_____________________________________________________________
Памяти Дэвида Боуи и Алана Рикмана
_____________________________________________________________
ДРУГОЙ ГАРРИ И ДОППЕЛЬГЁНГЕР (Поттериана от Геллерта)
Как увидеть своего врага в зеркале? Просто посмотреть на себя в зеркало. Практическая магия
…Игра должна быть непременно крупной, чтобы возбуждать интерес, так как случай обыкновенно действует очень лениво, когда ставки слишком уже незначительны. Эрнст Теодор Амадей Гофман «Эликсиры сатаны»
Когда я закончу с тобой, ты прекратишь доверять собственному разуму… Guild Wars 2, девиз класса «месмер»
Саундтрек, который подходит ко всей этой истории:
http://samlib.ru/img/g/gomonow_s_j/severitus/ghostzenith.mp3
Книга первая. Richard. Муладхара. Do [С]
1. Я слышу зов, неслышный вам
Колесо велосипеда подпрыгнуло на кочке. «Ну вот что же за идиот?!» — мысленно застонал Гарри, сдергивая с переносицы очки. Мир снова прояснился. Велосипед развернуло, и Дадли со всего разгона рухнул на газон, а потом еще кубарем прокатился до работающего дождевателя. Грохнувшись набок, «Нордвэй» как в режиме замедленной съемки ехал под уклон до самой дороги, где и сгинул под колесами пролетавшего мимо фургона. Если бы не так удачно выросшая из ниоткуда кочка на дорожке, кузен разделил бы участь велосипеда. Сколько раз тетка внушала ему никогда не кататься в этой части квартала, где был крутой поворот со спуском на проезжую часть, но это же толстый идиот Дадли! Мокрый и ушибленный двоюродный братец с воем хватался за распылитель, пытаясь заткнуть струю воды. — Я видел, Гарри! Я тебя видел, это ты подстроил, гад! — орал он. — Вот дебил… — пробормотал Поттер, утираясь ладонью и чувствуя, как вибрирует в трясущейся руке дужка очков. Мир стремительно избавлялся от красок. Стихал знакомый шепот за плечом: «С-с-с-спокойно! Тиш-ш-ш-ше! Вот та-а-ак, та-а-ак… Дыш-ш-ш-ши!» Пелена тумана снова наплыла на глаза, растворяя в себе дальние предметы. Дрожащими пальцами Гарри снова надел очки и поскорее ссутулился, обретая привычный вид. Пожалуй, пора уносить ноги. Братца ему не было жалко нисколько. Этот дегенерат доставлял ему столько неприятностей, что Гарри не огорчился бы, произойди авария в его отсутствие. Но тетка Петунья не заслуживала такой участи. Из всей дурслячьей семейки Гарри был как-то по-своему, не открыто, привязан только к ней. Будто нехотя, она так или иначе всегда поддерживала его, и он не мог не платить ей той же монетой. Вот дядя Вернон и вся его родня — те еще ублюдки, и Дадли пошел в их породу, а в тетке незримо присутствовало благородство, по сей день не вытравленное образом жизни. Ну почему, почему он всегда оказывается в нужное время в нужном месте? Гарри часто задавал себе этот вопрос. Будто кто-то привязал его к этому тупоумному увальню и дергает за веревочки, едва тот из-за своей неуклюжести оказывается под ударом. Круто развернувшись и сунув ладони в карманы кургузой и полинялой куртки, Поттер поспешил в обратную сторону. К месту событий уже сбегались зеваки, фургон остановился в полусотне ярдов от злосчастного поворота, сейчас сюда прикатят копы — и будет вообще весело. За спиной слышались крики, а Дадли разорялся во всю свою луженую глотку, обвиняя кузена во всех грехах и наверняка пытаясь собрать обломки «Нордвэя». Гарри ускорил шаг и наконец-то свернул за угол, где едва не споткнулся о какую-то нагло рассевшуюся посреди тротуара серую кошку. — Ч-черт! — досадливо выпалил он. — Сам ты черт, — совершенно явственно произнесла кошка, тряхнула хвостом и с достоинством удалилась в заросли соседского шиповника. Гарри оторопел. Да, у него бывали помрачения, когда он вдруг начинал думать, будто слышит речь некоторых животных: не однажды это происходило в террариумах лондонского зоопарка, куда их водили на прогулку вместе с Дадли. Но прежде он считал, что понимает только змей. Вернее, придумывает, что понимает. Он был современным парнем и уж как-то умел различать слуховые галлюцинации и реальные голоса. Змеи просто шипели, глядя на него бесстрастными желтыми глазами, как и положено змеям. Они высовывали языки и вязко перемещали свои тела вдоль стеклянной стены, а вот человеческая речь одновременно звучала прямо в его голове, как дублированный перевод иностранного фильма. Гарри ни мгновения не сомневался, что это всего лишь больное воображение. А вот сейчас громадная кошка открыла рот и, двигая нижней челюстью, отчеканила три слова на чистом английском языке. Пожалуй, пора завязывать с этими странными наплывами. После них ужасно болит шрам на лбу и вдобавок раскалывается голова — потому что Дадли ябедничает своему отцу, и тот потом самозабвенно, иногда по нескольку часов, орет на племянника, а тетка ахает и охает вокруг бедного сыночка… — Эй, Поттер! — крикнул через всю улицу выскочивший из калитки своего двора Майк Фишер, одноклассник Гарри и Дадли. — Ты написал уже сочинение? — Какое сочинение? — говорить сейчас с Фишером не хотелось, мысли были заняты совсем не этим. — О «Кроссфайр», конечно! — О «Кросс…» А, понял! Нет еще, — до Гарри дошло, чего так суетится Майки: это же его отец предоставил возможность всему их классу побывать на экскурсии в настоящем издательстве, где занимал должность главного редактора, а потом еще съездить в типографию и своими глазами увидеть процесс создания книги от начала до конца. Поттер умел писать сочинения лучше всех в их школе, и наверняка учитель впоследствии разместит фрагменты его отчета на образовательном сайте города. — Ну ты только не забудь показать его сначала отцу! — Сделаю, — бросил Гарри и тут же забыл о Фишерах, «Кроссфайре» и сочинении. Во лбу назойливо свербело, а шрам горел. Юркнув под свою лестницу, никем не замеченный, мальчик свернулся на кровати. Тетка сюда не полезет, она боится его ручного паука, дядька вернется с работы только через несколько часов. Скандал откладывается. Вот было бы здорово, умей Гарри стирать у других ненужные воспоминания. Как в детских книжках: взмахнул волшебной палочкой — вспышка — и все расходятся. Красота! Замечтавшись, он не заметил, как боль отступила, в теле стало хорошо и легко, а голова погрузилась в мягкую дрему.* * *
Резкий и неумолимый стук в дверь мигом решил судьбу всех вопросов, которые начал задавать себе Гарри в полусне. Например — почему ему давно кажется, что взрослые изрядно привирают о происхождении шрама у него на лбу в той автокатастрофе. Прищурив один глаз, Поттер оглянулся через плечо: — Кто? — Иди, отец зовет, — сообщил братец Дадли. Судя по голосу — предусмотрительно пятясь от двери, которая открывалась наружу, причем иногда — со всего размаха. В тоне его прозвучали злорадные нотки. Гарри потянулся и встретился взглядом с притаившимся в углу громадным серо-коричневым пауком. Паук пошевелил жвалами и нерешительно встряхнул правой передней лапой. — Правда же, два долбоёба? — спросил его Гарри. — Ладно, Ормен, сторожи. Если не вернусь, разрешаю тебе неожиданно прыгать им за шиворот до нискончания веков. Ормен воодушевленно сверкнул обеими парами круглых черных глазок. Гарри перехватил на лету зазевавшуюся мушку, кинул ее в паутину членистоногого приятеля и с сожалением выбрался из своего убежища. По дому разливались умопомрачительные кухонные запахи, от которых у Поттера глухо забурчало в пустом животе. Но до окончания выволочки об ужине можно и не мечтать. Привычно ссутулиться. Принять забитый, виноватый и сломленный вид. Доковылять до дядькиного кабинета и с покорностью древнего раба молча ждать своей участи у него за спиной, под торжествующими взглядами подсматривающего кузена… Всё это не трудно и отработано до автоматизма. На кого другого уловки дядюшки Вернона произвели бы необходимый эффект с неотразимостью молнии. Игнорируя присутствие обвиняемого, он внушительно восседал за своим огромным столом и делал вид, будто погружен в куда более важные дела, чем судьба какого-то жалкого племянника. Его жирный красный затылок выглядывал из ворота уже не такой свежей, как утром, белой сорочки, дразня Поттера, мысленно усаживавшего туда своего паука. Надсадно посапывая, эта жирная туша наслаждалась властью, наивно считая, будто худощавый одиннадцатилетний мальчишка сейчас холодеет от ужаса, готовясь к неминуемой над ним расправе. О, только моральной! Исключительно моральной расправе! Дурсли никогда — слышите? — никогда в жизни не прикоснулись к приемышу и пальцем. Ну то есть дядя Вернон мог достаточно грубо ухватить мальца за шиворот и затолкнуть в кладовку под лестницей, мог нависнуть над ним всеми своими тремястами пятьюдесятью фунтами, брызжа яростью. Но чтобы ударить? Нет, только не это! Вот Дадли — тот одно время рукоприкладствовал, пока однажды, отчего-то промахнувшись мимо лица поваленного наземь брата, не сломал себе запястье о керамическую плитку. С тех пор опасался делать это в открытую, только исподтишка или подговаривая своих дружков, которые тоже быстро отказывались от опасной затеи, поплатившись здоровьем конечностей. В принципе, эта игра Гарри обычно даже нравилась. Но вот жрать сейчас хотелось до чертиков, и это вызывало приступы раздражения. Смотреть на этого старого пыжащегося придурка было смешно и противно, да и запах дурслячьего пота, смешавшегося за день с парфюмом, не добавлял желания находиться подле него так долго. — Скажите, мистер Поттер, — заговорил наконец-то Вернон, — вам известно, что движет людьми, усыновляющими сирот? М? Он развернулся к нему в своем громадном, как и стол, кресле. Наверняка он мнил себя сейчас величавым, как монарх на судебном процессе. Гарри же закусил губу, чтобы не заржать от его пафосности, и потупился: — Н-наверное, сэр. — И что же? Смотреть в глаза… э-э-э… пожалуйста. — Я думаю, сэр, это великодушие и человеколюбие, сэр! — отчеканил Гарри, отчетливо представляя себе яичницу с беконом и с трудом сглатывая переполнившую рот слюну. — О! — мистер Дурсль даже сбавил обороты под честным взглядом зеленых глаз воспитанника. — Тогда объясните мне, молодой человек, почему вы так и норовите укусить руку, вас кормящую? «Да пошел ты на хрен, старый чудило!» — почти нежно улыбнулся Поттер, хлопая длинными девчоночьими ресницами: — Простите, сэр, я… Клянусь вам… — И когда наконец ты станешь называть приютивших тебя людей матерью и отцом?! Неужели это так трудно? Дядюшка Вернон четко знал: это требование вызывает в Гарри неподдельное бешенство. Он всегда прятал козырь в рукаве, пока подпитки ему хватало. Гарри умело выдавал ему нужную дозу, чтобы утолить голод бытового вампира, но иногда этого было мало. Тогда дядька неосознанным приемом провоцировал у него вспышку гнева. Таких предлогов, которые задевали бы мальчика, на самом деле по пальцам пересчитать, но они все-таки существуют. — Н-не трудно, сэр, — стискивая зубы почти до скрежета, ответил Поттер. Тихое шипение внутри него, кажется, пыталось убедить его держать удар без эмоций и лишь притвориться обозленным. Дядька подскочил и наклонился: — Тогда… я жду! Итак? — Сэр… — Я! Жду! Па… Ну? Он ждал не слова. Он ждал корма. Кровь клокотала в голове, горло и грудь сжимало спазмом ненависти. «С-с-с-покойно! Тиш-ш-ш-ше! Вот так! Так! Дыш-ш-ши!» — Па… Вернон расплылся в омерзительной улыбочке, но глаза его жадно сверлили лицо племянника, а брови ободряюще подпрыгнули. Спокойствие накатило так неожиданно, что Гарри даже растерялся. Ему стала глубоко безразлична и вся эта пошлая сцена, и семейка Дурслей, и дом номер четыре, где они сейчас находились, и Тисовая улица, на которой стоял этот и еще множество подобных домиков, и глупый мир, который прятал их в своем равнодушном брюхе, как сонный удав. И с каким же трудом удалось ему изобразить психа! — Вы мне не родители! Мои родители умерли! — выдал Поттер театральную реплику с тщательно контролируемым надрывом в голосе. — Понятно?! Порции хватило, и подделки Вернон не распознал. Хапнув эмоций прямо на лету, он проглотил их, вполне довольный своей тактикой: — Вон отсюда! Не показывайся мне на глаза… гаденыш! Гарри доиграл роль до конца, шмыгнул за дверь и, закрывшись у себя в каморке под лестницей, сдавленно хохотал еще минут десять. Голод, конечно, давал о себе знать все ожесточеннее, но случившееся только что — отвлекало от спазмов под ложечкой. О яичнице с беконом можно, конечно, забыть, но зато когда все улягутся, он поступит так, как поступал уже не раз в похожих случаях. Сейчас же он хотел разгадать, что так ловко помогло ему обрести невозмутимость китайского мудреца. Ответа, однако, не было. Даже Ормен спрятался в своем углу, оставив посреди паутины заготовленную к обеду и тщательно спеленатую муху. Чтобы как-то скоротать время, Гарри засел, а точнее — залег, за написание сочинения об издательстве, где работал Кристиан Фишер, отец Майка. Несколько часов прошли почти незаметно. Дом затих. В последний раз забулькала вода в кулере на кухне, в последний раз скрипнула дверь. Проходя мимо каморки Гарри со стаканом воды в руках, тетка Петунья перестала шаркать тапочками и слегка поскреблась пальцем: — Твоя яичница на средней полке, — шепнула она. — Но это в последний раз! — Ага! — тоже шепотом откликнулся Гарри, пропустив мимо ушей ее последнюю фразу, которая звучала рефреном каждый раз при подобных переговорах через дверь. — Спасибо! Шаги миссис Дурсль переместились на скрипучие ступеньки лестницы и стихли в спальне верхнего этажа. Гарри стряхнул с себя несколько упавших сверху крошек древесной трухи, выключил свет и на цыпочках выбрался в столовую. В животе бурчало. Внезапно холодильник ухнул и странно дернулся в темноте. Готовому бежать в укрытие Поттеру показалось, что началось землетрясение, однако остальная мебель и посуда в шкафах даже не колыхнулись. К счастью, эти звуки никого в доме не разбудили. Гарри решительно распахнул дверцу, в холодильнике вспыхнул свет, и… …Прямо на блюде под прозрачной крышкой вместо яичницы лежала мужская голова. И черт бы с ней, если бы просто неподвижная голова — Дадли, даром что тупоумный, был способен по чьей-нибудь подначке еще и не на такой розыгрыш. Но эта бородатая черноволосая башка, обложенная консервными банками и пучками зелени, ниже, под тарелкой, переходила в шею, а та — в смутно угадываемое туловище, которое терялось среди кастрюль и упаковок на нижних ярусах. А хуже всего, что она моргнула вполне себе живыми и осмысленными глазами, раскрыла рот и сказала громким шепотом: — Эй, Гарри!.. Пст!.. «Трындец!» — подумал Поттер и медленно затворил дверцу. Он тупо смотрел на холодильник в надежде, что всё увиденное должно, по идее, рассосаться само собой. Помедлив пару минут, Гарри с опаской заглянул внутрь. Мужик был на месте. — Гарри, нам срочно надо поговорить! Тут стоит заметить, что, сколько себя помнил, Поттер нет-нет да и встречал на своем пути каких-то чудаковатых людей. Причем иногда они попадались ему поштучно, а иногда шли просто косяками, как на открытие музейной выставки. Бывали случаи, когда Гарри казалось, будто они ломятся взглянуть именно на него. Манией величия он при этом не страдал. И вот сейчас он мог бы биться об заклад, что уже когда-то видел этого мужика и прежде, но, ясное дело, не в холодильнике тетушки Петуньи. — Слышь, малой, — просительно прохрипел тот, — если нетрудно, почеши мне вон там, справа, повыше уха, — бородатый повел черными зрачками в нужную сторону и для наглядности подергал плечами, — а то рука не поднимается! — Как вы там оказались? — проигнорировав его просьбу, но уже привыкая к нелепости ситуации, шепотом спросил Гарри. — Да как, как… Промахнулся с трансгрессией, Мерлин ему в печенку! Бородатый все-таки дотянулся до бутыли с оливковым маслом и почесал о нее кудлатую голову. Волосы его выглядели так, словно он уже делал это прежде и не раз опрокинул на себя литр-другой содержимого. — С транс… с чем?! — Короче, времени мало. Ищут меня. Сейчас нащупают. Ты слушай сюда, принц, и мотай на ус, только Нюне потом не проболтайся. Вот-вот тебе всё откроется. Сову не присылали еще? — Кого?! — Ну, значит, скоро пришлют. Тут такая каша заварилась, что до Святого Мунго достукаешься, если начнешь расхлебывать. В общем, скоро у тебя появится слишком много новых знакомых, малой, но ты не верь никому, понял? Особенно всяким гадостям про Бродягу. Никому не верь! Гарри незаметно ущипнул себя за ляжку. Даром что нутро холодильника обдавало его гулкой прохладой и все звуки и ощущения были слишком реальными, чтобы считать их сновидением, Поттер все равно не мог отделаться от мысли, что видит всё это во сне. И боль в ущипнутой ноге не добавила доказательств в обратном: мужик, вросший в дурслев холодильник и говорящий торопливо и запальчиво, побил все рекорды бредовости. — И еще. Будь начеку, а особенно опасайся того-кого-нет. Понял меня? Вот твой истинный враг, хитрый и беспощадный! Бойся Тени, Гарри, бойся Тени! — Дяденька, вы кто? — поправляя очки, спросил Поттер на всякий случай, хотя уже и без лишних вопросов стало понятно, что это пациент, сбежавший из Бетлемской психушки. — Черный я, черный Сириус! Слыхал о таком? Не слишком уверенно Гарри ответил, что слышал о такой звезде. И только мужик хотел сказать что-то еще, холод усилился. Но теперь он исходил не только из холодильника — спину и затылок Поттера обдало морозным сквозняком, а тишина стала глухой и непроницаемой. Псих, кажется, провопил что-то еще и нырнул вниз, как ныряют в воду, зажимая пальцами ноздри и резко приседая. Но Гарри его не услышал. Какая-то тварь метнулась было вслед за бородатым, однако налетела на уставленные снедью полки холодильника и замешкалась. Жуткая тоска сковала душу и тело. Гарри, зрение которого, как всегда в таких случаях, стало нормальным, нашел в себе силы поднять руку, чтобы сдернуть очки и разглядеть, что творится вокруг него. Смутные тени, под стать той твари, бесшумно сновали по столовой, прикасаясь к нему почти невесомыми тканями одежд, изодранных до бахромы. Жизнь чудовищно коротка и бессмысленна. Сегодня похоже на завтра, завтра — на послезавтра, и так до самой смерти, итога никчемного бытия. Боль и страх, мучения и уныние — вот этапы этой гнусной эстафеты. Я ничтожество и никогда не смогу ничего изменить. Пустота, безысходная пустота… «Наверное, я умираю. Наверное, вот так оно и происходит», — стороной промелькнула вялая и как бы чужая мысль. Зацепиться не за что: не осталось ни единого доброго воспоминания, которое могло бы вытащить из трясины, куда его совсем уж затянуло. В темноту добавился желчно-мутный оттенок. Гарри понял, что падает. Напоследок он успел увидеть знакомый силуэт возникшего на подоконнике бородача из холодильника, который присвистнул хороводу теней, как собачьей своре, и выпалил что-то наподобие «экспекто» или «эспекто». После этого стало совсем темно. Поттер открыл глаза, привычно просыпаясь от скрипа лестницы над головой. Дом по-утреннему ожил. Вспомнив ночное приключение, Гарри похолодел, торопливо ощупал себя и в результате немного успокоился: он был цел и невредим. Неужели все приснилось? — Эй, просыпайся, урод! — пробегая мимо, Дадли пнул его дверь. — Вот ты чмо очкастое! Гарри невероятно отчетливо представил себе, как братец поскальзывается на кафеле возле ванной и впечатывается своей дурной, круглой, как репка, головой в пузо выходящего оттуда дядюшки Вернона. Еще вчера он ограничился бы злорадной фантазией, но этим утром из-за плохого настроения и от голода не смог остановить посыл. Адский грохот и вопль мистера Дурсля оповестили о точном попадании. Какая только гадость ни приснится на пустой желудок! От страха перед призраками в оборванных хламидах даже сейчас, наяву, становилось тошно… Поттер нашарил под подушкой свои очки. Еще пальцами он почувствовал на ощупь, что с одним из стекол что-то не так, и когда щелкнул выключателем, убедился в этом воочию. Правая линза треснула, повторяя рисунок паутины Ормена, который сейчас неторопливо завтракал вчерашней мухой. Треснула именно так, будто Гарри в самом деле, валясь с очками в руке, приложил их об пол. Вот черт, придется снова ворошить свой тайник и для покупки новой пары вынимать подкопленное на другие нужды. От родственничков щедрот не дождешься, а тут еще и сам сломал. Похоже, к остальным своим неприятностям он теперь смело может добавлять лунатизм… Тетка была чем-то озабочена и на утреннее приветствие Гарри не ответила, а только молча выставила перед ним тарелку с разогретой вчерашней яичницей. Именно ту, на которую так удачно пристроил свою голову бородач из дурацкого сновидения. Для остальных членов семьи она приготовила свежих блинчиков. — Дадлик, — обратилась Петунья к хмурому после полета в ванной сынку, — будь умницей, милый, пройди сегодня этот тест! Остался последний, и мы с папой свободно вздохнем до осени. Дадли покосился на Гарри и показал ему кулак. Конечно, куда уж ему самостоятельно осилить итоговый тест по английскому! Тут он заметил паутину трещин на линзе и поднял «очкастое чмо» на смех. Гарри еле заметно покачал головой: удивительно, как столько миллионов лет эволюции и естественного отбора допустили появление на свет подобного идиота, не только не извлекающего опыт из жизненных уроков, но и упорно не понимающего, что это были уроки. — А если пройду, вы мне купите новый велик взамен того? — Не «если», сын. «Когда». Когда пройдешь, — весомо подметил дядюшка, поглощая блинчик с малиновым джемом. — Но ты пообещаешь кое-что твоей маме. — Да, милый, — подхватила тетушка, протягивая руку через стол и вытирая салфеткой вымазанную маслом и сиропом физиономию Дадли. — Пообещай, что будешь держаться подальше от того поворота! — Ну ма-а-а-ам! Ну чего, в самом деле… — Не «мам», а слушай, что тебе говорят! — сердито бросил мистер Дурсль, настроение которого было изрядно попорчено забодавшим его сынком. — Там опасный спуск! Почуяв, что никакие уловки сейчас не сработают, Дадли цыкнул языком и отвернулся в окно. — О! Гляньте! Там сова! Здоровая такая! — завопил он в следующий момент, подскакивая, опрокидывая стул и тыча толстым пальцем в сторону вяза, усыпанного «гнездами» омелы. Точно молнией, Гарри поразило воспоминание: о сове в его сне говорил тот псих. В глазах стало щекотно, всё расплылось, и ему пришлось сдвинуть очки на кончик носа, чтобы не выдать себя родственничкам, но успеть увидеть птицу. Огромная, белая, надменная, она сидела на толстой ветке и взирала на них из-под полуопущенных век, и если бы не откровенная насмешка в желтых глазах, можно было бы подумать, что сова вот-вот уснет. Дадли орал так, будто в жизни не видел диких животных: он хотел сфотографировать ее, да вот убежавшая за фотоаппаратом миссис Дурсль долго пропадала наверху. Полярная гостья терпеливо дождалась, когда Петунья сделает последний шаг с лестницы и с видом олимпийского факелоносца, передающего эстафету, кинется к сыну с камерой в вытянутой руке. Затем сова переступила большими лапами, развернулась, припала грудью к ветке и, оттолкнувшись, мягко, плавно полетела прочь, размашисто загребая воздух великолепными крыльями. Дадли бесился, как буйнопомешанный, а Гарри едва давил в себе хохот. — Если ты не поторопишься, то поедешь на школьном автобусе вместе со своим братцем, — пообещал дядя Вернон, и предупреждение отрезвило кузена быстрее, чем это сделало бы вылитое ему за шиворот ведро ледяной воды. — А ты… Гарри… Что у тебя с очками? Гарри поджался и скроил виноватый вид. Объяснения дядьку не интересовали: — А ты поможешь матери прибраться на кухне — и тоже чтобы ровно в восемь сидел в автобусе! И знай, что сломанные очки не освободят тебя от занятий и обязанности помочь брату с тестом! Ну? — Да, дядя Вернон. — То-то же! Однако помочь кузену с тестированием было Гарри не суждено.* * *
Под монотонное урчание мотора Поттер бездумно таращился в автобусное окно. Мимо скользили знакомые улицы и дома, а вместо того чтобы распогодиться, стало еще пасмурнее. Временами из низких, совсем не весенних туч накрапывал мелкий, тоже совсем не весенний дождик. Гарри моргнул тяжелыми веками и вдруг понял, что уже никуда не едет, а просто стоит и смотрит в высокое окно на лужайку вдалеке. В лучах перевалившего далеко за полдень солнца возле старого дерева копошится несколько подростков, и он, кажется, знает, кто это такие.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Мелиус аудире, — произносит он себе под нос, слегка пошевелив зажатой в пальцах деревянной учительской указкой, и внезапно начинает слышать ругань парней, собравшихся на лугу. — …Иди к дьяволу, Поттер! — хриплым и ломающимся голосом каркает худощавый студентик, окруженный недругами, словно дикий черный лисенок сворой псов. — Отвяжитесь от меня, тупицы! Чтобы уменьшить собственную уязвимость, он инстинктивно сутулится, пригибается к земле, но вертится вокруг своей оси и старается держать в поле зрения сразу всех обидчиков. — Уй-й-й, Нюня, да ты еще пожалуйся профессорам! — уколов его в спину указкой, веселит остальных высокий и самый красивый в компании парень-брюнет. — Я-я-я-ябеда ты наш! — Я не жалуюсь на блохастых выродков вроде тебя, Блэк, а тем более вроде шакала Римуса или этого крысюка! Прочь! — кричит мальчишка, судорожно сжимая в кулаке острый деревянный штырь на манер ножа в уличной потасовке. Все четверо шарахаются в разные стороны при запальчивом выпаде носатого заморыша, а потом наседают снова, принимаясь ржать еще веселее — особенно тот, очкастый, к которому он обращался по фамилии: — Делаешь вид, что умеешь с ней обращаться, Нюня? Разве что ткнешь больно кого-нибудь из нас! Ты лучше поплачь! Давно мы не слышали твоего нытья! Эй, Хвост, отбери-ка у него палочку, чтобы сдуру не наворотил тут дел! Красавец-брюнет тут же грубо подхватывает носатого за локти и с легкостью заламывает ему руки за спину, так что низенькому и суетливому Хвосту («Питер» — всплывает откуда-то его настоящее имя) не составляет никакого труда выхватить указку из ослабевших от боли пальцев. И едва это случается, очкастый взмахивает своей, а брюнет отпускает пленника. Неведомая сила опрокидывает заморыша кверху ногами и швыряет высоко в воздух. Черная мантия задирается на голову, и бедолага, ругаясь от стыда и бессильной ярости, дергая худющими ногами, повисает над четверкой мучителей. — Поганые гриффиндорские недоумки! Только и умеете, что толпой на одного! Есть деньги — так теперь всё вам с рук сходит?! Мародеры сраные, шакалы! — глухо доносится из-под вороха тряпья. — Сундуки с клопами!.. — Вот злобная тварь! — снисходительно усмехается брюнет, разглядывая трофейную указку. — Тринадцать с половиной дюймов, ты гляди-ка! Да она же больше всего тебя, Нюнь! Это что, твои комплексы, да? Ну сознавайся, ты, любитель травок! Обдалбываешься небось после зельеварения, не так ли? Думаешь, вырастет он у тебя хотя бы вполовину? — Заткнись, придурок! — Эй, Соха-а-а-атый, а чего он обзыва-а-а-ается? Хнык! Хнык! Скажи ему, чего он?.. Хвост заливается подобострастным хохотом, а четвертый — самый тихий, бледный, худо одетый паренек с мышиного цвета волосами и хищным блеском в глазах — лишь болезненно скалит крупные зубы. — Только подойди к ней еще раз, недотепа, и будешь вот так же дрыгаться перед своими дружками-слизняками! Перед всем вашим факультетом спляшешь джигу вверх тормашками! Уяснил? Тебе потом никакая мисс Помфри челюсть не вправит! Только подойди! — в голосе очкастого теперь звучит неподдельная угроза, и он даже пытается надломить отобранную у брюнета-Блэка указку заморыша, но тут до них доносится полный возмущения девичий окрик…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— …Эй, приехали! Гарри вздрогнул и, крепко приложившись лбом об оконное стекло, распахнул глаза. Майки Фишер, которого отец-редактор запросто мог бы возить в школу на частном автомобиле, как дядя Вернон возит Дадли, но ни разу этого не делал и отправлял сына вместе с остальными на обычном автобусе, мотнул головой в сторону открывшейся двери. Все уже вышли, и водитель ждал, когда это сделают последние двое пассажиров. — Чего это у тебя с очками? — хихикнул Фишер, однако Гарри не ответил, только зевнул и, забросив рюкзак за одну лямку через плечо, первым прошествовал по проходу между креслами. — Давай чем-нибудь заклеим, и будешь, как пират! «Рот себе заклей», — мысленно ответил Поттер. Что за дурацкий сон? Причем второй дурацкий в последние сутки — не многовато ли? Поттер… Тот носатый назвал очкастого Поттером, надо же! А еще вся эта храбрая четверка сильно напомнила Гарри компашку братца Дадли: уж очень в их духе — дружной толпой на одного. Глядишь, и эти через пару-тройку лет вырастут такими же отморозками, как Блэк с прочим зоопарком… Английский стоял в расписании последним. Без тени напряжения ответив на тестовые вопросы, Гарри приготовился втихушку заполнить листок кузена, а после этого отпроситься у мистера Брадшо и уйти пораньше в оптику, чтобы заказать себе новую линзу. Но тут кто-то заглянул в класс, поманив учителя в коридор. Воспользовавшись моментом, Дадли подсунул брату свой опросник. Дверь тут же открылась. — Гарри, — обратился мистер Брадшо ко вздрогнувшему от неожиданности Поттеру, — пойди сюда. — Я?! А что я сде… — И захвати сочинение, — деловито добавил учитель, снова отодвигаясь в коридор. Дадли злобно погрозил Гарри кулаком, а тот красноречиво развел руками, одним приемом сгреб всё с парты в рюкзак и зашагал к выходу, получив в спину несколькими комками смятых бумажек от благожелательных одноклассников. Заодно не удержался — легонько потрепал косичку отличницы-Паломы. — Дурак! — тут же сообщила Палома пятившемуся от нее Гарри. Он передразнил ее, складывая кисти рук в виде крылышек голубки, при этом втайне любуясь хорошеньким возмущенным лицом мисс Лоренсо, и всё так же — спиной вперед — покинул класс. В коридоре вместе с мистером Брадшо его дожидался старшеклассник, в котором Поттер узнал брата Майка, Кристиана Фишера-младшего. Ему было, кажется, уже лет четырнадцать или пятнадцать, и прежде он старательно делал вид, будто в упор не замечает мелкотни, с которой водится Майки. Теперь же Фишер с показной приветливостью ему улыбнулся и даже протянул руку, а учитель закивал. — Поскольку ты сдал свой листок, Гарри, я освобождаю тебя от занятия. Тебя хотел бы повидать мистер Фишер. Кристиан поедет с тобой в «Кроссфайр», а затем они обязуются доставить тебя домой, если ты не возражаешь против этого плана. А что у тебя с… — мистер Брадшо вопросительно покрутил костлявым пальцем возле своего глаза. — ?.. — Я как раз собирался заказать линзу, — недовольно проворчал Гарри, который не слишком-то насытился школьным обедом и мечтал по дороге в оптику свернуть к какому-нибудь кафе. — Ничего, Гарри, — с забавной важностью вмешался Фишер, — отец подвезет тебя, куда нужно. — Что ж, я вас оставляю, — и мистер Брадшо удалился в класс. Ехать предстояло довольно далеко — аж на Эксмут-Маркет, к парку Спа Филдс. Радовало только то, что, как запомнилось Гарри по прошлой поездке, в тех краях закусочные налезали буквально одна на другую, и в какую-нибудь они да заскочат по пути. А голод заявлял о себе всё ощутимей. Напрасно он пренебрег приглашением тетки и не поужинал ночью в гордом одиночестве: в итоге и выспался плохо, и желудок на него обиделся. Крис Фишер оказался парнем общительным. Даже, пожалуй, чересчур — на придирчивый взгляд голодного Поттера. Он рассказывал, как подрабатывает у отца на школьных каникулах и как планирует продолжить в будущем семейный бизнес. В маленьком кафе, куда их загнал в который раз возобновившийся дождь, мальчишки заказали себе горячих бутербродов и по большой чашке кофе со сливками. В тепле Гарри немного разморило, он стал словоохотливее и даже начал поддерживать разговор, хотя общих тем у них со взрослым братом одноклассника почти не было. И даже беспроигрышная, казалось бы, попытка со стороны Фишера завязать беседу о любимых телешоу провалилась. — Дядя не разрешает мне смотреть телевизор, — легкомысленно отозвался на его вопрос Поттер, вгрызаясь в толстый бутерброд. Сверкающие, как бусины, глаза Криса-младшего округлились сочувствием: — Как это так?! А как же ты тогда живешь?! — Да пофигу! Ну не объяснять же этому мажору, что если нельзя стянуть телевизор, то с книжками такой фокус проходит без сучка и без задоринки, потому что в семействе Дурслей домашней библиотекой пользуется только Гарри и никто не ведет учета прибытию и убытию со стеллажей того или иного экземпляра. В конце концов, недочитанную книгу всегда можно спрятать в темную щель под сетями Ормена, и туда в жизни не сунется ни тетка Петунья, ни кто-либо еще. Поэтому у Поттера было всего два вида свободного времяпрепровождения: он либо гулял на улице, либо читал у себя в каморке под лестницей, причем то и другое доставляло ему удовольствие, с малолетства войдя в стойкую привычку. Когда они наконец добрались до пекарни, к которой лепилось неприметное с виду издательство «Кроссфайр», было уже около двух пополудни. Но самая любопытная встреча их ждала впереди. Вернее — наверху. На площадке, которой оканчивалась крутая лестница, где стояли, тихо разговаривая, двое мужчин в компании вертевшейся возле них белокурой девчонки, по виду — возраста Гарри или помладше. И если одним из них был щеголеватый, но достаточно консервативно одетый и причесанный мистер Фишер, то второй, высокий, с почти белыми длинными волосами и печальными зелеными глазами, всем своим видом больше напоминал персонажа, сбежавшего из цирка или со съемок костюмированного фильма. И все трое — Кристиан Фишер-старший, чудак и не менее забавно наряженная девчонка — как по команде уставились на вскарабкавшегося к ним Гарри. — Познакомьтесь, мистер Лавгуд, это и есть тот самый мальчик, о котором вы спрашивали, — издатель одновременно вежливо улыбнулся Лавгуду и кивнул своему сыну. Мальчик поднимался по лестнице за спиной Поттера. Гарри окинул новых людей кратким взглядом. Чудаковато одетый стройный мужчина с длинными седыми волосами. Рядом с ним девочка — блондинка с серебристо-серыми глазами и похожая чертами лица на Палому Лоренсо. Мужчина смотрелся странно в той же мере, с которой он и девчонка взирали на Поттера. Если бы это не было абсурдом, Гарри даже мог бы подумать, что на него уставились с благоговением. Мужчина, будто стремясь прослыть еще более странным, забормотал что-то себе под нос. Гарри смог услышать только обрывки фразы: «Нет, нет, Мерлин покарай!.. Он еще… слишком юн для Фиделиуса… рано»… Затем вниманием Гарри завладела девочка, когда подергала мужчину за рукав: — Папа, это и есть Сам Гарри Поттер? Она сказала это нараспев и таким голосом, будто Гарри — великая знаменитость. Сам — слово с Большой Буквы… Гарри поймал себя на мысли, что залюбовался ее глазами — странными, не от мира сего, огромными. Притягательный, неземной взгляд серебристо-серых глаз девочки долго гипнотизировал Гарри, и он, моргнув, чтобы избавиться от наваждения, посмотрел на чудака, которого девочка назвала папой. Чудак, впрочем, вполне нормально улыбнулся девочке, ответив: — Да, Полумна, это он. — О! — «космическая» девочка обрадованно повернулась к Гарри, снова приковав его к месту своим взором, и не то сказала, не то пропела: — Привет, Гарри. А я раньше думала, что ты выше и… и больше. Гарри не ответил, увлеченный мыслью — что значит «Сам Гарри Поттер»? Он не помнил, чтобы когда-то встречался с этой странной парочкой: такую девочку он бы запомнил. И уж тем более — не был знаменитостью, но, тем не менее, восхищенные нотки в голосе девочки польстили его самолюбию. Видя заминку, редактор Фишер поспешил прервать неловкую паузу и пригласил всех к себе. Путь до кабинета лежал через просторный светлый зал с книжными стеллажами. Гарри отметил про себя, что во время экскурсии их с одноклассниками сюда не заводили… — Я рассказал мистеру Лавгуду о ваших… м-м-м… литературных способностях, Гарри, — на ходу объяснил мистер Фишер и подал какой-то знак секретарше. Та мгновенно исчезла за раздвижной дверью в небольшую кухоньку. — Вы ведь захватили с собой сочинение? Мистер Брадшо сообщил мне, что вполне доволен им, но хотел бы узнать и мое мнение перед тем, как опубликует его… В какой-то миг Гарри вдруг стало не по себе. И самое странное, что это было уже знакомое и крайне отвратительное чувство. Его точно выворачивало наизнанку, лучшего определения он не мог найти. Гарри поежился от озноба, но, кажется, остальные ничего необычного не испытывали. Они вошли в маленький кабинет. Полумна поравнялась с Гарри и приблизилась к нему настолько, что тот почувствовал ее горячее дыхание за ухом: — Покажешь шрам? — шепнула девочка. — Откуда ты… — так же тихо ответил Гарри, но не успел договорить. Внезапно холод, от которого потряхивало Гарри, усилился стократ. Мальчик обхватил себя руками и, кажется, закричал от ужаса. Издалека, с того света, донесся глухой крик: — Проклятье! А мне что делать, Ксено? — Крис, в укрытие! И ты тоже! — мистер Лавгуд одной рукой махнул в сторону маленького закутка за шифоньером, другой распахивая свой чудной плащ. Фишеры, не мешкая, бросились в указанном направлении. Лавгуд мгновенно схватил Гарри и свою дочь и грубо толкнул их к себе за спину, одновременно с этим достав из кармана палочку, похожую на витую учительскую указку. Прежде чем его толкнули, Гарри успел заметить на груди Лавгуда выбившийся из-за отворота большого кружевного воротника медальон — круг, перечеркнутый снизу вверх и вписанный в треугольник. Гарри не мог ничего вспомнить, да и времени на это не было, но медальон приковал его внимание, словно он уже где-то его видел… Но додумать эту мысль Поттер не смог — комнату заполонила склизкая, холодная, пробирающая до костей полутьма. Мальчику показалось, что он захлебывается в ней, будто в стылой болотной жиже. Гарри понял, что падает — он не чувствовал ног… Твари, приснившиеся ему прошлой ночью, сейчас лезли со всех сторон — из-под стола, из-за шкафов… Одна из них, что выросла прямо из ковра на полу, придушила костлявой рукой Полумну за спиной у мистера Лавгуда. В это время мужчина выкрикнул что-то непонятное, сделал фехтовальный выпад палочкой, и комнатушка озарилась ярко-серебристым светом. Сияние исходило от скачущего по тесному помещению призрачного коня с длинным витым рогом во лбу, в точности похожим формой на отполированный прутик в руках отца Полумны. — А-а-а-а! Смотрите, морщерогий кизляк! — вдруг хрипло заорала девочка, не в силах вырваться из удушающих объятий монстра в черном рваном балахоне. Как только призрак дернулся в ту сторону, куда она указывала пальцем, Полумна стремительно схватила что-то с редакторского стола. Гарри уже отключался, когда увидел, как она со всего размаха, не колеблясь, через плечо всаживает острие заточенного карандаша в глазницу схватившей ее твари и как та с визгом взрывается от сокрушительного удара единорога. Лавгуд стремительно развернулся к ним, звеня всеми своими ремешками и цепочками, коими щедро была усыпана его одежда. Раскинул, точно огромный лебедь, руки, укрывая Гарри и дочь полами плаща. Зажав в ладони треугольный медальон, поднес его к губам и что-то пробормотал. Легкий хлопок Поттер, уже окончательно провалившийся в темноту обморока, не услышал…