Paradoxxx

Сообщение от Сойка разлилось волной умиротворенности и необъяснимого удовольствия. Подростковая радость охватила Нацу, когда он сразу же набрал ответное приветствие, добавляя улыбающийся смайлик. Помедлив не более нескольких секунд, он поинтересовался делами Сойка. «Пойдет, как сам?», - Нацу сфотографировал перемотанную ногу, добавляя подпись: «Надорвал мышцу. Я болван» «Почему сразу болван. С каждым может случиться, вот» «Потому что потянулся за мобильником и как-то так тупо вышло» «По-умному себе никто мышцы не рвет» «Это точно», - Нацу снова добавил несколько смеющихся смайликов. «Три недели придется лежать завернутым» «С этой тряпочкой на ноге дольше будешь лежать» «Тряпочкой?» «Ну а как назвать еще? Тебе нужна бы фиксация нормальная, вот» «Мне страшно представить, как я буду добираться до аптеки за лангеткой» «Можно заказать на дом же», - прочитав, Нацу удивился, как эта мысль сама не пришла ему в голову. Возможно, Сойк был прав, и с более серьезной фиксацией разрыв зажил бы быстрее. «У меня валялась где-то, если надо могу одолжить», - завибрировал телефон еще одним сообщением. Нацу заулыбался так широко и искренне, теплые слова Сойка заглушили ноющий дискомфорт, и пару минут он глупо глядел на экран, зачем-то перечитывая текст несколько раз. В нем боролась вежливость, требовавшая не утруждать малознакомого человека, и с гораздо большей силой желание согласиться, и вообще, позвать Сойка в гости, скрасив унылый досуг нескольких дней, успевших растянуться, в его понимании, на неделю. «Я был бы очень благодарен, если так», - сообразил он наконец ответ, совмещающий в себе и дань вежливости и приглашение. «А то я с ума уже схожу от ничего-не-делай-лежи-целый-день-как-тюлень» Сойк в ответ прислал смеющуюся гифку. «Тюлень?», - переспросил он. «По ощущениям так», - словно извиняясь напечатал Нацу. «Когда тебе удобно чтоб я заехал?» - спросил Сойк, и Нацу чуть не поспешно не ляпнул «всегда», глубоко вздыхая несколько раз, унимая охватившее волнение. «Да я как бы всегда дома» «Окай. Завтра после работы заеду, вот», - ответил Сойк, поражая Нацу скоростью набора текста. Наверное, самым подходящим словом для описания его состояния, было бы «воодушевление», Нацу продолжал глуповато улыбаться, почувствовав себя, что, определенно, претило действительности, нужным и даже необходимым всем и каждому. Он набрал Сойку простенький ответ: «Хорошо, спасибо», и даже упорно молчащий после этого мобильник не смог охладить разбушевавшегося в нем самом пыла. Весь оставшийся вечер Нацу перебирал в голове темы, на которые мог бы поговорить с Сойком, порой даже забываясь настолько, что представлял его ответы на собственные реплики, и в мыслях этих он забылся крепким, умиротворяющим сном. На следующий день, порядком отоспавшись, он уныло оглядывал свое жилище, отмечая, сколь необходима жилищу уборка. Квартира Нацу считалась двухкомнатной, но по факту представляла собой одну сравнительно просторную комнату, чье пространство было на четверть прорезано стеной. Традиционно обустроенные в стиле ультраминимализма комнаты вмещали в себя диван-софу перед телевизором, встроенный шкаф-купе, низкий столик с разбросанными вокруг тремя подушками и невообразимо узкую кровать. Кухня небольших размеров, служившая для Нацу, за неимением балкона, скорее, курилкой, нежели местом для приготовления пищи, так и вообще выдавала полное одиночество владельца – около стола стоял единственный в квартире стул. Четыре года назад, когда он только въехал, был и второй, но куда он запропастился сказать уже никто не мог, но самого Нацу его отсутствие ничуть не напрягало. Вид его дома неплохо описывал его самого – ничего лишнего, никаких памятных статуэток, цветов, картин на стенах, квартира олицетворяла собой практичность и некую опустошенность, будто бы чего-то не хватало, но нерадивый жилец никак не мог понять чего именно. Впрочем, одно послабление в интерьере все-таки было – рядом с дверцей шкафа, булавкой зацепленная в обои, висела фотография трехлетней давности. Уже порядком выцветший, с пошарпанными краями снимок изображал селфи Нацу и Казки, уставших и взмыленных после концерта, но обворожительно счастливых, беззаботно улыбающихся и все еще возбужденных выступлением. Однако сейчас взгляд Нацу скользнул мимо фото, не зацикливая, как это было, по обыкновению, на нем внимания, продолжая придирчиво находить все недочеты комнаты. В углах скопилась пыль, на подоконниках она лежала тонким, но различимым слоем, некогда белые прозрачные занавески посерели, на диване виднелись потертости. Также Нацу знал, какой невообразимый бардак творится у него в шкафу и во всех кухонных ящиках. Требовалась уборка, тщательная и безотлагательная, провести которую ему не представлялось возможным. Однако же, пылая жаром нестерпимой деятельности, влив в себя чашку кофе, он, перетянув покрепче бинты на икре, ковыляя и отчаянно матерясь сквозь сжатые зубы, начал наводить порядок. Сам этот процесс казался ему безотлагательно важным, отчего-то, хотелось произвести максимально приятное впечатление на грядущего гостя, преподнести ему некую, бессловесную благодарность за хлопоты. Руки, механически занятые делом, вытирали поверхности, порхали над ящиками, раскладывая предметы по местам, но непонятно овладевшее им состояние занимало мысли, далекие от бытовых забот. Нацу снова предавался неясным грезам, сам не замечая блуждавшего призрака слабой улыбки в его чертах. На фоне активности негромко играла музыка, заполняя пространство то профессиональными голосами вокалистов, то отрывками отдельных гитарных или барабанных соло, придавая откровенно унылому жилищу некую почти творческую атмосферу. Нацу широко открыл все окна в доме, стараясь выветрить прилипчивый сигаретный запах, впитавшийся, будто бы, даже в стены, протер единственное в доме зеркало у выхода, разложил в ящики обувь, шкаф же оставил на потом, полагая, что раз непорядка не видно, то и нет его вовсе. Закончив, Нацу едва не застонал, понимая, что надо вымыть пол. Ногу совсем уж нещадно пекло, любое движение отдавалось покалываем в поврежденной ткани, но и это не остановило его перед желанием показать себя в выигрышном свете: стоя на коленях он елозил тряпкой по паркету, влажный от проступившего пота, чуть подрагивая от проступившей слабости. Закончив, он снова окинул пространство придирчивым взглядом, оценивая как со стороны, и остался почти доволен результатом. Опустившись на диван, переводя дух, он достал телефон. Время продолжало стабильный, безжалостный ход, и близилось к пяти вечера. Нацу бездумно начал листать плейлист, выбирая следующую песню, как замер, поддаваясь любопытству. В несколько кликов найдя песни группы, неожиданно заинтересовавшей его, он начал воспроизведение, внимательно вслушиваясь в композицию. Youtube первым запросом выдал Frontier, трек, который Нацу слушал очень давно, и не стал даже скачивать. Клип показался ему слишком простым, от бесконечных смен кадра рябило в глазах, а голос Джури его по-прежнему не впечатлял. Гитарные риффы, хоть и звучали интересно, отклика в душе не вызвали. Неосознанно он искал глазами Сойка, недовольно отмечая, что клипмейкеры снова уделяли барабанщику мало сценарного времени. Он отметил также, что ему куда больше идет темный цвет волос, и что играет он более, чем просто хорошо – такую технику дроби он сам освоил год назад, а клипу было уже восемь лет. Следующий клип также не был удостоен высокой оценки, однако Нацу понимал, почему группа пользовалась успехом – не совсем традиционное звучание, рассчитанное, по большей части, на западную аудиторию, техничные соло вкупе с общей мелодичностью. Группа не имела ничего общего с предпочитаемым Нацу грайндкором или дезметалом, но не признать того, что сделаны композиции очень качественно было нельзя. Перемотав несколько клипов, Нацу глянул и на последующие проекты Леды, которые не понравились ему еще больше и вызвали даже какую-то тоску по голосу Джури – так неприятно резал по ушам голос безымянного вокалиста. Песни пестрели вычурными соло в отвратительных мажорных тональностях. Снова глянув на время, Нацу осознал, что не знал даже примерного часа появления Сойка, и мгновенно охватило его сомнительное смущение – писать с простым, казалось бы, вопросом было наивно стыдно. Волнение, таинственное предчувствие грядущего страха, непостижимого, но необходимого вновь охватило его. Живот недовольно заурчал, призывая его съесть что-либо более сытное, чем чашка кофе с молоком, но аппетита не было. Вместо этого Нацу отправился в душ, оставляя телефон с крутящимися клипами, надеясь унять бушующий танец непослушных эмоций. Попытки поторопиться уставшее тело не воспринимало, он провел там достаточно много времени, наскоро вытираясь после. Телефон звякнул сообщением. «Йо, Нацу. Я уже освободился, скинь адрес», - он слабо улыбнулся, отправляя геолокацию, даже наслаждаясь предвкушением встречи. Открывая шкаф, надевая новую футболку и спортивные штаны, он еще раз хорошенько вытер волосы, надеясь, что те высохнут быстрее, и удивленно уставился на экран. Заигравшая песня была действительно неплоха – Weight of sins от Far east Dizain, портил ее только неуместно писклявый голос, но музыка пришлась ему по вкусу. - Вот уж не думал, что вы мне зайдете, - обратился он к телефону. Трель дверного звонка вмешалась в музыку. Прошла секунда, другая, и, когда безумно заколотившееся сердце успокоилось, а грудь вздохнула ровнее, он направился к двери, попутно глянув на себя в зеркало, распахивая дверь, и жадно вглядываясь в стоящего за ней. - Йо, - снова поздоровался Сойк. На нем был спортивный костюм с белыми вставками на рукавах и штанинах, на вид ужасно теплый, половину лица скрывала медицинская маска, также черного цвета, волосы были собраны в пучок на макушке. В одной руке он держал мобильник, в другой непрозрачный пакет, выражение глаз прочесть было невозможно, но Сойк смотрел точно на него, взгляда не отводя. - Привет, - кивнул Нацу. – Проходи?.. - О, нет, наверное, не стоит, - Сойк говорил тихо, часть звуков еще и съедала маска. – Держи, - протянул он ему пакет. - Да давай хотя бы ненадолго, - Нацу говорил странно, немного сипло. – А то я крышей скоро двинусь от скуки, не привык дома столько сидеть, - в движениях Сойка скользнула растерянность, он неловко переступил с ноги на ногу. Прошло несколько напряженных, растянувшихся мгновений, пока он не сделал шаг вперед. Нацу постарался уловить его настроение: вроде бы, Сойк не был взволнован, и, открывая лицо, даже широко улыбнулся Нацу. - Ладно, так и быть, развлеку тюленей своим присутствием, - сказал он, разуваясь. – Куда идти? - На кухню, - ответил Нацу, и тут же вспомнил, что у него только один стул. – А хотя нет, давай лучше прямо, - Сойк послушно прошел вглубь квартиры, оглядываясь по сторонам. - Аскетично у тебя тут, - оценил он. - Немного, - Нацу решил, что прыгать на одной ноге, как он делал весь день, как-то не солидно, и привалился к косяку. – Что-нибудь хочешь? Чай, кофе? - Кофе можно, - согласился Сойк. – Руки бы вымыть. - А, так это сюда, - указал Нацу на дверь ванной. Сойк прошел мимо него, зашумела вода, Нацу же, пока никто не видел, в два прыжка оказался на кухне, щелкая кнопкой чайника. Все темы разговора, которые он сам себе предлагал в течение дня, вылетели из головы. Доставая чашки, он обреченно вспомнил он куче снятого белья, которое не убрал после того, как сходил в душ, и которое валялось теперь на полу комнаты, где стоял Сойк. Нацу по-детски зажмурился, стараясь не корить себя слишком сильно за промах. Но было стыдно. Сойк вышел из ванной, вытирая руки о штаны, и Нацу досадливо вспомнил, что еще и забыл повесить чистое полотенце, после того как еле-еле запихал все грязные вещи в барабан стиральной машинки. Извиняться за отсутствие полотенца показалось глупым, но внутри он горел от стыда и мысленно обозвал себя тупицей. - Обалдеть, у тебя даже стул один, - бесцеремонно заметил Сойк. - Было два, - промямлил Нацу. – Второй куда-то делся… - А посуда у тебя тоже в единичном экземпляре? – весело спросил Сойк, оглядываясь. - Пепельницы две, - попытался сострить Нацу. Сойк улыбнулся. - Курить хочешь? - Давай, - согласился тот проходя к окну. – Как нога? - Болит. Я уже и забыл, насколько это мерзкие ощущения. - Ну, впредь будешь аккуратнее, - позитивно заметил Сойк. Щелкнула зажигалка, в воздухе запахло табаком. - Ты когда-нибудь рвал мышцы? - Ага, - Сойк облокотился на подоконник. – Еще в школе, в десятом классе. Мы тогда в футбол играли, и я растянулся. Тогда я еще подумал, что мне ногу оторвало, и чуть не разревелся. - Но не разревелся? – зачем-то уточнил Нацу. - Не-е, ты что, на меня же все смотрели. Я даже попытался сам до медпункта дойти. - Ого… - Да ничего не «ого», лучше б не шел, я еще сильнее травмировался, - рассмеялся Сойк. – Тогда мне так и сказали врачи, но подростками все хотят показаться крутыми, так что, - он неопределенно развел руками. - И что, ни одной травмы за все время игры не было? – уже спокойнее поинтересовался Нацу, однако Сойк ответил не сразу. Он скосил глаза куда-то в сторону, будто прислушиваясь, а после перевел удивленный взгляд на Нацу. - FED? – изумленно спросил он. – Когда зашел, думал, показалось… - протянул Сойк. Чайник щелкнул и выключился, фоном действительно играл незнакомый Нацу трек, и он почувствовал, как краска заливает лицо – стало неловко, неудобно и стыдно одновременно, он поспешно отвернулся, пытаясь придумать достойный ответ. Наверняка Сойку показалось странным, что он так пристально следит за его творчеством. Наверняка это смутило и его тоже – он не знал, но снова обозвал себя в мыслях, но уже идиотом. - Тебе положить сахар? – спросил он, жалея, что нельзя выключить телефон силой мысли. - Нет, просто черный, спасибо, - отозвался Сойк. Нацу налил в чашку кипятка, протягивая ее Сойку. - Почему ты выбрал барабаны? – спросил Нацу, вспомнив одну из заранее продуманных тем. - Ну-у, - Сойк на несколько секунд замолчал. – Здесь нет никакой необычной истории. В универе заставляли выбрать факультатив, и тогда музыка показалась мне самым простым решением. Говорили, что автоматом зачет можно получить только на ударных, вот и пошел, а потом как-то закрутилось. Собрали группу, я все думал, что это несерьезно, но, как говорится, нет ничего более постоянного… - Сойк хмыкнул. - Звучит так, будто ты жалеешь. - Да нет, - Сойк пожал плечами. – Толку жалеть о том, что ушло безвозвратно. А ты что? - Да тоже ничего необычного, - отмахнулся Нацу. – В старших классах все пацаны мечтали играть на гитаре, каждый второй – гитарист, реже – басист, певцов так вообще завались было. А вот с ударниками сложнее – даже захудалая установка будет стоить дороже новой гитары, не каждый родитель себе позволит. А я просто не хотел быть как все, - будто извиняясь добавил он. - И тебе купили установку? - Не-а. Сначала ходил в школьный кружок, после выпуска при колледже была недорогая студия, для бездарных, но амбициозных групп, занимался там, - некстати Нацу вспомнил Рена, с которым познакомился как раз в студии колледжа. – Потом хотел бросить, и вплотную заняться дизайном, - Нацу не врал, после расставания с единственным «нормальным» бывшим, как он его про себя называл, он хотел забыть все, что с ним связывало, и музыку в том числе. – А потом познакомился с Масой, и вот. - Сколько лет Nokubura? – спросил Сойк, отхлебывая напиток. - Одиннадцать. Но я играю всего девять, - ответил Нацу, сам удивляясь своим словам. Целая веха длинной в девять лет пролетела совершенно незаметно, в размеренном, стандартном ритме, практически без серьезных происшествий. - Воу… - будто бы даже восхищенно выдохнул Сойк. - Ага. Сам не заметил как-то, - Нацу закурил, опираясь на столешницу. – Все время в работе, Маса просто генератор идей какой-то. - Я думал, генератор у вас Хиро, - задумчиво протянул Сойк. - Не совсем, - разговор о работе окончательно успокоил Нацу. О творчестве, о музыке он мог говорить бесконечно, рассуждать, предлагать, представлять уже готовый материал – в этом и заключалась сама суть его жизни, все бытие его было занято трудом и тема эта повсеместно жила в нем. – Хиро он скорее неуемная энергия. Никогда не видел его уставшим, представь? Будто он готов петь 24 на 7, выдумывает постоянно что-то. Раньше, помню, чуть не каждый день приносил стихи, а потом мы всей группой лепили из них один текст. А вот Маса всегда мог эту его энергию направить в нужное русло. У него тоже всегда тысяча и одна и идея, одна из которых обязательно подойдет под мысли Хиро. Маса вообще универсальный какой-то, играет на всем, наверное, ну, кроме барабанов, конечно. К синглу сам все прописал, я, вообще, думал, хрень получится, но нет… - Тяжело без гитариста, - то ли спросил, то ли утвердил Сойк. Нацу прищурился, глубоко вздыхая. - Тяжело, - подтвердил он. «Тяжело без Казки», - мысленно добавил он, но вслух ничего не сказал. Они впервые разговаривали не на общие темы, а конкретно о себе, и разговор этот давался удивительно легко, и будто бы даже тек в правильном русле. В Сойке, небрежно привалившемуся к подоконнику, скрестившему ступни, сложившему руки на груди, читались одновременно некое очарование свободы и безмятежности наравне с искренней заинтересованностью, он уже не волновал своим присутствием, наоборот же, умиротворял, настраивая на дружеский лад. Холод глубокой грусти, бежавший по позвоночнику при мыслях о Казки, растворился в теплоте приветливого Сойка, мысль о нем не нашла продолжения, покинув сознание безболезненно. - Гитаристов пруд пруди, - Сойк почесал указательным пальцем кончик носа. – Так что найдете. - Гитаристов-то да, а вот профессионалов, - Нацу вздохнул, но уже не так тяжело. – Впрочем, пусть этим занимается Маса. Я в гитарах не специалист, - улыбнулся он, туша сигарету. - Тем более, - вернул ему улыбку Сойк. - Пожалуй, надо все-таки выключить музыку, - спохватился Нацу разворачиваясь, ковыляя в комнату. Опустившись на диван, вытянув ногу, тщетно пытаясь устроить ее поудобнее, он, наконец-то, остановил воспроизведение. Сойк прошел следом за ним, стягивая на ходу толстовку, оставаясь в черной футболке. На шее его висело несколько подвесок разной длины, запястья по-прежнему обвивали широкие фиксирующие браслеты. На жилистых руках проглядывались голубые борозды широких вен, с пучка волос выпала прядка, обрамляя привлекательное лицо. Сойк повязал толстовку на бедрах, снова оглядывая квартиру Нацу. - Целых три недели выходных, - сказал он, садясь на противоположную сторону дивана. – Я тебе даже немного завидую. - Пф, - фыркнул Нацу. – Я не представляю, чем себя занять. - Тем же, что и во все другие выходные, - логично заметил Сойк. - Я либо решал бытовые дела, либо ходил в врачу. На другое времени не хватало. - Ну… Представь, сколько фильмов можно пересмотреть, - мечтательно произнес Сойк. – Сколько сериалов крутых. Смотрел «Тьму»? «Игру престолов»? – Нацу отрицательно покачал головой. - Да ну-у… - протянул Сойк, изумленно уставившись на него. – «Настоящий детектив» смотрел? – Нацу снова покачал головой. Сойк начал перечислять названия, большинство из которых не были ему знакомы. – Ну даешь, - заключил он, не встретив ни одного утверждения. – Чем ты занимаешься в свободное время? - Читаю или сплю, - хмыкнул Нацу. - Ну ты старпер, - Сойк рассмеялся собственным словам. – Матрицу-то хоть смотрел? - Смотрел, - ответил Нацу. – Но давно и не помню сюжета. Но, - поспешно исправился, - Последую твоим советам, и что-нибудь посмотрю. - То-то же, - довольно посмотрел на него Сойк. – Я скину тебе список лучших, на мой взгляд, фильмов, чтоб ты совсем уж не скис со своей ногой. – Не все ж мне беседами развлекать, - мягко усмехнулся он, склонив голову набок. От его слов Нацу затрепетал, глядя на Сойка почти влюбленно, испытывая невообразимую, даже душащую благодарность, он замер и сидел неподвижно, впитывая в саму свою суть слова Сойка, лившиеся беззаботным потоком – он уже перевел тему и рассуждал о фильме, который просто необходимо было посмотреть. Неторопливый говор его лелеялся сердцем, с губ срывались ответы, задавались вопросы. Тогда то, что есть в каждом человеке, просыпающееся в минуты редкие мгновения контрастов, трепетных взрывов чувств, проснулось и в нем, пеленая абсолютным счастьем. На Сойка хотелось смотреть, уже без зазрения он глядел на него, практически не прерывая контакта, с самого дна души его поднимались давно не испытываемые ощущения. Забытый стенами смех растворялся в неподвижности материи, пока закат не коснулся небес, а после и серая мгла сумерек не начала накрывать раскаленный, пышущий жаром город, тогда-то Сойк как-то наивно оглянулся по сторонам, отвлекаясь от разговора, и в этот момент совершенно не выглядел на свой возраст, а, скорее был похож на пропустившего по забывчивости лекцию студента. - Ну-у, зашел на пять минут, - тут же засобиравшись говорил он, но в тоне его не чувствовалось негатива или досады, только рассеянность. - У тебя были планы? – поинтересовался Нацу, стараясь вложить в тон минимум эмоций, так, чтобы он звучал праздной вежливостью, а не жгучим любопытством, как это было на самом деле. - Сегодня из планов был только кот, - честно ответил Сойк. – Так что потороплюсь, пока он не съел обои. - Надеюсь, твои обои в порядке, - отозвался Нацу. Сойк натягивал кроссовки, и даже не догадывался о бушующих страстях внутри собеседника, снова отчаянно не желавшего прощаться с ним, и равно также отчаянно старавшегося не выдать этого. - Ох, как я на это надеюсь, - Сойк выпрямился, развязал и надел кофту. Похлопав себя по карманам, удовлетворенно кивнув самому себе, убедившись, что ничего не забыл, он посмотрел на Нацу. - Выздоравливай, - пожелал ему он, поворачиваясь к двери. Тягостный момент нежеланного прощания почти закончился, Нацу потянулся закрыть замок и ответить банальное «пока», как смело выдал: - Заезжай, если будет время. Я буду рад, - Сойк обернулся, на долю секунды замер перед ним в небрежной позе, как-то совершенно ласково заглянул в его лицо, напряженно застывшее в ожидании ответа, и кивнул. - Ладно, - Сойк, совсем как в прошлый раз, легко хлопнул его по плечу и зашагал по ступенькам вниз. Закрыв дверь, Нацу прислонился к ней спиной. Вместе с Сойком и волшебная атмосфера покинула его дом, гнетущая тишина зазвенела между стен, вернулась ноющая боль травмированной ноги, забытая за разговором. На душе стало неприятно тяжело, словно нечто опустилось грузом на его плечи, особенно остро почувствовалось одиночество, не воспринимаемое всерьез ранее, но ставшее ненавистным после присутствия живого человека рядом. Сыроватый воздух ночи свободно проникал через открытое кухонное окно, там же, на подоконнике, осталась стоять кружка Сойка – теперь, в памяти Нацу, она навсегда останется именно его, именной кружкой, с недопитым черным кофе без сахара, и пепельница, хранящая несколько окурков, с непривычно разным цветом фильтров. Не более месяца назад Нацу уверенно мог сказать, что полностью доволен своей жизнью, теперь же, еще сам до конца этого не осознав, он хранил в себе жажду постоянного, стабильного счастья, готового обхватить его, счастья большого и всеобъемлющего, какого, быть может, и недостоин человек заурядной внешности и незначительных способностей, каковым он сам считал себя. Надежды и планы, начавшие только оформляться, были весьма разнообразны, но почти каждая из них коренилась теперь с человеком, успевшим стать важным в его добровольной отчужденности и скучной действительности.