Шелест кукурузного моря

После десятого класса очередное лето ощущалось последним спокойным и ничем не обязывающим летом в жизни. Будто затишье перед бурей. Мне казалось, что я не смогу надышаться сладковатым цветочным воздухом, наплаваться в озере и нагуляться со своими друзьями. Там, в будущем — таком же обычном, как и у всех, где меня ждёт армия, учёба в универе и работа — лето уже не будет таким… свободным. Привычная жизнь словно ускользала песком сквозь пальцы, и я ей не препятствовал, ведь, по сути, многие проходят через такой период, так что ничего особенного в нём нет. Будь что будет — от судьбы не убежишь. Хотя я до сих пор не был уверен, что она в принципе существует. Как можно быть уверенным в том, чего не знаешь наверняка? Другие назвали бы меня агностиком, и я, пожалуй, согласился бы с ними, хотя никогда не считал себя каким-то великим философом, пусть порой меня и уносили мысли далеко и надолго. Глубокое копание в голове зависело от времени суток, компании, от того, как расположатся звёзды и от количества выпитого алкоголя, а пить я не любил. Ну, не прям не любил, немножко пригубить можно. Однако я быстро пьянел и в подвыпитом состоянии всегда становился слишком громким, много шутил и в итоге мог потом в школе сгорать от чувства стыда за своё поведение, снятое крупным планом и без разрешения выложенное где-нибудь в сети. Ну хоть не раздевался на людях, и то хорошо. Сегодня как раз собирались встретиться с друзьями на каком-то неизвестном мне озере за городом, и я сразу предупредил, чтобы выпивку на меня не брали: малознакомое место, малознакомые люди вокруг — лучше было не рисковать. Озеро, как мне сказали, грязевое — «лечебное, полезно для твоих уставших от спорта коленок». Саша всегда относилась ко мне с долей юмора и каплей заботы на грани убийства. Адская смесь, как и её характер, но именно я среди всех её близких людей удостоился оторвать себе лакомый кусочек настоящей Сашкиной дружбы. Пусть порой она на меня и раздражалась, иногда даже била — да-да! — но, конечно, в шутку, а нешуточные синяки не в счёт. Мы должны были встретиться с Сашей на остановке недалеко от ближайшего перекрёстка главных дорог. Жила Саша от меня довольно близко, так что место встречи за всю нашу школьную жизнь никогда не менялось. Мы встречались перед уроками, а после — там же прощались и шли по домам — она в сторону дворов с многоэтажками, я через перекрёсток, частный сектор, кукурузное поле — боже, в каком захолустье города я жил! — а потом уже виднелась моя «любимая» кирпичная пятиэтажка, за которой, вдобавок ко всему прочему, проходила железная дорога… В общем, к себе домой гостей я нечасто водил. Пока объяснишь им, куда идти, пока найдёшь их в лабиринте дорог и проулков, ну на фиг. А за Сашку ещё и страшно, мало ли что. Говорили, что наш район очень тихий и спокойный, но никогда нельзя быть уверенным, что местная гопота не отожмёт у тебя денег или какой-нибудь сумасшедший маньяк не будет подстерегать тебя во-о-он в тех кустах или во-о-он за тем вот уголком. Я бы подстерегал именно там, будь я маньяком, но мне повезло. Пока что, по крайней мере, а там — мало ли кем я стану? Схватив из морозилки заранее охлаждённую пол-литровую бутылочку воды — мне всегда становилось хреново в транспорте во время жары, — я засунул её в боковой сетчатый карман рюкзака. Влажными пальцами пригладил волосы, собрав их в небольшой хвостик на макушке и зафиксировав канцелярской резинкой. Впервые сбрил бока своей светлой шевелюры, всё не хотел походить на «модников» школы, но две недели июньского зноя заставили меня прогнуться под систему и избавиться от приличной части волосяного покрова на голове. Полностью бриться не решился — ещё успею, в конце концов. Солнечные очки, плавательные трусы, полотенце, шлёпанцы, варган… Да, нужно же будет чем-то развлекать себя среди пьяных раскрасневшихся лиц, раз уж я решил сегодня не пить. Интересно, а мы с ночёвкой? Даже не расспросил толком с утра в общем дружеском чате про подробности, сразу же согласившись и отправившись на ежедневную пробежку. Сейчас уже копаться в чатике с овердофига сообщениями и выискивать инфу про время мне не хотелось, поэтому я просто набрал Сашке лично. Иннокентий Сам: Хэй, а мы надолго? Я че т не спросил даж Иннокентий Самойлов не только слишком длинно звучало, но и читалось, и, когда регистрировался, я решил сократить хотя бы фамилию. Имя оставил прежним, уж очень гармоничным мне тогда показалось звучание, да. Дубина, как сказала бы Сашка, это точно, но я так уже привык к такому нику, что мне уже жалко было менять на что-то другое. Полюби себя сам, Иннокентий Сам! Ответ прилетел незамедлительно, будто она ждала. Санчес Ди: Ребята палатки берут, но если захочешь, обратно поедем. Любительница ставить точки в конце предложений. Аж жутко порой. Иннокентий Сам: не, нормич Пора бы уже развеяться. Санчес Ди: Я так и думала, что ты только за. Кстати, там будет что-то типа фестиваля музыкального, прикинь. Иннокентий Сам: круто, я им на варгане подыграю Санчес Ди: О нет. Иннокентий Сам: придется тебе краснеть за меня, а это я еще от выпивки отказался Санчес Ди: Ещё не вечер. Чёрт, тут она была права, я мог и сорваться. Всё равно ребята возьмут больше, чем влезет, но… я решил, что пора тренировать не только тело, но и силу воли. Нужно становиться морально сильнее, сдержаннее и уметь за себя отвечать. Да. Скоро же восемнадцать — взрослая жизнь, ответственность, и если я даже этого не могу сделать, то что я вообще могу? Иннокентий Сам: не, я сегодня на диете Санчес Ди: Пф… Ты скоро? Автобус через 20 минут, я уже выхожу. Иннокентий Сам: ок, я тож, пока :* Санчес Ди: Давай, лапа. Ох уж эти точки в конце… Бр-р-р. Отправив сообщение ма о том, что сегодня я к друзьям и приду часов так в «не знаю сколько когда-то завтра», я накинул рюкзак на плечо, обулся в кроссы и поплёлся из дома к остановке. Каждый раз, проходя мимо кукурузного поля, я вспоминал, как любил раньше украдкой выбираться с детской площадки и сбегать сюда, пролезая в дыре сломанного забора, чтобы сорвать парочку молочных початков. Обычно их удавалось поесть в начале августа. Меня ни разу так никто и не ловил. Вроде как была охрана — частная собственность, все дела, но я никогда не видел ни одного охранника в лицо, хотя слышал лай собак где-то там, ближе к единственному коттеджу в нашем районе. Кто-то из богатеньких ещё давным-давно обустроился здесь и, видимо, решил, что именно тут должна расти кукуруза. Для каких целей и что он с ней делал потом — я не знал, наверное, выращивал на продажу на какие-нибудь местные городские рынки и ларьки в парках. «Солёная кукуруза!» — гласили затем вывески, и я в детстве всегда думал, что эта та самая, что рядом с домом растёт. Вот как минимум лет двенадцать уже наблюдал за тем, как явно нанятые люди приезжают, садят саженцы, как они орошаются, создавая на солнечном свете радугу, и обрабатываются, а потом те же самые люди приходят и собирают урожай. Ну, наверное, во мне никогда особо не видели угрозы для бизнеса, вот и не гоняли. Сегодня в голову вдруг пришла идея, что я уже давненько не пробирался в эти пока ещё маленькие заросли и ничего не воровал… Солнце припекало нещадно, и я уже пожалел, что не нацепил кепку на голову. Пришлось достать полотенце и прикрыть макушку. Пока проходил частный сектор, погонял куриц, выбежавших из двора со ржавой скрипучей калиткой, через облупившийся зелёный забор погладил пса, который уж точно не годился для охраны дома из-за своего слишком доброго характера, и подвернул ногу, пытаясь не наступить на чёрного котёнка, выбежавшего из того же двора с добрым псом. За бабочкой он гнался, видите ли, а я теперь прихрамывал на левую сторону. Наконец, вдали стала виднеться остановка. Рядом с ней в белом сарафане, зелёной панамке и с пляжной сумкой через плечо стояла Саша: казалось, из неё сочилось смолисто-чёрное облако. Злая. Неужели опоздал? — Ну и где тебя носит? Наш автобус уже уехал! — нахмурившись, она недовольно ткнула меня кулаком в плечо. Из-за злости её лицо становилось забавным, поскольку ещё пару лет назад в порыве страсти она практически полностью повыщипывала все брови. После они так толком и не отросли, и то, что осталось, Саша обычно обводила карандашом, но не сегодня — сегодня их вообще невозможно было разглядеть, из-за чего казалось, что передо мной стоит инопланетянин с огромными карими глазами на пол-лица. Выглядело одновременно и мило, и жутко. — Ух, ну прости, там то собака, то курицы, то котёнок ещё этот… — Угу, ага, как всегда миллион отмазок. Ты прям Эйс Вентура! Ладно, — она махнула на меня рукой и, приподняв свои длинные, словно у русалки, волнистые русые волосы, приоткрывая шею лёгкому ветерку, взяла телефон и начала что-то искать, — значит, поедем на маршрутке. Деньги есть на проезд? — подняла на меня взгляд. — Да, не боись. Ну, зато быстрее. Мимо проезжали машины, поднимая дорожную пыль, и я почувствовал на губах песок. — Угу, и дороже в три раза. Итак… наша маршрутка будет через пятнадцать минут. Она всегда была очень внимательной и организованной. Вот что бы я без Сашки делал? Вообще не представлял. Казалось, только благодаря ей я не стал изгоем в классе — тихим задротиком, над которым все бы издевались. Она всегда знала, как и когда нужно меня растормошить, если я вдруг уходил в себя. Не, я уходил в себя не из-за надуманной депрессии или от чего там многие сейчас страдают, а просто из-за того, что иногда увлекался размышлениями и не замечал, что я, оказывается, стоял на сцене, забыв про выступление, ну или «отвечал» у доски, тупо глядя на неё пару минут. Я просто забывался, цепляясь за какие-то определённые навязчивые мысли. Что уж говорить про повседневную жизнь… Наверное, пока я сюда шёл, слишком долго гонял куриц, слишком долго болтал с собакой и долго наблюдал за тем, как котёнок, мать его за мою больную ногу, играл с бабочкой. Вот если бы мы вдвоём с Сашей шли, то она бы мне просто не позволила такой «наглости». Это она так называет мои путешествия в параллельные миры, то есть в себя, считая, что я совсем стыд потерял. — Ау! Спрашиваю в последний раз, и если ты не вернёшься на планету Земля, то это мороженое я сама запихну тебе в рот, хочешь ты этого или нет! — А? Какой вопрос? Какое мороженое? — не понял я и увидел у неё в руке два фруктовых льда. — Ты, — оглянулся на ларёк, стоящий неподалёку, — когда ты только успела? — На, — вздохнув, впихнула мне в руки мороженое с зелёной обёрткой — яблочное, — ешь давай. А то ещё в обморок упадёшь. Я твои сто шестьдесят тащить на себе не собираюсь. — Вообще-то примерно на сто килограмм ошиблась. — Да твой огромный рюкзак столько и весит, я уверена! Вот и как ты не подумал взять с собой кепку? На фига тебе такой огромный рюкзак вообще нужен? Я пожал плечами, поправляя лямку своего «огромного рюкзака». Мне нравилась его вместительность. Если что, всегда оставалось свободное место, чтобы положить туда что-то нужное. Или ненужное, но такое желанное. Как-то раз гулял по парку и наткнулся на стоящий рядом с игровыми автоматами, где нужно вытаскивать игрушки, старый обшарпанный шкаф с полками. На них лежали книги, а висевшая на нём табличка сообщила о том, что тут происходит чудо под названием «буккроссинг». Ну естественно без нескольких кило книг я оттуда не ушёл. Меня снова обыскались друзья, Саша опять вопила, какой же я бестолковый, а я шёл счастливый, потому что урвал такую добычу! Правда, на место, вроде как, я книги не вернул и от себя так ничего и не положил, но зато полностью прочитал все истории. Тогда я не особо любил читать, но тут было дело принципа, и с тех пор если уж брался за книжку, то не мог от неё оторваться, пока не дойду до конца. — Ребят, не знаете, «455» марик не проезжал ещё? Я обернулся на незнакомый голос. Сзади меня стоял запыхавшийся парень с чёрными взъерошенными волосами. Мой взгляд сразу же упал на его красные кеды, затем на разодранную штанину, но мне показалось, что так откровенно пялиться не прилично, и я вернул взгляд обратно на его лицо. Парень растерянно смотрел то на меня, то на Сашку. Она, приподняв передний край панамки, на секунду прищурилась, поджав губы. — Нет, не проезжала, — ответила, сложив руки на груди, — мы её тоже ждём. Будет, — посмотрела на наручные часы, — через две минуты. — Какая точность, — улыбнулся парень. — Люблю быть в курсе событий, — улыбнулась в ответ Сашка, а я стоял и смотрел на них, поправляя тёмные очки, и вертел головой, будто наблюдая за скачущим мячиком в настольном теннисе. — Я Саша, — она протянула ему свою руку с длинными чёрными ногтями. Тоже мне — готка! — Оу, а я… — он потёр ладонь об болотного цвета майку и поздоровался с Сашей рукопожатием, — Андрей. Я обратил внимание на его татуировку, покрывающую плечо и предплечье: сухие ветви деревьев, без единого листочка. Интересно, он что-то определённое вкладывал в этот рисунок? Какой-то смысл. Слышал, что любой, кто делает тату, присваивает ей особую задумку, знак, историю. Что могло означать сухое дерево? Осень? Болезнь? Он умирал? Да вроде выглядел довольно крепким парнем. Коренастым. Коренастый — от слова «корень». У дерева есть корни. Может, это как-то связано? Да ну, бред какой-то… Я почувствовал, как меня пихнули в бок. — Приём! Может, ты тоже поздороваешься? — Саша смотрела на меня выжидающе, и я снова повернулся к Андрею. — Кеша, — протянул ладонь, и тот пожал её холодной — блаженство! — рукой. — Приятно познакомиться. В этот момент мне показалось, что он и правда дерево, а я зацепился за него, как летающий по городу полиэтиленовый пакетик, и не мог оторваться. Дело в том, что я даже не мог понять, а хотел ли? Возможно, виновата спасительная прохладная рука в полуденный зной. — Мне тоже, — тот задумчиво уставился на меня, разглядывая лицо, и я понял, что он мне кого-то напоминает. Будто я уже видел этот взгляд, родинку под правым глазом, густые тёмные брови, слегка вздёрнутый нос, и только голос совершенно был мне незнаком, а я многое запоминал на слух, так что, решив, что это просто дежавю, мотнул головой, чтобы развеять пробирающиеся в голову ненужные мысли. — А это что? — Андрей кивнул на то, что осталось от фруктового льда в моей левой руке. Чёрт, я к нему так и не притронулся. — Эм… Лучше тебе не знать, — усмехнулся я и, наконец выскользнув из чужой руки, направился к мусорке, чтобы выбросить пакетик, наполненный не выполнившим свою роль в жизни соком. — Ребята, вон маршрутка! — крикнула Саша, подбегая к краю дороги и старательно махая рукой водителю. Когда «консервная банка» подъехала, мы протиснулись внутрь, но свободных мест оказалось только два, поэтому Андрей пошёл вперёд и сел рядом с водилой. Я же, как только уселся рядом с Сашей, занявшей привилегированное место у окна, достал ещё холодную бутылку с водой и сделал несколько глотков, готовясь к сложному испытанию — полтора часа езды на задних местах маршрутки по не самым ровным дорогам России. — И что это такое было? — тихо спросил я у Саши, опустив полотенце с головы на шею и приподняв бровь. Она всучила мне деньги за проезд, и я, добавив от себя, передал их вперёд. — Ты о чём? — как ни в чём не бывало, спросила Саша, доставая из матерчатой сумки спутавшиеся белые наушники. — С чего это вдруг ты решила познакомиться, — кивнул вперёд, и машина тронулась, — с ним? Лохматая макушка находилась напротив меня. Андрей что-то спрашивал у водилы, тот отвечал, они оба посмеялись, и так повторялось раз за разом, раз за разом, поворот за поворотом. И тут я понял, что не услышал ответ Саши, а в моём левом ухе уже играла какая-то попсовая музыка со знакомой спокойной мелодией, которая слишком сильно резонировала с моими неспокойными мыслями. — Ты меня не услышал, да? И ладно, — правым ухом разобрал слова Саши, положившей на моё плечо голову, сняв панамку. Не услышал, но, наверное, всё понял. Всю дорогу я надеялся, что этот Андрей не будет ехать с нами до конца. Потные дачные люди с замызганными пакетами и вёдрами, в которых я даже не хотел знать, что лежало, постепенно выходили, пыльный город постепенно оставался позади, а меня постепенно начинало всё больше тошнить, и я уже даже не был уверен на сто процентов, от чего именно. Вода не особо помогала, как и слабый ветерок из люка сверху. Саша уже откинулась назад, положив голову на спинку сиденья, и я решил, что пора пересесть вперёд — где не так сильно укачивает. Нас осталось в маршрутке всего четверо, так что я никому уж точно не помешал бы. Сев прямо за водителем, я прилёг на три кресла, стоящие в ряд, и подложил под голову рюкзак. Закрывая глаза предплечьем от палящего в окно солнца, я успел заметить на себе взгляд Андрея, повернувшего в мою сторону голову на пару мгновений. Мне хватило их, чтобы снова загнаться и начать размышлять, где же я его видел? В итоге я уснул. Просто провалился в сон, и мне было так хорошо, как никогда. Отовсюду раздавались приятные звуки — звуки моря. Никогда не ездил на море. Я решил, что как заработаю нормально денег — обязательно смотаюсь туда. Слышал, оно огромное, почти бескрайнее, и чайки летают над ним с альбатросами. Корабли плавают. Я бы стал пиратом, грабил бы суда, все книги и самую спелую и сочную кукурузу стащил бы. Да. А Саша стала бы попугаем на моём плече и клевала бы меня, если бы я вдруг отвлекался в не самый подходящий момент — в шторм, например, или во время нападения огромного белого кита Моби Дика. Мы бы всей командой пытались его загарпунить, но моя левая больная нога постоянно поскальзывалась бы на влажном полу, а Сашка летала бы вокруг меня и кричала: «Поднимайся! Поднимайся!» Блин, я понял, что мне снится сон, поэтому всё так смешалось в голове, хрен разберёшься. — Поднимайся, соня! — услышал реальный Сашин голос и разлепил глаза. — Мы приехали. Присев, я потёр лицо ладонями, сделал ещё пару глотков уже нагревшейся противной воды и вывалился из маршрутки, поблагодарив водителя. Наступив на больную подвёрнутую ногу, я грохнулся вперёд — прямо под ноги этим двоим. И всё же Андрей тоже находился тут, смотрите-ка! — О, — я встал и начал отряхиваться, — и ты здесь? — Ну, как видишь. Я не мираж, — усмехнулся тот. Только сейчас я заметил, что за плечами у него тоже рюкзак, правда, раза в три меньше моего. Слабак. У него там что, только трусы плавательные? — Ладно, пойдёмте, нас уже заждались наверняка, — скомандовала Саша, и мы втроём поплелись по протоптанной тропинке мимо высокой травы с колосьями. Вдалеке виднелся лес, звучали всплески воды и весёлые голоса отдыхающих. — И, — начал я, — и как тебя сюда занесло? — Я шёл позади Саши, которая вела нас, и Андрея, которому почти наступал на пятки красных кед. Как же ярко они выглядели и совсем невпопад в сочетании с чёрными спортивными штанами и болотной майкой. Со вкусом у Андрея явно были проблемы. — Да ребята позвали… — он слегка обернулся в мою сторону, а я всё ещё не мог оторвать взгляд от ярко-красных кед. — Может, вы их тоже знаете, — Андрей снова отвернулся и говорил куда-то вперёд. — А ты с нашего района? — Конечно, с нашего, чего бы он ехал оттуда сюда? — Я тебя не помню, — соврал я, ведь на самом деле я его помнил, но не мог понять точно, когда и где мог его видеть. Я редко первым задавал вопросы людям, тем более малознакомым, таким образом отсеивая тех, кому сам не был интересен, но, видимо, кеды совсем сбили меня с толку. — Да, с вашего, — подтвердил Андрей, и я уже хотел продолжать допрос дальше, но нас прервали. — О, Санечка, ты привела аж сразу двух мужчин, — прозвучал ненавистный мне голос Леси, и сразу захотелось развернуться на сто восемьдесят, чтобы бежать отсюда прочь, умоляя водителя остановиться и забрать меня обратно. Но с подвёрнутой ногой даже идти было сложновато. Леся подошла ближе: короткие шорты, короткий топ, короткие осветлённые волосы и даже сейчас — в ужасную жару — накрашенные ярко-красные губы. Они просто замечательно сочетались с обувью Андрея. — Привет, Кешик. Кешик — это типа я, да. И меня это всегда дико бесило. И так имя очень мягкое — Иннокентий, сокращённое ещё мягче — Кеша. Но Кешик — просто верх мягкости! Так называла меня только Леся, и только ей я это прилюдно прощал. Слишком уж чувствительная девчонка, чуть что — сразу в слёзы, сразу слухи какие-то распускала, от которых потом хрен отвяжешься, проще на них забить. Ну и ещё она сестра моего друга — Толика. — Привет, Лесик, — спародировав, натянуто улыбнулся я, и она крепко обняла меня, обвив руками шею и уткнувшись носом прямо в солнечное сплетение. Если бы она надавила ещё сильнее, у меня бы спёрло дыхание. — Ты так вкусно пахнешь, — пробубнила Леся, и я понял, что пора её от себя отрывать, а то она вцепилась мёртвой хваткой — но я не хотел проводить весь вечер с ленивцем на шее. — Пóтом и кровью невинных девственниц, — ответил я, на что Леся засмущалась и всё же отстала, закусив губу и покачав головой. Она подошла к Саше — моей спасительнице, которая, забалтывая её, сразу же увела с собой к палаткам, оглядываясь на меня и прожигая взглядом, будто говоря «ты мой должник». — Ну что, — вздохнув, я обратился к стоящему рядом Андрею, — ты сейчас куда? — Думаю, я пойду к своим, они вон там, — показал пальцем вдаль, в сторону деревянной беседки, и я увидел ребят с соседней школы. Никогда с ними близко не общался — не моего круга. Слишком невоспитанные, слишком дерзкие, слишком взбалмошные, слишком… Слишком много «слишком» для меня такого обычного, так что я тут же подумал, что, наверное, Андрей такой же, как и они, поэтому вряд ли нам когда-нибудь ещё будет по пути, разве что обратно на маршрутке. — До встречи, — он подмигнул мне, после, смерив меня взглядом, развернулся и пошёл в сторону «своих». — До встречи! — зачем-то громко сказал я — точно перегрелся, — и, натянув обратно на макушку полотенце, попёрся в сторону палаток — здороваться со своими приятелями. Знакомых лиц оказалось намного больше, чем я ожидал увидеть. Кто вообще разузнал про это озеро? Может, все уже давно в курсе про него, а я единственный, кто ни сном, ни духом? Хотя неудивительно, учитывая мои выпады из реальности… Почти все уже переоделись в плавательные трусы и купальники, и я чувствовал себя белой вороной. Мне не нравилось выделяться и привлекать излишнее внимание. Я пожал руки Толику и Стасу, остальным просто кивнул. Толик стоял весь измазанный каким-то белым кремом — видимо, от загара, хотя на вид ему уже было поздно: кожа на плечах порозовела, и я чувствовал фантомную боль, представляя себя на его месте. С его тёмно-русых волос стекала вода, изо рта вылетали шутки, а Стас, похрюкивая, смеялся над ними, будто слышал в первый раз, хотя они не менялись уже класса с пятого. Пока я перекидывался парой фраз с ребятами, протирая тёмные очки футболкой, то чуть не ослеп от яркого солнца и таких же ярких огненно-рыжих волос Стаса — словно лава. Мне моментально стало ещё жарче и, увидев Сашу в гордом одиночестве, сразу же направился к ней. — Когда только успела? — На ней уже красовался цветастый купальник, а волосы убраны наверх в пучок. — А где, — продолжил шёпотом: — Леся? Саша цокнула, покачав головой: — Она уже в озере вовсю плещется. Тебя, наверное, ждёт не дождётся. Уже все уши мне прожужжала… Я не понимал, за что мне такие мучения. И чего Леся ко мне прицепилась, как банный лист? Если бы у меня ещё фигура была какая нормальная, хорошее чувство юмора или родители богатые, то другое дело. Нет, я не к тому, что я был циничным человеком, просто я ей точно нравился не за внутренний мир. Мы общались нормально от силы раза три, и ни к чему хорошему это никогда не приводило. Время с ней длилось медленно и скучно, я никогда не знал, о чём с ней разговаривать, а её болтовня навевала тоску. Она, правда, всегда улыбалась и глазками своими хлопала, а мне хотелось провалиться сквозь землю, но взять и отказать человеку — сложно. Язык просто не поворачивался, и я в ответ лишь кивал, отвечая какими-то стандартными фразочками в надежде, что ей тоже скоро всё это наскучит. Но мои надежды не оправдались. — Видимо, придётся мне сегодня жить на берегу, — обречённо вздохнул я. От резинки на волосах уже болела голова, и я распустил хвостик, растормошив прямые волосы. Резинку надел на запястье — чтобы не потерять. — Иди переодевайся, трусиха, — Саша указала на одну из палаток, — вон туда можешь пойти, с Толиком спать будешь. — Затем добавила, подмигнув: — Я тебя перехвачу в озере, не переживай. Я улыбнулся. Вот — настоящий друг познаётся в беде! — Ок, мамочка, — ответил я и получил лёгкий пинок под зад. Заглянув в палатку, понял, что ночью явно задохнусь, если будет такая же жара, как и днём. А если открыть окошко с порванной сеткой, то нас сожрут комары. Невелик выбор, как помирать: от духоты или от обескровливания. Переодевшись в плавательные трусы, я снова оказался снаружи. Неподалёку, за палатками, ребята во главе Толика разводили мангал для шашлыков, чуть левее — кидали мяч во главе Стаса, справа вообще валялись какие-то «тюлени» не из нашей компании, а, скорее, семейные отдыхающие с детьми, копающимися в земле. Впереди, в озере, купалась тьма народу, будто полгорода собралось. А мимо меня вдруг пролетел ошмёток «той самой лечебной грязи», и я обернулся — в стороне стоял маленький мальчик и, хохоча во весь голос, указывал на — повернул голову в другую сторону — чумазую девочку. Та подняла ошмёток и со словами «ну берегись!» побежала за пацаном. И тут я обратил внимание — большинство отдыхающих были измазаны грязью. Окей… Я собрался с духом и, подойдя к воде, потихоньку начал заходить на глубину. Ну, как потихоньку, в какой-то момент я просто резко провалился вниз по самое горло, чуть не глотнув воды. Тело наконец охладилось, и моё самочувствие стало намного лучше, но нога снова дала о себе знать. Я попытался её расслабить. Проплыв чуть дальше, в основном работая руками, хотел взглядом отыскать Сашу, но её нигде не было видно, как и, к моему счастью, Леси тоже. Я двинулся вперёд, и чем дальше отдалялся от одного берега и приближался к противоположному, где стоял лес, тем больше думал о том, а не зря ли вообще сюда приехал? Нет, благодаря всё той же Саше я стал довольно компанейским человеком. Не то чтобы раньше избегал людей, просто не считал нужным с ними близко общаться. Видимо, так не считал и до сих пор, но внутренне сопротивлялся сам себе. Настоящий я не самый интересный человек, мне нечем особо удивить кого-то, душой компании тоже никогда не буду, но иногда мне действительно нравилось чувствовать себя частью чего-то большего, чем собственная уютная комната или собственный уютный мозг. — Куда путь держишь? Я обернулся на уже знакомый голос. Меня догонял Андрей. — Не знаю, — честно признался, — а ты? — Решил проверить, что на том берегу. Ты со мной? — и, не дождавшись ответа, поплыл вперёд так быстро, что я, когда опомнился и ринулся за ним, еле его настиг. — Ты куда… так… торопишься? — Вода постоянно попадала мне в рот, и я только и делал, что отплёвывался от неё, но Андрей не спешил мне отвечать. Он, нагло проигнорировав мой с трудом заданный вопрос, просто улыбнулся в ответ и нырнул, только пятки сверкали на солнце. Его не было пять секунд, десять, двадцать… Я уже начал волноваться. В голове сразу промелькнуло, как его труп поднимают со дна и все обвиняют меня в его смерти, его мать плачет и говорит мне, что это я виноват, полиция прижимает меня к капоту машины, надевая наручники, и сине-красный свет мигалки отпечатывается памятью на сетчатке глаз, каждую ночь напоминая об этом кошмаре в беспокойных снах на нарах… — Смотри, что я достал! — задорно крикнул Андрей, вертя перед моими глазами рукой с куском грязи. Я посмотрел на Андрея с максимальным недоумением, а он лишь фыркнул и второй рукой «разорвал» ошмёток пополам. — Понюхай, — сунул мне прямо под нос, и я чуть не задохнулся от вони. — Фу-у-у, и вот это — лечебная грязь? Да я лучше сдохну, чем таким мазаться буду. — Это мы ещё посмотрим, — сощурился тот и вмазал грязью мне в лицо. Сказать, что меня это шокировало, — ничего не сказать. Еле удерживая себя на плаву и матерясь, я стал оттирать лицо, но становилось ещё хуже — грязь была просто нереально липкая и только сильнее размазывалась. И этот ещё ржал на всю округу. — Да ты совсем сдурел? — я смог открыть один глаз и заметил, как тот, заливаясь от смеха, ослеплял своей до неприличия белоснежной улыбкой. Так и захотелось её подпортить, что я и сделал, сковырнув с себя кусочек грязи да побольше и запульнув в него. Однако тот не переставал ржать, а только взял и размазал её, становясь вообще полностью чёрным с его-то цветом волос. Белым остались только улыбка и белки глаз. — Почувствуй силу природы, матери нашей! — воодушевлённо сказал он, успокоившись, а я в ответ только хмыкнул. Юморист нашёлся, тоже мне. — Давай за мной. Я хотел возразить «да никуда я за тобой не поплыву», но руки-предательницы уже сами гребли в его сторону. Наконец, мы с Андреем достигли противоположного берега, а то я уже выбился из сил. Сколько бы бегом не занимался, а руки всё ещё слабые. Нужно бы и ими нормально заняться… Отжиматься побольше, что ли. Я попытался встать на дно, но оно было слишком вязким и противным. Ещё и растения всякие под ногами путались и постоянно за меня цеплялись. Нога ныла — я терпел, а Андрею всё было не по чём: он пробирался, как ледокол, минуя все препятствия. Удивительная прыткость! Наконец выбравшись из воды, я упал рядом с ним на траву. Дыхание сбилось к чёрту, солнце раздражало глаза, лицо всё стягивало уже сухой трескающейся грязью, но я чувствовал себя хорошо. Вроде как те же голоса доносились, те же всплески воды, вроде я никуда не девался, но одновременно находился не там — на другом берегу, и тут меня никто не мог потревожить. Кроме Андрея, конечно, но сейчас мне казалось, что, несмотря на его непривычные для меня заскоки, я ощущал себя рядом с ним… комфортно? Да, именно комфортно. Уютно даже. Будто он мой давний друг, о котором я успел позабыть, пока тот снова не появился. Вдруг так и есть? Ведь не зря он мне показался знакомым, и вряд ли дело было в том, что он просто живёт где-то на районе. Мало ли таких вот людей… — А где именно ты живёшь? — спросил я прежде, чем обдумать, нужно ли мне второй раз за день задавать вопрос первым. — Ну, то есть, ты сказал, что… — Недалеко от места нашей встречи, — ответил Андрей. Я повернул в его сторону голову. Тень от деревьев добралась до нас, и теперь глаза не пугались яркого света, но Андрей всё равно их не открывал. — Недавно переехал. Точнее, недавно вернулся обратно. Он подложил под голову правую руку, и я неосознанно повторил за ним. Трава неприятно чесала спину и кололась. — Обратно? — я решил не доставать его расспросами о том, где именно он живёт, раз тот сразу не сказал. Действительно, может, он не хотел по определённым причинам раскрываться перед первым встречным. — Ага. Очень давно я переехал и вот вернулся, — Андрей вздохнул и, на секунду открыв один глаз, глянул на меня. — А, ну, возможно, поэтому твоё лицо мне показалось знакомым, — закусив нижнюю губу, я отвернулся от него и уставился на небо, по которому размазались перистые облака. — Возможно. Из-за тени от деревьев трава быстро охладилась, как и поверхность кожи, и по телу пробежались мурашки. Только что умирал от жары, а теперь хотелось согреться, но не было желания двигаться. Даже листья на дереве почти не шевелились. Время будто остановилось, и казалось, что лето продлится вечно. Будто я умер и навсегда остался в определённый день в определённом возрасте, и никогда больше ничто для меня не изменится. — Не убей себя, — сказал Андрей, и я недоумевающее глянул на него. Тот опустил взгляд на мои губы. Мысли о смерти всегда тревожили меня больше остальных тем, и я не сразу понял, что искусал всю нижнюю губу. — Просто я мясоед. Люблю сытно поесть, — ответил первое, что пришло в голову, и присел. Оглянувшись на валяющегося Андрея, заметил, что татуировка продолжалась на груди. Точнее, ветки начинались в области сердца, словно росли оттуда, разрывая кожу. — Нравится? — спросил Андрей, и я кивнул, ухмыльнувшись. — Ты никогда не хотел татуировку? — Не знаю. Тут же надо типа смысл вложить, а я, если начну задумываться о нём, то так до старости и не сделаю… — Я заметил, что ты иногда улетаешь куда-то, — прыснул тот, и я закатил глаза, отвернувшись. Подогнув к себе колени, обхватил их руками и устремил взгляд вперёд. Влажные волосы щекотали лоб, и я откинул их назад, дёрнув головой. — А тебе так важен смысл? Я пожал плечами. — Ну, говорят, что надо, чтобы было со смыслом. Да. — А ты делаешь всё, что другие говорят? — ехидно спросил Андрей, тоже присев рядом. — Что? — возмутился я. — Нет, конечно. Просто тут я, наверное, согласен. — Ну, если ты будешь до старости думать над смыслом, то тогда не сделаешь тату никогда. А если не хочешь без смысла, то, в твоём тяжёлом случае, придётся думать до старости. — Да уж, замкнутый круг, — разочарованно ответил я, понимая, что, видимо, татуировки и правда не моё. — Может, кому-то другому решить за тебя? Ну, так будет проще, да и со стороны иногда видно даже больше, чем ты думаешь, — как бы невзначай предположил Андрей, и я задумался, что, может, он прав? Кто-то, кто хорошо меня знал, мог бы открыть мне самому глаза на меня же. Это даже звучало интересно. — Не знаю… — почесав нос, посмотрел на него, затем на видневшуюся часть его тату, и решил, что он мог бы стать моим, блин, сенсеем в мире татуировок. Да. Если мы продолжим общение, что вряд ли, так что предложение не будет звучать глупо. Наверное. — Если ты поймёшь когда-нибудь, что именно мне надо набить, то обязательно сообщи. Желательно, пока мне не исполнилось лет семьдесят. — Договор, — откинувшись назад, сказал Андрей, и на его лице застыла лёгкая улыбка. На том берегу заиграла музыка с этно мотивами, и я вспомнил про упомянутый Сашкой фестиваль, но мне так не охота было снова плыть и вообще совершать какие-либо телодвижения, хотелось ещё немного побыть в застывшем времени, что показалось нормальным вот так посидеть тут и послушать музыку издалека. Пусть даже с каким-то странным Андреем. Я зацепился взглядом за его ногу, где сегодня висела разорванная штанина: на щиколотке ползла красная вздутая рана в виде продолговатой линии до самой пятки. — Эм… Чё у тебя с ногой? Ты не собираешься тут от потери крови помирать, надеюсь? — А, да забей, — отмахнулся Андрей. Под натиском моего выжидающего взгляда он, снова присев, начал демонстративно разглядывать свою ногу. — Да пока шёл до остановки, так торопился, что зацепился за какую-то хренотень и порвал штаны. И ногу. — Выглядит паршиво… — честно признался я. Моей ноге как-то сразу стало стыдно, и она будто даже перестала болеть. — Да пофиг, на мне всё заживает, как на собаке, — Андрей начал потягиваться и зевать, заражая зевотой и меня. — У тебя тоже какая-то волшебная слюна? — спросил, прикрывая рот ладонью. Я представил, как Андрей в какой-нибудь позе йоги дотягивается до раны, начиная её облизывать, и мне удалось с трудом подавить рвущийся смешок. — Конечно, а ты не знал? Моя слюна в аптеках продаётся. Так и зарабатываю деньги, между прочим. «Лекарство от всех болезней», — он провёл рукой в воздухе, изображая табличку на витрине. — Ну прям юный бизнесмен. По виду точно не скажешь, сколько ему лет. Шестнадцать-восемнадцать? Спросить как-то неудобно, да и какая разница? — А тебе сколько лет? — задал вопрос мне, и я вмиг забыл, сколько. — Забыл, что ли? — Ты, блин, может, ещё и мысли умеешь читать? — удивился я. — Семнадцать. — И добавил, раз такая пьянка: — А тебе? — Шестнадцать, — пробормотал тот, отковырнув от ранки засохшую кровь. Мне стало противно, и моё лицо невольно скривилось. — Это что? — он поднял голову и сощурился, прислушиваясь. — Музыка? — уставился на меня. — Ага, сегодня ж фестиваль какой-то… — Чёрт, — Андрей подскочил на ноги и вприпрыжку направился в воду, крича: — Я ж там участвую! — Ты — что? — удивился я и тоже поднялся. — Ой… Постой! Пока он пробирался сквозь заросли, периодически на меня оглядываясь, я прихрамывая плёлся за ним и снова оступился, после зашипев от боли. Чёртова нога! — А с твоей-то что? — Андрей остановился, уже наполовину погрузившись в воду. — Да тоже торопился и типа подвернул по пути к дурацкой остановке! — Я не понял, почему так расстроился. Наверное, дело было в том, что всё как-то шло не так — не обычно, а я так не привык. Просто хотел провести хорошо время с друзьями, но тут этот Андрей, вонючая грязь, другой берег, шутки, татуировка, а потом ненавистная мне уже музыка, которая началась так не вовремя. Не могли попозже начать? Андрей явно заметил моё замешательство, и я, закусив губу, снова поковылял в его сторону. Я редко психовал, но тут не сдержался, и чувство стыда нервно щекотало под ложечкой. Андрей недолго о чём-то подумал, глянув на тот берег, затем на меня, и, пробравшись обратно, протянул руку. — Да, это всё проклятая остановка! — с наигранной злостью поддержал мою интонацию. — Завтра придётся купить литр моей волшебной слюны для твоей ноги, а теперь пойдём уже, — поманил пальцами, и, решив, что сейчас помощь мне и правда не помешает, я ухватился за его руку, аккуратно ступая в озеро.