7. А Боги Азбучных Истин сказали: «Верь, да не всем!»
Душ и несколько часов крепкого сна творят с людьми чудеса, несопоставимые с действием даже самых сильных целительных снадобий. Проснувшись в своей комнате, где жил до поступления в Хогвартс, с деревом туи перед окном и видом на пресловутую фабричную стену, профессор даже удивился той непривычной ясности в голове, о которой мечтал многие месяцы. Он был очень благодарен провидению за то, что если ему что-то и снилось прошедшей ночью, то не оставило никакого следа в памяти. На отправленную весточку Ксенофилиус ответил охотным согласием принять гостя и даже, кажется, не удивился, хотя Снейп бывал у него от силы раза три за всю жизнь и не в самые счастливые моменты для семьи Лавгуд. На идею навестить Подлунную — или, как называл ее зельевар, Полночную — башню, а также воспользоваться опасной техникой гаитянских коллег его навело одно имя, выдернутое из контекста в неудавшемся Ведьмином Завещании. Точнее, не имя — прозвище. В числе остальной ахинеи этого послания Снейп запросто мог бы проигнорировать упоминание Блэком (или кем-то, очень умело его имитирующим) некой «маман Бриджит». Если бы не одна существенная деталь: это прозвище для Северуса имело прочную привязку к конкретному человеку. Но только как об этой привязке узнал беглый заключенный? И не сказал ли он это по чистой случайности? Кроме того, имя могло и подавно лишь померещиться профессору при взломе памяти Мэри. Легилиментальный призрак при некорректном прочтении информации? Просто не сумел справиться с искусом услышать о той, о ком не мог не думать? Фраза анимага прозвучала примерно так: «Смерть крестной матери сына маман Бриджит». Насколько Снейп знал, крестной того мальчишки, сына Поттеров, была Пандора Лавгуд, в девичестве Уолсингем, ее же Лили позвала и в подружки невесты на их с Джеймсом свадьбу. Крестным отцом являлся Блэк. Алхимик сам иногда удивлялся своей осведомленности о жизни чужой ему семьи, но это была абсолютно точная информация. Так что хотел донести до него Сириус на самом деле, заклятый мракоборческими чарами избирательной дислексии? И был ли это действительно Блэк, а не кто-то, наглотавшийся оборотного зелья? Одни вопросы — ни одного внятного ответа. Бриджит была персонажем из наваждения, из того самого сна, которым Северус мечтал подменить реальность настолько, что поверил в него, как многие ведутся на отражение в зеркале еиналеЖ. И сон настойчиво повторялся.* * *
А дело было так. Канун Дня всех Святых на предпоследнем курсе, карнавал жутких масок, с помощью которых студенты меняли свою внешность. Хэллоуин — единственный день в году, когда в Хогвартсе на совершенно законных основаниях можно отменно, от души, попугать друг друга. И самым шиком считалось остаться неузнанным или же расколоть знакомого, который особо постарался замаскировать истинное лицо и которого не расколол никто, кроме тебя. В реальности «алхимический квартет», конечно, давно распался из-за непреодолимых разногласий участников. Снейп уже целиком и полностью посвящал свое время другому «квартету» — приятелям-однокурсникам Эйвери, Мальсиберу и Розье. Северуса с Эваном Розье вообще не было тогда на глупом балу, а два этих полудурка, читай: Мальсибер и Эйвери, первый из которых ныне любуется дементорами в Азкабане, а второй хитро отмазался от заключения, — не преминули возможностью пощекотать нервы «детишкам из смешанных семей». Во сне ты можешь исправить всё и сделать, как хотел бы. Только исправления так и останутся в твоем сне. Останутся этим самым наваждением…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Как большинство гриффиндорцев, кичащихся своей нелюбовью к притворству и обманам, Поттер был до тошнотиков предсказуем даже в облике своего слизеринского недруга. Лили послала подальше их обоих, и богатенький отпрыск знатного рода Певерелл никак не мог с этим смириться, перенеся, понятное дело, всю свою досаду на того, кого взаимно ненавидел с самого первого курса. Он выплясывал с девчонками, понарошку задирал парней и шутил на тему того, что его маска просто обязана получить первый приз как самая страшная на карнавале. Другой «золотой мальчик», Сириус Блэк, морщился и сторонился старого приятеля: ему явно не нравилось это представление. Еще бы оно ему нравилось после той истории с Визжащей хижиной и ночкой, выдавшейся вслед за увеселительным приключением с оборотнем… До сих пор, поди, ему напоминают о том глубокие рубцы на плече. Быть обязанным жизнью врагу — экая насмешка судьбы! Петтигрю хихикал, но без особенного энтузиазма. Римус отсутствовал, несмотря на сегодняшнее новолуние, во время которого он всегда чувствовал себя лучше всего в цикле. А еще это представление не нравилось Лили. Она не узнавала истинного Северуса в его маскировке и даже не подозревала, что он наблюдает за ними в сторонке, не пытаясь, что естественно, вмешаться. Эванс была «правильной» гриффиндоркой, тоже не любила кривить душой и прятать настоящее лицо, поэтому в состязании масок участия не принимала, а ее костюм был стилизованным под средневековье ведьминским балахоном, подпоясанным бечевой, без малейшей фантазии и попытки перевоплощения. Гротескно копируя манеры Снейпа — и сам Снейп должен был признать, что пародия у Джеймса получилась отличной, хоть и злой, — Поттер пригласил Лили потанцевать. Она заартачилась, а потом и вовсе высвободила руку из его пальцев: — Сколько можно?! Ты что, шут? Наверное, и мочки ушей у нее покраснели, как всегда, когда она сердилась. В полутьме, разрежаемой вспышками разноцветных огоньков, этого, конечно, было не увидеть, но Северус знал и так. Адресно направленное «Мелиус аудире» давало ему возможность слышать, о чем они говорят, даже в таком гвалте. — Да ладно, брось, это же игра! Сегодня ведь праздник! — с наигранным простодушием удивленно воскликнул Джеймс, снова пытаясь вытащить ее на танец. — Давай просто потанцуем! Для предполагаемой публики это должно было выглядеть так, будто настоящий Северус пристает к Лили, а она его отталкивает. Однако Поттер усердствовал напрасно: мало кто обращал на них внимание — только те, кто был в курсе. Остальные просто плясали в свое удовольствие, изредка закрывая собой от Снейпа события на «ристалище». Эванс замялась: в самом деле, это ведь карнавал, незачем бросаться на ветряные мельницы, тем более, когда нет ветра. Наконец она с неохотой положила руки на плечи Поттеру. — Зачем ты достаешь его после того случая? — с укоризной спросила она. — Он ведь пошел вам навстречу. А мог бы и отказаться, он был в своем праве, и никто бы его не упрекнул. Джеймс смутился, снял с себя морок перевоплощения. После этого он сделался каким-то причудливым гибридом уменьшившегося в росте Снейпа, который любил черное и предпочитал сдержанный средневековый стиль одежды, и самого себя — более плотного, атлетически сложенного парня с вечно взъерошенными волосами и в круглых очках. Северус хорошо понимал его сейчас, в этой ситуации. Борясь с собой, Поттер выдавил: — Ладно, признаю, шутка была неудачной. Можешь меня за это стукнуть. — Да бог с тобой. Живи, — улыбнулась Лили. — Но ты же умная девушка и должна отдавать себе отчет, что он пошел тогда нам навстречу только ради примирения с тобой! — Нет! И обращалась к нему Дора, а не я! После этого гадкого розыгрыша Блэка у меня не хватило бы духа просить за него у Сева. Даже во спасение его жизни. — Но он же понимал, что если откажется… — Так! Всё! Мне надоело! — Не забывай, с какого он факультета, Лили! Ты даже… Эванс вырвалась, ударила Джемса по протянутой к ней руке, развернулась и убежала из зала, проталкиваясь через толпу. Поттер вздохнул и опустил глаза. Подождав немного, Снейп незаметно отправился на поиски Лили, однако ее и след простыл. С недавних пор он даже не злился на Поттера, как бывало раньше, в подростковом возрасте. Что-то переломилось в нем после той истории с Блэком и Люпином, как будто упал и сгинул какой-то заслон внутри, что ли… Его всегдашние мучители оказались просто шайкой шкодливых мальчишек, до смерти напуганных содеянным, а один еще и едва не поплатился за идиотскую шутку если не жизнью, то судьбой. Верно же говорят: не рой другому яму. Просто Джеймс сейчас чувствовал то же самое, с чем сам Северус умудрялся жить всё время. Только, в отличие от этого везунчика, еще сдерживаясь, ни на что не рассчитывая и скрывая все эмоции под маской безразличия, вечно готовый дать отпор каждому, кто полезет в душу. Он и сейчас так жил, соблюдая нейтралитет и не принимая ничьей стороны. Вообще ничьей. А Поттеру еще предстоит это осознать и испытать на своей шкуре. — Ты кого-то ищешь? — услышал Северус за спиной голос Дамблдора; не было сомнений в том, что директор знает, с кем говорит. — Нет, сэр. Дамблдор внимательно поглядел на него, повернулся и степенно последовал своей дорогой. Походив по коридорам еще и решив, что не стоит пока идти в крыло Гриффиндора, поскольку Лили сейчас не в настроении и вряд ли захочет с кем-то говорить, Северус вернулся в зал. Мимо проплывал призрак из слизеринской гостиной. — Добрый вечер, Барон, — приподнимая цилиндр, слегка поклонился ему Снейп. — Добрый вечер, Барон, — ответствовал Кровавый Барон, снисходительно кивая. Кто-то прикоснулся к его руке. Северус отпрянул: он терпеть не мог, когда до него дотрагивались без его на то воли. — Привет, потанцевать не хочешь? Ого. К нему даже замаскированному не совались. Кто же эта отчаянная? По внешнему виду узнать это было нельзя: похожая на восставшего мертвеца, перед ним скалилась девица с явными признаками разложения по всему телу, в дырявом цветастом платье, перехваченном в талии корсетом. Пустые белесые, но зато густо накрашенные глаза и сладострастно приоткрытые губы с размазанной сочной помадой, тронутая тленом щека, разорванная под скулой так, что виден был верхний ряд зубов. Красотка, что ни говори. Прямо под стать его наполовину оголенному черепу! Наверняка кто-то из своих, из серпентария — кому другому придет такое в голову? Что ж, ладно, раз такая смелая… Играть так играть. Северус зажал между зубов толстую кубинскую сигару, вздернул повыше их сцепленные руки и, залихватски покружив девчонку, поймал ее за талию. Маска (и, конечно, сновидение) открывает способности, о которых и не подозреваешь. Например, к танцам. В другом месте и в реальном облике он ни за что не позволил бы себе такой нелепости. Сплясав с нею, но так и не догадавшись, кто же это прячется под обликом лоа Бриджит, он сдался и решил попробовать обходной путь. — Оу, оу, только без этого! Не люблю, когда кто-то хозяйничает у меня в голове: там много страш-ш-шных тайн! — воспротивилась легилименции партнерша, потом чувственно ухватила Северуса ладонью за шею и, дотянувшись губами до его уха, шепнула знакомым поддразнивающим тоном: — А я думала — сидит себе Сев в своем подземелье, книжечку, как всегда, почитывает… — Ли… — чуть не вскрикнул Снейп, но ее рука хлопнула его по губам и выбила сигару. Освободившись, он спросил уже шепотом: — Ты же… Как ты меня вычислила?! — По знаку зодиака. — А серьезно? — По знаку зодиака. Девятка — январь — Сатурн — суббота — Барон Суббота. И окончательно убедилась, когда приглашала на танец. Это ведь только ты у нас такой недотрога из всех парней школы. Когда он придумал нарядиться Бароном, то, кажется, даже не думал об этом. Но в определенной логике Лили не откажешь: скорее всего, на подсознательном уровне так и происходило. Недаром они в свое время настолько щепетильно подошли к созданию герба «Кетцальбороса» для их закрытого алхимического клуба, где каждый знак соответствовал планете-покровителю участника. — Признаёшь поражение? — спросила она. — Сломала я стереотипы? — Угу, — не в силах оторвать от нее взгляд, ответил он. В качестве награды за успешную маскировку и удачное рассекречивание замаскированного приятеля Эванс получила в ту ночь кубок Двуликого Януса. И всё же лучший приз достался ему, когда она, уже вернувшись в свой нормальный облик и шкодливо смеясь, долгим и совсем не целомудренным поцелуем сорвала с его губ тихий стон…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Но, увы, в реальности всё было не так. Совсем не так. Мечты остаются мечтами, какими бы правдоподобными они ни казались.* * *
Перед тем как отправиться к Лавгудам, Северус на всякий случай заглянул в котел, подвешенный рядом с кухонной плитой. Процесс шел как нужно, и его присутствие в ближайшие часы не требовалось. Набросив плащ и заговорив входную дверь и окна от проникновения в квартиру кого бы то ни было, кроме него, профессор трансгрессировал прямо из собственной прихожей во дворик у башни под луной. Ксено встретил гостя, выглянув из-за двери типографии: — А, это вы, профессор! Входите в дом, в огороде сейчас небезопасно: у нас тут поспела прыгающая локва… Туда, туда проходите, — он махнул рукой с закатанным рукавом сорочки куда-то за себя и снова скрылся с глаз. Этот чудак, как всегда, в своем духе… Прыгающая локва, хм! Не успел Северус толком додумать свою мысль, как снаружи в закрывшуюся за ним дверь, причем примерно на уровне его головы, глухо и смачно ударилось что-то довольно крупное — судя по диапазону звука, размером с еловую шишку… Э-э-э… Ну а что — прыгающая локва. Вполне естественное явление, да. Освободившийся Лавгуд застал гостя сидящим в столовой в ротанговом кресле-качалке и листающим последний номер «Придиры», который ему рекомендовал чудак Дамблдор. Снейп оторвал взгляд от аляповатого комикса с какими-то зелеными человечками и подобием летающих тарелок. Во всяком случае, в представлении художника-волшебника так должны были выглядеть летающие объекты из уфольклора — научно-фантастических сказок маглов. — То есть, морщерогих кизляков, как я понимаю, вам уже мало, — сказал зельевар без тени улыбки. Ксенофилиус развел руками и украдкой оглянулся через плечо: — Луне нравится, — оправдываясь, вздохнул он. — Кстати, как у нее дела? — Северус соорудил такое выражение лица, что до хозяина дома сразу дошел истинный смысл его вопроса. — Горюет, конечно. Но не показывает, — Лавгуд сел, потер ладонь о ладонь, а потом доверительно пожаловался: — Только, знаете, стала чаще ходить по ночам… — Пришлю вам потом настоек. Главное — не забывайте смотреть в сопроводительную инструкцию. Ксено неловко рассмеялся: — Ну что ж я, совсем пенёк, что ли? Конечно… А у вас… что-то случилось, да? — Приехал домой, чтобы похоронить Эй… мать. Скорбное лицо Лавгуда вытянулось и стало еще печальнее: — Мне очень жаль. Примите мои соболезнования. Я могу чем-нибудь помочь? Последний вопрос относился не к теме похорон. Лавгуд понял, что профессор заехал к нему отнюдь не с целью поговорить о своей покойной матери или о лунатических проблемах Полумны. Снейп опять испытал это чувство — как будто ступаешь на канат над пропастью и отпускаешь перила, за которые держался. Ба-лан-си-ров-ка. Такие привычные ощущения, но никогда не перестанешь их замечать — даже постоянная боль не столь навязчивый раздражитель. Кстати, о боли: Грег сегодня как-то подозрительно присмирел, неужели сон все-таки помог? Лавгуд… Этот прикидывающийся малахольным редактор бульварной газетенки на самом деле куда рассудочнее большинства магов, знакомых Северусу. Точно так же, как сам алхимик, он перчаточная кукла на дополнительных руках-манипуляторах Дамблдора, точно так же верит в то, что кто-кто, а директор поможет ему защитить родного человека от тех, кто уже убил множество ни в чем не повинных людей. Полумна — дополнительный стимул, гарант верности Ксенофилиуса старику. Если Снейпа держит при главе Хогвартса и вообще на плаву только жгучее желание отомстить, свойственное любому уважающему себя темному, а дальше хоть трава не расти, то у Лавгуда больше причин цепляться за жизнь и поступаться всеми существующими принципами во имя благополучия дочери. Именно поэтому алхимику и не хотелось идти с ним на исчерпывающую откровенность: Северус был уверен, что об этом разговоре между двумя подчиненными узнает Дамблдор, причем фактически сразу после его отбытия из Полночной башни, а он собирался кое-какие вещи выведать самостоятельно и отфильтровать информацию, которая дойдет потом до начальника. Директор не хранил все яйца в одной корзине, и это правильно. Соответственно, и Дамблдор не будет единственной камерой хранения информации для своего основного (основного ли?) агента. После многих лет сотрудничества Северус понял, что старика иногда неслабо заносит. Возможно, это уже первые признаки маразма: сто десять лет — не шутка даже для колдуна. — Я знаю, что вам это будет, скорее всего, неприятно. И пойму, если вы откажете в моей просьбе, — аккуратно подбирая слова и не сводя глаз с медальона, висящего на груди хозяина дома, проговорил Снейп. — Но всё же я хотел бы попросить вас об одном одолжении. — Всё, что в моих силах, Северус. Не желаете ли, кстати, кофе? Чай? — Нет, благодарю. Вы позволите мне еще раз осмотреть ту комнату? Лавгуд осекся, помрачнел, помолчал. Затем не без усилия заставил себя кивнуть, но сказал, чтобы тот его простил, поскольку сам он не найдет в себе сил войти туда еще когда-нибудь. Проводив гостя почти до двери заброшенного кабинета-лаборатории, Ксено спешно ретировался. Снейп стоял и смотрел на медленно, тягуче скапывающую с потолка, мебели и приборов черную эктоплазму. — Что же ты хотела сделать, Пандора? — прошептал он. Ему удалось понять логику ее изысканий, но в формуле оставалось слишком много неизвестных. И — да, он по-прежнему не верил в случайность этого взрыва. Это недвусмысленный намек Лавгуду, которому, видимо, тоже есть что скрывать: веди себя хорошо, иначе следующая — твоя дочь. Северус хорошо знал методы бывших соратников. Значит, Дамблдор прав, они ждут возвращения Лорда, и не просто ждут, а предпринимают для его прихода посильные меры. И этот Квиррелл, он явно один из них. Нет даже необходимости искать метку: Снейп чует таких нутром, и Грег в присутствии заикающегося преподавателя ЗОТИ начинает бесноваться от ревности настолько, что почти нет сил его терпеть. Это почти Круцио. Пожалуй, боггартом Северуса сейчас стала бы его фобия безотчетно что-нибудь сморозить в неадекватном состоянии, порождаемом тварью. — Она говорила мне вчера ночью, что вы придете, — нараспев, точно читая мантру, тихо проговорил нежный детский голосок у него за спиной. Алхимик едва не вздрогнул от неожиданности. Полумна объявилась бесшумно, как призрак, и теперь смотрела на него отрешенным взглядом серебристых глаз, обеими руками прижимая к груди какой-то фолиант в темной кожаной обложке. — Кто? — Мама. Я говорю с нею иногда… когда хожу по дому... Она приходит сюда время от времени... Говорит, что такие, как она, могут возвращаться на место своей гибели… Мама велела передать вам один снимок из этого альбома… Девочка перевернула свой фолиант, и он действительно оказался большим семейным альбомом. Снейп смотрел на нее сверху, но к альбому не прикасался. Луна сама раскрыла его и стала листать страницы. Профессору бросилось в глаза, что многих снимков там не хватает: наверное, Ксено убирал те, что пробуждали в нем наиболее сильные терзания и муки. Знакомое стремление. Наконец маленькая Лавгуд нашла нужную фотографию и подала ее собеседнику: — Эту. С изображения ему улыбалась загадочная светловолосая Пандора Лавгуд-Уолсингем уже в том возрасте, в каком была накануне смерти. Она с помощью палочки помешивала что-то в котле, а пар, восходящий от варева, складывался в намеки на буквы. Это заинтересовало Снейпа. Он протянул руку, и по мере приближения его пальцев к снимку символы над котлом начали проявляться всё четче. Отодвинул — опять расплылись. Сделал шаг назад — вовсе пропали, сделавшись обычным паром. Тогда алхимик вытащил палочку, извлек из кейса картонную папку, раскрыл и, не прикасаясь к фото, переместил его внутрь. Судя по всему, это было строго именное послание, поэтому надо будет прочесть его в полном одиночестве. Наскоро, на грани невежливости попрощавшись с Лавгудом, Северус аппарировал домой. Давно так не стучало его сердце! Еле сдерживая дрожь нетерпения в руках, он выхватил карточку. Буквы обрели предельную четкость. Стилизованным готическим шрифтом, одна литера за другой, над паром поочередно складывались слова: «Зри в корень! Ключ от выхода прячет старый бог за спиной молодого». Профессор подпер голову рукой и обреченно ссутулился над столом. Доре, когтевранке, к ребусам не привыкать, она всегда мыслила в этих категориях, а вот что с таким посланием делать слизеринцу? Что ж, сегодняшняя ночь в комнате для бальзамирования магловского бюро похоронных услуг может что-нибудь подсказать, если всё пройдет гладко. Ну а пока… Пока есть смысл отправить патронус к тому, кто сможет прояснить еще один момент из этого бредового Завещания. Ждать сову некогда, патронус сделает это не в пример быстрее…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Одно из светлых воспоминаний для вызова телесного защитника у Снейпа было связано с самим защитником — когда студенты их курса только-только осваивались с этим сложным заклинанием. Не у всех оно получалось в должной мере. Всё, чему Северус обучался вперед Лили, он почти сразу передавал ей: тогда они еще крепко дружили, а про свое увлечение искусствами иного рода он особо не распространялся. Надо было видеть, как она радовалась, когда у нее впервые вышло наколдовать патронус и когда две светящиеся безрогие косули, крупная и поменьше, запрыгали друг вокруг друга на лугу! «Постой-ка! А что это у твоей, Сев?» — «Где?» — «Вот, мелкая, с маленькой головой! Какая она у тебя смешная! Как вампир», — «Это твоя. Моя справа!» — «Не может быть!» — «Да правда!» — «Ты хочешь сказать, что у меня может быть косуля с клыками?!» — «А почему нет? Что в ней плохого, Лили?» — «М-м-м!» — «Ломай стереотипы, она ведь защищать тебя будет, как никто другой. Какая тебе разница, какой цвет крыльев у твоего ангела-хранителя?» — «Не верю! Не верю, что это моя! Отзови свою!» Он погасил своего покровителя. Маленькая клыкастая косуля с длинными задними ногами и ушастой мордочкой кенгуру, удивленно топчась в одиночестве, озиралась по сторонам. «Боже мой, Сев, у меня саблезубый патронус… Какой кошмар»… — «Почему кошмар? Это же мускусный олень. У него и берут мускус, а мы потом делаем с ним составы для аттракции и для исцеления», — «Давай меняться! Тебе он подойдет больше, ты такой угрюмый!» — «Ха-ха, я бы с удовольствием поменялся! Он тоже классный»…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Ответ Джоффри Макмиллана на его просьбу последовал через несколько минут после отправки патронуса. В нерастопленном камине хлопнуло, пыхнуло, занялось бледно-зеленое пламя, и сквозь язычки магического огня проступили черты лица. Доверенный управляющего мракоборческим центром явил свой пресветлый лик темному сокурснику: — Что там у тебя, Северус? Извини, времени мало, я отсюда. И хорошо, что мало. И хорошо, что оттуда. Другого Снейп и не предполагал. Тут сейчас от котла по всей квартире расползаются такие запахи, за которые любой инквизитор Аврората без лишних церемоний утолкает темного в Азкабан на пожизненное. С обвинением во всех смертных прегрешениях… — Джофф, ты мог бы проверить в ваших архивах, за какую провинность было наложено наказание Дислексиа Тоталум на Эйлин Принц? — На Эйлин Принц? Ты говоришь о своей матери? — Да. — Кстати, позволь выразить соболезнования. Быстрые они. Уже всё знают. Макмиллан ненадолго исчез, потом вернулся: — Хотел на дурака проверить, но дудки: прямого доступа уже нет. Какая давность? — Думаю, не позднее тридцати лет назад и не ранее сорока пяти. Мракоборец присвистнул: — Ну ты задал задачу! Такое старье уж наверняка списали к хранителям тайн в нижние секторы архива. А с чего ты взял, что на ней висело ДТ? — Сама сказала. Перед смертью, — юлить не имело смысла, Снейп признался, как есть. — Только после этого дошло, что я ведь и в самом деле никогда не видел ее пишущей или читающей. А бытовые заклинания у нее получались только по мелочам, без палочки. Невербальные. Я, глядя на нее, многим таким научился в детстве, до Хогвартса вербальных даже не знал… Джоффри откинул рукой упавшую на глаз длинную челку: — Да помню, помню я твои эксперименты, слизеринский маньяк! Твою бы энергию, да в мирное русло. Да, убедил, симптомы похожи на ДТ. Ладно, запрягу кого-нибудь из стажеров, пусть ищут. Только скоро не обещаю. — Буду тебе обязан. — Будешь, будешь, еще как будешь, — многообещающе усмехнулся огненный лик и со словами «ну всё, будь здоров» погас. Убедившись, что инквизитор покинул его жилище окончательно, Снейп вытащил из нагрудного кармана плаща медный наперсток, извлек оттуда редуцированную скатку, швырнул ее на стол и сопроводил заклинанием Энгоргио. Разворачиваясь в полете, скатка увеличилась до своих нормальных размеров, с лязгом шлепнулась на пыльную столешницу, замерла. Выставленное напоказ содержимое походило на инструментарий хирурга, за одним исключением: этот хирург был психом-сектантом. Каждое приспособление в кармашках свертка представляло собой колюще-режущий экспонат лавочек Лютного переулка. Из тех, что кладут в самые-самые потайные шкафчики и показывают самым-самым проверенным клиентам. Один из них, сделанный Северусом собственноручно нож-атаме из заговоренного сплава серебра и железа, с кривой рукоятью из рога косули в кожаной обмотке — непременно глубоко черного цвета! — и такими же черными ножнами, профессор предусмотрительно переложил в рукав, где всегда прятал и палочку. Что ж, через несколько часов состав будет готов, а когда достаточно стемнеет, можно отправляться в бюро ритуальных услуг при кладбище в Новере. И если его, как в прошлый раз, там снова примут за коллегу, то всё обойдется даже без применения внушающего колдовства и прочей дряни. В таком мероприятии хочется оставлять как можно меньше магических «отпечатков пальцев»: Макмиллан не дурак и с вероятностью сто процентов положил на него свое аврорское Всевидящее Око. И ладно если пока только в переносном смысле…