4. Пора отчалить кораблю
Несмотря на отчаянное нежелание, Гарри пришлось вытерпеть визит к Дурслям ради подписания некоторых документов, связанных с его будущей учебой. Обойти это неукоснительное правило школы «Хогвартс» было нельзя даже «мальчику, который выжил», и он отправился в Литтл-Уингинг вместе с откомандированным для этого Рубеусом Хагридом. Великан столь основательно задурил головы опекунам, что те решили, будто Гарри как «трудный ребенок» будет переведен для исправления в специальную школу-интернат. Только тетка Петунья покосилась на племянника с некоторым подозрением, но так ничего и не сказала: ее больше заботило самочувствие родного сына и предстоящая поездка к могилам родителей, усопших буквально друг другу вслед за полтора года до гибели Лили. Брать с собой Гарри на кладбище дядя Вернон отказался наотрез. — Ну и семейка тебе досталась, малец! — признался лесник, возвращаясь с Поттером в «Подлунную башню». Оставшееся до учебы время мальчик провел в попытках перевоспитать Мертвяка, а заодно добиться у него каких-то сведений о жизни до магазинчика в Косом переулке. Упорно именуя Гарри боссом, болтливый ворон твердил, что еще понадобится ему до зарезу и что без него хозяин многое потеряет. — Да ты ваще знаешь, босс, сколько на моем счету жизней слепых маглов?! — Слепых?! — Ну да. Я же учился звукоподражанию не у кого попало, а у светофора на Пикадилли! Он пищал, когда пешеходам зеленый, а я… когда красный… Остальную биографию этот мерзавец удачно запамятовал, чему не поверили ни Лавгуд, ни Гарри. Выглядел Мертвяк тоже необычно, и дело было не только в размерах, гигантских даже для его подвида. В спокойном состоянии он представлял собой обычного ворона с красивым иссиня-черным оперением, за гладкостью которого особенно не ухаживал, но которое у него было идеальным от природы. Стоило же горе-мимиру впасть в буйство, он начинал походить на какую-то жуткую доисторическую птицу, и даже перья казались тогда вздыбленной клочковатой шерстью, пробивавшейся сквозь чешую рептилии, зрачки заволакивало красно-бурой дымкой, а слишком вытянутый клюв извергал такие словопотоки ругательств, что Ксено на сутки или двое накладывал на бесстыжую тварь заклятье немоты. Словом, до сентября спокойная жизнь в башне была попросту немыслима ни днем, ни ночью, когда страдавшая лунатизмом Полумна начинала бродить по дому и случайно натыкалась на спящего Мертвяка. С перепугу ворон подскакивал и орал так, что нарглам становилось тошно, а проснувшаяся девочка хватала сачок для ловли привидений и гонялась за ним с шаманскими мантрами, пока кто-нибудь не зажигал свет. В первый день осени ровно в половине одиннадцатого они вчетвером прибыли на центральный лондонский вокзал Кингс Кросс. Вся поклажа Гарри, считая клетку с почтовой полярной совой, которую ему подарил расчувствовавшийся Хагрид, кое-как уместилась в тележку, а сам он по совету мистера Лавгуда переоделся в школьный костюм — правда, без мантии — еще в «Подлунной башне». Вот только завязать галстук он так и не смог, а просто перекинул его через шею, как обычный шарф. — Мистер Лавгуд, а это правда, что под какой-то из этих платформ похоронена сама королева кельтов Боудикка? — вспомнил Гарри, который не так давно читал об этом в какой-то рекламной статье из дядькиной газеты. — О, безусловно! Более того: именно под той самой аркой, ведущей на платформу девять и три четверти, она и совершила самоубийство в последней битве с римлянами, — делая вид, будто не замечает восхищенного взгляда дочери, и с уверенностью очевидца событий подтвердил Ксено. Самого разномастного народа на вокзале хватало, поэтому можно было не переживать по поводу экстравагантности нарядов мистера Лавгуда и Луны. Впрочем, на Гарри с его вороном и совой тоже никто особо не глазел, и все они спокойно достигли того места, где нужно было пройти сквозь разделительный барьер между платформами девять и десять. Поттер ожидал, что и здесь ему придется наблюдать тот же фокус, что Ксено проделывал со стеной для входа в Косой переулок, однако на самом деле всё оказалось куда неожиданнее. Немного опережая их, к арке подошло то самое рыжее семейство, с одним из представителей которого они уже успели познакомиться в лавке Олливандера. При ярком дневном освещении цвет волос Рона еще сильнее отличался от масти его родственников: рыжести у него было куда меньше, чем у остальных Уизли, как и веснушек, серо-голубые глаза теперь смотрели озорно, а на лице прочитывалась радость: «А-а-а-а! Я наконец-то вырвался!» — Смотри! — посоветовал Поттеру мистер Лавгуд, и тот проследил, как в каменный барьер ушел сначала самый старший прилизанный мальчишка Уизли, затем два близнеца, споривших между собой и подначивавших Рона, следом сам Рон, его сестра и их родители. Ничего этого маглы, как водится, не замечали, курсируя прямо перед ними. — Иди спокойно и уверенно, это преграда лишь для маглов, а мы проходим через иллюзию как сквозь воду. И хотя Ксенофилиус еще ни разу не заставил Гарри сомневаться в своих словах, тот приближался к стене с некоторой опаской. Но всё обошлось. Он и сам не заметил, как оказался по ту сторону глухой каменной кладки, и здесь на ней красовалась вывеска «Платформа номер девять и три четверти», а ближе к железнодорожным путям, возле ярко-алого паровоза, светилось табло: «Хогвартс-экспресс. 11.00». Мимо рыжей семейки гордо прошагали уже тоже знакомые Поттеру Малфои, причем их сын успел обзавестись приятелями, явно страдавшими, как и кузен Дадли, переизбытком веса и недостатком интеллекта. Выпендриваясь перед дружками, Малфой-младший за спиной у родителей повернулся в сторону Рона, по-цыгански встряхнул плечами и пропел: «Ай-нэ-нэ, нэ-нэ!» Глупо гогоча, увальни подхватили затею, хотя сам белобрысый сразу же потерял к Уизли всякий интерес и прибавил шагу, догоняя отца с матерью. Узнать реакцию Рона Гарри не успел, его отвлекла Полумна. — Ты, как папа — тоже не умеешь завязывать галстук! — с тонкой улыбкой сообщила девочка, задержала его и в несколько ловких движений привела его одежду в порядок. — Счастливого пути. Возьми еще вот этот талисман от нарглов и мою русалку. За прошедшее время Гарри видел много рисунков Полумны, да что там — часть комнат в башне была расписана именно ею — но эта картинка была наиболее удачной и любимой обоими Лавгудами. Все герои ее картин будто рвались куда-то улететь. Кем бы они ни были, их тела всегда устремлялись к небесам, и в них самих таилось что-то странное, неземное. А русалка казалась особенной… — Спасибо! — Гарри обнял Луну, потом Ксено, который на всякий случай проверил, действует ли еще «Силенцио» на дремавшего Мертвяка, и отправился к вагону, толкая перед собой тележку. — Может быть, тебе всё-таки помочь? — с сомнением крикнул ему вслед мистер Лавгуд. — Благодарю, сэр, я справлюсь! Просто Гарри видел, что остальные ученики, даже девчонки, сами разбираются со своей поклажей, и ему не хотелось показаться бестолковее или слабее других. Он нарочно подождал, чтобы Малфой со своими друзьями уселся раньше него, предчувствуя, что беловолосый «ангелок» начнет навязывать ему свое общество, как тогда, в ателье, а Гарри именно сейчас хотелось побыть одному и всё как следует обдумать. Приглядев пустое купе, он быстро заскочил туда, однако под ноги ему шмыгнула чья-то огромная жаба, и споткнувшийся от неожиданности Поттер кубарем полетел на сидение. Мертвяк спросонья запаниковал. Отчаянно хлопая крыльями, ворон вытаращился, немота с него тотчас же слетела, и он дико закаркал на весь вагон: — Всемоставатьсянасвоихместах, твоюматьети! Когобьют?! Съябываемотсюда, поканенакидали! Чегосидишь?! Валим-валим-валим! Гарри перевесился с кушетки и успел ухватить жабу за лапу в тот самый момент, когда она уже готова была протиснуться между его чемоданом и отодвинутой дверцей в коридор. Тут же вагон затрясло от топота бегущих в их сторону людей. — Уединился, блин… — поднимая амфибию на уровень глаз и поправляя очки, чтобы получше рассмотреть нарушительницу его спокойствия, обреченно пробормотал мальчик. — Инфер-р-рнальненько! — резюмировал ворон, приходя в себя и приглаживая перья на бороде и загривке. В купе между тем уже заглядывало не меньше десятка любопытствующих физиономий. — Ой, моя жаба! Она снова сбежала! — растерянно выдал круглолицый мальчишка. — Ну конечно, это же я… Растяпа тот еще! Мальчишку начали дразнить, а он стал охотно подыгрывать им в насмешках. Жаба в его неловких руках квакнула, но смирилась с участью. В толпе мелькнуло и лицо белобрысого Малфоя. Тем временем поезд тронулся, по всему составу прокатился характерный металлический перестук. Скорость нарастала. Гарри покосился на Мертвяка и сквозь зубы процедил: — Всех собрал, клоун? Так развлекай! Если он думал, что это хоть немного озадачит чертово создание, то лишь по наивности. Ворон, не смолкая, травил какие-то байки до наступления сумерек, и вся многочасовая поездка пролетела незамеченной. Набившиеся в их купе до отказа, слушатели даже позабыли о голоде и не обратили никакого внимания на разносчицу с тележкой сладостей. Хотя Гарри, улучив момент, из любопытства всё же купил какие-то странные конфеты и печенье для себя и сидящих по правую и левую руку от него ребят. В упаковке с шоколадными лягушками он обнаружил карточку с движущимся изображением того самого старика, которого видел тогда, в конце июля, у Лавгудов. Подпись под карточкой гласила, что зовут его Альбусом Дамблдором, а на обратной стороне значилось, что он является ныне действующим директором Хогвартса, что он кавалер ордена Мерлина первого класса, Верховный чародей Визенгамота, Президент Международной конфедерации магов, а также победитель какого-то там Геллерта Гринделльвальда в 1945 году и… Впрочем, дальше Гарри уже не вникал: имена Гринделльвальда и еще какого-то Фламеля ему ни о чем не говорили, поэтому в полной мере оценить заслуги директора не получалось. — А где мы вообще? — спросил он, поскольку разглядеть что-то в темноте за окном было уже нельзя. — Шотландия, — отозвался один из близнецов Уизли, — подъезжаем к станции «Хогсмид». В целом поездка Поттеру понравилась, хотя он и планировал провести ее по-другому. Но так уж выходило: когда он нуждался в общении, рядом могло не оказаться никого, кто соответствовал бы его потребностям, а вот если хотелось побыть одному, его личность внезапно становилась интересна каждому встречному и поперечному. Как говорил Мертвяк, «Закон Всемирного Западла в действии!» — Отлично. Представление окончено. Окончено, я сказал, — внушительным тоном повторил Гарри, уставившись на ворона, который купался в лучах славы и даже не собирался умолкать. — А чего так? — удивился второй рыжий близнец и, переловив взгляд Поттера, брошенный на раскиданные по полу чемоданы (как споткнулся при входе, так и не успел их собрать), воскликнул: — Да что ж мы, не поможем парню выгрузиться, что ли? Это мигом! Эй, Фред, Рон, ребята, а ну взялись! И когда Гарри почти налегке вышел вслед за своими добровольными носильщиками на платформу маленькой шотландской станции, Мертвяк самодовольно шепнул ему на ухо: — Обращайся! Поттер покосился на него и выдал кусок чуть заветренного мяса, всю дорогу пролежавшего забытым в кожаном мешочке на ремне брюк: — Ладно, прощён. — Ты это, давай к нам… — начал фразу один из рыжих братцев, а второй договорил: — …в Гриффиндор. И как тебя, кстати, звать? — Гарри, — сказал Гарри, в очередной раз при упоминании этого факультета вспоминая, что там училась его мама, но за плечом тут же послышалось знакомое шипение, и в очках ничего не стало видно: «В С-с-с-с-слизерин, с-с-слышиш-ш-ш-ш-шь? В С-с-с-слизерин!» Потом всех выгрузившихся первокурсников созвал к себе великан Хагрид, подмигнул Поттеру и повел к пристани на озере. Гарри он усадил к себе, а сам всю дорогу до замка, освещенного сотнями окон, стоял на носу ладьи, как олицетворение перевозчика-Харона. Хогвартс возвышался на утесе, и подплыть к зданию было можно только через увитый плющом тоннель в скале, который в итоге привел к маленькой пристани. Каменные ступеньки начинались у причала и поднимались во внутренний двор замка. Здесь царило оживление: подъезжали и отъезжали никем не запряженные кареты, в звездном небе носились совы, высадившиеся студенты разных курсов приветствовали друг друга веселыми возгласами. Выйдя на дорожку, освещенную причудливыми фонарями, Гарри неожиданно для себя увидел висящее прямо в воздухе пирожное с аппетитным кремом в виде розочки на бисквитной корзинке. Пробовать его он и не думал, а вот рассмотреть, каким образом эту штуку подвесили, хотел, однако был тут же оттолкнут одним из спутников Малфоя. Тот бросился к пирожному с такой прытью, будто не ел как минимум пару дней. Но едва его пухлая, как у Дадли, лапища потянулась к угощению, что-то вышибло пирожное у него из-под пальцев. Выпуская за собой извилистый огненный след, корзиночка взмыла над площадью и на высоте четвертого или пятого этажа замка взорвалась снопом разноцветных искр. Незапланированный фейерверк озарил весь двор и оглушил всех, кто еще не успел войти в замок. Когда заложенные уши снова начали слышать, Гарри перевел взгляд с озадаченного увальня на других остолбеневших от изумления новичков, а вслед за ними — на стоявшего с палочкой в руке бледного высокого мужчину во всем черном. Не надо быть пророком, чтобы догадаться, что это именно он отправил шутиху в ее последний полет. Окинув первокурсников холодным взглядом — и Гарри почудилось, что где-то он уже встречал этого человека прежде — мужчина чеканно и почти шепотом, прозвучавшим между тем отчетливее недавних взрывов, проговорил: — На вашем месте, мистер Крэбб, я не стал бы хватать здесь всё, что само плывет в руки и не тонет. Поттер успел заметить две ухмыляющиеся из-за кустов стриженого самшита физиономии близнецов Уизли. Тем временем белобрысый Малфой обратился к колдуну в черном: — Вы хотите сказать, сэр, что на пирожном могло быть проклятие? Тот не удостоил его и взгляда: — Нет, я хочу сказать, что пока кто-нибудь из Уизли где-то поблизости, проклятие в сравнении с их экспериментами покажется вам невинной забавой. Следуйте в замок. Он посторонился, освобождая ребятам путь к стоявшей на ступеньках пожилой женщине в изумрудных одеждах средневекового покроя. Другая волшебница — в красной мантии и остроконечном колпаке — много моложе нее, держалась подле этого черного колдуна. Со вздохом адресуясь к нему, она вымолвила вполголоса, но достаточно громко, чтобы Гарри, минуя их, услышал: — Я, наверное, не доживу до того счастливого дня, Северус, когда отучится вся их семейка! — Боюсь, профессор Вектор, многие из нас не доживут до него, — бросил тот, кого она назвала Северусом, фильтруя новичков придирчивым строгим взором, и внезапно заметил Гарри. — Задержитесь. Гарри отступил в сторону, чтобы пропустить идущих за ним учеников. Когда они с профессорами остались на дорожке втроем, колдун чуть склонил к нему черноволосую голову: — Позвольте узнать, что это? Наконечник его палочки пренебрежительно указывал на Мертвяка. Гарри снова подумалось, что и эта манера говорить, и жесты, и даже взгляд чем-то очень ему знакомы. Профессор и сам был похож на громадного угрюмого ворона. — Мой ручной ворон, сэр. При слове «ручной» Мертвяк скептически хмыкнул. В темных глазах мужчины засветилось удивление, как если бы ему вдруг осмелился перечить личный бритвенный станок или зубная щетка: — Вы сказали — ручной ворон? Вы не знакомы с правилами содержания птиц в школе «Хогвартс»? — Знаком, сэр, но… Колдун досадливо встряхнул неопрятными черными лохмами и перебил его, не желая тратить время на выслушивание возражений: — Озвучьте их! — Своих пернатых питомцев студентам школы надлежит содержать в специальных клетках и размещать в соответствующем помещении замка Хогвартс, — процитировал Гарри. — Но, сэр, Мертвяк… — (Сжатые губы профессора едва заметно дрогнули, тогда как его спутница и подавно прикрыла рот пальцами.) — Он дрессированный ворон и не будет доставлять неудобств… Во всяком случае, не больше, чем жабы, крысы и кошки у других! Я ручаюсь за него! — Профессор Снейп! — обратилась к колдуну женщина, которая ждала на ступенях. — Прошу вас, пропустите Поттера, нам уже пора начинать! Мы всё выясним позже. При звуке фамилии Гарри профессор слегка изменился в лице, но ничего не сказал, лишь ответил ей сухим кивком. Чувствуя его прожигающий взгляд на затылке, мальчик торопливо побежал в замок и влился в поток ребят постарше, которые заходили с другой дорожки. Профессор Снейп? Он уже слышал это имя от Луны. Да, конечно, слышал: она упомянула профессора, когда рассказывала о смерти своей мамы. Значит, с Лавгудами тот знаком. — А я-то думал, что это только у меня клюв такой длинный! — высказался Мертвяк. — Заткнись! — сквозь зубы прожужжал ему Гарри, с трудом улыбаясь встречающей женщине, и прибавил шагу, чтобы выбраться из толпы второкурсников и догнать остальных новичков. — Не то сдам тебя на совятню. — Да ладно, ладно, не очень-то гоношись! За тебя же вступаюсь! — И не царапайся! — Ну извини, такая уж у меня анатомия, босс! Тебе не мешало бы сшить специальный наплечник из прочной кожи! Профессор Минерва МакГонагалл — а именно так звали пожилую высокую чародейку в изумрудном одеянии — проводила первокурсников в небольшую комнату, где велела привести себя в порядок перед отбором на факультеты и банкетом по случаю начала учебного года. Вкратце она объяснила, что в первой церемонии примет участие некая Распределяющая Шляпа, а затем студенты должны будут прилежной учебой и поведением доказать, что достойны доверия своих факультетов. Когда все были готовы, Минерва повела всех в общий зал. От восхищения у Гарри занялось дыхание и на несколько секунд стихло сердце. Потолка в этой комнате как бы не было вовсе, а над сидящими за длинными столами людьми простиралось бездонное небо, открытый космос с туманностями, галактиками, кометами и звездными системами. То и дело откуда-то из бездн вселенной вниз ныряли светящиеся болиды, но таяли, входя в атмосферу Земли. Всюду плавали и переговаривались бесплотные призраки. Над каждым из столов висело по полотну с эмблемой факультетов: на красном с золотом красовался лев Гриффиндора, на желтом с черным — барсук Пуффендуя, на синем с бронзой расправлял крылья орел Когтеврана, а на изумрудном с серебром извивалась змея Слизерина. — В «Истории Хогвартса» написано, что здесь специально всё так заколдовали, чтобы это походило на ночное небо! — громким шепотом похвасталась познаниями невысокая лохматая девочка, и Гарри подумал, что это еще одна представительница рыжего семейства Уизли. Она, кажется, заглядывала сегодня в его купе, но слушать болтовню ворона в отличие от братьев не стала. Процедура отбора была долгой и волнующей. Несколько раз Гарри ловил на себе странный взгляд профессора Снейпа, который на ярком свету оказался еще более бледным, чем под фонарями во дворе. Он был моложе, чем подумал Поттер при первой встрече, но темные круги под глазами, болезненно-желтоватая кожа и угрюмость добавляли ему лишних лет. Рядом с профессором сидел другой преподаватель, тот самый заика Квиррелл в фиолетовой чалме, которого они встретили в «Дырявом котле», и, повернувшись к собеседнику, о чем-то говорил. У Гарри от взгляда Снейпа саднило шрам на лбу, а очередь к Распределяющей Шляпе всё не подходила, и он очень устал стоять среди толкающихся сверстников. Хорошо хоть Мертвяк задремал и избавил его от желчных комментариев о происходящем, однако, когда МакГонагалл огласила следующего кандидата, проснулся и возмутился: птицу пришлось передать Рону, фамилия которого стояла далеко в конце списка. — Гарри Поттер! — отдалось эхом от высоких стен. Весь зал охнул. Краем глаза, на ватных ногах ковыляя к Шляпе, Гарри успел заметить, как подпрыгнул на месте белобрысый «ангелок». Все лица повернулись в сторону Поттера (на дальних концах четырех столов ученики даже вскочили со своих мест). Видимо, и в самом деле неслабо нашумел тут в свое время этот Волдеморт… «Поттер? Тот самый Поттер?!» — шорохом прокатилось над присутствующими. Он снова встретился взглядом с настороженным профессором в черном… Гарри плюхнулся на стул, профессор МакГонагалл нахлобучила ему на голову говорящую Шляпу, которая, устраиваясь там поудобнее, качнула широкими полями. — Интересно… Куда же мне тебя определить? — после некоторой паузы промолвил этот недоеденный молью раритет. «Определяй уже куда-нибудь!» — мысленно взмолился Гарри, которого ко всему прочему от волнения приперло по малой нужде. — Не спеши, в таких делах торопиться не след. Что ж, всего в тебе хватает: и смелости, и дерзости, и доброты, и сообразительности, и хитрости, и обаяния... Из тебя, как из глины, сейчас можно вылепить что угодно. Куда же мне направить тебя — в Слизерин или в Гриффиндор? И тут в голове у Гарри начался какой-то ад. Каркающим голосом Мертвяка кто-то убеждал его в необходимости всё бросить и сломя голову бежать в сторону Гриффиндора. Шипящим — рассудительно выбрать Слизерин и не валять дурака. Потом эти двое устроили у него в мозгах склоку друг с другом. «Скульпторы хреновы!» Гарри не выдержал, завопил и, сдергивая с себя Шляпу, крикнул: — Да пошли вы все к черту! Хочу в Когтевран! Над залом повисла оглушительная тишина. Шляпа опомнилась не сразу, а опомнившись, проорала: — КОГТЕВРАН! Стол под синим панно с гербом орла взорвался аплодисментами. Только тут до Поттера дошло, что его, наверное, сейчас выгонят вон из школы за неслыханную дерзость, и он не на шутку испугался, представив себе уже подзабытую кладовку в доме Дурслей. Ну а что делать, если ему и в самом деле в последний миг стала противна сама мысль числиться студентом любого из этих двух навязываемых факультетов? Забирая ворона у Рона Уизли, Гарри услышал со стороны пуффендуйского стола: — А что, так можно было, что ли?! И увидел, как близнецы под гербом Гриффиндора одновременно показали кулаки воодушевившемуся младшему брату. Рон сразу сник.* * *
Сначала появился запах. Тот же самый, что и в прошлый раз, когда этот бородатый старик прощался с Ксено Лавгудом, уезжая из «Подлунной башни». Запах, под влиянием которого накатывают воспоминания о том, чего никогда не было — о мрачных местах в неведомых странах, о памятниках на погостах, о чем-то древнем и связанном с каким-то религиозным культом. О мертвых. Гарри не слишком хорошо разбирался в религиях, даром что много читал. Всё, что касалось верований во всевозможных богов, у него интуитивно сводилось к одному — к мыслям о смерти и посмертии. Воодушевления это у него не вызывало, и он старался не только не вникать, но и держаться от подобных вещей как можно дальше. Тем более, сейчас от этого запаха даже слегка закружилась голова и начало подташнивать. Дамблдор появился внезапно, словно из ниоткуда. Только что на возвышении перед учительскими столами не было никого, и вот хлопок, огненный всполох — и директор поднимается со своего трона в президиуме, направляясь к кафедре. Едва оживление, вызванное итогами распределения по курсам, улеглось, как он уже поглядывал на собравшихся поверх своих чуть затененных очков-половинок, дожидаясь, когда даже самые рассеянные, не заметившие его появления, угомонятся и обратятся во внимание. Взгляд его лишь скользнул по Гарри, и шрам у того кольнуло, но не обычной обжигающей болью, а словно ледяной иголкой. И почему-то пришла на память случайно подслушанная фраза Ксенофилиуса, который в своей комнате вел беседу с кем-то неизвестным — так же, как маглы разговаривают по телефону: «Мерлин покарай, старик скоро высосет из меня душу, как дементор. Он, я думаю, догадывается, что я хочу передать свои обязанности. Не знаю, на сколько меня хватит… Но передавать Фиделиус мальчишке, тем более сейчас — это безумие. Нет, нет, я не паникую. Просто думаю, что, быть может, я не та кандидатура: у меня много слабых мест. Взять хотя бы Луну… Случись с нею что-то — и всё, конец»… Со своей кафедры директор поздравил всех студентов с новым учебным годом, сообщил, как рад всех видеть, а напоследок вымолвил несколько бессвязных слов вроде «олух» и «уловка», смысла которых Гарри не постиг. — Отстегни-ка мне кусочек во-о-он того стейка, — попросил Мертвяк, жадно обозревая пиршественный стол. — На, на, только прекрати капать на меня слюной! — шепнул Гарри, стараясь не смущать беседой с птицей девочку-соседку — ее, кажется, звали Лайзой Турпин. — Это не шлюна, — торопливо уталкивая мясо в зоб, ответил ворон и с умилением всхлипнул, — это шлёжы благодарношти, бошш. Поттер легонько прищемил пальцами его клюв, прислушиваясь к разговорам старших студентов, которые объясняли новичкам особенности их факультета. — Это призрак нашей башни, — говорила староста Когтеврана, указывая на бродившее между столами привидение молодой женщины, столь же печальной, сколь и красивой собой. Да и будешь тут печальной, подумалось Гарри, когда у тебя, такой молодой, под ребрами зияет страшная колотая рана с запекшейся навеки кровью. А блондинка-старшекурсница меж тем продолжала: — Серая Дама. На самом деле ее зовут Хеленой Когтевран, она родная дочь леди Ровены. — Ровены Когтевран? — переспросил кто-то из первокурсников. — Да. С ней связана жуткая легенда. Когда Ровена Когтевран вместе с тремя другими магами — Салазаром Слизерином, Пенелопой Пуффендуй и Годриком Гриффиндором — тысячу лет назад основали нашу школу, у Ровены родилась дочь, Хелена. Хелена повзрослела, в нее влюбился один из первых выпускников Слизерина. Имя его неизвестно, но сейчас он тоже присутствует здесь, — для пущего эффекта староста нарочно сделала страшные глаза и пошевелила в воздухе скрюченными пальцами. — Дочь Ровены была очень честолюбивой, ей захотелось превзойти мать в интеллекте, и она не нашла ничего лучше, кроме как похитить ее магическую диадему. Ровене было стыдно признаться кому-либо, что ее дочь — воровка. Хелене пришлось бежать подальше от позора, в леса Албании, и перед смертью Ровена попросила того самого влюбленного в Хелену мага найти дочь и вернуть домой, чтобы проститься. Слизеринец отправился на поиски, отыскал ее, но Хелена воспротивилась и спрятала диадему. А маг был вспыльчивым и скорым на расправу. Во время ссоры он выхватил кинжал и зарезал Хелену, а позже, когда осознал, чего натворил, покончил и с собой. С тех пор есть примета, что никто со Слизерина не может составить пару ни с кем, кроме как со своего факультета, иначе союз будет обречен на всевозможные несчастья. Говорят, это проклятие, наложенное умирающей матерью Хелены — Завещание Ровены Когтевран. А вот, кстати, и тот самый маг-убийца. Все — и Гарри не исключение — с нескрываемым любопытством оглянулись в сторону слизеринского стола, над которым в эту самую минуту возникло грозное видение обагренного кровью молодого мужчины с жуткими пустыми глазницами, слипшимися длинными волосами, в тяжелой призрачной мантии и с кинжалом в руке. Он, молча подбоченившись, завис за спиной у какого-то сквернословящего привидения мерзкого старикашки, который приставал со всякими гадостями к Драко и слизеринским девчонкам-первокурсницам. — Пивзу сейчас достанется! — захихикал сосед Гарри, то ли второкурсник, то ли третьекурсник. Наконец старикашка всё-таки услышал позади себя свирепое сопение и, вжав в голову в плечи, громким шепотом спросил у Драко: — Это Барон? Давясь смехом, белокурый «ангелок» кивнул, а девчонки прыснули. «Ё-моё!» — буркнул Пивз и мигом исчез. Недолго думая, исчез и призрак Барона. Откуда-то издалека, будто с того света, послышался замогильный вопль и потусторонний грохот. — Вот это и есть тот самый Кровавый Барон, — закончила свою историю староста Кристал. — А старина Пивз боится только его. Зато боится, как упырь чеснока. После банкета Пенелопа Кристал вместе со вторым старостой — Робертом Хиллардом — повели студентов своего факультета в башню Когтеврана, попутно устроив новичкам небольшой экскурс в устройство замка. — В то крыло студентам лучше не соваться, — сказал Роберт, указывая с винтовой лестницы в сторону какого-то коридора на полтора этажа ниже них (Гарри уже вообще перестал ориентироваться, где они находятся). — Как и в Темный лес. — Почему? — тут же спросил Гарри. — Страшной смертию помрешь, вот почему! Короче, не расстраивайте завхоза Филча по пустякам, не бродите, где не нужно. Нельзя — значит нельзя. Идемте. Гарри задержался, разглядывая оконный витраж с желтым человеком, плачущим дождем. Мертвяк проснулся и недовольно встряхнул перьями: — Чего залюбовался образиной? Шевели ногами. Давай, давай. Поттеру показалось, что птице не очень-то приятно находиться рядом с этим окном, но надо было догонять остальных, и мальчик через полминуты уже забыл о витраже, равно как и задать о нем вопрос ворону. — А теперь самое главное, — останавливая процессию возле двери, представлявшей собой сплошное полотно из старинного дерева, без ручки или намека на замочную скважину, зато с бронзовым молотком в форме орла, сказала Пенелопа Кристал. — Для входа в гостиные остальных факультетов просто требуется сказать пароль — и привратник вас пропустит внутрь. У нас всё не так. Здесь, чтобы войти, вам понадобится гибкое мышление, логика и нестандартный подход. Это то, чем отличается истинный когтевранец. Всякий раз вам будет задан новый вопрос. Если ваш ответ удовлетворит дух, который охраняет этот вход, он откроет дверь. — А чей это дух? — поинтересовалась Лайза Турпин. — Серой Дамы, само собой! — улыбнулась Пенелопа и постучала в дверь подвешенным молотком. — А теперь слушайте. В ответ на стук по коридору разнесся властный женский голос: — Что мы увидим, если создадим всесокрушающее заклятие, способное разрушить несокрушимую стену? — Ого! — оторопело зашептались первокурсники. — Никто не хочет блеснуть? — насмешливо подначил Роберт Хиллард, оглядывая сверстников Гарри. — Мы увидим Всадников Апокалипсиса, леди! На полотне двери на миг прорисовалась старинная гравюра с мчащимися четырьмя всадниками, и Серая Дама пропустила их внутрь. — Что-то я не просёк тему, — признался ворон. — А ты? Гарри пожал плечами. Логической связи между вопросом и ответом старосты не уловил и он, однако объяснять ее старшекурсники явно не торопились, заводя их в просторный зал с изящными арочными окнами, шелковыми занавесями и расписанным бронзовыми звездами куполообразным синим потолком. Ребята постарше разбрелись по комнатам, и в итоге в гостиной остались одни новички во главе с Кристал и Хиллардом. Гарри не утерпел раньше других, которые явно стеснялись спросить и тем признать себя тупицами. Как твердил магловский учитель мистер Брадшо, «если что-то не понимаете — спрашивайте, нет зрелища более жалкого, чем невежда, который всю жизнь изображает знатока, выдавая глупости за свое авторитетное мнение». — Так почему мы увидим Всадников Апокалипсиса? — спросил Поттер, и его однокурсники сразу оживились. Старосты обменялись взглядами и пожали друг другу руки. Роберт признался: — Я почти поспорил с Пенни, что это сделаешь ты! Спросишь. Потому что для многих довольно умных людей нет ничего труднее, чем признаться в своей некомпетентности. Так что это в каком-то роде… подвиг. Ну а ты же… Гарри Поттер! — Всесокрушающее заклятие и несокрушимая стена просто не могут существовать одновременно в одном измерении, — вставила Пенелопа, подмигивая напарнику. — Если мы соединим их, то вывернем пространственно-временные законы наизнанку. А это чревато серьезными последствиями. Такими, например, как конец всего сущего. И поэтому, умудрившись создать такое заклятие, что, конечно же, на практике невозможно, мы увидим напоследок вырвавшихся из преисподней Всадников Апокалипсиса. — Круто! — признала смуглая девочка, которую перед отбором Гарри успел заметить в компании очень с нею похожей сестры-двойняшки, но ту, вторую, Шляпа отправила в Гриффиндор, сочтя ее недостаточно серьезной для Когтеврана; их фамилии тоже начинались на «П», и они прошли отбор почти перед тем, как МакГонагалл пригласила Гарри. Тут гостиная огласилась странным — вроде бы мужским, но при этом каким-то сдавленным и комичным, как у дятла Вуди — голосом: — Просьба к кому-нибудь из старост факультета Когтевран проводить в учительскую комнату студента Поттера! — Это профессор Флитвик, наш декан, — сказал Роберт. — Я провожу. Гарри, оставь вещи тут, ребята заберут в комнату. Теперь они мчались по другим лестницам, какими-то запутанными темными коридорами, до потолка увешанными картинами старых мастеров. Вернее, картинами, напоминающими работы старых мастеров, поскольку в магловском мире герои холстов обычных художников не ходили друг к другу в гости и не пытались пообщаться со зрителями. Правда, после того, как призрак Почти Безголового Ника продемонстрировал фокус со своей головой, сюжет с библейской Юдифью уже не производил должного впечатления даже на движущемся полотне. В такт подпрыгивающей походке Гарри у него на плече подпрыгивал и сонный горе-мимир. — Профессор Флитвик, сэр, я его привел, — вталкивая Гарри с вороном в просторный кабинет с двумя дриадами у входа, отчитался староста. — Благодарю, мистер Хиллард, вы свободны, — произнес маленький, похожий на карлика, седой человечек. И Гарри очутился посреди круглого, как чердак Лавгуда, зала, увешанного часами всех видов и размеров, будто в антикварном магазине. Осоловевший Мертвяк недовольно щурился на ярком свету под взглядами доброй дюжины преподавателей. На самом массивном стуле восседал, конечно, Альбус Дамблдор, подле него стояли Минерва МакГонагалл и маленький Флитвик, Квиррелл в своей дурацкой чалме ютился в уголочке, а ядовитый алхимик, который так и сочился желчью, полубоком пристроился к краю подоконника и скрестил руки на груди. — Здравствуй, Гарри, — заговорил директор голосом Санта-Клауса. Да он и сам был похож на Санта-Клауса, какой-то… ненастоящий. Гарри не мог понять причину своих ощущений, слишком уж кружилась голова от приторного запаха, который то ли привлекал, то ли отталкивал и которого не было в реальности. — Мы пригласили тебя, чтобы решить вопрос дисциплинарного характера, поставленный профессором Снейпом, — Дамблдор кивнул в сторону окна, и алхимик надменно покривил губы. — Видишь ли, ворон, да еще и такой крупный экземпляр — достаточно опасная птица. Не говоря уже… э-э-э… о гигиене… Тут в душе Гарри неожиданно проснулась тетушка Петунья, которая сейчас непременно сказала бы: «О боже мой, и это говорит директор, у которого вся школа бегает, вооруженная пистолетами!» Ведь, в сущности, волшебные палочки в умелых, а тем более неумелых руках были опаснее любого огнестрельного оружия. Но об этом, а также о крысах, ядовитых пауках и жабах, которых таскали в карманах студенты Хогвартса, он, конечно же, промолчал. Отдавать Мертвяка на совятню ему не хотелось. — Господин директор! Мой ворон в самом деле очень умный, он не такой, как обычные птицы! Ему будет плохо на чердаке, он любит общаться на человеческом языке с людьми! — вместо этого скороговоркой выпалил Поттер, умоляюще глядя то на директора, то на алхимика. — Но, милое дитя, — вмешалась невысокая пышная женщина с большими жилистыми руками, слишком загорелыми для кабинетного работника, — но это все-таки животное! А если он кого-нибудь покалечит своим клювом? Вы представляете себе… Тут Дамблдор поднялся с места: — Ну что ж, в инструкции по содержанию птиц есть одна оговорка… Мы можем позволить вам держать в общей комнате интерната певчую птицу… Тут не выдержал и Снейп, хлопнул себя ладонью по ляжке. — Профессор, но это же смешно! — воскликнул он уже не таким самодовольно-тихим голосом, как прежде, а вполне раздраженно и резко. Из-за этой перемены он показался Гарри еще моложе — теперь он выглядел ровесником Ксено Лавгуда — и чуть симпатичнее. Если такое вообще применимо к человеку подобного типа. — Инфер-р-рнальненько! — резюмировал Мертвяк и, сглотнув слезу, признался: — Да, в юности я и в самом деле подумывал об оперной карьере! Кхем-кхем! Как следует прокашлявшись, он вдруг разлился соловьем:— Cousin, cousine la blague est fine Je l’ai vue grandir je la vois partir avec lui Comment peut — elle aimer le fils des Montaigu? C’est le mariage rate du vice et de la vertu…
— …Эх, где мои отроческие годы! Пикадилли, Эрос, шик-блеск-красота! Лучшие художники Королевской академии прочили мне лавры второго Паваротти и вдохновлялись моим пением, а потом писали шедевры! Талантам, между прочим, надо помогать, леди и джентльмены, а не зарывать их в землю! Растроганные дамы зааплодировали. Дамблдор со смехом замахал руками: — Твой ворон убедил меня! Пусть остается при тебе. В качестве певчей птахи. — Но только не на моих занятиях! — ввернул алхимик, предупреждающе вскидывая длинный и тощий указательный палец. В его темных пронизывающих глазах читалась какая-то необъяснимая неприязнь на грани с ненавистью в отношении Гарри или ворона. Или обоих. — Да не очень-то и хотелось, — парировал мимир, на чем все они и расстались. Уходя из учительской, Поттер подумал, что все-таки уже видел где-то этого учителя и раньше, хотя тогда эти глаза выражали совсем иные чувства…