Близость

Усянь проснулся от криков, доносящихся за дверью, и сел на постели. В комнате было тихо. На столике догорали палочки благовоний, а легкая ткань занавесок танцевала от слабых дуновений ветра. Усянь откинул одеяло и поднялся на ноги. Обошел комнату, заглянув в каждый угол, и вышел на широкую веранду, теперь осматривая двор. Лань Чжаня нигде не было видно, потому Усянь решил прогуляться, надеясь по пути все-таки встретить того, кого искал. Вечернее небо оттеняло лиловыми бликами, а закатное солнце медленно опускалось за высокую гору. В воздухе пахло распустившимися магнолиями, а свежий ветер приятно обдувал лицо. Усянь брел по аккуратно вымощенной камнем тропинке, пока не остановился у ступеней, что вели прямиком к холодным источникам Облачных Глубин. Лицо тут же просияло и, не теряя ни минуты, Усянь неторопливым шагом направился вниз, стараясь не создавать лишнего шума. Он остановился на полпути, сцепив руки за спиной, и хмыкнул себе под нос. На одном из камней лежали аккуратно сложенные белые одежды. Дотошная скрупулезность Лань Чжаня всегда была тем, чего Усяню никогда бы не удалось постичь, и все же, эта деталь делала его в глазах Усяня еще более привлекательным. Он снова вдохнул приятный запах цветов и перевел взгляд на Лань Чжаня. Тот стоял к нему спиной по пояс в воде, от которой исходил пар. Длинные, иссиня-черные волосы аккуратно лежали на левом плече, обнажая крепкую спину. Усянь прикусил губу и сглотнул ставший в горле ком. От широких плеч и ниже бесконечно-длинными линиями тянулись ленты шрамов. Кончики пальцев Усяня закололо, и он до хруста сжал кулаки. Прикрыл глаза, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться, и наконец продолжил спускаться. Подойдя к воде, Усянь уселся на один из валунов и, закинув ногу на ногу, продолжил разглядывать Лань Чжаня. Тот сидел боком, потому было хорошо видно, что его глаза закрыты, а длинные ресницы едва подрагивают. Он дышал ровно, полностью погрузившись в себя, и выглядел словно высеченная самым умелым скульптором статуя. Губы Усяня тронула легкая улыбка. Он сменил позу, подтянув колени к груди, обнял их руками и устроил на них подбородок. Наблюдать за Лань Чжанем было его любимым занятием. Он мог часами сидеть перед ним в библиотеке и смотреть на то, как Лань Чжань сосредоточенно выводит иероглифы на белых листах или читает очередную книгу. Иногда ему даже казалось, что он мог бы провести вот так всю жизнь, и, пожалуй, это было единственное, что заставляло Усяня замолкать дольше, чем на пять секунд. – Ты слишком долго смотришь. – Голос Лань Чжаня звучал ровно, но сам он, как и прежде, оставался с закрытыми глазами. Усянь на это ничего не ответил. Продолжил скользить взглядом по обнаженным плечам и груди, неосознанно облизывая губы. – Ты мешаешь. – Лань Чжань говорил тихо, и хоть Усянь отчетливо его слышал, он все же предпочел проигнорировать замечание. – Ты оставил меня одного и пошел плескаться в холодном источнике. – Усянь наигранно нахмурил брови и тяжело вздохнул. Но реакции от Лань Чжаня не последовало. Он по-прежнему сидел неподвижно и не удостоил Усяня даже взглядом. – Эй, Лань Чжань, может, я присоединюсь к тебе? – Усянь понизил голос. Он звучал заискивающе игриво и, кажется, совсем не шутил. – Оставайся там, где сидишь. – Лань Чжань наконец открыл глаза и, развернувшись к Усяню, поднялся на ноги, вынуждая Усяня замолчать на полуслове. Ткань тонких штанов прилипла к ногам, а по бледной коже, поблескивая в свете красных фонариков, что были развешаны вокруг источника, стекала вода. Усянь проглотил разочарованный стон и уткнулся носом в колени, наблюдая, как Лань Чжань медленно подходит к нему. Холодные, мокрые пальцы коснулись щеки, заставляя Усяня поднять голову. Лань Чжань подцепил его подбородок и провел подушечкой по нижней губе. Слегка сжал и медленно начал склоняться к его лицу. Усянь, ожидая, что его сейчас поцелуют, прикрыл глаза, но уже через мгновение пальцы исчезли, а сам Лань Чжань возвышался над ним, запахивая полы одежд. – Время ужина, пойдем. – Лань Чжань одним легким движением развернулся, махнул подолом белого халата и медленно направился вверх по каменистым ступеням. Усянь, выйдя наконец из оцепенения, проглотил разочарованный стон и соскочил с камня. В несколько прыжков нагнал Лань Чжаня, стараясь идти с ним нога в ногу, и изредка бросал косые взгляды на его спокойное выражение лица. После ужина Лань Чжань в позе лотоса уселся за низкий столик, на котором уже дожидался гуцинь. Черты его лица были расслабленными. Идеально ровная спина и холодная красота завораживали. В свете мигающих ламп и свечей Лань Чжань выглядел еще более красивым. Усянь, как и все разы до этого, подпер щеку кулаком и беззастенчиво уставился на Лань Чжаня. Если бы под рукой оказались бумага и кисть, он непременно нарисовал бы еще один портрет Лань Чжаня и преподнес тому, как много лет назад. Комната заполнилась мелодичными звуками гуциня. Каждая нота идеально дополняла последующую, а длинные узловатые пальцы безошибочно порхали по туго натянутым струнам. Казалось, что Лань Чжань полностью погрузился в себя, и даже если за окном начнется война, он этого не заметит. Просидев так долгие, по его меркам, полчаса, Усянь все же не выдержал и поднялся на ноги. Подошел к двери, что была распахнута настежь, и осторожно прикрыл, стараясь не создавать лишнего шума. Он обернулся обратно к Лань Чжаню и, поразмыслив, потянулся к поясу собственного халата, снимая верхние одежды вместе со штанами и обувью. Босых ступней коснулась прохлада деревянного пола. Усянь почувствовал, как кожа покрылась мурашками, а грудь заполнило волнением. Медленным шагом Усянь двинулся в сторону Лань Чжаня, не забыв по пути погасить несколько свечей, и комната погрузилась в темноту, едва освещенную тусклым мерцанием фонарей с улицы. Оставшиеся свечи отбрасывали тени, танцуя бликами на стенах и коже, и Усянь подошел к Лань Чжаню, опускаясь на колени за его спиной. Лань Чжань не шелохнулся. Он продолжал играть, сосредоточенно следя за пальцами на струнах. Усянь обхватил его за пояс, ослабил халат, а после осторожно распахнул нижние одежды, вынуждая звуки гуциня стихнуть. Он было подумал, что сейчас Лань Чжань попросит его отодвинуться, но тот лишь позволил снять с себя верх одежд и снова вернулся к игре. Усянь удивленно вскинул бровь, но его губы тотчас растянулись в довольной улыбке. Он невесомо коснулся кончиками пальцев давно заживших шрамов. Под подушечками ощущалась неровность, и Усянь скользнул ниже, осторожно, будто шрамы все еще болели, огладив каждый из них. Он придвинулся ближе и, наклонившись, прижался губами к обнаженному плечу. Ощутил тепло Лань Чжаневой кожи и короткими поцелуями повел в сторону. Лизнул кончиком языка за ухом, тут же обхватив мочку. Усянь отстранился и, собрав рассыпанные по спине волосы Лань Чжаня, перекинул их через одно плечо, открывая больше доступа для прикосновений. Ладони легли на плечи, слегка сжимая, и Усянь скользнул ими ниже, едва касаясь боков и, чувствуя, как под пальцами кожа Лань Чжаня покрывается мурашками. Внешне Лань Чжань оставался все таким же отстраненным и сосредоточенным на игре, но Усянь знал его слишком хорошо. Каждый сантиметр Лань Чжаневого тела отзывался на его прикосновения, и Усянь не собирался останавливаться. Он снова склонился к плечу Лань Чжаня и влажными поцелуями начал покрывать шрамы, что украшали его спину. Согревал дыханием каждую высеченную линию и очерчивал их кончиком языка. Пальцы Усяня все так же покоились на широких плечах, сдавливая их и оставляя красные следы. Усянь оторвался от поцелуев и, придвинувшись ближе, коснулся губами уха. – Может, на сегодня хватит? – Усянь говорил шепотом, задевая губами кромку уха. Руками обхватил Лань Чжаня за пояс и прижался всем телом, ощутив через халат тепло, что исходило от кожи Лань Чжаня. Усянь перехватил его запястье, вынуждая оборвать мелодию, и потянул к своему лицу, осторожно прижавшись губами к месту, где под кожей бился пульс, а после – к ладони. Медленно повел влажную дорожку языком, обхватывая длинные пальцы Лань Чжаня губами, и плотно сжал. Вобрал в рот и провел языком между ними. Лань Чжань сидел неподвижно, позволяя Усяню делать все, что ему вздумается. Но волнение в груди Усяня с каждым мгновением нарастало все больше и больше, потому что он знал, что никто не может вот так прерывать игру Лань Чжаневого гуциня. И хоть Усянь прекрасно знал о последствиях, желание ощущать Лань Чжаня прямо сейчас было сильнее него. Он сделал вид, что не заметил, как напряглось под его ладонями тело Лань Чжаня, и продолжил медленно скользить языком по длинным пальцам, осторожно покусывая подушечки. – Поможешь мне раздеться? – Усянь отпустил запястье Лань Чжаня, прошептав на ухо просьбу, и поднялся с колен, медленно развязывая тонкий красный халат. Он смотрел сверху вниз, склонив голову набок, и улыбался уголками рта. Лань Чжань поднялся следом, оставшись в одних штанах, и повернулся к Усяню. Его лицо не выражало никаких эмоций, но Усянь смотрел прямо в глаза. На дне расширенных зрачков горел огонь, очень хорошо знакомый Усяню огонь, в котором он сгорал дотла раз за разом. Лань Чжань источал опасную ауру, что, будто глубокий омут, окутал его от макушки до пят, и Усянь уверенно шагнул вперед. Лань Чжань одним легким движением распахнул халат. Осторожно, не касаясь Усяневой кожи, он спустил его с плеч. Легкая ткань с шелестом упала к ногам, оставляя Усяня совсем нагим. Кожу обдало прохладой. Лань Чжань потянул за красную ленту, что собирала хвост на макушке Усяня, и та без какого-либо сопротивления поддалась. Длинные черные волосы рассыпались по плечам, стекая волнами вниз по груди, и Усянь почувствовал, как на затылке сжались пальцы, вынуждая откинуть голову назад. Сделав шаг вперед, Лань Чжань обнял Усяня за пояс, прижимая горячую ладонь к пояснице, и наклонился к уху, обдавая горячим дыханием. – Ты ведь знаешь, что никому не позволено прерывать медитацию и игру на гуцине? – Он сильнее сжал пальцы, и с губ Усяня неосознанно сорвался тихий стон. – Сегодня ты нарушил оба этих правила. Непозволительное поведение, – спокойно продолжил Лань Чжань, и от его низкого, с хрипотцой, голоса, у Усяня подкосились колени. И если бы Лань Чжань не поддерживал его за пояс, Усянь точно свалился бы на пол. Голос Лань Чжаня был глубоким и звучал угрожающе. Его ровное дыхание и жар, исходящий от тела, не позволяли Усяню здраво мыслить. Лань Чжань источал дурманящий запах сандалового дерева, а на языке Усяня все еще оставался вкус его кожи. Он дышал через рот, расфокусированным взглядом смотрел в темные глаза, и руками хватался за широкие плечи. Губы обдало жаром, и в горле Усяня вмиг пересохло. Он приоткрыл рот в попытке что-то сказать, но тут же проглотил все слова и крепче ухватился за Лань Чжаня, впиваясь короткими ногтями в кожу. Лань Чжань накрыл рот Усяня в напористом и влажном поцелуе, сжав пальцы в волосах еще сильней. Мазнул языком по нёбу, и губами обхватил язык Усяня, медленно посасывая. Вторая ладонь, что покоилась на Усяневой пояснице, теперь крепко сжимала ягодицу. Лань Чжань проглотил очередной стон Усяня, на этот раз не дав ему сорваться с губ. Его зубы сомкнулись на нижней губе, оттягивая, после чего он снова глубоко поцеловал его, не позволяя сделать даже вдоха. Усянь чувствовал, как от недостатка воздуха горит в груди. Цеплялся за Лань Чжаня и даже не старался сдержать стоны. Тело охватило возбуждение, хотелось чувствовать Лань Чжаня каждой клеточкой. Он обвил его шею руками, придвигаясь ближе, и, обхватив щеки ладонями, оторвал от себя, направляя его губы на собственную шею. Наконец Усянь мог дышать, но уже через мгновение едва не подавился воздухом. Поцелуи Лань Чжаня горели на коже, клеймили пылающими метками, что никогда не успевали сходить с бледной Усяневой кожи. Поцелуи Лань Чжаня жалили будто укусы диких ос, и Усянь с каждым укусом терял рассудок. – Лань Чжань… – С губ Усяня сорвался хриплый стон, и Лань Чжань медленно отстранился, глядя на него сверху вниз. Он коснулся его щеки ладонью, поглаживая большим пальцем, и оттянул нижнюю губу, повел ниже. Огладил шею и сжал пальцы. Усянь сделал вдох и почувствовал, как горло охватило огнем. – Непозволительное поведение, – без тени улыбки прошептал Лань Чжань и наконец отпустил Усяня, чем тот и воспользовался. Уголки губ Усяня поползли вверх, будто это не он минутой ранее едва ли мог дышать. Он прижал ладони к груди Лань Чжаня и огладил крепкие мышцы, чувствуя, как те напряглись под его ладонями. Усянь кончиками пальцев обвел ареолы сосков и, придвинувшись, лизнул кончиком языка твердую горошину, обхватив губами. Оттянул и то же самое проделал со второй. Усянь медленно опустился на колени, глядя на Лань Чжаня снизу вверх, и осторожно распустил пояс штанов, обнажив длинные крепкие ноги. Взглядом Усянь цепко держал Лань Чжаня, не позволяя тому отвести от себя глаз, а длинные тонкие пальцы обхватили горячую плоть. На губах Усяня расцвела улыбка, едва заметная, с толикой хитринки и радости, будто ребенку наконец дали желанную конфету. Усянь придвинулся ближе и согрел дыханием полувозбужденный член, почувствовав легкую пульсацию в руке. Он отнял ладонь и хорошенько провел по ней языком, оставляя как можно больше слюны. Обхватил уже влажными пальцами член и, сжав, провел по всей длине нарочито медленно. Сдавил у основания головки и задвигал рукой быстрее, ощущая, как нарастает возбуждение в его ладони. Усянь то ускорял темп, то снова едва ли скользил рукой по уже крепкому стволу. Он довольно улыбнулся и сжал пальцы у самого основания, придвигаясь лицом к паху Лань Чжаня. Усянь лизнул влажную головку, почувствовав на языке вкус Лань Чжаня, и обхватил ее губами, плотно сжимая их кольцом вокруг члена. Сверху раздался сдавленный стон, и Усянь ощутил, как на затылок легла большая ладонь. Он медленно вобрал член в рот на всю длину и снова выпустил с характерным звуком. Размашисто провел языком по возбуждению, очертил кончиком тонкие вены и снова взял в рот, медленно посасывая и облизывая покрасневшую головку. Пальцы Усяня продолжали сжимать член у основания, и он наконец задвигал ладонью. Лань Чжань держал Усяня за волосы, но даже не старался задавать темп. Лишь изредка, когда Усянь нарочито плотно сжимал губы, Лань Чжань сдавливал пальцы на затылке и бросал предупреждающие взгляды. Но Усянь продолжал делать это раз за разом, срывая с Лань Чжаневых губ все новые и новые стоны, что так приятно ласкали слух. Усянь выпустил член изо рта и потерся о него щекой, пачкая ту выделившейся смазкой. Обхватил пальцами и легко похлопал крепким стволом по раскрасневшимся и явно припухшим губам. Усянь не мог видеть, как выглядит со стороны, но направленный на него взгляд Лань Чжаня говорил сам за себя. Хоть в комнате и было темно, а тусклый свет с улицы едва освещал их лица, Усянь мог заметить огонь на дне Лань Чжаневых глаз, что с каждой минутой готов был охватить их обоих. Он снова взял член в рот, постепенно ускоряя темп. Усянь обхватил бедра Лань Чжаня ладонями, фиксируя, и быстрее задвигал головой, ощущая, как хватка ладони в его волосах то ослабевает, то снова сжимается до боли. Это был признак того, что Лань Чжань был готов вот-вот кончить. Он старался заглушить стоны, быть сдержанней, но Усянь знал его слишком хорошо и знал, где нужно прикоснуться, чтобы Лань Чжань потерял контроль. Сделав еще несколько движений головой, Усянь отстранился. Бледную грудь украсили разводы вязкой спермы. Он довольно улыбнулся и медленно поднялся на ноги, слегка пошатываясь от того, что долго стоял на коленях. Лицо Усяня освещала легкая улыбка, щеки были румяными, глаза блестели, а волосы прилипли к щекам и шее. Он, довольный собой, смотрел на Лань Чжаня, с чьего лица успела сойти привычная серьезность, а губы были приоткрыты в немом удовлетворении. Грудь Лань Чжаня вздымалась от тяжелого дыхания, и Усянь, потянувшись к его лицу, стер капельку пота и осторожно заправил волосы за ухо. Усянь склонил голову набок и пальцами медленно собрал белесые капли с груди, пачкая собственные губы. Растянул их в улыбке, после чего обвил шею Лань Чжаня руками и вовлек в поцелуй. Усянь, в отличие от Лань Чжаня, вкладывал в него всю свою нежность. Поцелуй получился неторопливым, будто Усянь хотел распробовать Лань Чжаня на вкус. Он оглаживал широкую грудь, путал пальцы в волосах и плавился от того, как широкие ладони сжимали в ответ его ягодицы, раздвигая в стороны, и едва касаясь пальцами входа. – Лань Чжань, – с губ сорвался тихий стон, утонувший между их губами. Лань Чжань осторожно поднял Усяня на руки, подходя к низкой кровати. Опустил его на постель и навис сверху, заставляя Усяня дрожать всем телом под внимательным взглядом. – Лань Чжань, – шепотом, едва различимо даже для себя, повторил Усянь, и его губы накрыли Лань Чжаневы, снова вовлекая в поцелуй. На этот раз Лань Чжань действовал более сдержано. Опершись рукой у головы Усяня, второй ладонью он осторожно огладил раскрасневшуюся щеку и медленно начал покрывать лицо Усяня поцелуями. Короткими касаниями провел дорожку по линии челюсти и сомкнул губы на подбородке, после поцелуями опускаясь к шее. Усянь прикрыл глаза и часто задышал, полностью отдаваясь ощущениям. Прикосновения Лань Чжаня дарили удовольствие и чувство защищенности. Усянь никогда не был слабым, но рядом с Лань Чжанем почему-то именно таким ему и хотелось быть. Он осторожно, стараясь не потревожить, обнял Лань Чжаня за плечи и сжал пальцы. Выгнулся в спине, желая получить как можно больше прикосновений, но Лань Чжань легко перехватил его запястья и занес за голову, сжимая одной рукой. Серьезный взгляд говорил сам за себя – Усянь снова вел себя непозволительно. Лань Чжань быстрым движением руки стянул налобную ленту, умело перевязал запястья Усяня и закрепил ткань на низком изголовье кровати. Теперь Усянь был полностью в его власти. Он звучно сглотнул и облизал сухие губы, вперившись взглядом в Лань Чжаня. Тот осторожно коснулся ладонью его щеки и прижался губами ко лбу. Отстранившись, Лань Чжань огладил тело Усяня, сжимая ладони на боках, и наклонился к груди. Губами обхватил сосок и царапнул зубами, от чего Усянь тут же вскрикнул и дернулся. Он дрожал, ощущая, как жар разливается по всему телу, но не мог даже двинуться, чтобы получить больше прикосновений. Лань Чжань покрывал грудь и живот влажными поцелуями, осыпал бледную кожу россыпью горящих меток, и у Усяня от его действий щипало под веками и едва ли хватало сил ловить губами воздух. Лань Чжань прекрасно изучил каждый сантиметр его тела, и теперь от его прикосновений Усяня накрывало волнами блаженства так часто, что казалось, он вот-вот мог раствориться и превратиться в пыль под Лань Чжаневыми пальцами. Лань Чжань устроился между разведенных ног Усяня и огладил его бедра. Сминал в пальцах, сжимал до синяков и пощипывал, тут же покрывая эти места поцелуями, чтобы унять боль. Усянь ощущал, как на внутренней стороне бедер один за другим, будто пионы в саду, распускаются все новые и новые следы Лань Чжаневых губ. Они буквально врезались под кожу, распаляя все больше. Усянь почти не чувствовал власти над собственным телом, потому что сейчас он полностью принадлежал Лань Чжаню. От одной только мысли об этом приятно потянуло внизу живота. Воздух вокруг нагрелся, кажется, до самой высокой точки, и Усянь, балансируя на краю между удовольствием и рассудком, позвал Лань Чжаня, умоляюще прося не останавливаться. Он почти задохнулся, когда губы Лань Чжаня обхватили его член, и хрипло застонал, когда головки коснулся кончик языка. Во рту Лань Чжаня было горячо и влажно. Его движения, медленные и напористые, скорее походили на пытку, но это была самая приятная пытка в жизни Усяня, а повидал он немало. Лань Чжань наказывал его. И выбрал он для наказания самый жестокий способ – всепоглощающее удовольствие. Лань Чжань выпустил член изо рта и начал осыпать живот Усяня поцелуями. Теплое дыхание согревало, и кожа Усяня покрылась крупной россыпью мурашек. Он почувствовал, как горит лицо, а с приоткрытых припухших губ все так же срывалось хриплое, умоляющее Лань Чжань, которое тут же тонуло в протяжном стоне. Холодные пальцы Лань Чжаня коснулись входа, и Усянь шире раздвинул ноги, окончательно позабыв о стыде. Лань Чжаневы движения были осторожными, он массировал промежность, оглаживал края входа, и Усянь ощутил, как воздух вокруг заполнил резкий запах сандалового масла. Усянь сделал глубокий вдох, позволяя возбуждению полностью овладеть собой, и прикрыл глаза. Лань Чжань неспешно оглаживал тугие стенки, совсем немного раздвинув их, и вошел кончиком пальца. Но даже от этого незначительного действия Усянь сорвался на глухой стон и выгнулся в спине, хватаясь пальцами за белую ленту, что связывала его запястья. Лань Чжань осторожно огладил его изнутри и, окунув пальцы в сандаловое масло, снова вошел, теперь уже до самого конца, сгибая и разгибая палец, почти сразу добавив еще один. Он двигал ими внутри медленно, при этом покрывая колени Усяня поцелуями, чем отвлекал от тянущего дискомфорта, и позволял Усяню привыкнуть, прежде чем добавить третий палец. Теперь они входили туже, и Усянь, стараясь расслабиться, раздвинул ноги еще шире и тяжело задышал, беспорядочно облизывая и кусая истерзанные поцелуями губы. У самого уха раздался тихий шепот, и Усянь открыл глаза, встречаясь с потемневшим взглядом Лань Чжаня. Пальцы одной руки все еще находились в Усяне, пока второй Лань Чжань аккуратно потянул за белую ленту. Усянь почувствовал, как спали оковы с запястий, а нежной раскрасневшейся кожи коснулись сухие губы, будто извиняясь за оставленные следы. Усянь потянулся вперед и обнял Лань Чжаня за шею. Притянул к себе и вовлек в поцелуй. Его движения были жадными, немного хаотичными, потому что думать, когда в нем двигалось уже четыре пальца, было слишком сложно. На глаза будто опустилась белая пелена, и Усянь совсем потерял связь с реальностью, пока внутри не стало пусто. Он почувствовал, как его осторожно перевернули, разорвав поцелуй, и уложили на живот. Большие ладони легли на плечи, слегка сжимая, и Лань Чжань прижался холодными губами к разгоряченной коже между лопаток, прокладывая дорожку вниз. Запечатлел жгучий поцелуй на пояснице и коленями раздвинул ноги Усяня, устроившись между ними. Руки Лань Чжаня, казалось, были везде. Он, сжав бока до легкой отрезвляющей боли, приподнял Усяня, вынуждая встать на колени, и пальцами сжал округлые бедра. Усянь застонал и уткнулся лицом в подушку. Лань Чжань перехватил его руки, заводя за спину, и он снова почувствовал, как кожи касается тонкая налобная лента. Усянь попытался дернуться, но ничего не получилось. Лань Чжань удерживал его за живот, покусывал плечи, загривок, оставлял на коже метки и рисовал языком влажные узоры вдоль позвоночника. В груди Усяня будто один за другим взрывались фейерверки, и он зубами ухватился за уголок подушки. От желания получить больше, ему хотелось кричать во все горло, но Лань Чжань не спешил. Он сжал ладонями половинки ягодиц, раздвигая в стороны, и глаза Усяня резко расширились, а губы застыли в немом вскрике. Горячий кончик языка коснулся входа. Касание было коротким, едва ощутимым, но Усяня будто кинули всем телом о землю, а после резко встряхнули. – Лань Чжань… – на последнем звуке Усянь сорвался на хриплый крик, потому что тугой язык мазнул по стенкам входа и снова исчез. Усяня пробила крупная дрожь, а колени разъехались шире. Он едва держался, чтобы не завалиться набок и не сжаться, уходя от Лань Чжаневых прикосновений, но тот ему не позволил. Он крепко ухватился за Усяневы бедра и, раздвинув в стороны ягодицы, зажал твердый член, скользя между ними. Головка задевала вход, пуская по телу Усяня все больше и больше волн мурашек, в то время как кольцом пальцев Лань Чжань обхватил член Усяня, который изнывал и болезненно ныл от возбуждения. Он сжал член у основания, не позволяя Усяню кончить раньше времени, и, приставив влажную от масла и естественной смазки головку ко входу, осторожно толкнулся вперед. Усянь почувствовал, как в уголках глаз стало влажно, а внутри него горячо. Он рефлекторно двинулся назад, то ли стараясь уйти от заполняющего его чувства, то ли, наоборот, получить больше, но Лань Чжань не позволил ему этого сделать. Он крепче сжал Усяневы бедра и медленно, миллиметр за миллиметром, вошел до конца, заполнив Усяня собой. Качнул бедрами и, выйдя на половину, снова вошел до основания. Все слова и стоны застряли в горле, и все, что получилось у Усяня, это ловить губами воздух, будто выброшенная на берег рыба. Его распирало изнутри от кружащего голову возбуждения, а собственный член пульсировал от легкой боли. Усянь опять попытался двигаться, безмолвно умоляя Лань Чжаня сделать хоть что-то, и тот наконец выполнил просьбу. Лань Чжань вдавил Усяня своей тяжестью и перехватил рукой поперек живота, прижимая к себе. Вплел пальцы в спутанные и влажные на затылке волосы, оттягивая назад, и начал покусывать кожу на шее, медленно покачиваясь и растягивая Усяня изнутри. Его толчки, глубокие, сильные, выбивали воздух из легких. Усянь полностью потерялся в счете времени. Он слышал лишь утробный рык над самым ухом и собственные, срывающиеся на крик, стоны. Ему было жарко и невыносимо хорошо. Он выгнулся, притираясь ягодицами, и теснее прижался, насаживаясь на член Лань Чжаня. Белая лента исчезла с его рук почти незаметно, и те, будто у безвольной куклы, упали на кровать. Усянь совсем не контролировал свое тело. Он был настолько возбужден, что казалось: коснись он сейчас сам себя – его разорвало бы на мелкие осколки. Воздух вокруг накалился до невозможного, а тишину заполнили глухие хлопки кожи о кожу, когда Лань Чжаневы бедра врезались в ягодицы Усяня. Каждое движение, каждый сокрушающий Усяневу выдержку толчок потоком бушующей лавы растекался по венам. Все вокруг будто совсем не имело значения. Все, что сейчас было важно, это горячие губы на плечах и шее. Беспорядочные, хаотичные касания рук. Сбитое дыхание над ухом и крепкий член внутри, что растирал и растягивал стенки входа, накрывая волнами удовольствия. Усянь цеплялся дрожащими пальцами за руку Лань Чжаня, что держала его поперек живота и, откинув голову на плечо Лань Чжаня, полностью растворился в ощущениях. В голове было совсем пусто. Возбуждение пульсировало даже в висках, и Усянь, крепко зажмурив глаза, выгнулся до хруста в спине, ощущая, как внутри него становится горячо. Тело вмиг обмякло. Усяня трясло, пробирая крупной дрожью. Разгоряченной кожи коснулись прохладные простыни, и он постарался как можно ближе прижаться к Лань Чжаню, от которого исходил жар. Грудь тяжело вздымалась, а во рту было сухо, и горло першило от громкого крика. Усянь дышал через нос, хватался дрожащими пальцами за ладонь Лань Чжаня и, пересилив слабость в теле, развернулся к нему лицом. Уткнулся лбом в мокрую от пота кожу и губами прижался к левой груди, где гулко колотилось Лань Чжанево сердце. – Лань Чжань… – Усянь едва ли узнал свой голос, а на губах расцвела усталая, но счастливая улыбка. – Лань Чжань… – Шепот потерялся в крепком объятии, и Усянь устало прикрыл потяжелевшие веки. Виска коснулись сухие губы, такие родные и любимые. А надежные, крепкие руки прижали ближе, и Усянь, убаюканный дыханием над ухом, провалился в сон…