Другой Гарри и доппельгёнгер

3. Трёх голосов созвучных волшебство

             Прожив у Лавгудов неделю, Гарри почти привык к новому для себя миру и отношениям. Обитатели «Подлунной башни» нравились ему с каждым днем больше и больше, и он стал замечать, что в присутствии Ксено и его дочери очки приходится снимать за ненадобностью всё чаще. То, что прежде Гарри считал нелепой экстравагантностью волшебной семейки, сейчас его скорее привлекало. Лавгуды жили уединенно и всеми силами — он не понимал, почему — старались обособиться от остального мира. Но в них не было ничего от той обывательской пошлости, которая так бесила его в Дурслях и тех семействах, которые водили с ними дружбу. Хотя и дружбой назвать это было нельзя: женщины там даже толком не расцеловывались, а только делали вид, с причмокиванием вытягивая губы, но не касаясь друг друга даже щеками, а мужчины, хоть и жали друг другу руки что было мочи, за глаза обсуждали отсутствующих в таких выражениях, что даже у привыкшего к их лицемерию Поттера (о существовании которого они всегда забывали, как забывают о собачонке, грызущей кость под ногами) волосы становились дыбом. Ничего, ничего столь противного природе мальчика, не было у Лавгудов. Отец и дочь были странными, но искренними друг с другом — и, кажется, с ним тоже. Они никогда не сюсюкались и не миндальничали, ни притворно, ни всерьез, но Гарри видел, что Ксено не чает в дочери души, и это взаимно. Луна с удовольствием помогала мистеру Лавгуду в типографии, оба они наперебой рассказывали гостю о своей работе, заражая своим энтузиазмом настолько, что и он всегда был рад поучаствовать в их затеях.       Однако стоило появиться чужаку, Ксено и Полумна заметно менялись. Причем отличие бросалось в глаза скорее у Лавгуда, чем у его дочери, которая неосознанно подстраивалась под него, оставаясь при этом собой. Оба они начинали, как принято было говорить среди знакомых Гарри, «косить под дурачков». Зачем им было это нужно, мальчик не спрашивал. Он вообще предпочитал скорее наблюдать, чем вмешиваться. И один из таких «закосов» произошел в тот день, когда к ним нагрянули посетители из банка «Гринготтс».       У Гарри уже сильно шатался один из дальних зубов снизу, и он развлекался тем, что подталкивал его языком, слегка цепляясь за острый краешек, вывернувшийся из десны. Поттер помогал Луне в саду, то и дело посматривая на нее и вспоминая одноклассницу, на которую так походила и так не походила «космическая» девочка. Тогда как у него всегда чесались руки обратить на себя внимание брюнетки-Паломы каким-нибудь разрушительным действием, то насчет Полумны и в голову не приходило дернуть ее за белокурые волосы или поддразнить. Зато они охотно делились друг с другом играми, к которым привыкли: Луна — магическими, Гарри — магловскими. Узнав о том, что у приятеля шатается зуб, девочка предложила вытащить его с помощью какого-то заклинания, но Гарри благоразумно отказался, хорошо помня ее эксперимент с домовиком Воби, после которого бедной Юме пришлось два дня ликвидировать последствия колдовства как на бойфренде, так и в оранжерее, где это произошло. Полумна пообещала, что с зубом все пройдет без сучка и задоринки и что она знает, куда потом его приспособить, и Поттеру пришлось удирать от нее по всему саду. За этим увлекательным занятием их и застали два низкорослых существа со страшными рожами, к которым будто навсегда прилепилось злобное выражение. Очень раздраженными голосами они спросили у детей, где можно увидеть мистера Лавгуда, а когда получили ответ, тут же о них забыли и прошли мимо.       — Кто это? — глядя им вслед из беседки, поинтересовался Поттер.       С абсолютно непроницаемой серьезностью Луна ответила:       — Вздорные агракадабры.       — Кто?!       Она весело засмеялась, и колокольчиково-васильковое ожерелье на ее шее переливчато зазвенело.       — Да гоблины же! Гоблины из банка, — пояснила девочка.       Ксено встретил их на высоком крыльце башни с той угодливой суетливостью, с какой обычно общался с чужаками, но на этот раз градус накала превышал пороговые нормы. Если бы Гарри увидел его впервые, то решил бы, что у человека в голове «свет зажжен, а дома никого нет». Самого разговора взрослых Поттер не слышал, и всё, что он узнал позже, ему передал Ксенофилиус. Мистер Лавгуд сказал, что от своего отца, Джеймса, мальчик унаследовал немалое состояние, вот только получить его невозможно из-за множества бюрократических проволочек. Хитрые гоблины, заправлявшие банком «Гринготтс», в один голос утверждали, будто не имеют достаточных оснований для передачи владения наследством просителю, именующему себя Гарри Поттером. Сомневаются, видите ли, в идентификации его личности, несмотря даже на ходатайство директора «Хогвартса» — того самого таинственного деда в средневековой мантии, которого провожал Ксено в день пробуждения Гарри. Лавгуд добавил, что профессор Дамблдор, конечно, этого так не оставит, но поход в «Гринготтс» придется пока отложить, а школьное снаряжение для Гарри они уж как-нибудь приобретут на собственные деньги — пусть не в один заход, но до сентября время еще есть.       — Но, сэр!.. — хотел возразить Гарри, не допускавший даже мысли о том, чтобы остаться кому-то настолько обязанным, ведь с юных ногтей в обществе Дурслей ему внушалось, какая он обуза для семейного бюджета, и он всегда предпочитал выкручиваться собственными силами. Мысль о том, чтобы за него расплачивались те, кто и так был к нему бесконечно добр, вносила в их взаимоотношения что-то неприятное, вульгарное… Деньги.       — В долг, Гарри, в долг, — понимающе успокоил его Ксено. — Должна же в конце концов эта ситуация разрешиться! Тогда и вернешь. Не заморачивайся этим, — прибавил он, подмигивая. В последнее время он часто пользовался сленгом Гарри, поскольку полагал таким образом позволить ему чувствовать себя не столь оторванным от привычной реальности. Хотя теперь мальчик окончательно адаптировался к их мирку, мистер Лавгуд уже успел подсесть на новые словечки, и к месту, и не к месту впихивая их даже в статейки своего журнала.       Вояж в Косой переулок закончился для Гарри сразу несколькими приобретениями. Он очень впечатлился тем, как Ксенофилиус, передвинув несколько кирпичей в глухой стене, легко открыл проход на тайную улочку. При этом люди, обычные прохожие маглы, шли мимо них, не обращая внимания на творившиеся прямо у них под носом чудеса.       При первых же шагах по Косому Гарри ощутил, что давно шатавшийся во рту зуб уже настолько разболтался, что его достаточно лишь посильнее толкнуть языком. Раз — и, выплюнув в ладонь, Поттер украдкой припрятал трофей в карман. Но Луна заметила его движение.       — Не выбрасывай, — шепнула она при входе в мрачноватую лавку, когда Гарри уже почти забыл о произошедшем, несмотря на промежуток в десне. — Когда-нибудь может и пригодиться. Говорят, из этих зубов получаются надежные охранные талисманы от мозгошмыгов.       Внутри магазинчика Олливандера царила неожиданная суета, порожденная целой командой разных по возрасту, но чем-то неуловимо схожих между собой людей. Возможно, этой роднившей их деталью был цвет волос — от рыжего с заметной проседью у самого старшего мужчины до медного у самой младшей девочки. Эта толпа оживленно спорила с хозяином у прилавка, тогда как один из них, мальчишка с рыжевато-каштановыми вихрами, возрастом примерно как сам Гарри, пытался изображать, будто он не с ними. Переминался с ноги на ногу, отойдя в сторонку, и делал вид, что разглядывает заставленные коробками стеллажи. Со стороны это место чем-то напоминало библиотеку — никаких тебе вывесок и прокламаций, только длинные полки, густо заставленные коробочками.       Когда мальчишка заметил разглядывающего его товарища по несчастью, он, пытаясь казаться немногословно суровым, протянул ладонь и буркнул:       — Рон.       — Гарри, — пожимая его руку, представился и Поттер.       Несмотря на столь скоротечное знакомство, Гарри понимал Рона, который чувствовал себя не в своей тарелке рядом с громкоголосой родней и наверняка стыдился их бедности.       Рон демонстративно закатил глаза, когда его спутники сошлись на том, что Рон пока обойдется старой палочкой — «еще от Чарли», по словам полноватой женщины в широком цветастом плаще и накинутой поверх плаща вязаной шали.       — Кто бы сомневался… — подытожил он и только теперь заметил Луну. — Привет и пока.       Дождавшись, когда буйная семейка выйдет на улицу, хозяин лавки выпустил пар.       — Уизли, как всегда, в своем духе, — пожаловался он Лавгуду. — Нагрянут, переберут весь товар, а в конце концов решат, что их старье еще очень даже ничего… Что ж, каждый развлекает себя чем может. Чего угодно юным господам?       Въедливый взгляд серебристо-серых глаз остановился на Гарри и Луне. Мастер явно был еще раздражен и отходил от визита шумного семейства, поэтому не стал изображать приветливость и перешел сразу к делу.       Не успели дети ответить, как на прилавок по мановению руки хозяина выскочило сразу с десяток коробок. Луна уже успела просветить Гарри насчет того, что собой представляют волшебные палочки и чем они различаются. Поттеру не терпелось самому взять их в руки, но просить для этого собственность Ксенофилиуса ему было неудобно, поэтому мальчик терпеливо дождался, когда придет время, и с увлечением достал из футляра первую палочку…       Безрезультатно.       Палочка в пальцах Гарри оказалась красивым резным кусочком дерева, и только — ни тени магии в ней не чувствовалось. Мальчику не понадобилось даже взмахивать рукой, чтобы узнать результат, и всё же мастер Олливандер попросил попытаться. Но увы…       Когда все палочки оказались опробованы и отвергнуты, Олливандер уже пришел в себя после визита рыжей семейки и принял самый заинтересованный вид, понимая, что ему попался необычный клиент. Мастер залез на стремянку и достал несколько запыленных футляров с полок под самым потолком. На вид они казались намного, намного старше тех, что он выложил перед детьми изначально. Гарри это заинтриговало — его всегда тянуло к чему-то старому, древнему, ведь оно так сильно отличалось от надоевшей обыденности.       Удача улыбнулась Поттеру почти сразу — палочка из остролиста с начинкой из пера феникса положительно отозвалась на попытку мальчика произнести тестовое заклинание. Но, тем не менее, совместимость была далеко не идеальной. Олливандер задумчиво наморщил лоб, пытаясь понять: чего в палочке не хватает? Одним легким уверенным движением он вскрыл ее, отделив рукоять от грифа, и поскреб лысеющее темя костлявыми пальцами. Отец и дочь Лавгуды наблюдали за ним со стороны, а Гарри почувствовал вдруг укол боли в ранке от выпавшего зуба и укоризненное шипение: «Ну ш-ш-ш-то ж-ж-же ты?» Его осенило. Он мигом нащупал в кармане свой зуб с присохшей к широкому и царапающемуся основанию капелькой крови и протянул его Олливандеру:       — А если это?       Старик встрепенулся, заколебался, а потом с возгласом «Почему бы и нет?» всунул зуб в отверстие рукояти. И когда палочка после восклицания «Репаро!» вновь обрела целостность, Гарри понял, что ему непреодолимо хочется ощутить ее в своей руке. И он мог бы поклясться, что та сама прыгнула ему в ладонь.       — В первый раз такое вижу, — покачал головой Олливандер. — Да и упрямица эта, ее сестра-близнец, только раз в жизни пожелала найти хозяина… Могу ли я осведомиться об имени молодого джентльмена, которому так повезло?       — Не сегодня, — неожиданно вмешался мистер Лавгуд и виртуозно заболтал мастера волшебных палочек всякой чепухой, попутно всучив ему новый номер своего «Придиры» и расплатившись семью золотыми монетами.       Гарри без лишних слов понял, что Ксенофилиусу нужно подыграть, кивнул на прощание продавцу и быстро ретировался к выходу. Он уже знал, что один золотой галлеон — это примерно пять фунтов стерлингов, так что, по меркам магического мира, Лавгуд оставил сейчас в лавке Олливандера… немало денег.       Однако сразу после покупки палочки для Гарри они Косой переулок не покинули: Луна уговорила отца зайти в «Волшебный зверинец», и мистер Лавгуд, посомневавшись для приличия, сам рванул туда едва ли не наперегонки с девочкой — так, что Гарри едва поспевал за ними обоими, тоже изнывая от любопытства.       Лавка эта чем-то напоминала обычный зоомагазин, вот только население ее сильно отличалась от магловского. Пахло тут тоже не фиалками, а от некоторых воплей временами можно было оглохнуть. Большинство кошек здесь являлись на самом деле жмырами и полужмырами — внешне похожими на обычных мурок, но при этом почти разумными животными, которых не было надобности содержать в клетках, как других существ, и оттого они встречались где угодно: и на витрине, и на прилавках, и на скамейках для отдыха посетителей. Полумна уже объяснила Гарри, что коты миссис Фигг, приставленной к нему наблюдателем, почти все были жмырами. А уж как старуха заливалась соловьем, убеждая соседей, дескать, котики ее — помесь персов и сфинксов, оттого у них такие недовольные морды, гигантские уши и чрезмерная пушистость! Это хорошо еще, тогда Поттер не знал, что такое настоящий, магический сфинкс…       — Целую вечность тут не бывал! — признался Лавгуд продавщице, и та услужливо ему кивнула.       Луна, безусловно, сразу же застряла возле клетки с забавной зверюшкой, напомнившей Гарри очень толстую морскую свинку длинношерстной породы. На клетке висела подпись готическим шрифтом: «Карликовый пушистик». Свинкой он казался ровно до того момента, пока не высунул бесконечно длинный — куда там сравниться любому хамелеону! — язычище и не стал исследовать им темные углы магазинчика. Вскоре ему повезло, и, найдя где-то засохшего паука, пушистик удовлетворенно им захрустел.       В террариумах сидели огромные жабы и черепахи, в аквариумах плавали крабы, осьминоги и рыбы-мутанты — и все они имели очень мало общего с известными тварями магловской фауны. Зато совы и черные вороны в клетках были самыми обыкновенными, но один из воронов, очень крупный и подвижный, завладел вниманием Гарри из-за подписи на табличке под клеткой: «Товар не подлежит обмену или возврату!» Самое обычное предупреждение, сделанное при этом в помпезно-готическом стиле, вызывало двойственное ощущение — любопытство и желание засмеяться.       Ворон склонил голову и оглядел Гарри. Мальчик помнил, что эти птицы умеют разговаривать даже в человеческом мире, ну а в магическом, что называется, сам Мерлин велел. Да не тут-то было! Пока в других клетках вороны то покаркивали, то перебрасывались хриплыми, ничего не значащими словосочетаниями о погоде или самочувствии, этот гигант лишь ерошил перья, становясь еще больше, встряхивался и моргал свинцово-темными, словно гематит, глазами. А Поттера при этом будто приковало к месту. Как и с предназначенной ему палочкой, появилось желание открыть клетку и дождаться, чтобы ворон перебрался к нему на руку или на плечо. Уловив заминку, Ксенофилиус подошел к ним и в ответ на красноречивый взгляд Гарри обратился к хозяйке магазина с просьбой назвать цену.       — Вы уверены? — изумленно встрепенулась женщина, вытирая руки о передник, надетый поверх шелкового китайского халата с драконами. — В самом деле? Может быть, вы не прочли: этого питомца мы назад больше не примем!       Ксено успокоил ее. Тогда продавщица, недоверчиво косясь на них, прошла по узкому проходу за прилавком, чтобы отстегнуть цепочку, на которой висела клетка с вороном.       — А вы смелые волшебники, надо сказать! — сообщила она, уже получив оплату — сугубо символическую по сравнению со стоимостью той же палочки. — Покоя вы точно не ищете. Вот здесь я положу поводок, он пристегивается к его лапе и к руке хозяина. Но это излишняя мера…       У Гарри чесался язык сообщить ей, что коммерсант она так себе, но мальчик промолчал, любуясь блестящим оперением черного красавца и его какой-то особенной благородной грацией. Именно таких птиц рисовали художники на иллюстрациях к детским сказкам про ведьм. Зато Ксено не забыл поинтересоваться кличкой ворона.       — Он зовет себя Мертвяком, — откликнулась владелица лавки. — И мимиром.       — Даже так?! — вздернул брови Лавгуд, и она утвердительно кивнула.       — Если девочка интересуется… — понизив голос, женщина указала глазами на Луну, — нам недавно завезли свежую партию арахнидов. Есть даже особо ядовитые особи…       Ксенофилиус поблагодарил и предложил повременить до их следующего визита. Продавщица огорчилась не слишком: она была рада уже тому, что сбыла с рук явно осточертевшего ей Мертвяка. Ворон тем временем выбрался из открытой Поттером клетки и с довольным видом приставными шагами вскарабкался по руке на плечо новому хозяину. Полумна последовала за ними, не без сожаления расставшись с двухголовым полозом.       — Что значит «мимир»? — спросил Гарри Лавгуда, но ответить тот не успел.       При выходе из магазина они едва не врезались в нечто, одетое как человек, но заслонившее собой полнеба. От неожиданности Гарри чуть не вскрикнул, ворон захлопал крыльями, а великан растопырил ручищи и зарычал…       Гигант был выше Ксенофилиуса почти вдвое, а голос его звучал, как раскаты грома.       — Ну, чё-как? Насилу вас нашел! Хорошо ишшо, што мне запонадобился новый ошейник. Для Клыка. Вы уж меня тут обождите, я туды-обратно, — пригибаясь и протискиваясь в лавку, выдал он на какой-то жуткой смеси староанглийского и нормального английского с акцентом чавов. Ошеломленному Гарри даже потребовалось некоторое время, чтобы перевести для себя и осознать, что сказал великан, а тот на всех парах бросился к прилавку и заговорил с продавщицей.       — Это кто? Тоже какой-нибудь гоблин? — шепнул Поттер Луне, которая с невозмутимой улыбкой разглядывала ворона у него на плече.       — Не знаю, кто, но точно не гоблин, — легкомысленно откликнулась девочка, почему-то больше увлеченная созерцанием вполне себе обыкновенной птицы. — По росту скорее похож на тролля, вообще-то…       — Тролль-мутант? — почесав над ухом, предположил Гарри, даже не ожидая, что эта версия вызовет веселый смех у Полумны. Наверное, как и всё необычное, ее привлекло загадочное словечко из магловского словаря.       Интересно, подумалось Гарри, а если привести этого здоровяка в гости к Дурслям, то только Дадли до конца своих дней придется носить подгузники, или дяде Вернону тоже? Он так хорошо, в деталях и со злорадством, представил себе эту картину, что великан даже успел вернуться, засовывая в карман только что купленный гигантский — ему под стать — ошейник с шипами, а Поттер всё еще наслаждался подробностями своих фантазий.       Угадать возраст мужика было невозможно: вся его голова густо поросла волосами, сверху жесткими, как проволока, всклокоченными и засоренными всякой трухой, но не слишком-то вьющимися, зато на лице — похожими на черную мочалку и тоже в каких-то опилках. В промежутках, лишенных поросли, проглядывал мясистый носище и черные глаза под спутанными бровями. Взгляд, правда, был веселым и бесшабашным, так что опасения Гарри окончательно растаяли, хотя некоторые вопросы всё равно остались. Например, что делает в лапищах такого титана кокетливый дамский зонтик кремово-розовой расцветки.       — Вижу, ты в своем лесу совсем одичал, Рубеус, — заметил Лавгуд.       — Я што, не поздоровался, што ль?! Ох фу-ты, ну-ты, извиняйте! Здорова!       — Нет, я просто боялся, что ты полезешь к детям обниматься. Гарри, это лесник Хогвартса, Рубеус Хагрид. У нас с ним… эм-м-м… кое-какие общие интересы… в области ксенобиологии.       — Но я щас по другому делу, — пробасил Хагрид, изучая взглядом таращившегося на него Гарри. — Мне директор велел вас отыскать и с его письмом — в «Гринготтс»… того. А вы как раз в Косой подались! — он помахал конвертом, запаянным сургучной печатью — точь-в-точь похожим на тот, что принесла сова в день рождения Гарри.       — Неужели дали ключ?       — Не. Не дали ишшо. Пошли разбираться. У меня, тем более, второе задание туды. А потом давайте в «Дырявый котел» зарулим, на четыреста капель. После «Гринготтса» ой как понадобится, чует моя грыжа!       Не понимая почти ничего из диалога Лавгуда и великана, Гарри порадовался уже тому, что можно было больше не задирать голову так сильно, до онемения шеи, затекшей из-за неудобной позы: они с Луной наконец отправились дальше, вслед за мужчинами. Теперь, правда, видеть он мог только розовый зонтик, маячивший как раз на уровне его глаз и комично смотревшийся в волосатой лапище Хагрида, а его вниманием снова завладел ворон Мертвяк.       Гарри подергал Ксенофилиуса за рукав.       — Мистер Лавгуд, так что же значит «мимир»? — напомнил он.       Крепко вцепившись когтями в правое плечо хозяина и прикрыв глаза молочно-белым внутренним веком, ворон, кажется, дремал. Ксено приотстал от своего гигантского спутника, чуть склонился в сторону мальчика и шепнул:       — Это хранитель источника памяти, воскрешенный посредством магии. Для колдуна — при правильном обращении — он может стать одновременно и дневником, и энциклопедией всяческих знаний. Но сдается мне, миссис Цинь намеренно преувеличила для нас важность этой птички…       До сих пор не проронивший ни единого звука, ворон приоткрыл глаз и с недовольством покосился им на Лавгуда. Гарри ухмыльнулся. Если где-нибудь на клетке есть клеймо с надписью Made in China, то, как показывает опыт жизни среди маглов, молчание якобы говорящего Мертвяка удивительным не будет. Да и сам Мертвяк запросто может протянуть лапы через пару-тройку дней, как это не раз бывало с игрушками приятелей Дадли: поломавшиеся машинки и прочую рухлядь, которую жадный кузен притаскивал домой, тетка Петунья всегда передаривала племяннику на дни рождения или Рождество, преподнося это, безусловно, как великое благодеяние. За глаза, правда, она всегда называла их игрушками для бедноты, а соседей, которые покупали своим детям «такую гадость» — скупердяями, и неважно, что те делали это не на праздники, а почти ежедневно, чтобы отвязаться от нытья своих отпрысков, не способных равнодушно пройти мимо витрин детских магазинчиков. И если починить машинки Поттер был в состоянии, то насчет ворона у него были огромные сомнения.       Тем временем они миновали магазинчик, где торговали котлами для алхимических занятий, аптеку с рекламой драконьей печени (шестнадцать сиклей за унцию — «Сплошной грабеж», как проворчала шедшая им навстречу леди в остроконечной шляпе), лавки, в которых продавали почтовых сов, метлы, телескопы и квадранты, глобусы, карты-портуланы, карты Таро, талисманы, какие-то сладости, движущиеся открытки, книги… Словом, голова у Гарри пошла кругом.       Наконец великан резко остановился на площади перед белоснежным зданием с бронзовыми дверями.       — «Гринготтс»! — сообщил он плетущимся за ним детям. — Доброго дня, маста! — эта фраза относилась уже к стоявшему у входа в банк гоблину, разодетому в алую униформу с золотым позументом.       Гоблин скривился, что, вероятно, подразумевало радушную улыбку, и, не разнимая сложенных под животом рук, отвесил посетителям легкий поклон. Внутри помещения их ждали вторые двери — серебряные, а после них — какая-то арка, как в аэропорту, где Гарри довелось побывать однажды вместе с классом. Бедняга Хагрид едва протиснулся в узкий проход, все остальные не испытали с этим ни малейших затруднений. Каждый раз арка отзывалась легким сигналом наподобие звона бубенчиков, которые Полумна иногда надевала вместо сережек. Войдя, Гарри огляделся. После нехарактерно удушливого августовского дня на лондонских улицах здесь было почти холодно. Ледяной мрамор заставлял вспомнить детскую сказку о Снежной королеве, и посверкивающие там и здесь драгоценные камни, которые с помощью луп разглядывали гоблины за длинной стойкой по периметру зала, только усиливали это впечатление.       Навстречу им шагал мужчина, явно человек, в длинном темно-синем кафтане и с сияющей, как гоблинские алмазы, лысиной. Людей здесь было полно и среди посетителей, но этот господин был явно из банковских работников.       — Ну вот, рад вас видеть, рад вас видеть! — воскликнул он, глядя на Гарри. — И рад, что досадное недоразумение наконец-то разрешилось. Мистер Поттер, господа, прошу вас!       Гарри заметил, как с некоторым недоумением переглянулись Лавгуд и Хагрид, прежде чем последовать за мужчиной. Тот подвел их четверых к стойке и что-то пробормотал на ухо восседавшему за нею седому и самому угрюмому из всех гоблину. Тот слегка приподнял брови, поморщив лоб, и уже внимательнее присмотрелся к Гарри:       — Вот как? Благодарю, мистер Палмер. Надеюсь, ошибки не было?       — Ни в коей мере! Вот расшифровка профилирования с арки. Стопроцентное совпадение ментальных характеристик, видите? — Палмер положил на гроссбух гоблина свиток бумаги, напоминающей оберточную для бандеролей, и тот, развернув ее, внимательно всё просмотрел. — Удачного дня, — добавил мужчина в кафтане перед тем, как удалиться.       — Что ж, у меня нет причин сомневаться в данных, — подытожил гоблин в результате долгого и молчаливого штудирования свитка. — Скорее проблема в портативных считывателях, которую используют наши выездные инспекторы для установления личности клиентов. Это говорит о том, что нам пора обновлять оборудование. Итак, господа, прошу нас извинить за проволочку — думаю, с этого момента проблем у нас не будет. Итак?..       Хагрид протянул ему прошение директора Хогвартса, и гоблин снова углубился в чтение. Гарри уже сильно устал и проголодался, но ему приходилось терпеть унылую процедуру.       — Что такое порта… ну, считыватели? — шепнул он Лавгуду.       — Самые первые инспекторы банка, которые приезжали к нам вместе с профессором Дамблдором еще тогда, когда ты… спал, пытались установить твою родственность с Поттерами. Это чтобы объявить тебя наследником состояния Джеймса. Но у них там что-то не сработало, когда они провели над тобой этим своим прибором. Что поделать, «Гринготтс» — древний банк, и его владельцы так гордятся своей консервативностью, что любое нововведение здесь не то что не приветствуется — считается стихийным бедствием! Потому директор направил тебя сюда лично. Ты же слышал — профилирующая арка никогда не ошибается. Незамеченным в «Гринготтс» не войдет никто.       — Так, — в конце концов подал голос гоблин. — И от семьсот тридцатого ключ у вас, как я полагаю, уже имеется?       — От него — да. Вот нам бы еще от Гарриного, а? Больно долго это?       — Да нет, — слезая со стула и скрываясь из-за этого под высокой стойкой, сухо ответил управляющий, — не больно. Разблокируем опечатанный сейф и принесем вам ключ. Минут десять. И еще пару бумаг подписать мальчику…       — А, ну ладно. Я, маста, сгонял бы тогда до семьсот тридцатого?       — Как вам угодно. Вас проводят.       Лесник махнул лапищей, давая Лавгуду знак, что будет ждать их у сейфов, а Луна меж тем утомленно зевнула. Гарри решил, что уж если девочка терпит всю эту волокиту и не жалуется, то ему как парню, да еще и виновнику всего происходящего, и подавно будет зазорно выказывать нетерпение. К счастью, гоблин скоро вернулся с черным бархатным футляром в когтистой руке. Поттера заставили расписаться в каких-то документах, после чего коробочка с глухо постукивающим внутри содержимым торжественно перекочевала в его карман.       — Крюкохват, проводи!       Крюкохват тоже был гоблином. Он вывел их в темный каменный коридор, похожий на лабиринт Минотавра из кино, только с рельсами в полу, свистнул и велел всем садиться в подъехавшую на свист тележку. Забравшись внутрь, Гарри начал искать глазами, чем пристегнуться, но, судя по всему, банкиры не особенно дорожили безопасностью клиентов. Однако то, что Крюкохват влез вместе с ними, немного обнадеживало.       И тележка поехала. Хотя нет. «Поехала» — это не тот глагол. С адским грохотом, рывками и болтанкой, она понеслась по рельсам подземных «русских горок». Все внутренности подкатили у Гарри к самому горлу, а десна в том месте, откуда недавно вывалился зуб, снова заболела. Крюкохват не делал ничего, просто спокойно стоял спереди, ни за что особо не держась, словно сила земного притяжения была ему нипочем. Зато проснувшийся на плече у Гарри ворон вдруг встрепенулся, вытаращил глаза, подпрыгнул и, распахнув клюв, заорал пронзительным, будто раздвоенным — одновременно мужским и женским — голосом на весь туннель:       — Блядаэтожёптвоюмать, босс, нампесдетс, мыщасвсесдохнем! Валимотсюданахер!!!       Тележка летела под уклон и явно собиралась со всего разгона вмазаться в стену, однако позади вдруг что-то хлопнуло, колеса начали омерзительно скрипеть, как у притормаживающего вагона в подземке. Гарри обернулся и увидел, что останавливаются они благодаря невесть откуда выскочившему из кормовой части куполу парашюта. Всего в футе от стены они наконец прекратили движение.       — Всегданенавиделэтоттраханныйспуск! Никуясебе, мать его пере…       Договорить Мертвяк не успел, потому что разгневанный мистер Лавгуд, выхватив свою палочку, крикнул:       — Силенцио!       Клюв ворона тут же захлопнулся. Восхищенные Гарри и Полумна переглянулись.       — Вот это да-а-а-а! — протянула девочка. — А я-то всё удивлялась, зачем миссис Цинь наложила на него заклятие немоты…       «А ничего так! — подумалось Гарри, которого впервые в жизни кто-то назвал боссом и которому это польстило. — Прикольно!»       В принципе, ничего нового для себя от птицы он не услышал, но концентрация брани в пределах одной фразы его впечатлила. И еще мальчику было непонятно, какие проблемы могут создать «русские горки» для летающей твари, даже если тележка и перевернется на ходу.       Гоблин что-то пробормотал, и стена перед ними раскололась надвое. Из темного коридора вышли великан Хагрид и другой гоблин-сопровождающий, почти двойник Крюкохвата — за исключением прически — и кажущийся еще миниатюрнее по контрасту с громилой-лесником. Крюкохват помог Гарри вставить ключ в замок и впустил всех в фамильное хранилище Поттеров. Судя по возне на плече у Гарри, ворон хотел высказать свое мнение насчет этого события, но колдовать Лавгуд умел на славу.       — Это всё твое, — сообщил Хагрид Поттеру, неосознанно похлопывая себя по нагрудному карману, прикрытому бородой. Оттопырившаяся в том месте куртка наводила на мысль, что там что-то припрятано — что-то, за чем великан ездил на более глубокий уровень хранилищ.       Гарри огляделся. Сейф был полон монет — золотых, серебряных, бронзовых. Он и представления не имел, что является наследником такого богатства. Это было круто, но совершенно точно, что дядя Вернон удавился бы от зависти, узнай он об этом. Дурслям о состоянии, перешедшем племяннику, наверняка никто не говорил, а то бы они уж не поскупились на юристов, чтобы отсудить деньги, предъявив опекунские права. И еще, подумалось Гарри, дядька и его жирная сестрица Мардж нашли бы способ аккуратно избавиться от несовершеннолетнего воспитанника как от препятствия на пути к таким сокровищам.       — Что ж, значит, мы приобретем тебе всё, что нужно, в один заход, — весело сказал Ксенофилиус, но, зацепив взглядом Мертвяка, посмурнел и тихонько спросил, едва они снова сели в тележку: — Ты уверен, что не хочешь вернуть его обратно миссис Цинь?.. Нет? Ну, смотри… Я бы вернул.       — Я буду его дрессировать, сэр, — пообещал Гарри, а ворон презрительно хмыкнул, гордо отвернул клюв и перемялся с лапы на лапу.       «Дырявый котел», куда притащил их Хагрид, чтобы поправить свое здоровье после сегодняшнего аттракциона и, если верить стойкому выхлопу из-под усов — после аттракциона вчерашнего, оказался невзрачным маленьким и обшарпанным баром. Особенно маленьким на фоне лесника. Посетители здесь почти не ели, но зато все пили пиво. Увидев Гарри, они начали выбираться из-за столов, окружили четверку и со словами «Боже милостивый, да это же… это же Гарри Поттер!» стали тянуть к нему руки, как зомби в фильмах ужасов. У мальчика возник соблазн испытать свою новую палочку и срочно расколдовать Мертвяка, чтобы рявкнул на них погромче, но мистер Лавгуд вряд ли оценил бы этот поступок.       Из-за спин каких-то дядек и поддатых старушенций выступил молодой человек в тюрбане и одежде на восточный манер. Лицо его дергалось от нервного тика, и он нес какую-то несусветную чушь.       — Профессор Квиррелл, — представил его Хагрид. — Он будет вести у тебя ЗОТИ.       — Ага, супер. А что такое ЗОТИ? — пожимая цепкую беличью лапку странного трясущегося профессора, который так удачно оттеснил от него подвыпивших поклонников, уточнил Гарри.       Заикаясь, Квиррелл объяснил, что ЗОТИ — это «З-защита от Т-т-темных Искусств», но Поттеру это ни о чем не говорило, кроме того, что профессору совсем не помешала бы консультация у профессионального невропатолога. Если в Хогвартсе все преподаватели страдают от похожих нервных отклонений, то, наверное, Лавгуд был прав, когда предупреждал о студенческих слезах. Квиррелла, во всяком случае, только обнять и плакать…       Наскоро перекусив какой-то ерундой в «Дырявом котле» (Гарри старался не жевать на той стороне, где выпал зуб, и время от времени с удовольствием поглаживал в кармане узкую коробку со своей палочкой), они снова вернулись в Косой. На этот раз проход открывал Хагрид, передвигая кирпичи на заднем дворике в тупике с мусорным баком.       — Вот из-за этой толпы я и не повел вас сюда с самого начала, — объяснил мальчику Лавгуд. — И не нравится мне что-то этот Квиррелл, не знаю уж, почему.       — Тебе тоже показалось, что у него в голове завелся мозгошмыг, пап? — невинно спросила Полумна.       «О, да, и еще какой!» — мысленно ответил Гарри за Ксенофилиуса. Хотя, конечно, не такой крупный экземпляр, как у Мертвяка, но тоже знатный…       — Зато ты увидел принцип, как можно отводить глаза маглам, уходя в другие измерения прямо из их мира, — оптимистично подытожил Лавгуд.       Было решено разбрестись в разные стороны: Лавгуды отправились покупать Гарри астрономические и алхимические принадлежности и учебники, Хагрид — почтовую сову, а самого Поттера послали за одеждой, ведь там требовалась примерка. Лесник хотел пересадить Мертвяка в клетку и на время забрать его у мальчика, но ворон развозмущался, клюнул великана в лапищу и, открыв прицельный огонь из-под задранного хвоста, едва не обгадил ему рукав куртки.       Надо сказать, визит в «Дырявый котел» чрезвычайно поднял самооценку Гарри. Он, конечно, не любил задавак и сам был далек от «звездной» болезни, но когда перед тобой лепечет взрослый волшебник и по совместительству — твой будущий преподаватель, это вдохновляет. Еще несколько месяцев назад всякая магловская сволочь считала себя вправе вытирать о Гарри Поттера ноги, а сегодня ему кланялись маги. И пусть он ничего в сущности не сделал — ну, почему-то повезло выжить в результате смертельного проклятия, ну, посчастливилось при этом уничтожить или нейтрализовать какого-то лютого колдуна, не его в том заслуга — всё равно это «поклонение волхвов» было и забавно, и приятно. Гарри прикрыл глаза и погладил воображаемую голову дракона тщеславия, который просто мурлыкал от удовольствия, купаясь в лучах славы. Что ж, говорят, все великие начинали с того, что еще при жизни создавали о себе легенды, а потом сами жили по собственному сценарию — даже тот самый чудовищный Волдеморт. У него, у Гарри, еще вся жизнь впереди, всё успеет.       С этими мыслями они с Мертвяком вошли в ателье мадам Малкин, которая тут же бросилась обслуживать его за компанию с другим юным клиентом — хрупким беловолосым мальчиком с изящными чертами лица, бескровной кожей и нереальной, почти звериной грацией. Он как ни в чем не бывало стоял на табурете, лениво щурясь в сторону витрины и не обращая никакого внимания на скачущих вокруг портняжек, словно они были не людьми, а бытовыми приборами. Лавгуд обмолвился как-то, что только у представителей древних аристократических родов чистокровных волшебников происходит в организме некая мутация, из-за которой волосы и кожа их утрачивают пигмент, а глаза либо обретают кроличье-красный оттенок, либо становятся светло-голубыми, будто аквамарин. Дети в таких семьях часто умирают еще во младенчестве или сразу рождаются мертвыми, поэтому многодетные чистокровки без малейшей примеси магловских генов — явление крайне редкое. Да и ни к чему оно: волшебники живут вдвое, а то и втрое дольше любого простеца, а любое перенаселение неизбежно ведет к большим социальным потрясениям. Гарри, правда, был слишком далек от всех этих проблем, но на всякий случай принял рассказанное Лавгудом к сведению, как и всё, что когда-либо узнавал: информации много не бывает, просто нужно уметь вовремя вынимать ее из нужного слота в сундучке памяти.       Поттера поставили на другую табуретку по соседству с мальчиком, а ворона уговорили временно посидеть на плече пустого манекена. Пока Гарри обмеряли, беловолосый мальчик томно повернул к нему идеально слепленную голову, напоминающую об античных статуях в учебнике по древней истории. Вел он себя так, будто постоянно позировал для невидимых фотографов.       — Здра-а-авствуй, — протянул он, изучая Гарри полупрозрачными глазами и по-прежнему щурясь, как вальяжный кот. — Тебя тоже собирают в Хогвартс?       — Ну, — согласно кивнул Поттер и по требованию портного раскинул руки в разные стороны.       — А тебе точно есть одиннадцать? — с сомнением, точно прицениваясь, вымолвил мальчишка.       — Ага. Только я овсянки мало ел.       Беловолосый рассмеялся:       — Ничего, в Слизерине мускулы и не нужны. В Слизери-и-ине нужны мозги и хорошее чувство юмора. Думаю, тебя распределят на наш факультет. Я уве-е-ерен, что попаду туда, где учились все-е-е мои предки. А ты играешь в квиддич?       Лавгуд как-то обмолвился о какой-то командной игре верхом на метлах, и Гарри понял, что это подобие магловского конного поло, но даже поло он видел только на фотографиях в спортивном журнале. Чтобы не дать этому парню почувствовать над ним превосходство, Поттер ответил, что хоть в квиддич он и не играет, зато играет в футбол.       — Футбол? А что-о-о это? — удивился и заинтересовался мальчик, позволяя портняжкам натянуть на себя длинную черную мантию, которая оказалась не только впору, но и удивительно к лицу — они будто были созданы друг для друга с этой простой, казалось бы, накидкой, собранной в складки, как римская тога.       — Долго объяснять. Покажу как-нибудь.       — Ну, давай. Покажи, — согласился беловолосый и одним плавным движением стек с табурета. — Как-нибудь. А мне пор-а-а, вон вернулись мои родители. А твои где?       — Умерли.       — М. Жа-а-аль. Ну ладно, уви-и-идимся.       С этими словами мальчишка направился к вошедшим в ателье женщине и мужчине, разодетым хоть и экстравагантно по меркам магловской моды, но при этом и не кичливо, и выдержанно в каком-то особом стиле. Что-то подобное Гарри видел на старинных портретах эпохи Возрождения или еще более ранних — эдакая спокойная, уверенная в себе роскошь. Напоследок Поттер успел заметить через стекло витрины, что на улице троица едва не столкнулась с великаном Хагридом. Тот посторонился, а они прошли мимо, сделав вид, будто в упор его не замечают.       — Кто это был? — спросил Гарри, когда лесник, наклоняясь при входе, втиснулся в помещение.       — Хтой-то? А, эти! Дак Малфои же! Люциус с женой… как ее? Нарцисса, вот. А сынка не помню уж, как звать. Твой ровесник. Вместе, значицца, учиться будете.       Ворон встряхнулся на плече манекена и презрительно проурчал что-то нечленораздельное, наверняка при этом малоприличное и весьма экспрессивное…