама не до конца все понимаю, но знаю точно… все должно закончиться здесь… Иначе деревне грозит опасность… — Рин, — ее прервал твердый и одновременно грустный голос товарища, — я обещал Обито защищать тебя что бы ни случилось. В данный момент мне плевать на деревню, если ради этого ты должна пожертвовать собой. Ты для меня дороже. Я готов стать отступником или дезертиром, плевать… Так что не смей даже думать о таком… я что-нибудь придумаю. — Какаши, ты не понимаешь, что говоришь… — прошептала Рин, мягко закрывая его рот нежной ладошкой. Она чувствовала его теплое дыхание, что отдавалось сквозь маску. Девушка прислонилась лбом к его лбу и в тишине дома пронесся тихий удар металла. Рин скользнула тоненькими пальчиками к затылку недоуменного паренька и ловко развязала тугой узел его повязки. Откинув в сторону увесистую ткань, ирьенин задержала взгляд на активном шарингане Какаши. На ее глазах вмиг выступили слезы от колющих воспоминаний о товарище. Какаши закрыл левый глаз, не понимая, чего хочет добиться Рин. — Я люблю тебя, — ее полушепот растворился на губах Какаши. Парень так и замер, удивленно смотря на девушку, на ее розовеющие щеки и на подергивание влажных ресниц и все не отвечал на поцелуй. Какаши обхватил хрупкое тельце, прижимая девушку еще ближе к себе. Он, наконец, ответил ей, отдаваясь волне новых ощущений. Когда дыхания стало не хватать, они нехотя разорвали их обоюдный первый поцелуй и с трепетом ждали хоть какого-то слова от партнера. — Какаши, я хочу сделать это… с тобой, — бормотала Рин, комкая подол юбки. Посмотреть ему в глаза было выше ее сил. Мальчишка краснел, бегал глазами по всей комнате, лишь бы не встретиться с Рин взглядом. — Н-не ст-тоит т-торопиться, — нервно замотал головой парнишка из стороны в сторону и наливаясь легким румянцем. — Какаши, — Рин, нахмурившись, твердо посмотрела на товарища. Ее взгляд был непреклонен, а губы поджаты, но даже так парень мог распознать грусть в ее глазах цвета молочного шоколада. — Сейчас идет война… велик шанс, что я не вернусь. — Ты опять за свое? Я же сказал, что буду… — Речь не об этом, — встряхнула она каштановыми волосами. — Война есть война. Никогда не знаешь, что тебя ждет за поворотом или на соседней улице. Поэтому я хочу провести это драгоценное затишье с человеком, которого люблю всю свою жизнь. Понимаешь? Какаши коротко кивнул, стянув маску. Он смущался, ведь парень не просто стянул с лица ткань, он будто открылся, на мгновение перестал быть таким замкнутым и холодным. Рин провела ладошкой по его нежной мальчишечьей щеке. Какаши притянул ее к себе, сливаясь в теплом, но таком неопытном поцелуе. Рин неловко отвечала на поцелуй, закрыв глаза, а по щеке скатилась одинокая соленая капелька. Парень медленно раздевал ее, каждый раз будто спрашивая разрешение. Его тело все пылало невидимыми языками пламени от возбуждения, а сердца обоих рвались наружу. Какаши быстро снял с себя футболку, подложив под девушку. Он дрожащими руками суматошно развязывал светло-фиолетовую юбку с лентой на поясе и разрезами по бокам. Рин заметила волнение Какаши. Она прижалась холодной мягкой ладошкой к его пылающей щеке и потянулась к нему, приподнявшись на локтях. Девушка поцеловала краешек губ, затем розовый шрам юного джонина. Она ерошила волосы цвета соли, целовала раковину уха, нежно шепча слова любви. Волнение Какаши постепенно отходило на второй план, уступая место желанию. Парень взял ее маленькую ручонку и нежно поцеловал тонкое запястье, губами чувствуя бархатную девичью кожу. Он медленно стянул с Рин черную обтягивающую рубашку с V-образным вырезом, аккуратно положив ее рядом. Какаши, краснея, смотрел на еще маленькую формирующуюся грудь ирьенин и его охватило желание поцеловать налитые соски. Он провел носом по сгибу локтя, вдыхая аромат девушки и двигался выше, целуя каждый сантиметр ее тельца. Какаши полностью отдался своим инстинктам и делал то, что подсказывало сердце. Он боялся причинить ей боль. Каждое движение совершал с осторожностью, проявлял чрезмерную нежность. Парень целовал острые плечики, выпирающие ключицы и горячую шею. Какаши спустился вниз, легко прикоснувшись губами к розовому соску. Рин ахнула от нахлынувших чувств, внутри нее разливалась волна новых ощущений, она выгибалась навстречу Какаши. Девушка поглаживала твердую спину, она чувствовала, как его плоть упирается ей в бедро и не хотела его долго мучать, хоть и краснела от одной только мысли. Рин приподнялась на локтях и снова слилась с ним в поцелуе. С каждым разом их неловкое сминание губ друг друга все больше походил на поцелуй взрослых людей. Страх быть пойманными все еще клокотал в венах подростков являясь чуть ли не адреналином в чистом виде и именно последний сметал на своем пути все лишние сомнения, позволяя подросткам изучать тела друг друга. Для них не существовало иного мира, в данный момент были только они. Все проблемы отошли на второй план. Они были настолько сосредоточены друг на друге, что, казалось, рухни весь мир, они бы не заметили. Какаши провел тыльной стороной руки по животу ирьенин, продвигаясь ниже и медленно стягивая черные обтягивающие шорты. Он на секунду остановился, посмотрев в глаза Рин, но та лишь коротко кивнула. Когда девушка осталась без шорт, Какаши снял и свои штаны шиноби. Даже на таком этапе он готов был остановиться, если бы Рин попросила. Он будто ждал, что девушка передумает, но она молчала. — Я люблю тебя, — уже увереннее сказала Рин. Какаши аккуратно начал входить в нее, от чего Рин тут же поморщилась. — Тебе больно, я же вижу, — чуть не плача, сказал Какаши. — Нет, все хорошо, — девушка выдавила из себя улыбку. — Не останавливайся, прошу тебя. Какаши подался чуть вперед, входя глубже, но нечаянно дернулся, чем снова причинил боль. — Прости, прости, — шептал Какаши, смахивая слезы с ее щек и целуя. Со временем их поцелуй приобрел солоноватый привкус. Какаши делал небольшие остановки и осторожно вводил плоть все глубже. Подростки познавали доселе неизвестные ощущения, граничащие на грани удовольствия и боли. Юный джонин все больше отдавался инстинктам, внимательно слушал голос Рин, пытаясь понять, что ей приятно, а что причиняет дискомфорт. Также слушал свой внутренний голос, получая все больше удовольствия. Его мандраж давно прошел, теперь он хотел лишь, чтобы Рин не чувствовала боли. Подростки лежали на деревянных половицах и смотрели на звездное небо, которое было слишком красиво для такой мерзкой войны. Они просто молчали, каждый думал о произошедшем и оба краснели, когда встречались взглядами. Парень положил руку на живот, накрывая маленькое кровавое пятно и улыбался уголками губ. Какаши на лоб упал небольшой камушек, который отвалился от остатка крыши. А в островке света мелькнули несколько теней. Они переглянулись, без слов понимая друг друга. Ребята схватили свои сумки со снаряжением шиноби и выбежали из дома. Стоило только покинуть убежище, как ниоткуда материализовались несколько дюжин вражеских шиноби, а дом разорвало десятком взрывов от взрывных печатей. — Попались, крысята, — раздался хриплый голос из толпы, а за ним последовали многочисленные смешки. — Не высовывайся! — Какаши сорвался на крик и запихал девушку себе за спину. Он сделал полшага вперед, скользнув взглядом по всей толпе. «Тридцать два человека… — мрачно подумал Какаши. — Рин должна успеть добежать до деревни, если меня убьют… или хотя бы до лагеря». Плюнув на все, Какаши сложил печати, соединяя в руке форму и природу. Он ринулся на смеющихся противников, на всю местность была слышна песнь тысячи птиц. Его рука пронзила плоть раньше, чем предполагалось. Парнишка не верил своим глазам. Перед ним стояла Рин, захлебываясь собственной кровью. Песнь проклятой техники все еще давила на барабанные перепонки. — Ка-ка-ши. — последние силы девушка потратила на то, чтобы произнести имя возлюбленного. На него смотрели уже мертвые глаза, а память намеренно вызывала лучшие моменты, проведенные вместе. Из левого глаза вмиг горькой струей покатились соленые капли. Какаши выдернул руку у нее из сердца, развеивая технику. Тело Рин безжизненно рухнуло на землю. У него в глазах начало все стремительно темнеть, и он видел, как падает в пропасть, небо становится все выше, еще недосягаемей. Мальчонка понимал, что летит вниз и вот-вот должен последовать удар, но этого все не происходило.