8. Тьма, и больше ничего
Два дня проскочили незаметно, а с понедельника опять началась учеба. Во время завтрака по всему залу сновали совы, разнося ученикам утреннюю почту из дома, и Гарри в который уж раз поневоле вспомнил тетушку Петунью, которую хватил бы удар при виде такого безобразия: она не терпела и меньшего разгула хаоса, когда семья садилась за стол. Белоснежная Хэдвиг, полярная сова, которую Поттеру подарил лесник из хижины на опушке Темного леса, принесла ему сразу три письма — от отца и дочери Лавгуд и собственно от Хагрида. Все трое в разных вариациях интересовались, как прошла первая неделя его занятий, а Ксенофилиус еще и присовокупил к своему посланию свежий номер «Придиры» — «развлечешься на досуге». Развлечешься тут на досуге! Гарри до сих пор не без содрогания вспоминал самостоятельную по нумерологии, заданную Септимой Вектор, азы неорганической химии, подсунутые в качестве домашней работы злобным зельеваром, а также три страницы практикума по истории магии от декана Флитвика. В пальцы первокурсников намертво въелись чернила и мозоли. Даже в школе, нормальной ручкой, Гарри никогда еще не приходилось столько писать, как здесь — постоянно ломающимися гусиными перьями. Если бы учителя Хогвартса все как один не строили непробиваемо-самоуверенное выражение лица, можно было бы даже ненароком подумать, что посредством этих ухищрений они просто издеваются над учениками. — Ничего себе! — воскликнула вдруг Падма Патил, сестра которой училась в Гриффиндоре. Близняшки были одинаковы почти во всем, кроме сов. И того, что эти совы им приносили. Так, Парвати получила какие-то легкомысленные розовые конвертики и журнальчики с картинками для девочек, а Падма, внимательно прочитав письмо из строгого серого конверта, следом принялась изучать «Ежедневный пророк» — газету «для взрослых», печатавшую новости из мира магии. — Что там? — заинтересовался Майкл Корнер, сидевший с ней рядом. — Вообще-е-э-э! — протянула она, преувеличенно показывая свою растерянность. — В прошлом номере писали, что в конце июля в «Гринготтсе» дерзко взломали ячейку, теперь вот это… Гарри невольно подался к плечу соседа и тоже заглянул в разворот газеты. На движущемся снимке в центре статьи под рубрикой «Криминальные сводки» виднелось ночное старое кладбище в какой-то мистической мертвенной дымке, а заголовок вещал: «Магическая стычка в Новере! Дементоры появились в последний момент». Майкл в упор не замечал, что Поттеру это тоже интересно, и тогда Гарри слегка подтянул к себе край полосы, чтобы прочитать подробнее вместе с ним. В небольшой заметке говорилось, что прошлой ночью на кладбище Новера близ Коукворта между неизвестными магами состоялось крупное столкновение. Результат: судя по следам, оставшимся между могил, некоторым был нанесен серьезный урон, а у одной из конфликтующих сторон дело закончилось гибелью участника — ликантропа, не зафиксированного в реестре оборотней. Его отрезанную неидентифицируемым заклинанием голову не успели забрать вместе с трупом отступающие с поля боя соратники, и после того как все дуэлянты аппарировали, дементоры Азкабана наткнулись только на эти останки в канаве. Имя оборотня устанавливается следствием. Жертв и свидетелей схватки среди немагического населения нет. Коукворт, подумал Гарри. Коукворт — это местечко, где когда-то жили ныне покойные родители мамы и тетки Петуньи, вспоминать о котором Дурсли очень не любили. Маленький промышленный поселок с плохой экологией, где, если верить словам дядьки, проживали сплошь неблагополучные семьи. Тут за спинами сгрудившихся над «Пророком» когтевранцев послышался голос, жеманно растягивающий слова: — Отец говорит, что деме-е-енторы покидают Азкабан, только если оттуда сбегает кто-то из заключенных. Или по специальному распоряже-е-нию Министерства Магии. Падма, Майкл и Гарри обернулись на Драко Малфоя. — Интересно, кто это может быть? — ловя на себе неодобрительный взгляд сидевшей неподалеку сестры за диалог со слизеринцем, спросила Патил. — Разве из Азкабана можно сбежать? — Наверное, это пока секре-е-етная информация. — Ни фига себе! — не сдержался Гарри. — Они же нападают и на других людей! — Это не-е-ет, никогда! — возразил Драко, приводя в порядок свой серебристо-зеленый галстук, поправляя мантию и покрасивее прихватывая под мышку учебники. — «Поцелуй дементора» предназначен только те-е-ем, кто нарушил закон. «Ага, будешь ты мне еще рассказывать… Интересно, чем же это я тогда провинился перед ними?» — подумал Поттер, но откровенничать ни с кем не стал. Когда они шагали по анфиладе на урок ЗОТИ, Гарри обратил внимание на пролетевшего через двор Мертвяка. Тот явно пытался смешаться с остальным вороньем замка, но сделать это ему было трудно из-за выдающихся размеров. Наверняка нашел себе где-то в директорской башне подружку и полетел к ней в гости красть кораллы. Гарри уже отворачивался, когда в глаза ему бросилось то, с каким выражением поглядывает вслед птице Акэ-Атль. Это не был испуг или любопытство, Куатемок просто наблюдал за вороном, но так, как никто не наблюдает за домашними питомцами. Выжидательно. Как охотник из засады. Квиррелла еще не было, и синие устроили с зелеными обычную для школьников возню, швыряясь друг в друга экспонатами, пытаясь сбить плохо разученными заклинаниями подвешенные под потолком скелеты каких-то тварей, разрисовывая доску светящимися мелками… Словом, делали всё то, что никогда не посмели бы сделать в присутствии той же Минервы МакГонагалл с ее стервозно поджатыми губами и мечущим молнии взором. Преподаватель ЗОТИ объявился как-то неожиданно и тенью, полубоком, проследовал на свое место, даже не призвав никого к порядку и не обратив внимания на устроенный первокурсниками бедлам в кабинете. Даже сидящий у самой двери Поттер, к которому прицепился и молотил его пыльной тряпкой один из приятелей Малфоя и который не оставался перед Гойлом в долгу, пропустил приход Квиррелла. Хотя по старой школьной привычке «радар», улавливающий момент грандиозной измены, у него обычно срабатывал неплохо. Намочив носовой платок в каком-то рассоле на своем столе, Квиррелл помахал им, остужая воздухом. Результат его не удовлетворил, он колданул каким-то замораживающим заклятьем и только тогда с явным наслаждением сунул ледяной комок под кое-как намотанную чалму, на самое темечко. Слизеринцы понимающе переглянулись, и в смешливых глазах Драко заплясали чертенята. Тут мантия соскользнула с правого плеча мужчины, ничем там не закрепленная. Все заметили, что рука его безжизненно висит на повязке, перекинутой через шею, и двигаться учителю неимоверно больно. Правая щека его, к слову, тоже была чем-то повреждена — не поцарапана, не порезана, а ровно рассечена, будто кто-то с размаху чиркнул по ней скальпелем. Видимо, из солидарности шрам Гарри пронзительно заныл, а на душе стало отвратительно, как перед тем прилетом дементоров. В воздухе снова померещился странный запах, напоминавший о смерти и кладбище. Квиррелл посидел так немного, подремал, а потом, то заикаясь, то нет, попросил всех открыть учебники и самостоятельно прочесть параграф о происхождении вампиров, а также методах борьбы с ними. Так и сидел, нахохлившись, до середины урока, но всё не уходил. Никто, конечно, толком ничего не читал, все перешептывались друг с другом между рядами, кто-то, как умел, зачаровывал записочки, переправляя их адресатам на другом конце комнаты, кто-то играл под партой в рисованный квиддич. Всё как у людей, ненароком подумал Гарри, напрасно пытаясь сосредоточиться над типологией кровососущей нежити и параллельно обучая Джереми Стреттона «крестикам-ноликам», пока тот наконец-то не понял их принцип, сильно его, кстати, разочаровавший. Но зато с просьбами обучить его каким-нибудь магловским потехам от Поттера отстал. — Профессор Квиррелл! — вдруг поднял руку парнишка из Слизерина. — А можно вопрос? Учитель проснулся и очумело заморгал. Потом до него дошло, где он и чего от него добиваются: — Да, мистер… э-э-э… — Робинсон, сэр! — Слушаю вас! — Так вот, я хотел спросить: вот мы тут вроде бы должны изучать ЗОТИ, но нам же никто не рассказал, почему темная магия считается запретной? Что в ней такого страшного? По задним рядам его сокурсников волной пробежало негромкое, но протяжно-веселое: «О-о-о-о-о-о! О-о-о!», словно подзадоривая вопрошавшего. Робинсон нерешительно оглянулся на слизеринцев, шмыгнул носом и, оправдываясь перед учителем, приподнял плечи: — Нет, в самом деле! Ну, выясняют взрослые маги между собой отношения — подумаешь! И каким колдовством они при этом пользуются — это же их личное дело. Пусть те, кто не умеет, учатся тому же, и тогда они все будут на равных. Не так, скажете? На пустом месте ведь никто никого не проклинает, виноваты обе стороны. Да и обычными чарами тоже можно причинить порчу — вон только Симус с Невиллом с Гриффиндора чего стоят… А близнецы-братья этого, как его? Ну, рыжие… Квиррелла, окончательно потерявшегося в реалиях и именах, перебили на полуслове. Именно в эту секунду в комнату стремительно, как субмарина на пирс, вторглась профессор МакГонагалл и выстрелила в ученика своим ястребиным оком: — А чем, мистер Робинсон, мысля в более привычных для вас категориях, различаются в мире не-волшебников обычные честные покупатели в супермаркете и грабители-взломщики, захватывающие банк? А если ко всему прочему они во время нападения возьмут несколько ни в чем не повинных заложников, и среди них будут ваши родные или близкие, мистер Робинсон? А если, не допусти Мерлин, они еще и убьют кого-нибудь в перестрелке — ну… так… не со зла, ничего личного… Как говорится, лес рубят — щепки летят. Тогда вы тоже будете философствовать на тему, почему темная магия считается ужасной? Все, как зачарованные, уставились на декана Гриффиндора, а она скользила взглядом по ученикам, сидящим за дальними партами, словно кого-то выискивая. И Драко, как понял Гарри, принял ее вызов: вместо подавленного и усевшегося на свое место полумагла Робинсона поднял руку он. — Но ведь темный волшебник может зна-а-ать, как это делается, может уметь на практике, но не применяя-я-ть во зло? Только для самозащиты! Разве не та-а-ак, профессор МакГонагалл? — невинно моргая, спросил Малфой-младший. — Для этого вы и изучаете ЗОТИ, господа студенты, — подытожила Минерва и слегка улыбнулась ему. — Спасибо. Присаживайтесь, мистер Малфой. Профессор Квиррелл, похоже, вам нездоровится. Я сама проведу оставшуюся часть занятия, а вы навестите, пожалуйста, медицинский блок. Мадам Помфри обязательно вам поможет. — Да нет, нет, благодарю, всё в поряд… — Нет, мистер Квиррелл, я настаиваю! — и МакГонагалл, снова незримо трансфигурировавшись в субмарину, просто выдавила его вон из класса при помощи собственного водоизмещения. — Кто-нибудь… а, да хоть вы, мистер Поттер… будьте добры, сходите в мой кабинет в крыле Гриффиндора и попросите у секретаря… впрочем, я напишу, не то еще забудете по дороге и чего-нибудь перепутаете. Вот, — МакГонагалл поставила росчерк личным пером, дохнула на перстень, тиснула печать и отдала Гарри маленький свиток. — Эти вещи может принести только человек-маг, ни какое-либо иное существо, поэтому пусть вас не затруднит мое маленькое поручение, Гарри. Только постарайтесь сделать это поскорее, мне еще нужно успеть объяснить вам материал. Поттер скользнул за дверь и опрометью кинулся к ступенькам лестницы. Он смутно припоминал, что где-то через коридор больничного крыла лежит еще один, покороче, путь к башне Гриффиндора, но эти проклятые пролеты все время меняли местоположение и норовили вывести куда угодно, только не туда, куда тебе нужно. Гарри подумалось, что если даже в Хогвартс проникнет лютый враг, ему не светит здесь ровным счетом ничего. Он будет блуждать по замку до конца жизни, вопия о помощи и проклиная архитектора постройки, принимаемый всеми за призрак, отбившийся от своих сотоварищей. И в итоге его обглоданные крысами (или кем похуже) косточки найдут где-нибудь в подземельях под кабинетом алхимии. Поэтому, увидев в конце коридора знакомую мешковатую фигуру только что упомянутого Робинсоном Невилла, Гарри снова налег на бег: — Эй! Лонгботтом! Эй, погоди! Перепуганный пухлячок остановился. Он дул на покрытые волдырями руки и плакал. — Чего это с тобой? — Обжё-ё-о-огся, — всхлипнул Невилл. — Я такой криворукий! Добавил в отвар иглы дикобраза, и он как… — Ну и чего хнычешь? Так прямо больно, что ли, или в глаз попало? — Нет, на меня профессор наорал. Сказал — выгоню к чертям из школы за несоблюдение безопасности-и-и! — Да фиг с ним, он на всех орет. Ты мне лучше скажи, как быстрее добраться отсюда до кабинета вашего декана? Немного отвлекшись от своих бед, Лонгботтом развернулся и поманил его за собой обратно к повороту. Тут в слегка отворенную дверь кабинета мадам Помфри Гарри заметил знакомую фигуру в чалме. — Погоди-ка, Невилл! — шепнул он, и мальчишки приникли к дверной щелке. — Ну как же вы так, мистер Квиррелл? — глухо укорял голос не видимой ими отсюда целительницы. — Вы же могли лишиться руки! Тут простым набором средств не обойтись, мои снадобья едва действуют. Вам придется спуститься к… — Нет! — поспешно выкрикнул профессор ЗОТИ, одной рукой закрывая отвороты расстегнутого камзола и суетливо запахивая мантию. — Я сам! — Что ж, вам виднее, — сухо ответила мадам Помфри. — Я могу только наложить заживляющую мазь, но как там у вас срастется внутри… — Срастется. Гарри скорчил Невиллу гримасу значительности, и, когда они отошли, гриффиндорец не удержался — спросил, что случилось. Поттер в двух словах рассказал о замещающей Квиррелла МакГонагалл на уроке ЗОТИ. Выслушав встречные объяснения Лонгботтома, он побежал в указанном направлении. Да, все-таки какое-то темное дело с этим увечьем Квиррелла, раз уж он так не желает показывать рану. В приемной деканата Гриффиндора на обитом черной кожей диване, качая ногой, сидела Гермиона Грейнджер и, судя по замечательному фингалу, набухающему под левым глазом, дожидалась возвращения профессора МакГонагалл. Однако ни в дерзновенном взгляде, ни в растрепанной по-боевому челке, ни в презрительно оттопыренной губе, ни в самой позе девчонки не чувствовалось ни малейшего раскаяния. — Привет, — сказал Гарри, беззастенчиво ее рассматривая. Вместо ответа Гермиона надула жвачку и щелкнула пузырем. — А где секретарь? — продолжал он, не смутившись откровенной «проверкой на вшивость». Она ткнула большим пальцем за плечо, указывая на стену в кабинет декана: — Помогает директору что-то найти. А тебя за что? Гарри показал записку. Грейнджер кисло протянула «А-а-а…» и потеряла к нему всякий интерес. Но сияющий всеми переливами нефти фингал на ее лице не давал покоя, и Поттер спросил, кто это сделал, наивно предполагая, что раз уж сдвоенная пара со слизеринцами сейчас у Когтеврана, то и найти себе приключения такого толка Гермионе теоретически негде. — С Дином Томасом поцапались, — снова щелкая жвачкой, сообщила гриффиндорская всезнайка, в личности которой чудесным образом соседствовали педантичная зубрила и отпетая хулиганка. — Он же вроде из ваших? — Ага. Но и среди двенадцати апостолов нашелся предатель, и на солнце есть пятна, и одна паршивая овца всё стадо портит, и… — Так! Стоп! Я понял. Ну и из-за чего же вы… это?.. — он постучал себе кулаком в челюсть. — Не, ну а чего он?! — Гермиона засопела. — Я просто, без всякой — заметь! — задней мысли спросила профессора, почему он в своих записях не делает таких же предусмотренных форматом пометок, как заставляет делать нас, а взамен ставит там какую-то отсебятину… Я сама видела! И у себя, и на доске тоже! — А что сделал профессор? Она заметно помрачнела: — Поставил какую-то отсебятину… еще и в табель факультета. Полный произвол. А Дин Томас начал на меня же за это наезжать, наглость какая! Ну я дала ему в глаз, он дал в глаз мне, нас разняли, мистер Снейп выставил нас обоих разбираться к профессору МакГонагалл, снял еще кучу штрафных с Гриффиндора… у, змей! И Томас не лучше… Я же только узнать хотела про эти пометки! Гарри пробило на смех, и тут в самый неподходящий момент из кабинета вышли секретарь деканата — рыхловатая пожилая волшебница в серой мантии с огромной стопкой книг в руках — и Альбус Дамблдор. Стараясь унять кривящийся от неудержимого хохота рот и отворачиваясь от обиженной конопатой мордашки Грейнджер, Поттер поздоровался и отдал секретарю поручение, заверенное МакГонагалл, на что та кивнула и снова куда-то убежала. Директор тем временем с высоты своего роста взглянул на студентов, а затем поманил к себе Гарри. От странного, несуществующего, но уже такого знакомого запаха у мальчика закружилась голова, замелькали мысли о смерти и надгробных памятниках со скорбными фигурами статуй. — Загляни после занятий в общую учительскую, Гарри, — сказал старый волшебник. — Хотелось бы перемолвиться с тобой парой слов. — Да, сэр. — И еще. Забери ты наконец своего певчего ворона от моей каменной горгульи: он уже битый час признается ей в любви, и вот что я заметил — она вот-вот начнет ему отвечать… Гарри слышал, что вход в башню директора охраняется скульптурой горгульи, но никогда еще там не был. Вот, значит, куда совершает свои вылеты нахальный Мертвяк! Секретарь вернулась, увешанная старинными шкатулками и фамильярами, как рождественская ель, а один сосуд, напоминающий флакон для арабских духов, подала ему особо: — Смотри, будь аккуратнее, не расплещи: это Эманация Благословлённого, состав на вес золота! Когда Поттер вернулся в класс и выложил всё принесенное на учительском столе, оставшееся до конца урока время профессор МакГонагалл посвятила красочным рассказам об упырях, по очереди вынимая из шкатулок разные амулеты или же кости самих неупокоенных. Кроме того, она разучила с когтевранцами и слизеринцами несколько защитных заклинаний («Большего и не требуется, достаточно любого из них: в отличие от вампиров из народных баек, настоящие весьма пугливы и куда менее агрессивны, чем им приписывает молва. Они скорее вцепятся в спящего, чем станут рисковать и нападать в открытую, тем паче на мага!»). Квиррелл, который обычно для этих целей обвешивался гирляндами чеснока, а сам боялся нежити до заикания, обратно в кабинет ЗОТИ так и не вернулся. — Весело же он провел выходные! — признал Терри Бут, когда все они очутились за дверями, которые МакГонагалл, уходя последней, запечатала заклятием. — Надрался, наверно, в «Дырявом котле»! — Интересно, кто его так отделал? — вмешалась слизеринка Паркинсон, невысокая крепкая девочка с курносым носом, с первого дня обучения прилепившаяся к компании Драко. — Вы видели? — Надрался и подрался, — гнул свое Терри. — У нас сосед-магл такой же. Напьется и пристает ко всем, пока не огребет. Потом успокаивается, довольный. — Нет, наш «индус» на такого не похож! — с сомнением сказал Майкл Корнер. — Он же весь та-та-такой нервный! Гарри тоже подумалось, что дело тут обстоит значительно хуже. Но он, конечно, не стал распространять преждевременные слухи. Тем более что подобно большинству слухов, они могут оказаться ложными. В болтуне ума немного… — Смотри, Винс, вон этот толстый задохлик, — сказал Гойл Крэббу, заметив мелькнувшего вдалеке Невилла Лонгботтома. — Пошли накидаем ему по-быстрому! Два слизеринских гения ломанулись вперед, ничего не видя и расталкивая всех на своем пути. Гарри, хорошо приложившись из-за этого о стену, ощутил прилив ярости: — Эй, ну-ка стоять! — крикнул он им вслед. — Чё? — не поняли дуболомы и от удивления действительно остановились. — Это ты на кого сейчас тявкнул? Поттер снова погрузился в знакомые с детства предчувствия хорошей взбучки, только сейчас вместо дружков кузена он стоял перед дружками Малфоя. И если там это были всего лишь сыновья обычных маглов, то здесь — хоть и тупенькие, но отпрыски аристократических родов магического мира. И эти могли стукнуть не только кулаком. В животе всё свернулось в тугую пружину, однако отступать было поздно и некуда. — Лонгботтом сказал мне — по секрету — что его бабушка… знатная, кстати, ведьма, вы в курсе? Так вот, она заговорила Невилла, — импровизируя на ходу, начал сочинять Гарри. — Он говорит, она знает, что его часто изводят такие, как вы, ну и приняла сегодня меры — прислала сову. Там такое проклятие, жуть. Оно, когда колдуется, у Невилла на руках красные пятна выступают, зато у обидчиков… Вон, смотри, те двое сегодня всего лишь поржали над ним на зельеварении, — и Поттер вдохновенно указал на офингаленных Гермиону и Томаса, в потоке остальных гриффиндорцев устремившихся к лестнице. — И не исключено, что профессору Квирреллу тоже досталось неспроста! Короче, — он наморщил нос и помахал ладонью перед лицом, — лучше и не связываться. Вот чисто по-человечески решил предупредить, а там как знаете. Молча выслушав всю эту абракадабру и, судя по взгляду, всё прекрасно поняв, Драко ткнул приятелей кулаками между лопаток: — Пошли, прекраща-а-айте ерундой страдать, делать вам нечего, — и, обернувшись к Гарри, напоследок дернул бровями: — А зря к нам не пошел! Ноги медленно оттаяли. Гарри выдохнул, подобрал с пола раскиданные учебники, скользнул взглядом по лицам однокашников. Если практически все выжидали, чем кончится представление, то в глазах одного лишь Акэ-Атля он заметил гаснущее желтоватое пламя и недавнюю готовность ринуться вперед огромным прыжком.* * *
После уроков Гарри вспомнил о поручении директора забрать Мертвяка и явиться в учительскую. Именно в этой последовательности он всё и проделал. — А, Гарри! Прекрасно, что ты зашел! — сказал Дамблдор таким тоном, будто это произошло случайно, а не он сам несколько часов назад назначил встречу. Подойдя к высокому, от пола до потолка, окну в эркере, старый маг задумчиво уставился вдаль, на Темный лес и медленно плывущие над ним тучи. Смотреть на мальчика он отчего-то избегал. — Как ты чувствуешь себя, Гарри? Ворон потоптался у Гарри на плече и закопошился клювом у него в волосах настолько по-хозяйски, как если бы это были его собственные перья. В кабинете они находились втроем. Громко тикали многочисленные часы. — Всё отлично, сэр. Вот только волшебство дается мне не очень… — А что ты хотел после всего лишь одной недели обучения? Сходу стать великим кудесником под стать Мерлину? — Нет, но у той же Грейнджер с Гриффиндора всё получается стократ успешнее, чем у любого из нас… — Не спеши. Каждому овощу свой срок созревания. — Овощу, сэр? — Это я образно, Гарри, не придавай большого значения словам, — бросив на него лишь косой взгляд из-за плеча, директор рассмеялся. — Впрочем, да, это твоя особенность. Я читал твою характеристику с предыдущего места учебы… От этих ваших… как их называют… психо… психу… — Психологов? — Вот! Да! Психологов, именно. Объясни мне, если сможешь, что значит «амбиверт»? — А это обо мне такое написали? — ужаснулся Гарри. Он, конечно, знал, что мисс Бейтс любит заумные слова, но чтобы настолько… Интересно, это плохо, очень плохо или вообще кошмарно? — Да, о тебе. Это что-то среднее между открытой и замкнутой личностью, насколько я понял, полистав источники. Между прочим, твоя мама была очень открытым человеком, любила быть в центре внимания… — Я хотел спросить у вас, сэр… Может быть, где-нибудь у вас сохранились их фото… ну, где они вместе? — Ты имеешь в виду колдографии Лили с Джеймсом? — Да. Свадебные или какие-то еще. Может быть, с них можно было бы сделать копию… для меня? Пожалуйста! — Пожа-а-алуйста! — елейным и снова каким-то раздвоенным, как время от времени у него прорывалось, голоском пропел Мертвяк. — Я тоже хочу на это посмотреть, мсье директор! — Какой вежливый! — усмехнулся Дамблдор в сторону птицы. — А куда ты меня послал сегодня, когда я попросил тебя отстать от моей горгульи? Ворон смущенно шаркнул лапой по кожаной нашивке на мантии Гарри и с абсолютно попугайским кривлянием начал кланяться, вытягивая шею. Для полноты картины ему оставалось затянуть только что-нибудь вроде «Мер-р-ртвяк хор-р-роший, хор-р-роший!» Поттер тайком показал ему кулак. — Договорились, Гарри, я попытаюсь поискать в архивах. Возможно, что-то сохранилось. Семейных, конечно, обещать не могу: всё сгорело тогда в вашем доме. Но студенческие — вполне возможно. Ты лучше мне скажи, не беспокоит ли тебя в последнее время твой шрам… или что-то еще? Тут Дамблдор наконец-то развернулся и пристально вгляделся в глаза ученика. Всё поплыло, размытое неподходящими теперь для зрения Гарри диоптриями. Директор наклонил голову в тот же миг, как мальчик стащил с переносицы свои «велосипеды». Дамблдор смотрел поверх стеклышек-половинок, Поттер — избавившись от очков и вовсе. — Я всё чаще снимаю очки, — признался Гарри. — Когда меня осматривал школьный окулист, он сказал, что мою близорукость можно исправить только операцией. Но вот — безо всякой операции… Может быть, так влияет магия? — Если бы всё было так просто, все маги отличались бы отменным здоровьем, божественной красотой и жили вечно, мой мальчик, а это, увы, не так, — печально усмехнулся директор. — Но это интересный феномен, интересный. Мне нужно будет это обдумать. Скажи, а ты не слышишь ли посторонние голоса в своей голове? Не видишь ли странные сны? Не вспоминаешь ли что-то, чего никогда не было? Внутри Гарри сработал сигнал тревоги. Как быть? Похоже, директор может объясниться с ним насчет воспоминаний и голосов, если задает наводящие вопросы. И подозревает о видениях Гарри. Но так ли безобидно то, что чувствует мальчик, чтобы посвящать в это постороннего человека, пока еще никак не заслужившего доверия? И хочется, и колется. Любопытство просто раздирает, но этот «аларм», орущий внутри тревожной сиреной и мигающий огнями на все лады… Нет, с откровенностями стоит повременить. Дамблдор недоверчиво прищурился, но отрицательный ответ принял и отпустил посетителей, а сам долго смотрел им вслед.* * *
Вымотавшись за день, как грузчик старого Доклендса, Гарри уже готов был упасть в постель и отключиться под душевный вопль Мертвяка «Гуте нахт, майн фюрер!», как снова заметил этот странный взгляд следящего за вороном Акэ-Атля. Сон слетел, точно по мановению руки. Когда в мальчишеской спальне стало тихо, а Мертвяк заснул на своей жердочке, спрятав голову под крыло, Гарри привстал на локте: — Эй! Куатемок! Спишь? — Нет, — ответил метис из-под одеяла. — Слушай, а что ты все время так смотришь на моего ворона? Акэ-Атль замер. Полежав чуть-чуть в неподвижности, он наконец решился, тоже приподнялся и поманил к себе Гарри. Опершись на тумбочку, тот перегнулся через проход между кроватями. — Не знаю я… Но точно могу сказать, что если бы моя мать могла увидеть, с какой гадостью я сплю в одной комнате, она завтра же забрала бы меня из Хогвартса… По коже Гарри прошел мороз.