Шелест кукурузного моря

Ночь длилась слишком недолго: снаружи палатки уже вовсю чирикали птицы, внутри — жужжали комары, свет от раннего летнего солнца бил мне по глазам через открытое окошко, и я понял, что больше не усну. Время на часах телефона показывало «05.15». Сообщение от мамы, новости, непрочитанные письма пусть так и останутся непрочитанными, картинки, фотки… Отложил телефон. Толик тихо посапывал, зарывшись в подушку, и периодически бормотал что-то нечленораздельное. Вмазав себе по больной щеке, я в очередной раз бессмысленно пытался прихлопнуть комара, но тот снова улетел, будто издевательски пропищав мне в ответ на своём букашечьем, что я «лох». Пф, мелкая скотина. Переворачиваясь с бока на бок, я не мог найти веской причины наконец нормально встать и не мучить себя, но внезапно мне в голову прилетела мысль о том, что я посеял варган. Не сказал бы, что я обожал на нём играть, но мне подарил его отец, когда приехал с командировки из заграницы. Ещё давно, он тогда работал с иностранными клиентами, и его периодически отправляли, видимо, на «важные переговоры», а после отец привозил мне всякие интересные вещицы. Я знал, что варган наверняка можно купить и в каком-нибудь музыкальном магазине, но факт того, что он — откуда-то «оттуда», а не из России, наделял его особенным смыслом. Ну и ещё мне нравился его деревянный чехол с выжженными инициалами мастера. Хендмейд — и моё сердце покорялось моментально. Присев, я посмотрел на свою ногу — она припухла в районе щиколотки. Окей… Бинт потерялся ещё во время ночного купания, так что обматывать мне было больше нечем, и пришлось просто помазать мазью. Я выбрался из палатки и решил пройтись босиком. Влажная трава приятно охлаждала скопившейся росой, а ветер — собой. Дохромав до вчерашнего места драки, я оглядел окрестности в надежде вспомнить, куда мог выбросить варган. Повсюду валялись угли и пакеты с мусором, сцена пустовала как и то самое бревно, как и, в принципе, всё вокруг. Люди ещё спали, и я обрадовался, что мне никто не помешает в поисках. Обыскав каждый сантиметр, я подумал о том, что кто-то мог забрать мою пропажу себе или запихнуть её в один из мусорных пакетов. Вот в объедках ещё не ковырялся ни разу в жизни, и, видимо настал тот час. Бомж Самойлов — то есть я — к вашим услугам! Я собрал все пакеты в кучу, и мои руки стали влажными от конденсата. Осмотрев пакеты снаружи, так ничего нужного и не нашёл, поэтому пришлось пересилить чувство отвращения и всё же раскрыть один из них — воздух наполнился вонью. Тошнотворный комок стремительно подбирался к горлу, но мне удалось его проглотить, и, задержав дыхание, я поднёс руку к содержимому пакета… — Ты что, проголодался? — услышал за спиной и мигом откинул пакет в сторону. Обернувшись, увидел Андрея. Он стоял и ехидно улыбался, глядя на меня со смешинкой в глазах. — Оу, вау. Так это ты вчера драку устроил? Видимо, синяк уже украшал лицо, выдавая меня с потрохами. Немного подумав, я ответил, сложив руки на груди: — Нет и… Нет. — Затем, добавил: — А ты чего не спишь? Встреча с Андреем показалась мне совершенно некстати. И вообще, он постоянно заставлял чувствовать себя не в своей тарелке. Хотелось скукожиться в маленького червяка и тихо уползти под землю, но вместо этого я ещё сильнее расправил плечи. — А я всегда рано встаю, — он задумчиво почесал свою чересчур лохматую голову. — Ты ищешь что-то? — внимательно посмотрел на меня. — Помочь? Мои плечи тут же расслабились. До сих пор казалось, что наша вчерашняя встреча — мимолётна, а может, вообще плод моего воспалённого на солнце разума, отчего воображение решило сыграть со мной злую шутку. Неловкость снова скользнула по внутренностям и заставила вздрогнуть. — Если только ты любишь ковыряться в мусоре, — хмыкнул я, уводя взгляд, и поднял недавно выкинутый пакет. — Так что ищем? — Андрей подошёл ближе и, потирая руки, обратился ко мне. — Варган. — Варган? — Да, — я повёл бровью и, вздохнув, по локоть сунул руку в мусор. — И деревянный чехол от него, по возможности… Андрей больше ни о чём не спрашивал — просто стал мне помогать. Ни одна мышца на его лице не дрогнула от копошения в объедках, и внутри меня боролись противоречивые чувства между «до конца жизни благодарить за банальную поддержку» и «покрутить пальцем у виска». — Я тут думал насчёт твоей будущей тату, — внезапно произнёс он спустя минут пять молчаливых поисков. На секунду замерев, я взял очередной пакет и спросил как можно более непринуждённо: — Думал? Внутри меня расплылось тёплое чувство, отдалённо похожее на радость, только с вкраплениями страха. — Ну да, — улыбнулся Андрей. — Думаю, тебе всё же надо самому решить, что именно ты хочешь набить. Но я могу подкидывать идеи. Однако выбор сделаешь сам. Как на это смотришь? А я никак не смотрел. Мне показалось странным такое чужое рвение в мою сторону. — Ты сейчас их будешь подкидывать? — подозрительно сощурился я. Он же не намекает на то, что мы и дальше будем общаться? Но как только я подумал о том, что после поездки мы уже не увидимся, или так — будем ограничиваться «привет» и «пока» во время случайных встреч на районе, — то сразу стало немного тоскливо. Ощутил себя маленьким ребёнком, которому подарили красивый цветной мячик, а местные хулиганы отобрали его и забросили на высокую крышу дома соседей, с которыми родители были в ссоре. Никак не забрать обратно. — Нет, — усмехнулся Андрей, внимательно разглядывая что-то в руке, — я тебя ещё плохо знаю, чтобы делать это сейчас. Держи, — протянул мне это «что-то». Мерзкий склизкий комок грязи плюхнулся мне в ладонь. — А когда? — я всеми силами старался не терять нить разговора. Сжав пальцы, почувствовал знакомые формы — варган. — Тебе точную дату и время? Может, ещё на приём запишешься? — издевался Андрей. — Ну… Возможно, мне понадобятся компрессы из твоей слюны, — указав пальцем на свой синяк, я отложил находку на бревно и продолжил искать чехол, косо поглядывая на Андрея. — Оу… — кивнув, он закусил губу. Мне показалось, что я сморозил глупость, и начал судорожно придумывать шутку в оправдание, но тот меня опередил: — Тогда в любое время. Договорились? — Эм, — я посмотрел на его ободранную штанину и вспомнил про рану, про другой берег и про пугающее чувство комфорта, — ну, наверное, да. То есть, да, конечно, это ж мне нужны компрессы, — улыбнулся я, и понял, что давно не улыбался настолько часто. — Вот и отлично, — подмигнул мне. — Держи чехол. Пазл, который на самом деле меня уже не особо волновал в данный момент, сложился — я получил то, что искал, но не сказал бы, что был удовлетворён. Мне хотелось большего — я с радостью потерял бы все свои вещи, чтобы ещё покопаться в мусоре с Андреем. Сумасшествие — мне показалось это именно сумасшествием. Дурацкий чип в мозгу. Я словно очутился в мире-антиутопии в роли персонажа, смирившегося со своей участью быть ведомым. — Ты просто волшебник, — пробормотал себе под нос, зацепившись взглядом за родинку под его глазом, и снова заставил опуститься уголки своих губ. Родинка под глазом, родинка под глазом, родинка под… Я точно знал человека с такой родинкой. Чем дольше на неё смотрел, тем уловимее становились воспоминания: казалось, мне хватило бы просто дотронуться до неё — и всё встало бы на свои места. Подушечки пальцев ощутили фантомное касание, и я нервно встряхнул рукой. — Только учусь, — Андрей пожал плечами и, достав левой — наиболее чистой — рукой старенький телефон из кармана штанов, посмотрел на экран. — Ну ладно, я, наверное, поеду домой на первой маршрутке. Так что побегу собираться уже. Если бы он сейчас позвал меня с собой — то я моментально бы согласился. Позади меня находились друзья, которые скоро встанут и позовут играть в карты или футбол; озеро, от которого всё ещё веяло ночной прохладой и задорными криками девчонок на плечах, а впереди — неизведанное, но такое заманчивое. Будто перед обрывом, а там — пропасть: страшно сделать шаг, но, может, внизу уже натянули батут? Может быть, так и было, но я не знал, поэтому не мог шелохнуться. Назад не хотелось, а вперёд… — Да, давай, — я протянул ему руку, не сразу сообразив, что она грязная, и медленно вернул её обратно. Он, усмехнувшись, покачал головой и показал свою чумазую ладонь. Отсалютовав на прощанье, развернулся. — Спасибо, — сказал вдогонку я, наблюдая за тем, как поднявшийся ветер играет с его одеждой и лохматыми волосами. — До встречи, — сказал он, но из-за ветра не сразу получилось разобрать слова. Вздохнув, я посмотрел на небо: налетели тучи, будто вытесняя собой всё светлое, что я недавно обрёл и снова потерял. Природа всегда со мной общалась на ты, и сейчас я воспринял её намёки буквально. — Постой! — крикнув, поковылял в сторону Андрея. Он обернулся, но его взгляд не передавал недоумение. В нём плескалось нечто хитрое, то, чего я никак не ожидал увидеть. Будто Андрей всё спланировал заранее и ждал, что я его окликну. — Эм… Моя нога — она чувствует себя хуже, думаю, нам бы с ней тоже не помешало вернуться домой. — Передай своей ноге, что я не против вашей компании, — довольно ответил Андрей. — Супер, — я попятился назад, — тогда мы сейчас вернёмся. Только соберём вещи, — кивнул в сторону палаток. — Окей, встретимся на остановке, — он сцепил в замок руки за спиной и пошёл в сторону беседки. Уголки моих губ не поддавались и теперь уже не хотели опускаться. Пока я ополаскивал в озере варган с чехлом, мною овладел стыд. Мне стало стыдно перед Андреем, перед ребятами и перед собой — причём, заранее, ведь я ещё ничего не сделал, но казалось, что я уже занёс кусачки над колючей проволокой, чтобы проникнуть на запретную территорию: вот-вот прозвучали бы сирены и все прожектора направили бы на меня свой яркий свет. Сколько раз в жизни я мог поступить неправильно, решившись на действия? Бесчисленное множество. А сколько раз я на самом деле решался? Крайне мало. И вот сейчас настал тот самый редкий случай, заставляющий чувствовать себя маленьким богом. Я создавал собственную судьбу, и только от меня зависело, что произойдёт дальше. Невыносимая ответственность. Тем не менее, я предпочёл пойти на поводу своих желаний, пусть толком в них и не разобравшись, но, судя по хитрым глазам Андрея и по его довольному голосу, он уже частично разобрался вместо меня. Нашарил в моём мозгу кое-что интересное и перекинул файлы с чипа себе на жёсткий диск. Теперь он сможет пользоваться добытой информацией, умело мной манипулируя, и мне от этого стало даже легче. Ответственность поделилась на двоих и не так сильно давила на плечи. Я по-быстрому накидал в рюкзак свои вещи и случайно разбудил Толика. Тот сонным голосом спросил, чего не сплю, и я ответил, что мама попросила приехать пораньше. Толик успокоился, лёг обратно на подушку и снова засопел, а я наоборот разволновался: врать никогда не входило в мои планы, тем более другу. Казалось бы, такая мелочь, но она очень аккуратно и надоедливо цеплялась за мои нервы. Как только я дохромал до остановки и увидел под козырьком прикорнувшего на лавочке Андрея, меня отпустило. Маршрутка ещё не виднелась вдали, и я присел рядом. Предугадывая звонки возмущённой моим бегством Сашки, поставил телефон на беззвучный режим. Потом поговорим, если что. Белая спортивная повязка сейчас была накручена вокруг запястья Андрея. Он обнимал свой небольшой рюкзак, а макушкой упирался в стену остановки, вздёрнув подбородок. В мочке его левого уха я заметил дырку от серьги и даже не удивился. Ему шёл образ разгильдяя или парня, который никому не подчиняется, который сам себе на уме, и, мне казалось, именно таким он и являлся. Причём, одновременно добрым и открытым. Таким, каким хотелось быть мне самому, но меня вечно что-то останавливало. Мне не хватало смелости лишний раз говорить людям о том, что я думаю, о том, что я не согласен, о своих желаниях и о своих страхах, мне проще было промолчать, но Андрей наверняка говорил всё прямо. Он бы не стал врать насчёт матери и не поставил бы телефон на беззвучный. Ему бы даже в голову не пришло. По козырьку остановки вдруг застучал дождь, и асфальт стал покрываться влажными пятнами от капель. Крупные, они били надо мной так сильно, что оглушали меня, и негативные мысли растворялись в воздухе, наполненном озоном. В детстве мне нравилось попадать под дождь и промокать до ниточки. Мама потом ругала, грозя пальцем, и говорила, что заболею, но я так ни разу из-за этого и не заболел. — Какой же ужасный будильник… — потягиваясь, сонно пробубнил Андрей и лениво огляделся. — Не могу спать под звук дождя. Поэтому осенью у меня бессонница. Как начнёт тарабанить по окну… — потёр ладонями лицо. Из-за его тёмных кругов под глазами казалось, что сейчас как раз осень. — А я, наоборот, осенью впадаю в спячку. — Как медведь? — Наверное. — Я зачесал мешающиеся волосы назад, но они всё равно опять упали на глаза. Резинку где-то посеял. Андрей косо глянул на меня и задумчиво произнёс: — Ты не похож на медведя. Скорее, ты — енот. Пф, ну и сравнение. Он что, видел, как я полоскал варган в озере? — Эт с чего это я енот? — выпрямившись, сложил руки на груди и скептически изогнул бровь. — Ха… — усмехнулся тот. — Ты так же забавно дёргаешься, если тебя напугать. И в мусоре ковыряешься, — начал копаться в невидимых мешках, быстро-быстро шевеля пальцами в воздухе, — перебирая там всё. Игра одного актёра, мне даже захотелось зааплодировать, что я мысленно и сделал. — Ну, спасибо. А еноты в мусорках ковыряются? — не догнал я. — Тебе видней, — он пожал плечами, а я решил, что нужно будет погуглить. Отложив рюкзак в сторону, Андрей встал, снял с руки повязку и, надев её на голову, демонстративно посмотрел в даль в ожидании маршрутки. Дождь усилился, как и мой страх, что ребятам вздумается тоже из-за непогоды поехать домой, и они увидят нас вместе. Вроде, ничё такого, подумаешь. Ну, встретились случайно, допустим. Тем не менее, я мысленно посылал водителю сигналы, чтобы он приехал поскорее. Андрей вытянул руки вперёд, поднимая кисти вверх и подставляя их под капли. Вода ручейками стекала до локтей и продолжала свой путь по плечам, смачивая майку. Татуировка становилась ярче, будто сухое дерево вот-вот зацветёт. — А ты — ёж, — сказал я не то, что хотел, и не таким заворожённым голосом, каким он звучал в голове. Скорее, безэмоциональным, не передающим ничего. Пытался что-то скрыть не от Андрея — от себя. Обмануть. Но оказалось, других обманывать легче. — Я что, колючий? — обернулся с белозубой улыбкой на лице, и мне стало понятно, что колючий здесь точно не он. — Надеюсь, нет, — честно признался я и поджал губы. Улыбка неожиданно спала с его лица, а мой взгляд опустился на красные кеды. Они так сильно выбивались из всего окружающего, что невольно напоминали своего же хозяина. Такие же яркие, такие же заметные и притягивающие. Казалось, что я один их вижу таким цветом, что я дальтоник. Что другие этого всего не замечают в то время, когда я не могу от них оторваться надолго… Они стали приближаться, а по ощущениям — будто на меня надвигался танк. Никуда не скрыться, одно лишнее движение — и всё, атака. Я мышь, а Андрей — змея. И никакие мы не енот и ёж. И только я видел всё это. Только я — дальтоник. К моему счастью, подъехала спасительная маршрутка, и мы, немного замешкавшись, залезли во внутрь, слегка попав под дождь. Прохладные капли немного отрезвили меня. Расплатившись, мы уселись назад. В салоне тихо играл шансончик и пахло табаком. Андрей покопался в рюкзаке, достал наушники и, подключив их к телефону, протянул мне один динамик. — Угощаю, — произнёс он. Его лицо находилось так близко, что я, забрав наушник, слегка отодвинулся в сторону. Маршрутка тронулась. — И что у нас на завтрак? — поинтересовался я, ставя рюкзак под ноги. Сейчас бы и правда поесть не помешало, но, предвкушая дальнюю поездку по кочкам, мой желудок жалобно проскулил, сообщая, что он не готов, иначе вся еда вырвется наружу где-нибудь на въезде в город. — А что ты любишь? — Андрей сосредоточенно шарился в телефоне. — Эм… Мне всё равно. Никогда особо не задумывался над тем, что мне нравится есть на завтрак. Если мы вообще сейчас говорили о еде. — В смысле «всё равно»? — Андрей посмотрел на меня, как на идиота. С лёгкой усмешкой. — Каша, яичница, омлет, чай?.. Видимо, о еде. Может, у него в телефоне как раз содержалась вся информация обо мне, скопированная с вживлённого в меня чипа? Снова будто копался в моих мозгах. Словно он психотерапевт или психолог, а я — пациент. Да. Прямо как на сеансе, только кресло не такое удобное, как обычно показывают в фильмах. — Что мама поставит, то и ем, — вздохнул я, откидывая голову на спинку сиденья. — А если она поставит перед тобой, ну, не знаю… — он на пару секунд задумался и продолжил: — Борщ! Утренний борщ. Ты когда-нибудь ел утренний борщ? — Нет, — прыснул я, разглядывая покрытую ржавыми пятнами крышу маршрутки. — Тогда, наверное, я бы удивился, — покосился на него и пожал плечами: — Но съел бы. Вскинув брови, он громко выдохнул через рот, раздувая щёки, и покачал головой. — Так дело не пойдёт. У тебя же есть выбор, — толкнул мою ногу коленкой, и я выпрямился, — а ты даже не пытаешься его использовать. Почему? Мои мысли скопились где-то в области нашего соприкосновения. Кожа там словно горела, и мне пришлось с усилием заставить себя вспомнить заданный мне вопрос. — Ну… — я нахмурился. — Мама может обидеться, если я откажусь. Не то чтобы мама часто обижалась на меня, скорее, больше на папу. Она постоянно была им недовольна, говорила, что он как ребёнок, что он неблагодарный и вообще, она всё в семье тянет на своих хрупких плечах. Она не закатывала истерики: недовольно причитала под нос, но так, чтобы слышали и понимали все присутствующие. — М-да, запущенный случай, — скептический взгляд Андрея заставил почувствовать себя бесконечно глупым. — Так, ладно. Давай для начала с музыкой определимся. Что предпочитаешь? Не хотелось отвечать, что и тут мне, в принципе, всё равно. Не любил привязывать себя ни к каким музыкальным направлениям, считая, что это ограничивает, ставит рамки, которых у меня и без того целый океан, просто Андрей ещё об этом не догадывается. Я одинаково с удовольствием слушал как попсу, так и рок, и джаз, и всякие инструментальные исполнения, а также часто попадались неплохие саундтреки. Но он так внимательно смотрел на меня, что мне всё же захотелось поскорее определиться, что ответить, а то вдруг снова начнёт вытягивать из меня… меня же. Я вспомнил тот самый — пригвождающий к месту — взгляд со сценки. Прокашлявшись, тихо ответил: — Ну, мне понравилась та, что играла вчера вечером. Когда вы выступали, да, — кивнул своим же словам. — Она мне понравилась. — Ты это говоришь, чтобы меня не обидеть, что ли? — Андрей снова толкнул меня коленкой, но на этот раз просто вильнуло маршрутку. Наверное. — Что? Нет! — возмутился я. — Мне правда понравилась. Ты круто играл. Андрей на мои слова аж просиял, а внутри меня будто что-то опрокинули. Перевернули вверх дном или скинули со стола, отчего сердце ёкнуло, ведь — чёрт! — это «что-то» всегда стояло так и никак иначе, а теперь — не вернуть в исходное состояние, потому что всё разбилось и перемешалось. — Тебе понравилось? Правда? — Да. Определённо да, — снова закивал. Маршрутка остановилась, и в салон забралось несколько человек. Снаружи вовсю шёл ливень. Когда мы снова поехали, Андрей — смущённо? — произнёс: — Я рад. — И — теперь точно нарочно — мягко коснулся своей коленкой. Я тут же забыл, как дышать, поэтому, схватившись за поручень, приподнялся с места, чтобы открыть люк. Волосы завихрились от ветра, лицо стало влажным, а мне снова стало чуть легче. — Тогда, — Андрей продолжил ковыряться в телефоне, когда я вернулся на место, — слушаем фолк-рок! Немного другое, но… возможно, тебе понравится. Но если нет — не молчи, понял? — Да успокойся, понял я, понял. Врубай уже, — ответил, вставляя наушник. В левом ухе заиграла музыка, пальцы Андрея начали по ноге отбивать чечётку в такт, а я, пытаясь расслабиться, закрыл глаза. За сутки из меня словно выжали все соки. Жара, подвёрнутая нога, знакомство с Андреем, встреча с друзьями, драка, бои без правил в воде и практически бессонная ночь. Дурацкое состояние, когда не знаешь, за что уцепиться мыслям, поэтому проще снова их отложить на хранение в воображаемый ящик и забыться. Можно было бы даже поспать, да неловко перед Андреем. С ним в принципе чувствовал себя неловко, и мои нервы, которые обычно находятся в спокойном состоянии, в каком-то чёртовом анабиозе, или в спячке — вспомнил про енота, — сейчас щекотали где-то под ложечкой. Передо мной стали появляться картинки, словно светомузыка на компе, и я старался разглядеть в них смысл. Я наблюдал, как вокруг двух гор играли облака, кружась в безумном танце. Они создавали смерчи — мощные, сметающие всё на своём пути. Разбрасывали камни и сносили дома. Выкорчёвывали с корнями деревья. Губили животных. И только две горы стояли на месте, прижавшись друг к дружке боками. — Конечная! — неожиданно разбудил голос водилы, отчего я подскочил на месте. Всё же уснул, и, самое стрёмное, на плече у Андрея, который начал оглядываться по сторонам, явно не понимая, где он, кто он и какой сейчас год. Мой взгляд стал выискивать на его майке позорные следы моей слюны, но так и не нашёл. — С добрым утром, — зевнул Андрей. — Я тоже вырубился. — Мы проехали? — я посмотрел в окно. Дождь уже перестал лить, и даже солнечные лучи начали пробиваться сквозь трещины хмурых тяжёлых туч. — Выходим-выходим, — водила повернулся всем корпусом к нам и начал выгонять нас, размахивая рукой, — я в гараж, обратно не повезу, — отвернулся, и послышался звук зажигалки. Салон снова наполнился запахом табака. — Видимо, да, — вздохнул Андрей. — Пойдём? — кивнул в сторону двери, и я, схватив рюкзак, направился к выходу. Мои ноги моментально намокли, как только кроссовки коснулись земли, точнее, дна глубокой лужи. Не успев предупредить о ней, я услышал, как Андрей сматерился, выпрыгнув из маршрутки за мной. Дальше мы шли, издавая смешные звуки влажной обувью, и даже не пытались сдержать смех: мой кроссовок присвистывал на каждый правый шаг, а его кеды — скрипели, как уезжающая в сторону гаражей старая маршрутка. Конечная находилась в паре остановок от той, где встретились вчера, и мы решили, несмотря на то, что я хромаю, всё же пройтись до неё пешком, а оттуда по домам. Точнее, пешком решил я, а Андрей поддержал, сказав, что может поплевать на мою ногу для скорейшего заживления, ведь его располосованная уже совсем не болит благодаря волшебной слюне. Я сердечно поблагодарил, но отказался. — Поздравляю с первой татуировкой, — сказал он мне, когда мы шли вдоль дороги и периодически увиливали в сторону от проезжающих машин, чтобы нас не окатило грязью. — Что? — не догнал я. — У тебя слип-тату. — Затем ткнул пальцем мне в левую щёку: — Вот здесь. — Слип? — я потёр её ладонью, чувствуя неровности кожи. Такие внезапные касания со стороны Андрея заставляли меня вздрагивать. Никогда ещё так не реагировал на чужих людей, но меня это не пугало, а наоборот — хотелось ещё. А вот желание как раз и пугало. — Да, от слова «sleep» — спать, — пояснил Андрей. Моё знание других языков оставляло желать лучшего, хотя это слово было, конечно, знакомо. В школе вообще типа учил французский, но и там еле дотягивал до тройки. Сашка постоянно надо мной угорала. Говорила, что никуда мне с родины не деться, ведь я даже не знаю наш второй язык — русский матерный. Дома у нас никто не матерился, и чтобы случайно не вырвалось, я решил, что вообще не буду так ругаться нигде. — Супер, самое безболезненное нанесение. — Я наконец убрал ладонь и, засунув руки в карманы шорт, продолжил: — И что же там изображено? Мы свернули в сторону дворов, но Андрей пошёл по тропинке за домами: по бокам от неё росла высокая трава и куча кустарников, — и я двинулся за ним. Он оглянулся на меня и притормозил. — Это прямо как по кофейной гуще гадать, — сказал, шагая рядом и всматриваясь в моё лицо. — Ну, я вижу кота. Точно, кот. — Мне прям везёт на котов в последнее время, — фыркнул я, и тут же перед нами пробежал — я был уверен, тот самый — чёрный котёнок. Я оступился и грохнулся в мокрые кусты. — Ах ты ж! Он что, следил за мной?! Скоро гулять по району будет небезопасно, блин. — Ты в порядке? Давай руку, — я взялся за протянутую ладонь, и мне помогли подняться на ноги. Ветки не сразу хотели отпускать мой рюкзак, но ветви Андрея победили. Руки все расцарапал, шорты порвал, нога теперь вообще отваливалась. Класс! — Похоже, у меня какое-то особенное проявление аллергии на котов! — возмутился я, глядя на мелкого пакостного чёрного монстра. — Ну-ка кыш отсюда! — погрозил ему кулаком, и тот ускакал дальше по своим важным кошачьим делам. — Да уж, ну у тебя и видок, — ржал Андрей. — Ты как будто на войне побывал. Лучше родителям дома на глаза не попадаться. Придётся притвориться, что я лёг спать пораньше, ссылаясь на плохое самочувствие из-за жары. Всегда прокатывало. А вот как оправдать потом свой синяк под глазом — пока не придумал. — Кажется, мне теперь до дома только ползком, — я попытался сделать шаг — но всё, не мог. Острая боль пронзила ногу, и я зажмурился из-за неё, закусив губу. — Как ты умудрился до семнадцати дожить вообще? Давай сюда, — Андрей отобрал у меня рюкзак и закинул сбоку от своего. — Упирайся, — махнул рукой на свою шею, намекая, что готов помочь мне добраться до дома как раненному солдату до госпиталя. Наверное, нормально, что он проявлял такую отзывчивость и непосредственность. Ведь я так и считал, что Андрей другим просто не может быть, но от одной мысли, что мы практически будем обниматься, меня немного потрясывало. Ну, то есть если бы это был кто другой — Толик или Стас, например, — то я бы о таком даже и не задумывался. Я пытался, конечно, не подавать виду, по крайней мере, надеялся, что со стороны незаметно моё смятение, и, положив на его широкие плечи руку, опёрся, стараясь не виснуть всем своим весом. Андрей обхватил меня за талию, и мы медленно, но верно стали шагать дальше: он уверенно, непоколебимо, будто каждый день на себе таскает по шестьдесят с лишним килограмм, а я — вприпрыжку, неказисто и смущаясь, наверняка, до красноты своей слип-тату на щеке. — Спасибо, ты мой герой, — усмехнулся я, скорее, чтобы себя же и расслабить. Шутки шутками — они всегда успокаивали, словно дорогое лекарство от нервов. Вино, например. — Боюсь, мне из дома вообще выходить нельзя, а то инвалидом останусь. — Ну, хотя бы неделю точно дома сиди, — согласился Андрей. — И каким только образом ты того длинного хмыря победил? — посмотрел на меня. — Эй, это я его так называю, — удивился я. Он будто точно умел читать мысли. Прохожие оглядывались на нас, одаривая сочувствующим взглядом. Только вот кого именно, я так и не понял. Мы подошли к большому перекрёстку и встали у светофора. — А чего ты на него вообще налетел? С виду ты — тепличное растение. Слишком честный удар ниже пояса. Андрей был прав, поэтому его слова и воспринимались колко. Сначала мне хотелось его толкнуть и с гордо поднятой головой свалить в закат, но ведь бесполезно: уйти сам всё равно не мог, а гордо ползти вряд ли бы получилось. — Нет, — вслух отрицал я. Зелёный свет — зебра под ногами: одна полоска, вторая… десятая. — Енот не может быть растением. А вообще, просто он — придурок. Мы оказались на другой стороне и двинулись в сторону той самой остановки. С неба снова начал покрапывать дождь, и вдалеке даже сверкнула молния. — Аргументный аргумент. И какие у тебя критерии придурков? А то вдруг я тоже попадаю под них. Прогремел гром. — Нет, ты не придурок, ты же ёж, — я посмотрел на его влажные волосы. Повязка уже сползла на лоб, по которому то ли капелька пота стекала, то ли дождя. Наверное, прохожие сочувствовали всё же Андрею: тащить два рюкзака и меня — не самое простое занятие. — А ежи не могут быть придурками? Я повёл плечом и, немного подумав, ответил: — Ну, если они обижают друзей енотов — то могут. Добравшись до остановки, мы грохнулись на лавочку под козырьком. Что там, у озера, что тут — ничего не изменилось. Снова дождь, снова остановка и снова мы говорим про ежей и енотов. — Тогда лучше твоих друзей не обижать, — отдышавшись, улыбнулся Андрей, повернув ко мне голову. — А то ещё изобьёшь меня и задушишь. — Тебя — нет, — хмыкнул я. — Ты мне, можно сказать, жизнь спас. Так что я твой должник. — Договорились, — подмигнул Андрей и, сняв повязку, растормошил волосы. Они слиплись множеством мелких сосулек, отчего он ещё больше стал напоминать ежа. — Ну, куда дальше? — снова повязал повязку на руку. Я кивнул в сторону дома, до которого ещё пилить и пилить, но уж очень мне не хотелось утруждать Андрея, однако он не принял мои возражения. Мы не стали дожидаться, когда перестанет лить дождь, и попёрлись прямо под ливнем. Мечты сбываются! Я промок до ниточки, прямо как в детстве, и мне было невероятно хорошо. Андрей постоянно косился на меня счастливого, но его взгляд и прикосновения уже не пугали. Да и вообще — я же сам сбежал с ним, сам решился, переступив через дурацкий внутренний барьер. Или это он мне приказал с помощью чипа в мозгу, кто знает? — А сам-то ты где живёшь? — громко поинтересовался я, пытаясь перекричать дождь, когда мы ковыляли мимо кукурузного поля. Если у частного сектора дорога была ещё более менее, то тут земля стала совсем скользкой, и я боялся снова свалиться: на этот раз меня уже будет сложно поднять, я просто сдамся и не буду двигаться. — Далеко тебе потом переться? — Ну, если честно, там же, где и ты. Вот это совпадение. С ним — одни сплошные совпадения. Будто он — мой брат-близнец, скорее всего, даже сиамский, только на каком-то ином уровне — не реальном, а параллельном. Да. Словно мы находились в двух параллельных плоскостях и нарушили правило: наши плоскости соприкоснулись и теперь у нас была одна общая прямая. — Постой, — опешил я, — а ты и раньше тут жил? Ну, в детстве. Или когда ты там переехал? Наконец, пройдя поле, мы вышли ко двору. Издалека послышался стук колёс поезда. — Ага, — кивнул Андрей. — Ты не помнишь меня? — глянул на меня, и я растерялся. Значит, я не только знал его, мы уже были знакомы, и, похоже, довольно близко. Иначе бы он меня не запомнил. — Я пытался, но… — И тут из моего внутреннего ящика вылетело одно ма-а-аленькое воспоминание. Я остановился. — Нет, подожди. — Прямо тут? — Да, тихо, — шикнул на него, пытаясь сосредоточиться. Звук дождя сыграл мне на руку: что-то такое уже происходило… Кап. Кап. Кап. Лай собак. Кровь. Кап. Кап. Кап. «Не дружи с ним». — Ну что там? — тихо спросил Андрей, словно боясь спугнуть. Кап. кап. кап. Зацепившись взглядом за его родинку, я прищурился: — Кажется, вспоминаю, — закивал. — Ты — тот пацан, который в садике собак боялся? Я словно разглядывал не нового Андрея, а того, старого, которого успел позабыть. Маленький мальчик, который плакал, когда видел собак. Маленький мальчик, которого чуть не загрызла огромная псина. Маленький мальчик, которого я случайно спас от неё. Маленький мальчик, с которым мама запретила дружить. А потом он и вовсе исчез, вместе с моим стыдом. — Блин, ты мог запомнить что угодно, — цокнув, Андрей разочарованно покачал головой, — а запомнил про это. — Мы снова двинулись вперёд, подходя к первому — моему — подъезду. — Да, я и до сих пор их боюсь, — вздохнул он и отдал мне мой рюкзак. Мне не хотелось прощаться. Прошлое — оно в прошлом, но в настоящем — мне мама уже не сможет запретить общаться с ним. Теперь я уже не наивный шестилетний мальчик, которого легко зашугать. Да. — Чёрт, я уже всю голову сломал, — я накинул рюкзак на плечо. — Не мог сразу про себя сказать? — возмутился, сложив руки на груди. Вскинув брови, Андрей хитро улыбнулся: — Тогда было бы слишком просто и неинтересно, — сделал шаг назад, выходя из-под козырька опять под дождь. — Эт почему же? — снова ничего не понял я. Хотел шагнуть за ним, но встал столбом после его слов: — Тогда бы ты обо мне столько не думал, — он закусил губу, смерив меня взглядом. — Бывай! — подмигнул, развернулся и побежал вдоль дома. — Ч-что? Эй! — только и смог выдавить из себя я, провожая его взглядом до последнего подъезда. Андрей скрылся из виду, и мне тоже пора было заходить, но… Кап. Кап. Кап.