Сон

      Краски сгущались над городом. В душном зале с мягкими бархатными креслами оставалось всё меньше людей. Та небольшая аудитория, у которой еще сохранялись остатки терпения, ждала обещанного показа фильма, который, как им казалось, уже не состоится.       Я ёрзала; мужчина, сидевший рядом, казался знакомым, но имя его сразу таяло, словно дым, стоило ему только всплыть в мыслях.       Стрелка часов перевалила уже за час ночи, за окном было темно и неподвижно. Меня осенил внезапный страх: как я буду добираться домой? Судорожное составление плана, которым я заняла свои мысли, прервал звук открывающейся двери.       В комнату ворвалась женщина, на ее руках, вместе с клубком проводов висел ноутбук. Уверенно и стремительно она пересекла кафедру, громоздко выгружая свою ношу на стол. С горькой иронией я заметила (возможно, даже вслух), что если бы данная героиня также живо перемещалась и вне аудитории, мы бы уже давно познакомились с фильмом и были бы дома.       Она долго копалась в проводах, на ощупь втыкая их в ноутбук и проектор, материлась едва различимо одними губами и нервно поправляла спадающие на лицо ярко-белые волосы.       Безусловно, как и все сидящие в своих топких креслах, я злилась на нее и ее оставшееся без оправданий опоздание, но вместе с этим испытывала вселенское облегчение от того, что больше не нужно самостоятельно решать дальнейшую судьбу этой ночи: осталось вытерпеть полтора часа фильма — и я свободна. Вместе с этим едва уловимое чувство единения с застрявшими здесь людьми мягко успокаивало и даже радовало меня.       После мучительных пятнадцати или около того минут (которые не сравнить с часами предыдущего ожидания) свет был выключен, а белое полотно болезненно ярко загорелось первыми кадрами фильма; в зал полилась лёгкая вступительная музыка, я откинулась в кресле, расслабляясь всем телом и погружаясь в фильм.       ***       Он оказался длиннее, чем мы могли подумать, но не прошло и двух часов, как свет снова загорелся; зрители, сонные, как мухи, и заторможенные, засобирались домой. Я бросила взгляд на организатора данного мероприятия: она снова была у кафедры и бесстрастно участвуя в диалоге с подошедшим мужчиной, туго сматывала ворох серых проводов. Вздохнув, я в который раз прокляла ее медлительность про себя и направилась к выходу.       Мне повезло: среди посетителей сегодняшнего показа нашлись люди, которым было по пути со мной, и они согласились подбросить меня до дома. Без раздумий я села в машину к едва знакомым студентам — утомленный после просмотра мозг даже не встревожился опасениями.       Путь был долгим: около сорока минут. Подвозившая меня пара непрерывно болтала на всякие темы, вероятно, чтобы не уснуть; я слушала их беседу краем уха, всматриваясь с жадностью в темноту за окном. После очередного поворота тонкие проблески света разбавили сумрак, позволяя рассмотреть окрестность.       Мимо пролетали одинокие деревья и широкие зеленые пустыри. Неожиданно перед глазами замерла ужасающая картина: посреди поля ослепительно освещенные бледно-белым, непонятно откуда исходящим светом извивались три фигуры: женщина с яркими блондинистыми волосами (в которой я к своему изумлению узнала организатора сегодняшнего показа), тот мужчина без имени, который сидел рядом, и что-то ещё на земле. Дальше все происходит как в замедленной съёмке. Ярко-красные губы женщины и ее массивное блестящее ожерелье бросаются в глаза, и я не сразу замечаю, что она, сидящая на корточках, склоняется к распластанному телу полностью обнаженной девушки. Ее рот присоединяется к белой коже в непонятном жесте: кажется, что она кусает и высасывает из бедняжки кровь, и сейчас разорвет ее голыми руками, но вместе с этим, прикосновение такое изящное и просчитанное, что напоминает поцелуй.       — После Вас, — обращается она к замершему в нерешительности мужчине — голос хриплый и звонкий, как у ведьмы. Тот мямлит и слабо колышется в сторону тела, крупными руками захватывая поясницу и шею девушки, притягивая ее к себе, голова той неловко выгибается назад. С подкатившим к горлу липким страхом я узнаю на ней свое лицо.       Щелчок. И машину уносит все дальше, а картина растворяется в окружающей темноте. Меня мутит, потяжелевшая голова качается на слабой шее, прикрываю глаза мокрыми веками.       ***       Нос слабо щекочет. С усилием разжимаю веки, щурюсь — в глаза острыми ножами бьёт свет с экрана, постепенно возвращаются звуки (это приятные голоса актеров, повседневно обсуждающих кредит, шорохи соседних сидений), начинаю ощущать колющее от неудобной позы тело.       Я уснула. С коротким и неуместным смешком до меня доходит эта мысль. Стараюсь выпрямиться и осознаю, что все это время моя голова тяжело покоилась на чьем-то плече. Приходится едва заметно повернуться, чтобы украдкой глянуть, кто это. В следующий миг я резко выпрямляюсь в кресле, отпрянув от соседки. На меня, заговорщически улыбаясь, заботливо смотрит организатор показа фильма, ведьма из моего сна.       — Выспалась? — шепотом спрашивает она. Я неотрывно смотрю на движение ее красных губ, мысленно повторяя себе, что нечего опасаться — это был всего лишь кошмар. Слабо киваю, чувствуя, как меня нервно отталкивает локтем сидящий справа мужчина (вероятно я навалилась на него всей спиной, когда отодвигалась от "ведьмы"). Мужчина, имя которого вертится на языке, но никак не может прийти в голову. Садясь ровно посередине своего кресла (чтобы не мешать своим пугающим соседям), я застываю в неестественном положении, словно проглотила палку, и остаток фильма пытаюсь справиться с сухостью во рту и дрожащими руками.       ***       — Простите за доставленные неудобства, — женщина заговорила надломленным после долгого молчания голосом. Странно, но он и в жизни звучит так, как в моем сне — по-колдовски. — Спасибо всем зрителям, даже не очень внимательным, — она глянула в мою сторону, кривя алые губы в лёгкой ухмылке.       И меня вдруг осенило: откуда я могла знать ее голос, если до того, как уснула, ни разу его не слышала? Холодок пробежался по спине. Чувствуя, как гулко бьётся сердце, дерганными движениями собираю свои вещи, и не смотря по сторонам, покидаю зал.       На улице достаточно прохладно, кромешную тьму разбавляют бледные потоки света фонаря. Потираю предплечья: от холода, от неловкости, от страха. К кому я сейчас напрошусь? Прошу подвезти нескольких студентов — все отказывают. Может, вызвать такси? Набираю номер: один, другой — нет ответа. Уже слишком поздно. Что я буду делать?       Паника захватывает конечности в крепкие оковы, обездвиженная, я наблюдаю, как одна за другой разъезжаются машины. Глупой идеей было приходить сюда без знакомых, ещё более глупой — ждать этого дурацкого показа.       Злобный рык вырвался из моего груди: это все она виновата — организаторша эта, шлялась непонятно где, заявилась в час ночи как ни в чем не бывало, ещё и пытала меня в каком-то поле во сне... Мысли о том кошмаре на секунду отвлекли меня от плачевной реальности, поэтому я не услышала, как с лёгким шорохом ко мне подкатила машина. Из нее выглянуло улыбающееся лицо. Ее лицо.       — Подвезти? — с какой-то насмешкой в голосе спросила она. Я внутренне сжалась, медленно оборачиваясь на источник звука. В голове с реактивной скоростью замелькали мысли: воспоминания о кошмаре, ее звонкий надломленный голос, страх перемешанный с облегчением. Мне понадобился момент, чтобы собраться и вернуться к реальности, женщина же за это время успела нахмуриться.       — Да ладно тебе, я же не кусаюсь, — алые губы растянулись в яркой задорной улыбке. Я бы поспорила с этим утверждением.       — Не то чтобы у тебя было много других вариантов, — с лёгким нажимом заметила она, когда пауза затянулась, и обвела глазами парковку.       — Это уж точно, — с неловким вздохом я открыла дверцу машины и влезла внутрь.       Несколько минут мы ехали молча. Я сжимала в руках рюкзак и чувствовала, как сухо во рту, одновременно с этим мое внимание было приковано к серому отрезку дороги, который захватывали своим светом фары — сфокусировавшись на нем я пыталась игнорировать присутствие водителя.       Постепенно усталость и сонливость начали брать своё, и я расслабилась. В конце концов, это был просто идиотский сон — я в безопасности сейчас и еду домой. Украдкой я стала наблюдать за женщиной: лицо у нее было сосредоточенное, глаза с лёгким прищуром (вероятно, она плохо видела в темноте и старалась вести осторожно), белая тусклая кожа контрастирует с блестящими голубыми глазами. Она действительно чем-то напоминала ведьму.       Через время оттаяла и она: потерла глаза свободной рукой и тяжело вздохнула.       — Как тебе фильм? — начала она разговор, но тут же прервала его слабым смешком.       — Нормально, даже несмотря на то, что я уснула, — мы переглянулись с понимающей улыбкой.       Страх постепенно улетучивался и я могла начать более адекватную беседу.       — Можно задать нескромный вопрос? — бойко начала я. Лучше вступить в лёгкий вербальный конфликт с ней, чем до конца поездки бороться с ужасом, в которой меня вгонял ее образ из сна.       Она угукнула в ответ, мельком проверяя свой телефон. Набрав воздуха в легкие я спросила:       — Почему вы опоздали?       Женщина бросила на меня внимательный взгляд, от которого на секунду стало жутко, но потом она дружелюбно улыбнулась и заговорила:       — Это наверное самый популярный вопрос сегодня. Если честно, я забыла, — на ее лице появилась виноватая улыбка. — У моей дочери сегодня выпускной из детского садика — большое событие, да? И все остальные планы просто вылетели из головы.       Забавно, образ кровожадной ведьмы-вампирши, сгенерированный в моем подсознании, никак не вязался с наличием маленького ребенка у нее. Я ответила, что это — весьма оправданный повод забыть о показе и отвернулась к окну.       Все было так обычно и даже посредственно, но при этом во мне как будто была натянута струна тревожности, не позволяющая расслабить мышцы, твердящая, что что-то не так.       Мы ехали теми же неприглядными полями, которые я видела во сне — едва освещёнными, пустынными; одно как другое, и все — как одно. И вот света стало прибывать, очертания окружающих деревьев и кустов вырисовывались всё острее, всё резче; можно было разглядеть каждый лист. Я чувствовала — мы приближаемся к тому самому полю.       Организатор показа ловко завернула на повороте, и злополучный пустырь разлёгся перед нашими глазами во всей красе. Про себя я просила ее ехать быстрее, чтобы этот вид промелькнул незаметно и ничего не произошло.       — Помнишь это поле? — ее хриплый резкий голос заставил меня вздрогнуть.       — Что, простите? — может, мне послышалось. Может, я слишком устала после длинного вечера и уже не разбираю, где выдумка, а где реальность, а может, и вовсе ещё сплю в душном зале с бархатными креслами... Я ничего не понимаю.       — На этом пустыре, кажется, в прошлом году был студенческий митинг за "зелёное" производство, — игнорируя мою растерянность отвечает женщина, и я выдыхаю.       — А, это. Нет, меня тогда не было.       Всё-таки воображение играет со мной злую шутку. В назло ему я расслабляюсь в сиденье и кажется, начинаю дремать..       ***       — Приехали, — лёгкое прикосновение к плечу вырывает меня из полусна. Бормочу в ответ благодарности и спешу выбраться из машины.       — Рита! — негромко окликает меня женщина. Откуда она знает мое имя? Оборачиваюсь, выдавливая притворно беспечную улыбку на лице. — Спокойной ночи, — ее слова отдаются треском в ушах, кроваво-красные губы растягиваются в нежной улыбке, обнажая гладкие зубы и слишком заострённые клыки. На груди блестит массивное золотое ожерелье.       Захлопываю дверцу машины и бегу что есть мочи к подъезду, мне вдогонку летит ее громкий ведьмовский смех. Только сейчас понимаю, что я не называла адреса.